особенность

От винилового проигрывателя вновь доносится нежная мелодия на пластинке, когда лунный свет впивается в окно, создавая тёмный силуэт от сливающихся в танце мужчин. Ох, Дотторе до безумия обожает такие спокойные, наполненные приятным молчанием, вечера. На душе не скребут кошки от одиночества, а на лице играет совсем лёгкая улыбка. —Твоё выступление сегодня в очередной раз было просто восхитительно, моя душевная отрада, — сладко тянет Дотторе хрипловатым голосом на ухо младшего, рукой заботливо оглаживая бок. Он не сильно сжимает пальцы, а после притягивает Кэйю к себе. Ладонь, которая прежде лежала в чужой, переплетя пальцы, без преград освободилась из хватки, и потянулась к подбородку возлюбленного. —Оу, так вам понравилось, Иль Дотторе? — с тихой усмешкой, негромким, даже томным голосом проговаривает скрипач, останавливая чужую руку прежде чем она коснулась его лица. — Вы мне льстите, — с наигранной обидой выдаёт Кэйа, глядя на улыбку Дотторе, которая лишь растягивалась шире, оголяя острые зубки, что так часто ощущал мужчина на своём теле. Обращаться на "вы" к старшему было чем-то до ужаса привлекательным, особенно когда наблюдаешь за, хоть и слабой, но реакцией. —Если бы я узнал, что хоть кто-то смеет осквернять твою игру и твои богоподобные творения, тот бесполезный мусор давно бы попрощался с жизнью, — абсолютно спокойно произносит Дотторе, но ощущается твёрдость и серьёзность в тоне. И он не шутит, ведь ради счастья его цветка жизни он пойдёт на любые жертвы. Даже если придётся ликвидировать самого себя. Пальцы доктора обвивают подбородок младшего, сокращая дистанцию меж их лицами до пары сантиметров. Специально не целует в губы, терпеливо дожидается, пока это сделает Альберих, а прежде играет с ним в гляделки. Они молчат, не разрывая зрительного контакта, и у обоих глаза чуть щурятся. Ни один не хочет уступать в этой маленькой игре. Вместо того, что бы уделить внимание губам, Дотторе заводит обе руки за голову Кэйи, развязывая повязку и медленно стягивая её. Ох, его гетерохромный глаз всегда заставлял старшего глотать вязкую слюну от восхищения. Никакие исследования не вызывали у него такой интерес, столь сильную бурю эмоций. Он с трепетом глядел на то, как подрагивают от стеснения ресницы, а затем бережно и коротко целовал прикрытое веко. Каждый раз, когда повязка падала с глаза Альбериха, он ощущал себя ужасно уязвимым и хрупким, словно в самом детстве выходил на сцену. А мужчину ужасно привлекала эта особенность, поэтому он вечно уделял куда больше внимания ей, нежели другой части тела. —Мой лунный свет, никто и никогда не пробуждал во мне столько интереса и эмоций, как ты, — Дотторе сначала целует веки, затем медленно спускается к скулам, губам, линии подбородка и шеи. Оставляет дорожку нежных поцелуев искусанными, обветренными губами, ладонями в очередной раз исследуя тело любимого человека. Альберих лишь тихо вздыхает, позволяя чужим ладоням блуждать по телу. Его губы растягиваются в блаженной улыбке, когда он ощущает все эти поцелуи и касания, которые дарят давно позабытые чувства нужности и привлекательности. Ладонь медленно потянулась к волосам, пропуская светло-голубые пряди меж пальцев и слегка их оттягивая, откровенно наслаждаясь складывающейся ситуацией. Целую ночь они собираются посвятить друг другу, огромному количеству поцелуев, объятий и танцы под произведения скрипача.. такая жизнь могла лишь сниться столь одиноким людям, которые наконец нашли счастье друг в друге.