***
Годы шли. Микаса росла, так никогда и не рассказав родителям о том, что её вывели из леса, что сама она ни за что не отыскала бы дороги домой. Слишком уж глубоко она забралась. И чем старше девочка становилась, тем больше задавалась вопросами о том, кем же был тот человек. Магом? Колдуном? Если он и был тем самым страшным человеком из сказаний, то почему он помог ей? Но время пролетело, словно быстрая птица, и Микаса всё меньше и меньше вспоминала о том страшном дне. Со взрослением, воспоминание поблекло настолько, что она могла лишь сказать, что потерялась в лесу. Даже не помнила, было ли ей страшно и как это случилось. Память совсем истёрла из своих чертогов того, кто помог ей спастись. С тех пор она больше никогда не отходила от родителей в лесу даже теперь, когда повзрослела. Совсем недавно ей исполнилось шестнадцать. Микаса с нетерпением ждала, когда это случится. Теперь она стала совсем взрослой, можно было распускать волосы и обрезать из покороче, можно было носить разноцветные сарафаны и бусы, веселиться с подругами и заниматься, чем душе угодно. Пускай Микаса и не была самой взбалмошной девчонкой во всей деревне, но и погулять, позабавиться, хотелось и ей. Во времена детства многое было запрещено, многое было недоступно, но теперь всё изменилось. Ей было впору подбирать себе жениха их деревенских парней. Не то, чтобы Микасе очень хотелось замуж поскорее, но в её возрасте почти все находили мужа и ей не хотелось отставать. Этот год был для неё особенным — из важных занятий было лишь шитьё приданного, но вместе с подругами делать это было не так скучно, всё же оставшееся время девочки были освобождены от работы. Матушка говорила, что так повелось, чтобы они успели нагуляться, ведь после замужества не будет времени на всякое баловство, но юная Аккерман не придавала её словам большого значения. Со дня рождения до свадьбы должно было пройти не меньше года, хоть и сосватать её могли чуть раньше. И тем не менее, до брака ещё почти полгода, да и обещанного ей жениха ещё не нашли. Родители уже присматривали для дочери удачную пару, и Микаса была крайне взволнована. Удастся ли ей выйти замуж до того, как начнут сеять озимые? Или же когда сойдут снега? А может, после цветения липы? «Следующей осенью будет уже поздновато», — думалось ей. Ходить старой девой точно не хотелось. Хотя, вряд ли с ней такое могло случиться. Девушка выросла настоящей красавицей — даже солнечные лучи не смогли затемнить бледность её фарфоровой кожи, стройная фигура с пышными формами привлекала к себе заинтересованные взгляды парней и завистливые девушек. Красивые, гладкие волосы иссиня-чёрного цвета в бликах солнечного дня, пухлые алые губы и розовые щёки добавляли красок бледному лицу. Микаса превратилась в гордость своих родителей и сочилась здоровьем и благополучием. Говорили, что на праздник духов сюда приедут люди из соседней деревни и Микасе очень хотелось повидать и других парней. Своих-то деревенских знала всех до единого, и в мужья из них мало кто годился. По крайней мере, по её мнению. До совершеннолетия без особых причин детей ведь с собой никуда не брали, потому и приходилось водиться, с кем повезёт. Но самым волнительным событием для Микасы был сегодняшний день. В канун праздника духов все девушки выходили в лес на гадания. До этой осени Микаса была ещё слишком юна, да и, честно говоря, побаивалась снова идти в густую чащу, но теперь, когда рядом будут подруги, костры, красочные венки и веселье — будет совсем не страшно. В прошлом году Саша нагадала себе мужа, ясно увидев его образ в огне и всего спустя пару месяцев действительно была обещана сыну кузнеца: хорошему и доброму парню. Микаса и сама ужасно хотела заглянуть в своё будущее, ей не терпелось погадать. Она не могла и пяти минут усидеть на месте. На улице с каждым днём становилось прохладнее и сегодня пришлось шить дома. Сильный ветер не давал ровно сшивать между собой дорогие и трудом добытые выкройки. Но Микаса то и дело бросала шитьё, подскакивая к окну — не идут ли подруги? Она всё ждала, когда же сможет нарядиться в свою расшитую белоснежную рубаху, надеть красивый осенний венок и пуститься в хороводы вместе с подругами, а как стемнеет — тут же в лес. Мужчины деревни уже нарубили поленьев на гадальный костёр, набросали сена и укрыли шерстяными одеялами, на случай дождя. Хотя тот вряд ли пошел бы сегодня — на небе целый день ни облачка, хоть ветер и крепчал. — Микаса, выйди на крыльцо, и надень сарафан! — послышался строгий голос матери, и девушка, повернув голову на резкий звук, отложила шитьё, повинуясь. — Сейчас приду! — крикнула она в ответ. Красный сарафан с нарядной рубахой под ним не снимался целый день — так сильно юная Аккерман ждала возможности скорее вырваться из рутинных дел. Оглядев себя в маленькое зеркальце, Микаса поправила стриженые, короткие волосы, радостно выбегая на крыльцо. Мать строго осмотрела её, поправляя пряди и, удовлетворённо кивнув, провела ладонью по щеке дочери. — Какая ты у меня красавица, — сказала мать и лучезарно улыбнулась Микасе, едва сдерживая слёзы. — Что-то случилось, матушка? — обеспокоено спросила девушка, хватая женщину за руку. — Нет, я всего лишь рада за тебя, — ответила та, потянув дочь за руку. — Идём. Отец нас ждёт. Начиная подозревать, что же такое случилось, что она тотчас же понадобилась родителям, Микаса задрожала. Разные люди стекались в деревню ещё со вчерашнего вечера, и возможно отец сумел кому-то её пообещать. Сердце гулко застучало то ли от приятного волнения, то ли от страха неизведанного. Всё же встретить того, кто скоро будет называться её мужем… — А вот и вы, — добродушно поприветствовал семью отец. Микаса скромно кивнула, быстро опустив взгляд. Вся весёлость тут же испарилась. Внезапно стало страшно. А что, если этот парень ей не понравится? Что, если он плохой человек? Мысли метались в голове, словно ветер в колосьях хлеба. Микаса пришла в себя, лишь когда мать слегка дёрнула её за рукав нарядной рубахи. Отец тут же широко улыбнулся, встретившись взглядом с дочерью и рукой указал куда-то влево. И только сейчас Микаса поняла, что рядом с отцом уже кто-то стоит. Девушка ощутила, как кровь запылала в её жилах, окрашивая щёки в алый цвет, но заставила себя не позориться перед гостем и вести себя так, будто каждый день женихов на пороге принимает. — Здравствуй, — вежливо сказала она, кивая головой. Высокий, широкоплечий парень с теплотой взирал на неё зелёными, словно изумруд глазами, рассматривая, но так, словно та была коровой на продажу. От этого взгляда Микаса поёжилась, но виду не подала. Первое впечатление ведь всегда обманчиво, так? — Это Эрен. Он сын знахаря из соседней деревни. Того самого, что лечил мать, когда та понесла, и тебя прошлой зимой, помнишь? — Помню, отец, — ответила Микаса, теперь отчётливо видя сходства. Знахарь был умным и добрым человеком. Ему везде были рады, и в её доме его принимали как почётного гостя. И, если Аккерман обещана его сыну, то тот должно быть, сильно походит на отца и характером. С души тут же упал камень. Скованность и волнение никак не давали ей покоя, но страх быстро улетучивался, будто бы и не было его. — Мой отец будет готов к свадьбе, как только вы дадите добро, — обратился он к родителям девушки и те радостно переглянулись. — В таком случае, как только Микасе стукнет семнадцать, сыграем свадьбу, — сказал отец, подходя к семье, приобнимая жену. Эрен широко улыбнулся, обнажая ряд ровных, почти белоснежных зубов и тут же протянул руку девушке: — Покажи мне всё тут. Микаса несмело взялась за протянутую руку. Ей не слишком хотелось вот так сразу оставаться с ним наедине, но впору было привыкать. Теперь, когда родители договорились, он стал её женихом, и придётся много времени проводить вместе. Парень был красивым. Это Микаса была готова признать. Но что делать дальше? Всё время их прогулки к единственной широкой улице он молчал, и девушка разглядывала цветы да травы, растущие по тропинкам. Пара собирала на себе удивлённые взгляды жителей деревни и заинтересованные гостей. Чем ближе они подбирались к месту празднества, тем больше людей обращали на них внимания. Эрен же всё молчал, только лишь рассматривая Микасу, и та снова почувствовала себя не на своём месте. Почему этот парень ничего ей не говорит? Неужели ему не интересно разузнать о своей будущей жёнушке? — А ты симпатичная, — сказал тот, когда они добрались до площади. Микаса и так знала, что выглядит ладно. Но и комплименты всегда грели сердце. Только отчего-то слова Эрена холодком прошлись по спине, словно снежинками царапая нежную кожу. — Спасибо, — только и смогла вымолвить Микаса, выдавливая из себя правдоподобную улыбку. На празднике парень почти не отходил от неё, иногда одаривая парой-тройкой ничего не значащих слов, и спустя время Микаса поняла: этот жених ей совсем не по нраву. Красивая наружность никак не уменьшала его странностей в поведении, и она никак не могла избавиться от мысли, что с ним что-то не так. Но, чтобы не расстраивать родителей, Микаса продолжала делать вид, что всё хорошо. Да и нельзя было сбрасывать со счетов то, что Эрен и сам впервые в жизни её увидел. Может, он так же сильно волнуется, как и она? Вот и ведет себя странно. Микаса попыталась успокоить своё никак не перестающее колотиться в волнении сердце, и лишь когда подруги начали собираться у огромного столба, завешивая его лентами всех возможных цветов, ознаменовывая начало праздника, стало немного легче. — Я пойду с подружками поиграю, — сказала Микаса, вынимая свою руку из ладони Эрена, но тот резко сжал её, не отпуская. Девушка с ужасом взглянула на эту сильную, жилистую ладонь, замком сцепившуюся с её изящной кистью и не знала, что делать. Она словно заяц, попавший в капкан, глядела на волка, подбирающегося к ней. Но в ту же секунду, Эрен ослабил хватку, позволяя ладони выскользнуть. Микаса резко притянула кисть к груди, нервно потирая. Эрен словно дал понять — тебя я теперь никуда не пущу. И от этого осознания Микасе поплохело. Надо было спасти себя из этого «капкана» как можно скорее. Поверит ли матушка? Выслушает ли отец? Но глядя на то, как лучезарно улыбался Эрен, как добродушно он отвечал на вопросы её подруг и деревенских парней, она понимала — вряд ли хоть кто-то выслушает её, сочтя за капризную невесту. Спешно направившись к подругам, Микаса увлеклась хороводами и плясками, ненадолго забываясь. Вечерело. На землю спешно спускались густые, пурпурные сумерки. Уставшие девушки отправлялись по домам — детям было в пору ложиться спать, взрослым заканчивать свои дела, а юным девушкам — переодеться в нарядные рубахи и отправится в лес, отдать дань традициям, берущим начало в таких далёких временах, что не каждое сказание могло дать подсказку о том, откуда всё началось. Микаса заметно развеселилась, чувствуя, что наконец сможет немного передохнуть от пожирающего её взгляда. Быстро сменив рубаху, укрывшись расписным шерстяным платком с вязанной матушкой бахромой, она пустилась в лес, где уже виднелись отблески костра. Как только придёт время, парням и мужчинам запретят входить в лес, покуда все девушки не вернутся назад. Так было всегда, и никто не смел нарушать традиций. Микаса увидела неподалёку знакомую пухлую фигуру. Саша. Её дорогая подруга. Девушка любила угощения, и родители да жених часто баловали её, но от этого та становилась только краше и милее. Вместе с подругой, Микаса направилась в лес, впервые без родителей с того злополучного дня. Но страха не было совсем. Лишь облегчение от того, что хоть сейчас ей не придётся видеть Эрена. Глядя на счастливую и цветущую Сашу, Микаса почувствовала укол в сердце. Неужели ей так неприятно то, что другие её подруги выглядят счастливыми в помолвке? Саша радостно схватила подругу за руку, тут же пускаясь вперёд, весело что-то рассказывая. Разбирать быстрый щебет становилось всё сложнее, когда девушки забрались в лес. Вокруг темнело. Лишь изредка просачивались сквозь густые еловые ветки лучи заходящего солнца, и отыскать место праздника можно было лишь по громким песнопениям уже собравшихся девушек. Микаса полной грудью вдохнула хвойный аромат, перемешивающийся с сухой листвой, поздними цветами и лёгким запахом жжёного дерева. Теперь лес уже не казался ей таким страшным. После событий сегодняшнего дня он укрывал её своей темнотой, позволяя хоть ненадолго оторваться от странного парня. Яркий смех где-то впереди подбадривал её, заставляя идти всё смелее. Лёгкая расшитая сверкающими нитями длинная рубаха едва касалась земли, щекоча тонкие ноги, одетые в туфли, вышитые мудрёным узором матушкиными стараниями. Разноцветный платок приятно согревал продрогшие плечи. Звуки пения становились всё громче, всего пара шагов отделяла подруг от весёлого празднества и Микаса отпустила все свои заботы и переживания. Сегодня был тот самый день, которого она ждала ещё с тех самых пор, когда была ещё маленькой девочкой, едва доросшей до того, чтобы самой забраться за обеденный стол. Все печали остались позади, этой ночью она будет окружена лишь быстрыми танцами, весёлыми песнями и таинственными обрядами — всё остальное можно было выбросить из головы. На широкой поляне резвились девушки. Микаса узнавала не все лица, освещаемые всполохами костра — девушки из других деревень тоже появились на этом празднике. Но так лишь веселее. Саше уже не терпелось пуститься в пляс — играла музыка, и девушка невольно подпевала едва ли попадая в мелодию. Её веселье быстро передалось и Микасе, и обе тут же, схватившись за руки, нырнули в толпу, подпевая знакомым с детства песням. Её лёгкая рубаха развевалась в такт движениям, скользила по юному телу, приятно охлаждая разгорячённую от танца кожу. Кто-то из девушек положил ей на голову огромный осенний венок из пахучих трав, листьев и яркой рябины. Бусы и браслеты гремели вместе с трещётками музыканток. Звонкий смех лился по поляне, нити сверкали в свете огня и Микаса довольно размахивала подолом рубахи, заворожённая красотой бликов. На душе было совсем легко и весело — руки сами изображали причудливые танцевальные узоры, а ноги не ведали устали, всё кружа девушку в танцах. Кто-то подал ей чашу с пряным напитком, и она с удовольствием приняла её, пригубив ароматный настой из трав, корицы и кислых ягод. Ароматы, образы, костёр и загадочный лес туманили разум, маня всё глубже в пучину праздника. Всё, чего Микаса так долго ждала, будучи ребёнком, в одночасье раскрылось, поведав ей секреты этого таинства, доступного лишь девушкам на выданье. Сердце сжалось тоской, когда она поняла, что это её первый и последний праздник в качестве девы. Совсем скоро она станет женой. Женой того странного парня. Холодок снова пробежал по её спине, но Микаса изо всех сил старалась оградить себя от столь удручающих дум. Быть может, Эрен совсем не так плох, и им всего лишь нужно провести больше времени вместе? Теперь, когда отец дал согласие на брак это будет легко устроить, — думалось девушке, и волнение потихоньку уступало. В задумчивости она не заметила, как хлынул на неё стройный ряд девиц, заплетая в дружный хоровод. Костёр пылал всё ярче, распугивая ночную темноту. Яркие искры плескались из него, словно капли ключевой воды, сверкая и тут же растворяясь в черноте. Звонкий смех глушил, громкая музыка лилась отовсюду. Раскрасневшаяся и запыхавшаяся Микаса устало свалилась на траву, увлекая за собой и подругу, которая так же тяжело дышала. Пары воздуха клубами вылетали изо рта, туманно расплываясь в ночи. Холодало, но у жаркого костра было тепло, а быстрые танцы не давали усидеть на месте, замерзая. Музыкантки постепенно замедляли ритм музыки, успокаивая, задавая новое, таинственное настроение. Подходило время гадания. Традиция эта тянулась с самых стародавних времён, и каждая девушка в деревне к шестнадцати годам наизусть знала порядок действий: выйдя из медленного хоровода подойди к огню. В мыслях держи вопрос, волнующий душу, не переставай думать о нём, вглядываясь в танец языков пламени, пламя знает все ответы, оно подскажет твоё будущее, ежели правильно попросишь. Ткни в палец обсидианом, пусти кровь и капни в костёр. Поблагодари огонь за раскрытую тебе правду. Резать пальцы Микасе не хотелось. Но ещё больше ей не хотелось остаться без единственного гадания в её жизни, и она смело выступила сквозь стройный круг поющих девиц. В голове был лишь один вопрос: «Неужели суженый мой — он?». Микаса до ужаса страшилась получить утвердительный ответ, но готова была принять гадание, каким бы оно ни было. Яркое пламя слепило взгляд. Языки рябили перед взором, мешая глазам задержаться на месте. Искры мелькали, сбивая с мысли, но Микаса настойчиво шла вперёд, готовясь проколоть тонкую кожу вручённым ей обсидиановым осколком. Кровь бусиной свернулась на пальце, и девушка резко дёрнула рукой вперёд, позволяя алой капле полететь в огонь. Вспышка. Всполохи. Образ. Видение из туманного начало приобретать ровные очертания. В костре виднелся человек. Невысокий мужчина с тёмными, прямо как и у неё, волосами. Образ не был отчётливым. У Микасы никак не выходило разобрать, кого она видела. Ни на кого из знакомых ребят тот не был похож. Девушка щурилась, стараясь удержать видение подольше, отпечатать его в сознании, но то размывалось дрожанием пламени и, моргнув, Микаса совсем спугнула его, так и не сумев разобрать, кого же она видела. Почувствовав, что от напряжения она еле стоит на ногах, Микаса вынырнула из хоровода, отходя всё дальше и дальше от костра, в надежде хоть немного остудить полыхающий разум. Лес встретил её такой приятной и освобождающей прохладой, и Микаса с удовольствием прислонилась ко влажному стволу, не обращая внимание на шероховатость коры. Она забралась достаточно далеко, чтобы лишь едва видеть костровые всполохи. Только песни всё ещё звенели в ушах, догоняя её в лесу. — Вот где ты, — шепнул сзади мужской голос и вздрогнув, Микаса резко обернулась, желая посмотреть в лицо наглецу, что решился пробраться на запрещённое для мужчин таинство. И каким было её удивление, когда та сумела в темноте разобрать уже опостылевшие очертания. — Тебе нельзя быть здесь, сейчас же возвращайся, пока другие девушки тебя не увидели, — шепнула Микаса, сама не понимая почему вдруг помогает этому настырному парню. — Не волнуйся так, в темноте и шуме нас никто не потревожит. Эрен склонился к ней, хватая девушку за тонкую талию, грубо притягивая к себе. Одурманенная напитками, уставшая от танцев, Микаса с ужасом поняла, что сопротивляться здоровому парню ей невероятно трудно. Она попыталась отстраниться, выставляя руки вперёд, но свободной Эрен перехватил её запястья, только больше заманивая Микасу в подготовленную ловушку. Ужас блеснул в её глазах, когда та поняла, что он пытается её поцеловать. В последнюю секунду сумев отвернуть лицо, Микаса сжалась, бешено крутя в голове варианты событий, в попытке найти то, что поможет ей спастись. Эрен был прав, кричать и вырываться толку было мало. На поляне слишком шумно, никто не заметит её потуги, с другой стороны тёмный и густой лес. Даже если она рванёт туда, кто потом выведет её из глубокой чащи? Эрен хмыкнул, продолжая изучать девушку взглядом. Ему она явно пришлась по вкусу — тонкая, здоровая, с игривым, как ему казалось, блеском в глазах — отец подобрал для него отличную невесту. И чем больше времени он проводил с ней этим днём, тем сильнее ему хотелось попробовать её, сорвать этот нежный цветок и полностью завладеть. Ведь свадьба так далеко… Парень коснулся губами горячей шеи Микасы и девушка дёрнулась, едва сдерживая в себе отвращение, которое внезапно стала испытывать к нему. Нет, это было просто непозволительно! Но Эрен не пытался отстраниться. Её потуги мало волновали его, и он, освободив её запястья от хвата, уже почуяв, что добыча слаба и беспомощна, провёл рукой по бедру, задирая струящуюся ткань рубахи. — Что ты делаешь, пусти сейчас же! — прошипела Микаса, готовая тут же провалиться сквозь землю от стыда. Как смел он целовать и трогать её, пока они не вступили в брак? — Тише, — шепнул тот у самого уха, заставляя страх охватить всё её тело, — Мы всё равно обещаны друг другу, так чего ждать? — Я не хочу, — заявила Микаса, но голос предательски дрогнул, выдавая её страх. Взаимоотношения мужчины и женщины всё ещё оставались для неё тайной, но нарушать эту тайну до брака было сродни преступлению. Что же делать? Она почувствовала, как его руки скользят по обнажённой коже бедра, и кровь с новой силой забурлила в жилах. Ярость вспыхнула в глазах, и Микаса поняла — она сделает всё, чтобы выбраться из его хватки, пускай и после этого никто не возьмёт её в жёны, но этому нахалу она так просто не дастся! Сама не до конца соображая, что делает, Микаса с силой пнула его меж ног, как учил отец и, уличив момент, когда парень от боли согнётся пополам, вырвалась из рук и помчалась, куда глаза глядят. «Лучше быть съеденой волками, чем идти замуж за такого», — думала девушка, совершенно не разбирая дороги. Внезапно, плечи обдало холодом. Матушкин платок зацепился за особенно крепкую ветку и так и остался висеть на дереве. Микаса с сожалением подумала о прекрасной и тёплой вещи, но времени на выпутывание её из ветвей совсем не было. Под её ногами с треском ломались сухие палки и шумели листья, и, если она не сбежит достаточно далеко, то Эрен настигнет её. А уж этого она боялась гораздо больше, нежели упрёков от матушки. Усталость наваливалась с новой силой, но Микаса продолжала бежать вперёд, вглубь лесной черноты, подальше от всех. Тёмный лес, который так сильно пугал её в детстве, теперь укрывал её от беды, и про себя она благодарила его за возможность спастись. Оставалось только придумать, как выбраться отсюда. Ноги еле несли её сквозь чащу, и, осознав, что за ней уже никто не гонится, она устало осела вниз. И что теперь? Куда повернуть? Назад до рассвета идти точно будет глупо. Только сильнее заплутает. Но и сидеть на холодной земле тоже не хотелось. Позволив бешено бьющемуся сердцу в груди успокоиться, а дыханию войти в спокойный ритм, девушка поднялась на ноги. Без шали было совсем холодно. Разгорячённое от беспокойства и бега тело быстро остывало. В последний раз оглядевшись, сумев высмотреть в темноте лишь самые близкие ветви, девушка ступила вперёд. «От ходьбы станет немного тепле», — думалось ей. Расцарапанная, чувствуя, как болят от долгой нагрузки ноги, как саднят исколотые ветками руки и задетые кое-где щёки, она продолжала идти. Но чем больше она бродила, тем скорее понимала, что вдали от всеобщего веселья, танцев и яркого костра на улице она долго не протянет. Она бы с удовольствием вернулась домой, в тепло и спокойствие, но теперь придётся дождаться утра. Кое-где сквозь плотную чащу пробивались проблески лунного света, обнажая скрюченные старые деревья и пушистые еловые лапы. Деревья здесь были такими высокими, что, казалось, касались облаков. Подняв голову вверх не всегда получалось разглядеть ночной небосвод, но жидкий свет то и дело освещал лесные прогалины, все чаще и чаще появляющиеся на её пути. Микаса огляделась. Лес заметно редел. Неужели ей случайно удалось пробраться сквозь чащу в нужную сторону, и она оказалась у родной деревни? Невзирая на усталость, девушка прибавила шагу. Лунный свет выхватывал всё больше и больше пространства, и, наконец, Микаса выбралась на залитую серебром широкую поляну. Она огляделась. Нет, это точно не её деревня. Вокруг всё так же стоял высокий лес, и лишь неподалёку виднелся небольшой домик. Микасе показалось, что в окошке мелькнул огонёк. Поколебавшись с мгновение, она пошла к избушке, в надежде, что сможет немного восстановить утраченные силы. Деревянный, поросший мхом сруб горделиво выделялся на фоне толстых стволов деревьев, скрытый под еловыми лапами. Идти в неизвестность было страшно. Микаса помнила матушкины сказки о злобном лесном маге, но отчего-то ей казалось, что этого места бояться не стоило. Оно казалось таким тихим, спокойным, далёким, что она просто не могла подумать о том, что здесь её настигнет зло. Осколки воспоминаний сыпались в сознании, никак не собираясь в чёткую картинку. Казалось, будто бы она уже когда-то была в этих краях. Но припомнить не получалось. — Кто ты и что здесь делаешь? — грозно спросил мужской голос за спиной. Микаса вздрогнула, резко оборачиваясь на странно-знакомую речь. Лунный свет позволял угадывать неточные черты. Перед ней стоял невысокий мужчина, недовольно рассматривающий её. Брови сведены, губы поджаты. Её присутствие здесь явно не пришлось тому по нраву. Микаса разглядывала его лицо, угадывая какие-то черты из блёклых воспоминаний и, встретившись с блеском кажущихся чёрными в темноте глаз, едва ли не вскрикнула, отшагивая назад. Тот образ, что привиделся ей в костре слишком сильно его напоминал. Внезапно, черты его лица смягчились, расслабляясь. Напряжение спало, и теперь тот спокойно стоял напротив неё. Леви шагнул вперёд, силясь получше рассмотреть то лицо, что так часто являлось к нему в видениях. Это определённо была она: молочная кожа, тёмные короткие волосы, мягкие черты юной девушки. Она не так уж и сильно изменилась с тех пор, как он вывел её из леса, будучи ещё совсем молодым парнем, лишь немного повзрослела. — Микаса? Тебе нельзя здесь находиться, — сказал он, пытаясь схватить девушку за руку. Он только что закончил проводить защитный обряд, и нужно было поторопиться, чтобы успеть сдержать натиск. Защита много времени не простоит. Она никогда не могла сдерживать их слишком долго. И если, чуя его, они в одночасье слетались, лишь наступал ознаменованный час, то на двоих живых они могли среагировать гораздо быстрее. Но поймать её за руку Леви не удалось. Она ловко вывернулась, в страхе сжимая вместе ладони. — Откуда вы знаете моё имя? — шепнула она, не веря своим ушам. Этот человек просто не мог её знать, как? Аккерман застыл в ступоре. Так она не помнит? И впрямь, прошло много времени. Она была совсем ребёнком. Многие лица стираются из наших детских воспоминаний. Конечно, она давно позабыла о нём. Наверняка, она сейчас перепугана до ужаса, находясь рядом с домом того самого страшного мага из их местных сказок. — Убирайся отсюда, пока есть время, — сказал он, обходя её, направляясь к своему дому. Нужно было забрать вересковые побеги, и дела до этой девушки ему сейчас не было. Он знал, что она всё равно вернётся. Рано или поздно. Видения никогда не подводили его. — Я не знаю, куда идти, заблудилась, — осмелела та, всё ещё пытаясь понять, почему этот мужчина ей так смутно знаком. И даже видение в костре не так терзало её воспоминания, как этот бархатистый голос. Леви остановился на крыльце. Чёрт. Если она не выберется отсюда сейчас же, то её раздерут. Отсюда до деревни с час пути. Даже если он укажет ей направление, она не успеет. Если же они пойдут вместе, некому будет защитить границу. Духи могут просочиться в деревни, тогда начнётся настоящий ужас. Он обессилено вздохнул. Как же она не вовремя! — Иди за мной, живо, — скомандовал Леви, и девушка, помявшись в стороне, всё же послушалась, забегая в избушку вслед за мужчиной. Внутри горела лишь одна лучинка, едва ли освещая хоть что-нибудь, но здесь приятно пахло травами и настоями. Даже в темноте было понятно, что здесь очень опрятно. На столе в каком-то странном порядке стояли различные склянки и книги, травы пучками висели на стенах и у окон, где-то в углу виднелась постель, с брошенным на неё ворохом одеял. Леви прошёл вдоль стены, срывая нужный пучок и обернулся на стоящую в дверях девушку. — У меня не так много времени, чтобы всё тебе объяснять, так что слушай внимательно. Ваш праздник, ночь духов, как вы это называете, не так прост. Неупокоившиеся души просачиваются в наш мир, жаждая мести за злодеяния, что с ними совершили. Только многие пробыли по ту сторону настолько долго, что не способны вспомнить, кто навредил им. Теперь тем душам всё равно, чью проливать кровь. Любой, оказавшийся на их пути обречён на гибель. Неподалёку отсюда проходит граница. Я буду укреплять её, чтобы злые духи не вырвались наружу и не напали на близлежащие деревни. Я запру окна и дверь. Заткни уши. Что бы ни происходило — не высовывайся. Помрёшь. Поняла? Микаса робко кивнула. Отец рассказывал ей о песнях мёртвых богов — страшных мелодиях, доносившихся из самой чащи леса в канун праздника. Но как и другие сказки, девушка давно перестала воспринимать это всерьёз. Но неужели это было правдой? — Как только всё утихнет, досчитай до ста. Если за это время ничего не произойдёт, можешь выходить. Хотя, лучше дождись меня. Внутри дома безопаснее. — Хорошо, — согласилась девушка, проходя вглубь комнаты. Приятный аромат и тепло расслабляли, несмотря на жуткие рассказы мужчины. Да и сам он словно источал силу и спокойствие. Оно передалось и самой Микасе. Рассказы о духах звучали странно. Только из рассказов отца да сказок матери слышала она о таких существах. Но сказания нужны лишь чтобы пугать разбаловавшихся детей. Взрослой Микасе бояться их было уже ни к чему. Сегодня она поняла, что есть вещи и пострашнее сказок. Леви прошёлся по дому, крепко запирая ставни на окнах, проверяя, чтобы всё держалось прочно. Давно ему не приходилось этого делать. Злым духам пустой дом с оберегами был не по нраву, и те всегда обходили его стороной, если им и удавалось забраться так далеко. В последний раз Аккерман делал это, когда ему было лет двадцать, когда защищал своего старого дядюшку. Знания о границе Кенни передавал ему ещё с малых лет, и сначала Леви точно так же сидел дома, боясь пошевелиться, слушая ужасающие, но такие манящие песнопения мёртвых богов из древних сказаний. Он забирался в ворох шкур, трясясь от страха, и читал защитные заклинания, в надежде, что и в этот год всё обойдётся, и дядя вернётся домой. В последние же годы Леви пришлось перенять этот пост, охраняя уже немощного Кенни. До самой смерти старику приходилось прятаться в доме, и он часто ворчал о том, как это было унизительно. Но Леви, невзирая на старческое нытьё, заботливо ухаживал за дядей, зная, что тот ему благодарен, несмотря на слова. Теперь пришёл черёд защитить и кого-то ещё. — В одеяло завернись, дрожишь вся, — добавил мужчина, прежде чем наглухо захлопнуть входную дверь, оставив Микасу в почти чёрной комнате, освещаемой лишь одной лучинкой. И только когда мужчина сказал ей о холоде она поняла, что действительно совсем продрогла, несмотря на попытки сохранять тепло шагом. В доме натоплено не было, и девушка всё же забралась на кровать, завернувшись в первое попавшееся одеяло. Тело тут же начало расслабляться, согреваясь. На удивление, одеяло не пахло какой-то стариной или плесенью, вполне свежее, немного отдающее шерстью и ещё каким-то странным ароматом, который Микаса никак не могла разобрать. Казалось, тот был приятным, но она всё не могла вспомнить, откуда знает его. Еще с полчаса прошли в тишине и спокойствии. Девушка задремала, привалившись боком к деревянным стенам сруба, раздумывая о том, как ей повезло. Здесь, в самой чаще леса мог жить кто угодно. Даже издалека дом не выглядел заброшенным и Микаса была рада тому, что хозяин согласился помочь. Вспомнить бы только, отчего он казался ей таким знакомым. Но в попытках достать из головы хоть что-то, она окончательно провалилась в сон. Проснулась она от звуков песни. Сначала Микаса не совсем поняла, что за странная мелодия, и попыталась отмахнуться, как от назойливой мухи, но ничего не выходило. Она открыла глаза, недовольно оглядываясь. Изо всех щелей дома сочился голубоватый свет. В ужасе, она вжалась в стену, не понимая, где она, и что происходит. Песнь в сознании звучала всё настойчивее, призывая к чему-то, но Микаса изо всех сил старалась не слушать, выкинуть навязчивую, хоть и прекрасную мелодию из головы. Свет манил. Девушка закуталась в одеяло с головой, пытаясь заткнуть уши, но свет и пение проникали в самые глубины сознания, плетя свои коварные замысловатые сети из мыслей. Микасу тянуло наружу. Она пыталась бороться с этим жутким желанием выбраться из-под одеяла и выскочить в тёмный лес, залитый невероятно-красивым сиянием голубых вспышек, но девушка продолжала пытаться. Мысли мучали её. Они были настолько яркими, что голова начинала кружиться и пульсировать, тупой болью отдавая в виски. Начинало рассветать. Микаса зажмурилась — от яркого света голова была готова расколоться на две части. Всполохи резали по глазам даже через закрытые веки и ворох одеял. Внезапно всё кончилось. Головная боль ушла так же резко, как и началась. Стало тепло и спокойно. Микаса открыла глаза, оглядываясь. Никакой избушки, шкур, трав и одеял. Она сидела посреди луга. Того самого, на который она так часто ходила с матушкой собирать ягоды и травы. Пахло весной. Молодая зелёная трава медленно колыхалась под нежным дыханием свежего ветра. Солнце ярко светило, согревая голову, плечи, руки, тело. Микаса поднялась на ноги. Движения её яркого сарафана всколыхнули траву, вспугивая стайку ярких бабочек, разлетевшихся в стороны. Вдалеке виднелись домики её деревни. Откуда-то доносилось пение. Непривычное, неродное, но такое завораживающее и манящее. Ароматы цветов кружили голову медовым запахом. Пение звало к себе. Микаса огляделась снова — всё, как она помнила. Золотые солнечные лучи бликами мелькали в кронах зеленеющих деревьев леса, сзади остался её дом. Что-то внутри затрепыхало. Было в этой мирной картине что-то зловещее. Сознание упорно твердило не идти домой. Но Микаса отчего-то так сильно устала. Глаза слипались, хотелось прилечь дома, в своей постели и поскорее отдохнуть. Там, в деревне звучали красивые песнопения, зовущие домой. Зачем сопротивляться этим голосам? Юная Аккерман снова развернулась, направляясь в деревню. Голоса становились всё громче, всё красивее и приятнее слуху. Мелодия лилась словно с небес, нежно оплетая и убаюкивая сознание. Медленно Микаса приближалась к краю луга — туда, где жнецы скосили траву, облагораживая деревню. Узкая привычная тропинка вела к её дому, всего пара шагов и она войдёт в родную деревню, увидит занятого резьбой отца, готовящую что-то на кухне матушку, осталось совсем чуть-чуть. В сознании что-то бешено забилось. Какая-то маленькая, почти незаметная мысль трепыхалась, словно фазан угодивший в силки, но Микасе никак не удавалось за неё ухватиться. Всё словно в тумане. Лишь манящий голос, зовущий идти вперёд. Один шаг — и она выйдет из густой травы, попадая на узкую тропинку домой. «Стой!» — вдруг пронеслось по поляне. Её же собственный голос велел остановиться. Микаса встала, как вкопанная, не шевелясь боле. «Не иди туда!», — уже слабее, словно эхо, прокатились отголоски, тая в пустоте прозрачного воздуха. — Заткнуть уши… — пробормотала Микаса, вспоминая что-то… Ещё одна яркая вспышка ослепила её. Кровь в висках застучала с новой силой, пульсируя, отрезвляя, вырывая её из объятий умиротворения и спокойствия. Она резко очнулась. Стоя на голом деревянном полу, босая, продрогшая от холода просачивающегося сквозь щели ветра, Микаса пришла в себя. Рука уже лежала на шероховатой доске двери. Девушка резко отдёрнула руку, быстро отшагивая назад. Песни лились потоком, проникая в самое сознание, с новой силой стараясь сломить её волю. «Здесь безопасно, он сказал, что здесь безопасно», — твердила она себе, с ногами забираясь на кровать, стараясь посильнее прижать руки к ушам, так, чтобы не слышать этих жутко прекрасных звуков. Казалось, что это будет длиться вечно, что эти песнопения окончательно сведут её с ума. Она едва сдерживала слёзы, готовые вот-вот потоком хлынуть из глаз, от боли и звона в голове. «Справится ли он?» — звучала лишь одна мысль. Микаса не хотела даже и думать о том, что произойдёт, если тому мужчине не удастся сдержать этот натиск. Ужас охватывал её с новой силой. Неужели он и впрямь из года в год делает это, чтобы защитить тех, кто и знать о нём не знает? Даже более того — они сочинили о нём жуткие сказания, порочащие его, и пугающие любого, кто хоть раз их слышал. Микаса была поражена, растрогана. Находясь здесь, где жуткие духи не достанут её, она молилась всем богам, чтобы только всё получилось, и тот мужчина выполнил своё обещание — защитить их.***
Леви спешил вглубь леса, растираясь сушеными цветами вереска в надежде, что это поможет ему продержаться. Он уже слышал стройные голоса духов, манящих в свои сети, но заклинание, держащее сознание в ясности всё ещё отлично действовало против этих песнопений. Аккерман спешил к границе. Нужно сдержать их. Всего час, и граница снова станет непроницаемой. Леви надеялся лишь на то, что в этом году натиск будет не таким сильным. Волнение за гостью не давало сосредоточиться. Хватит ли у той воли, чтобы сдержаться? Не выбраться наружу? Духам хватало коварства. Они могли добраться до её сознания и играть самыми изощрёнными методами, только бы захватить её в свои сети. Единственной защитой девушки был его дом, пропитанный всевозможными обрядами, да её дар, что должен держать её в здравом уме. Только бы всё обошлось. Граница сияла яркими голубыми всполохами, выплёвывая мелких духов, которых тут же засасывала обратно. Те были слишком слабы, чтобы выбраться из-под защитной печати Леви. Те, что посильнее, были гораздо более неприятной проблемой, но Аккерман знал, что нужно было делать и с ними. Один из таких уже пробирался во внешний мир, пузырём вытягиваясь из границы, больше напоминающей огромную стену. За всем периметром Леви не мог уследить, но это было и не нужно. Аккерман знал, что даже просто своим присутствием стягивает их всех поближе к себе. Все они слетятся на живое, без раздумий. Быстро подбежав к уже почти вырвавшемуся духу, он плеснул в него жидкостью одной из склянок, которые притащил с собой. Злобный дух скорчился, пульсируя и издавая страшные звуки, словно погибающее животное. Леви поморщился, желая поскорее избавить себя от этого ужасающего зрелища, но дождался, пока дух не пропадёт за пределами границы. Новые заблудшие души подходили, чёрными тенями мелькая по ту сторону. Леви почувствовал, как быстро забилось сердце. Больше, чем в прошлом году. Намного больше. Но волноваться пока не было причин. Отвара много, даже если не хватит его, есть травы. Не хватит трав… Впрочем, об этом он пока не хотел думать. Отбрасывая все беспокоящие, ненужные мысли он хладнокровно начал изгонять каждого, кто приблизится к границе. Сдерживать натиск было непросто. Каждая баночка была пропитана его магией, всплеском отнимая у него силы. Держать всё это было трудно, даже тяжело, но он справлялся каждый год, справится и сейчас. Духов становилось всё больше. За шумом пения он не мог различить ни единого постороннего звука. Жуткие мелодии пытались просочиться в его сознание, но безуспешно. Духи стали надвигаться волнами, сразу по нескольку. Леви не успевал откупоривать отвары, стараясь не пропустить ни одного. Силы быстро уходили, ровно как и отвар. Вскоре в его сумке осталась лишь пара склянок. Призракам же не было видно конца. Взглянув вверх, на ночное небо, где слабо сияла луна, Леви понял, что осталось продержаться не так много. Нужно было лишь сохранить остатки сил. В ход пошли прихваченные с собой немногочисленные травы. Те были уже не так эффективны против духов, плохо покрывая их непонятное склизко-прозрачное тело. Россыпь лишь ранила злобных существ, ненадолго отгоняя их назад, но те не растворялись, сливаясь с границей, а лишь немного слабели, не теряя той злобы, которую Леви мог почувствовать за версту. Он видел, как подступают всё новые и новые волны. Уже порядком выбившись из сил, Леви стал отступать. Нашествие было слишком сильным. Волнение за эту глупую девушку выбило его из колеи, не давая сконцентрировать мысли на том, что происходило здесь и сейчас. Он был уверен в защите дома, но не мог быть уверен в её силе воли. Всё же некоторые духи просачивались сквозь границу, незамеченные им, и если те сейчас кружили у избы, заманивая её в свои сети, то Леви стоило хоть как-то подготовить её к тому, что будет с ней происходить. Теперь он корил себя за то, что едва ли рассказал об их силе, но надеялся на её ум и сообразительность. Если она хотя бы не ослушается и сможет заставить себя не слушать, всё пройдёт гладко. Духи лезли из столба границы огромными пузырями, заполоняя близлежащий периметр. Во всю высоту стены тянулись переполненные злобой и жаждой крови существа. Никаких отваров, а уж тем более трав, на такую мощь не хватит. Пора применить силу. Кенни всё время учил его — никогда не используй дар без самой крайней необходимости. Он иссушит и уничтожит тебя, сжигая самое твоё существо, если ты хоть немного ошибёшься. Но Леви не боялся. Его невероятный контроль хвалил даже сварливый дядюшка, и он был уверен в том, что сможет сделать это. Главное, чтобы хватило остатка его сил. Сделав глубокий вдох, а затем столь же глубокий выдох, Леви постарался успокоить своё тело и разум настолько, насколько это было возможно. Для того, чтобы заклинание сработало, ему нужна была вся сила, которая всё ещё находилась в нём. Крепко уперевшись ногами в землю, он начал шептать слова, чувствуя, как тело наполняется энергией, словно кувшин водой. Слова заклинания мягко перекатывались на языке, помогая собирать мощь. Еще мгновение, и духи вырвутся наружу, нужно было поторопиться, хоть это и было опасно для его тела. Если он черпнёт слишком много магии, она испепелит его изнутри. Но рискнуть было нужно. Ради той, что так часто преследовала его в видениях. Приятное тепло волной прокатилось по всему его телу. Леви почувствовал, как энергия переполняет его, готовая вот-вот вырваться наружу. Резко выставив руки вперёд, он направил поток на границу. Всплеск был таким мощным, что ударная волна прокатилась по лесу, заставляя ночных птиц вспорхнуть со своих гнёзд, а животных переполошиться, повскакивать с мест и ринутся подальше от эпицентра. Леви твёрдо стоял на ногах, удерживая льющийся сквозь него бурный поток, огнём охвативший злых духов. Те верещали, вырываясь, но тут же растворяясь в пламени сильной магии. «Ещё пара минут, и всё кончится. Всего пара минут», — твердил Леви себе, стараясь сдерживать пульсирующий поток собственной магии, ощущая, как та льётся, черпая остатки его сил. С такими потерями он мог не выдержать. Приятное тепло стремительно усиливалось, превращаясь в жар, зной, а затем и вовсе ощущение пламени. Тело словно полыхало энергией. Боль прострелила всё его существо, но отпустить сейчас — означало проиграть эту битву. Не будь здесь Микасы, он не стал бы тратить столько сил, но отчего-то хотелось защитить именно её. Неужели какие-то расплывчатые ведения смогли пробудить в нём столь сильное чувство? Леви почувствовал, как оседает на землю. Поток всё ещё лился, сдерживая стену из кровожадных призраков, и тот слабел с каждой секундой. Аккерман дал слово — всегда держаться до последнего, несмотря ни на что стараться изо всех сил, крушить духов и защищать несведущих, глупых людей. Но сейчас, когда агония охватывала каждую пядь тела, разрывая на части, хотелось отпустить поток, разрушить связь, упасть на ледяную землю и избавить себя от ощущения огня, сжигающего кожу. Но он держался, невзирая на боль, невзирая на усталость. Ещё мгновение, и стена границы начала бледнеть. Духи, со своими жуткими песнями растворялись под натиском его магии, а те, кого не удалось захватить, втягивались в пучину разлома, пропадая там до следующего появления границы. Разлом затянулся. Сияние померкло. Леви, обессиленный, свалился на землю, ощущая долгожданный холод подмёрзшей земли. Всплеск кое-где дотлевал, поджигая не успевшую замёрзнуть траву, но магия быстро сходила на нет, исчезая в темноте. Отдышавшись несколько мгновений, Леви заставил себя подняться на колени, а затем и на ноги. Он был покрыт иголками, листьями и какой-то грязью, но сил отряхиваться не было. Доберется до дома, выспится как следует и затопит баню. Своё главное дело он сделал. Добравшись до поляны рядом со своим домом, он едва волочил ноги, то и дело спотыкаясь о корни и коряги. «Как там Микаса?» — звенело в голове, и он заставлял себя идти, хотя ноги не слушались, подкашиваясь на каждом шагу. Леви потерял слишком много энергии. Он чувствовал, как едва не перешёл ту грань, после которой его тело не смогло бы восстановиться. Ровно, как и случилось с Кенни. Слишком большой всплеск — и ты медленно заживо горишь, иссыхая, погибая на глазах тех, кто ничем не сможет помочь. Предательские корни деревьев снова попались на пути Аккермана, но, споткнувшись, свалившись на землю, он уже не смог заставить себя встать, отключаясь прямо на ледяной земле.***
Микаса почувствовала волну тепла, слегка задевшую её, словно течение медленной реки. Затем последовал толчок и всё прекратилось. Исчез свет, звуки, жуткое пение, тревога. Всё замерло, словно в ожидании. От нервов её снова передёрнуло, но она нашла в себе силы успокоиться. Всё кончилось. Сто счётов и можно будет выходить. Всего сто. «Но лучше дождись меня», — пронеслось в голове. Слова того мужчины, защитившего её дом и её саму от чего-то настолько непонятного и страшного, что Микаса слабо могла себе представить, что вообще произошло. Случилось столько, сколько ей никогда не приходилось переживать за всю свою короткую жизнь. Микаса считала про себя, всё надеясь, что вот-вот в дверях появится её спаситель, всё объяснит и вернёт домой. Ужасно хотелось спать, но она заставляла себя бодрствовать, продолжая считать. Странно, но ей снова хотелось увидеть того загадочного мужчину. Её непонятным образом тянуло к нему, будто бы их связывало что-то ещё, что так и не пришло на ум. Но возможно, она сможет разгадать эту тайну, как только он вернётся. «Сто», — сказала Микаса про себя, но дверь не распахнулась. Девушка всё также сидела в постели, укрываясь тёплым одеялом, окружённая ароматом трав, наблюдая лишь тихое подрагивание догорающей лучины. Она отсчитала столько же ещё раз. И ещё. Душа была не на месте. Она словно кружилась внутри, не находя себе пристанища. Волнение комом подступало к горлу. Неужели… Микаса старалась отгонять от себя страшные мысли, но время шло, а мужчина так и не возвращался. На улице было тихо, ничего не происходило. Он разрешил ей выходить после ста счётов и, наугад сунув ноги в туфли, она тут же скинула с себя одеяло, уверенно направляясь к двери. Пускай Микаса не так мудра, как её матушка, но что-то да она смыслит, и уж если её спасителю нужна помощь, она сделает всё возможное, чтобы помочь. Распахнув дверь, Микаса с ужасом заметила фигуру, лежащую всего в нескольких саженях от крыльца. Едва не вскрикнув, девушка бросилась к мужчине, переворачивая того на спину. Микаса осторожно приподняла его голову, укладывая к себе на колени, пальцами проверяя, не остановилось ли биение на шее. Девушка с облегчением почувствовала ровную, сильную пульсацию под подушечками пальцев, тут же успокаиваясь. Луна висела высоко, хорошо освещая лицо таинственного мага. Осознание молотом ударило в голову. Красивое мужское лицо с тонкими чертами принадлежало тому, кто многие годы назад вывел Микасу из этой чащи. Как же она могла не узнать его? Пускай он повзрослел, но всё же оставался тем самым человеком, который странно истёрся из её памяти. И тот образ в костре… Неужели он и был её судьбой? Долго не сидя на холодной земле, Микаса собралась с остатками сил, забежала в дом, стянув с кровати какое-то покрывало, расстелила его перед мужчиной, затянув его на грубую ткань, протаскивая его до дома. Пускай Аккерман и была девушкой, однако силы у неё было достаточно, чтобы суметь провернуть это дело. Но усталость брала своё. Отряхнув его лицо и одежду от грязи и налипшей листвы, как смогла, она с трудом подняла безвольное тело на кровать, тут же укрывая мужчину тёплым одеялом. Всего на мгновение она задержала на нём свой взгляд. Он дважды спас её от беды, и в благодарность Микаса решила немного похозяйничать, пока мужчина не придёт в себя. Открыв окна, чтобы из избы вышел спрелый, хоть и холодный воздух, отыскав новую лучину, она сменила старую, совсем догоревшую, отыскала поленья, разожгла огонь в печи. Нашла сосуд с, как показалось, питьевой водой, котелок, который ей же слегка ополоснула, и поставила нагреваться воду. Уж в чём, но в некоторых травах она знала толк. Пускай и не была опытной знахаркой, но подавала хорошие надежды. И даже если у неё не выйдет целебный отвар, то хотя бы тепло напитка никогда не повредит уставшему человеку. Микаса сняла с головы чудом удержавшийся на ней осенний венок, общипав рябину с тонких веток. Ополоснув её, она бросила ягоды в нагревающуюся воду, вместе с её же листьями и травами, позаимствованными у хозяина дома в надежде, что тот не будет слишком гневаться. В шкафах обнаружилась и банка мёда, и Микаса щедро сдобрила им напиток из жутко горькой рябины, в надежде, что это хоть немного спасёт вкус полезного отвара. Когда тот достаточно нагрелся, она сняла котелок с огня, накрывая найденной тканью, позволяя ему настояться. Тело требовало отдыха, но она видела, что мужчине её помощь сейчас нужна гораздо больше, и не могла заставить себя сесть и передохнуть, несмотря на потрясения сегодняшнего дня и ночи. Ворох одеял на кровати зашевелился, и Микаса тут же слила часть отвара в кружку, поднося его мужчине. — Держите, выпейте, — сказала она, подавая ему уже немного остывший напиток. Мужчина окинул её непонимающим взглядом, но приподнялся на локтях и кружку принял. Понюхав содержимое, отхлебнул пару глотков. Он едва не опрокинул кружку на себя, когда руки предательски затряслись от пережитого ими напряжения. Микаса спешно подхватила её, отставляя в сторону. Мужчина тут же опустился обратно, чувствуя, что силы совсем не желают возвращаться в тело и, как показалось девушке, сразу задремал. Микаса не могла сказать, как долго тот пролежал на ледяной земле. Возможно, у него теперь был жар, и рябинового отвара стало недостаточно? Чтобы убедиться в своих догадках, девушка подошла к его голове, осторожно касаясь лба. Горячий. Всё же жар успел его охватить. Отчего-то в груди защемило. Глядя на это лицо, она почувствовала какую-то странную нежность, испытываемую к этому мужчине. Была ли это благодарность или настоящая симпатия, ей было трудно сказать. Микаса решила, что всё же должна помочь, и сделать новое средство, но убрать руку она не успела. Девушка не заметила, как мужчина выпутал руки из одеяла и схватил её склонившуюся фигуру, крепко прижимая. Невероятно крепко, учитывая то, что всего пару минут назад он едва не выронил лёгкую кружку. Сердце быстро забилось в груди, словно пойманная в клетку птица. Тело охватил жуткий страх, прямо как всего пару часов назад, когда в лесу её нашёл Эрен. Ужас мурашками прокатился по спине, холодя своими тонкими пальцами, и Микаса запаниковала, боясь пошевелиться. Она не знала чего ожидать и снова корила себя за глупую беспечность. Тут никто не сможет ей помочь. Теперь она понимала, что единственный, на кого она могла бы положиться, крепко держал её за талию, заставляя страх пульсировать с новой силой. Но кроме этого мужчина больше ничего не делал. Он спокойно дышал ей куда-то в плечо, опаляя кожу горячим дыханием. Внезапно она поняла, что его прикосновения совсем не пугают, а наоборот, расслабляют, успокаивают. Леви не отпускал её, но казалось, что если она решит отстраниться, он позволит ей сделать это. Приоткрыв зажмуренные глаза, Микаса посмотрела куда-то вниз, встретившись с его тёплым, совсем не страшным взглядом. Тело тут же расслабилось. Почувствовав это, мужчина снова прикрыл глаза, утыкаясь в её плечо. «Это всё от того, что у него жар», — думала Микаса, но щёки предательски горели, обнажая её настоящие мысли. Его руки приятно касались тела сквозь тонкую ткань, крепко, но при том мягко обнимая её. Совсем не то, что она чувствовала рядом с Эреном. Страх стал отступать, и девушка обмякла, позволяя уложить себя. Ужасно хотелось спать. Все переживания этого дня свалились на неё скопом, и лишь силой воли получалось держать глаза открытыми. Свежий воздух холодил спину, захотелось забраться под тёплое одеяло и проспать до утра. Всё равно сама до дома отсюда она не доберётся, а её проводник лежит с жаром. Да и внезапно перехотелось куда-то уходить. Девушки-подружки заночуют в лесу. Дома за неё точно никто не будет волноваться, а здесь в тишине и спокойствии было… удивительно хорошо. Микаса неловко забиралась с ногами на кровать, поудобнее устраиваясь, закутываясь в первое попавшееся одеяло, носом прижимаясь к плечу человека, о котором она знала лишь по старым, почти истёршимся воспоминаниям. Даже имени не удалось спросить. Но это сделать она ещё успеет. Теперь хотелось лишь провалиться в сон. И как она могла не узнать этот запах, запах человека, что снова позволил ей почувствовать себя в безопасности. — Я так долго тебя ждал… — шепнул Леви в полубреде, сам не будучи уверенным, наяву ли это всё, или же он давно спит, и это ему причудилось.***
Микаса проснулась, когда солнце уже ярко светило над поляной. Было тепло. Стеклянная створка окна была захлопнута, в доме было натоплено, дрова звонко потрескивали в печке. Девушка сладко потянулась, пытаясь вспомнить о событиях вчерашнего дня и тут же покраснела. Лечь в постель с неизвестным мужчиной и спокойно проспать всю ночь было чем-то немыслимым для неё, и всё же, это было именно так. Но, стыдливо повернув голову в сторону, боясь встретиться с осуждающим взглядом, Микаса никого не увидела. Девушка привстала, озираясь. Откуда-то из незамеченного во вчерашней темноте прохода вышел тот, кого она только что пыталась найти глазами. Мужчина выглядел бодрым и абсолютно здоровым невзирая на то, что ещё ночью был при смерти. Микаса ничего не понимала. Люди так быстро не выздоравливают. — Держи чай, — отстранённо сказал он, подавая кружку с ароматным горячим напитком. В другой руке держа ещё одну чашку, видимо, для себя. Девушка тут же взяла предложенную кружку в руки, в благодарность лишь кивнув. Что он должен был о ней подумать, когда она так бездумно легла с ним в постель? Ей было слишком неловко даже говорить. Но мужчина никуда не ушёл. Он наоборот присел на кровать, внимательно осматривая Микасу. Его взгляд был скорее изучающим, нежели заинтересованным. Таким, будто он сравнивал её с чем-то в своей голове. — Спасибо, что напоила меня отваром, мне действительно стало немного лучше. Но не вари ничего в котелке для зелий, кухня и всё съедобное там, — мужчина указал рукой в сторону небольшого прохода. — Да и спать на нормальной кровати приятнее, чем здесь на сквозняке, но я уже не стал тебя будить. От шока глаза девушки превратились в блюдца. В котелке для чего?! Хотя, после вчерашнего, в зелья верилось гораздо охотнее. Стало ещё более неловко, и Микаса отхлебнула ещё немного чая, стараясь спрятать глаза. Если же даже нужные приборы она не смогла отыскать, то как собиралась лечить этого мужчину? Кстати, она до сих пор не знала его имени. Собравшись с силами, она заставила себя побыть вежливой гостьей. — Доброе утро. И спасибо за чай, — Микаса выдавила из себя улыбку, собираясь с духом, чтобы узнать всё-таки имя этого мрачного мужчины. Теперь при ярком свете она точно могла сказать, что ему около тридцати. — Как вас зовут? На этот вопрос мужчина негодующе посмотрел на неё исподлобья, будто бы девушка задала совершенно дурацкий вопрос. Но вдруг расслабился, усмехаясь. — Совсем забыл, что ты с тех пор ни разу не видела меня, наверное, уже и не помнишь, ты была совсем ребёнком… — Я помню, — буркнула Микаса, не желая признавать, что на самом деле совсем забыла о нём и вспомнила лишь теперь. — Леви Аккерман. — Аккерман? Вы мой родственник? — брови девушки непроизвольно поднялись вверх. Услышать собственную фамилию она никак не ожидала. Её родители прибыли сюда из далёких краёв и сильно отличались от остальных жителей деревни не только внешностью, но и странностью имён. Услышать такую же странность было просто немыслимо. — Нет. Расскажу как-нибудь в другой раз, — отрезал мужчина. — Лучше скажи, откуда ты взяла рябину? — Она была на моём венке. На лице мужчины отразился неподдельный ужас в перемешку с отвращением. — Какая мерзость, — Леви сказал это с явным пренебрежением к тому, откуда она взялась, и Микаса снова потупилась. — Ягоды для отваров нужно брать свежие, а не подкопчёные костром и залитые человеческим потом. По его виду явно можно было сказать, что он возмущён, но и явной злости в нём заметно не было. Скорее негодование. Брови снова сведены вместе, губы поджаты. Даже будучи недовольным, Леви выглядел привлекательным, и Микаса опять отвернулась, чувствуя, что щёки начинают гореть. Ещё один вопрос не давал ей покоя. Вчера он так трепетно обнимал её, было ли это чем-то большим, нежели простым температурным бредом? — Ночью вы говорили, что ждали меня… — Микаса не могла заставить себя взглянуть в его сторону, вспоминая, как он это произнёс. И уж тем более понимая, что ей хотелось услышать это снова. Леви во все глаза уставился на сидящую рядом девушку. Он и впрямь это сказал? Видимо жар от магической горячки полностью затуманил его сознание, напрочь лишая того возможности хоть какой-то проверки своих слов и действий. — Ждал, — признался он. — С тех пор, как я отвёл тебя к людям, мне начали приходить видения о тебе. Такой, какая ты сейчас. И я знал, что ты придёшь. — Что вы там видели, расскажите, — потребовала Микаса, придвигаясь ближе. Несмотря на всю неловкость, ей хотелось знать своё будущее. Но Леви лишь покачал головой, вспоминая, что он в них видел. Сейчас ей об этом знать не обязательно. — Всему своё время. Мне нужно рассказать тебе кое-что важное, а потом вернуть домой. Сама же ты отсюда не выберешься… — Аккерман поставил кружку с чаем на подоконник, не желая его допивать. — Ещё тогда, в твоём детстве я почувствовал в тебе дар, — начал он, внимательно следя за реакцией девушки. Микаса же теперь повернулась на него, стараясь не упустить ничего важного в его рассказе. — Тебе точно передались способности кровной линии Аккерманов. Возможно, ты уже замечала, что ты можешь предсказывать погоду, предугадывать события, или даже лечить. Отвар, который ты приготовила был умело сделан. Без своего дара ты не смогла бы так точно выверять ингредиенты к твоим годам. Теперь я точно уверен, что в тебе есть способности. Я хочу обучить тебя, передать свои знания, чтобы ты сама могла помогать людям. — Простите, я не смогу этого сделать. — Почему? — Деревня боится вас. Вы и сами это знаете. К тому же, меня уже пообещали одному человеку… — От которого ты и сбежала вчера? — Откуда вы… — Я знал, что ты придёшь. Не знал когда, но видел и тебя, и причину твоего здесь появления. Не самое удачное время, — Леви рассматривал её расцарапанные ветками руки и не смог сдержать порыва нежности. Эта девушка слишком давно поселилась в образах его видений, а затем и в сердце. Аккерман не торопился, прекрасно видя их будущее, но смотреть на саднящие раны спокойно не мог. Он осторожно взял одну из рук девушки в свою, сжимая предплечье, и оставил лёгкий, совсем невесомый поцелуй на запястье. Микасу тут же бросило в краску. Она непроизвольно дёрнулась, собираясь вырвать руку из его, но не смогла. Было стыдно признать, но этот осторожный поцелуй пустил разряд по всему её телу, словно в запястье ударила маленькая молния. — Я не могу настаивать. Микаса тут же поникла. Этот странный, таинственный мужчина действительно понравился ей. И было больно осознавать, что она уже обречена на жизнь с тем, другим. А ведь после всех её ночных приключений, возвращаться домой просто не хотелось. Там ждала совершенно обычная, тихая и мирная жизнь. И она действительно любила свой дом и свою семью, но не Эрена. Тот парень явно намерен причинить ей боль, и с ним она точно не будет счастлива. Но вряд ли родители согласятся изменить своё решение. Кто поверит её рассказам о том, что произошло? Леви же спокойно ждал, пока она не изменит своего решения. Видения ещё никогда его не подводили. Он лишь не мог назвать точного времени случившегося, но в его видениях Микаса была именно такой — совсем ещё юной. Но отпускать девушку в дом, где её поджидал тот паршивец, было тревожно. Ещё одно затруднение в трактовке его видений — далеко не всегда они показывали ему, как всё придёт к тому, что он отчётливо видел. — Расскажите, я видела образ в костре… — Те костры, что вы жжёте на ночь духов — дань старой ведьминской традиции. Только обладатели дара смогут увидеть в нём что-то оформленное. Остальные не видят ничего, или же сами придумывают себе предсказания. Его слова придали ей уверенности. Возможно, у неё ещё есть шанс на хорошее будущее. — Пора возвращаться, — сказал Леви, поднимаясь с кровати. — Солнце уже высоко, наверняка ваши девушки уже направились домой. Микаса кивнула, поднимаясь следом. Это место так и манило остаться. Здесь было так тихо и спокойно, и несмотря на произошедшее вчера, хотелось побыть тут ещё немного. Но девушка поймала себя на мысли, что держит её не этот уютный дом, а что-то другое. Мужчина не торопясь собирал какие-то предметы в холщовый мешок, туго затягивая нити. Бросив на девушку последний взгляд, будто бы выжидая, что она сейчас откажется, и они смогут провести остаток дня вместе, но Микаса молча стояла, наблюдая за его движениями. И как не хотелось ему оттягивать моменты того, что являлось к нему в образах, приходилось мириться с обстоятельствами и определенным течением времени, которое само по себе было ему неподвластно. Стащив с кровати тёплое одеяло, он накинул на Микасу ткань, собирая у груди, чтобы удерживать было удобнее. Близость к ней будоражила сознание, но Аккерман не давал себе волю. Пускай всё идёт своим чередом. Микаса же благодарно кивнула, довольная его заботой. Ей было приятно, что несмотря на все проблемы, которые она ему доставила, мужчина всё ещё проявлял к ней уважение и доброжелательность. Леви вышел из дома, чувствуя, как проследовала за ним и девица. Он не слишком спешил продираться сквозь чащу, раздумывая над маршрутом. Царапать нежную кожу Микасы ещё больше ему не хотелось, и приходилось выбирать тропинки, где веток было поменьше, а просветы меж деревьев побольше. Хотя, в глубине души он понимал, что так медленно шёл, лишь чтобы подольше побыть с ней. То и дело оглядываясь, он замечал, как постепенно краснеют её щёки от ходьбы, и как она не совсем ровно дышит. Микаса была невероятно привлекательной. Леви было сложно не оборачиваться на неё. Хотелось дольше разглядывать её черты, говорить о чём-то, но разговор не клеился. Запутавшись в ветках одного из кустов, Микаса немного отстала. Аккерман тут же почувствовал, что шаги отдалились, и ему пришлось обернуться на странный шум. Девушка забавно выпутывала из цепких веток тонкую, струящуюся ткань своей рубахи. — Стой, я помогу, — сказал Леви, глядя на её потуги. Опустившись на колени, он ловко отнял ветки от цепкой ткани, высвобождая девушку. — Спасибо, — она широко улыбнулась. Его внимание оказывалось неожиданно приятным и, признаться честно, ей бы хотелось, чтобы он не забегал так далеко вперёд, шёл рядом, чтобы она могла чувствовать приятный аромат, исходящий от него, и разглядывать приятные черты. Она старалась запечатлеть в сознании всего его — каким он был, понимая, что больше никогда не увидит Леви. Микасе хотелось хотя бы сохранить образ, в надежде, что мысли о нём помогут скрасить жуткую реальность, предстоящую ей. Даже несмотря на то, что тот объяснил значение видений в костре, в это верилось с трудом. И каким только образом она сможет расторгнуть помолвку? Родители ни за что не поверят её рассказам. — Можно я возьму вас за руку? — Микаса всё-таки не смогла сдержать порыв. Ей очень хотелось коснуться его ещё хоть раз, почувствовать тепло его тела и понять, как оно ощущается рядом с ней. — Боюсь, что заблужусь здесь. Она хитрила, боясь сказать напрямую, но мужчина, кажется, всё понял. Оно и ясно — Микаса не была мастерицей хитрости, особенно что касалось парней. Губ Леви лишь едва коснулась улыбка, когда он услышал её предложение. — Ты уже выросла, но всё ещё боишься леса? — ухмыльнулся он, подавая ей руку. Она напомнила ему тот день, когда Леви впервые встретил её, до смерти перепуганную в лесу. Он и подумать не мог, что именно она займёт все его мысли. Конечно, ему не составляло труда догадаться, что та просто хотела подержать его руку в своей. Ночью она спокойно бежала сквозь лес, куда глядели глаза, да и той маленькой девочкой она уже не была. Сердце глухо ударилось о грудную клетку, когда она с радостью вложила свою ладонь в его, переплетая пальцы. — Может и боюсь, — добавила та, широко улыбаясь. Всё таки рядом с ним было приятно находиться, несмотря на хмурый вид. Ещё какое-то время они не спеша бродили по лесу в полнейшей тишине. Говорить было не о чем, да и не хотелось. Даже простой близости было достаточно, чтобы почувствовать это трепет между ними. Но вскоре Леви остановился, отпуская её руку. — Дальше я не могу идти. Просто шагай прямо и выйдешь к деревне через пару минут. Леви был прав. Первые домики уже виднелись из-за деревьев, и оставалось идти всего ничего. Ладонь быстро теряла ощущение чужого тепла, больно отдаваясь в сердце. — Я хочу, чтобы вы пошли со мной, — твёрдо сказала Микаса. Леви удивлённо приподнял бровь, не веря своим ушам. Как резко она сменила тон. — Сама знаешь, что я этого не сделаю. И знаешь почему, — он передал ей в руки мешок, что всё это время нёс с собой, стягивая с девушки одеяло. Две минуты на прохладе не сильно ей навредят, а вот вопросов о происхождении вещи Леви точно нужны не были. Микаса стояла в ступоре, боясь пошевелиться. Она прекрасно знала, что ей придётся расстаться с ним, но принять этот простой факт никак не получалось. Он просто не для неё — маг глубоко в лесу, он вынужден защищать их от злых сил. А она должна вернуться домой и выйти замуж за парня, подобранного родителями, несмотря на всё то, что тот сотворил. Но одно дело понимать эти простые истины, и совершенно другое просто смириться с ними. И в одночасье представив, какой может стать её жизнь, отпусти она его сейчас, решила стоять на своём. Она бросила мешок на землю, быстро приближаясь к мужчине и, пока тот не успел понять, что происходит, обхватила его руками, прижимаясь к нему крепче. — Родители доверяют мне. Я расскажу, как всё было, они примут тебя, только пожалуйста, не уходи вот так, — говорила она, сгорбившись, утыкаясь в его плечо, не желая отпускать Леви куда бы то ни было. Мужчина опешил. Он совсем не ожидал того, что она вот так бросится на него. Волна мурашек пробежала по всему его телу, когда тот почувствовал тепло девичьей груди, жмущейся к нему. Несмело Леви приобнял её в ответ, боясь случайно оттолкнуть от себя, ведь он и так умудрился распустить руки этой ночью. Но девушка лишь продолжала жаться к нему, совершенно не желая отступать от своей идеи. — Прошу вас… — шепнула она, чувствуя, что не перенесёт его ухода. Только не так и не сейчас. Леви не шевелился, обдумывая все за и против. Прошло больше тридцати лет с того момента, как их выгнали из деревни. Наверняка лишь старейшины помнили причину разлада. Молодые, а уж тем более дети, вряд ли считали его существование реальным фактом, а не сказочной выдумкой. И те и другие вряд ли могли держать на него зло. К тому же с ним была Микаса. Если девушка из этой деревни примет его, то, возможно, примут и остальные. Стоит ли отказывать себе в таком шансе? И ведь тогда он смог бы заполучить Микасу в ученицы, открыв всю правду о женихе. И смог бы проводить с ней столько времени, сколько будет нужно. Да и она сама очевидным образом тянулась к нему, не желая отпускать. — Ладно, — односложно ответил тот, погладив девушку по волосам. — Я пойду с тобой.***
В деревне словно никого не было. После праздника многие отдыхали по своим домам, не появляясь на улицах до самого заката. Сейчас Леви это было на руку. Он бы не хотел вот так внезапно оказаться у всех на виду, спустя десятилетия отсутствия. Даже учитывая то, что его вряд ли кто-то бы узнал. Микаса завидела резные окошки своего дома и тут же ускорила шаг. Леви ничего не оставалось, кроме как поспешить за ней. Они почти добрались до крыльца, как из дверей стрелой вылетела матушка, тут же подбегая к девушке, совершенно не обращая внимания на человека, идущего за ней. В следующую секунду на крыльце уже стоял и отец девушки, внимательно взирая на происходящее снаружи. Леви встретился с ним недовольным взглядом, и отец явно недобро ответил ему тем же. — Боже мой! Что с тобой случилось, почему тебя не было так долго? Мы с отцом так за тебя перепугались! — тараторила женщина, с ужасом оглядывая расцарапаные руки и лицо дочери. — Прости меня, матушка, я не хотела, чтобы ты волновалась, — извинялась Микаса, позволяя матери производить манипуляции и осматривать её так долго, как ей это будет нужно. — Можем мы зайти в дом, мне многое нужно рассказать?.. Матушка всё причитала, говоря о том, как безответственно повела себя Микаса, снова пропадая в этом злополучном лесу. Но девушка, казалось, почти не слышала её упрёков. Микаса лишь слегка улыбалась, через плечо бросая взгляды на уверенно идущего за ними Леви. Дома была неожиданно напряжённая атмосфера и Микаса тут же поняла, в чём было дело. На кухне на лавке восседала причина её злоключений. Эрен бросил лишь один негодующий взгляд на девушку, и зло посмотрел на вошедшего мужчину. Леви же это никак не трогало. Он видел, что глупому парнишке воздастся по заслугам, и решил не обращать на него никакого внимания без необходимости Необходимость же возникла слишком неожиданно. Парень почти сразу подскочил с места, подбегая к их небольшой кучке народа в сенях. — Ты ещё кто такой? — чуть ли не шипя, бросил Эрен, слишком близко подходя к Леви. Тот, несмотря на свой рост, явно уступающий росту Эрена, даже не удосужился поднять голову, лишь сверкнув на него своими прозрачными ледяными глазами, не желая оправдываться перед каким-то сопляком. — Мне тоже интересно узнать, — встрял в разговор отец девушки, который всё это время не мог понять, как Микаса оказалась с этим мужчиной в ночь святых. — Леви спас меня, — произнесла девушка, в миг хватая мужчину за руку. Глаза родителей расширились от удивления, и даже сам Аккерман не ожидал от Микасы настолько решительных действий. То, что было в лесу, было хорошо спрятано от людских глаз, сейчас же и её родня и жених зло взирали на пару. Но девушка тут же затараторила, с самого начала рассказывая всю их историю. И как Леви был тем самым человеком, что вывел её из леса, и как Эрен весь день заставлял её чувствовать себя неуютно, и что он пробрался на таинство, и что тот пытался с ней сделать, и всё, что произошло дальше, вплоть до нынешнего момента. Удивление родителей девушки быстро сменилось интересом, а затем и гневом. Мать выглядела разъярённой, словно потревоженная наседка, и, когда Микаса окончила свой рассказ, со злостью накинулась на Эрена, понося того, на чём свет стоит. Отцу девушки пришлось вмешаться, хотя по нему и было видно, как сильно ему хотелось разобраться с негодяем. — И чтобы ноги твой здесь больше не было! — кричала мать вдогонку собирающему вещи Эрену. Тот всё пытался оправдаться, будто бы не понимая, что сделал не так. Казалось удивительным то, с каким неуважением он отнёсся к традициям деревни и к их семье, и доверие было разрушено навсегда. Отец Микасы настрого запретил парню приближаться к их дому, и обязательно расскажет обо всём, при встрече с уважаемым знахарем-Йегером. Обессиленная и явно слишком сильно переволновавшаяся мать девушки быстро прошла в кухню, оседая на деревянной, устеленной полотном лавке. Отец не медля подал ей воды из кувшина, садясь рядом, дабы помочь успокоиться. Микаса же была взбудоражена, она не знала, стоит ли теперь просить о том, чтобы учиться у Леви. Кажется, время было неподходящее. Но ей так хотелось сохранить с ним хоть эту связь, что она выжидала, всё ещё стоя у дверей. Аккерман коснулся тыльной стороной ладони опущенной руки девушки, пытаясь подбодрить. Леви чувствовал себя здесь совершенно не в своей тарелке. Тут ему явно было нечего делать, особенно после того, как её семья перенесла такое потрясение. Мужчина развернулся, намереваясь выйти из дома, но не успел. — Тоже Аккерман, значит? — произнёс отец Микасы, поднимаясь с лавки, где минуту назад успокаивал её мать. — Так, — ответил Леви, выжидая. Микаса была первым человеком, с которым он контактировал со времён его изгнания, и рядом с другими ему было некомфортно, хоть он и старался не выдавать себя. Однако нелюдимость давала свои плоды. Говорить с другим мужчиной было непривычно. К тому же тот был не настолько старше самого Леви. Отец Микасы немного помолчал, собираясь с мыслями, но всё же решился: — Благодарю вас за помощь, Микаса — самое дорогое что у нас есть, страшно представить, что случилось бы с ней тогда и что сталось бы теперь, не будь вас. Он протянул свою жилистую натруженную руку для рукопожатия, и Леви принял этот жест, подавая свою ладонь. — Не думаю, что Микаса приукрашивала рассказ, но духи и магия — это что-то невероятное, трудно в это поверить, — добавил отец, оглядываясь на жену. Микаса уже немного успокоилась, отошла от своего эмоционального рассказа, и вернулась к матери, о чём-то с ней перешёптываясь. — Я думаю, мне стоит извиниться за подлость наших предков. Мне неприятно думать о том, что именно из-за наших отцов вы вынуждены жить в глуши. В нашем доме вам всегда будут рады, — добавил отец Микасы, сумев улыбнуться. Он никак не ожидал увидеть того самого мага из сказок, и уж тем более узнать, что тот жив и здоров, что именно он спасает их от бед, а не насылает их, как думали все остальные. — Не думаю, что вам есть смысл извиняться за то, чего вы не делали, и… — начал было Леви, но Микаса уже снова оказалась подле него, хватая за руку. Крепко сжимая. «И откуда только в ней энергия», — думалось Леви, ведь девушка сильно измоталась, да и почти не спала. — Я хочу обучаться знахарству, — уверенно произнесла та, и сердце мужчины забилось быстрее. Неужели всё могло так просто решиться? Но мать Микасы явно не была рада этому требованию. Такое скандальное расторжение помолвки явно не грозило ничем хорошим ни для неё, ни для семьи. Женщина вздохнула, поднимаясь со скамейки: — Ты ведь знаешь, что я хочу для тебя лучшего, но врачевание не поможет тебе выйти замуж. А после такого тебе поскорее нужно найти жениха. Чтобы никто не подумал чего, — мать говорила полушёпотом, но Леви прекрасно всё слышал, всё ещё стоя так близко к Микасе, сжимая её ладонь. Девушка заметно поникла. — Я понимаю, матушка, но… — Пойдёшь за меня? — неожиданно спросил Леви. Внутри всё сжалось. Он давно вынашивал себе эту мысль, задолго до сегодняшнего дня мужчина решил, что эта девушка станет его женой. Видения лишь подтверждали такой исход. Но не был ли он слишком не кстати? Ведь родители Леви совсем его не знали, видели впервые и, несмотря на рассказы дочери, наверняка не имели ни малейшего представления о том, что он вообще за человек. Аккерман сильно волновался внутри, стараясь не показывать своих истинных чувств, но Микаса явно заметила едва подрагивающую ладонь. Девушка опешила. Она оглядела родителей, которые так же удивлённо смотрели на неё. Микаса думала, что слишком долго молчит. Неожиданно приятная радость поднималась в теле, наполняя её каким-то странным чувством благодарности и нежности, совсем ещё непонятной и новой. Аккерман нутром чувствовала, что даже если этот мужчина исчезнет из её жизни, забыть его она не сможет никогда. Даже будучи с мужем, Микаса всё равно вспоминала бы его, и это осознание чётко дало понять, какой ответ ей следует произнести. И даже если Леви говорил это, лишь чтобы ей не пришлось переживать разрыв помолвки, или ради того, чтобы она смогла учиться у него, ей всё равно хотелось получить такой вопрос. Микаса и не надеялась на то, чтобы выйти за кого-то по чистой любви, но сейчас судьба словно подталкивала её к тому, чтобы принять верное решение. Только бы матушка с отцом не были против. Микаса с мольбой взглянула сначала на мать, затем и на отца. Пусть Леви спрашивал о её желаниях, всё же ответить за себя она не была вольна. Если родители не дадут добро, она ничего не сможет сделать. Родители тоже переглянулись. Мать как-то быстро расслабилась, передавая своё спокойствие и отцу. Волнение за будущее дочери немного улеглось. — Ежели этот мужчина и впрямь тебе по нраву… — начала матушка, слегка улыбаясь дочери. — Я не буду стоять между ними. Что ты скажешь, душа моя? Теперь мать обращалась к отцу, который заметно повеселел от её слов. — Что ж, если всё сказанное Микасой правда, то кем я должен быть, чтобы не позволить ей пойти замуж за того, кто дважды вернул её домой? Девушке не нужно было никаких лишних слов. Услышав это, она едва сдержалась, чтобы не броситься обнимать родных. Счастливая улыбка тут же озарила её лицо. Сердце быстро-быстро застучало, когда она повернулась, чтобы посмотреть на мужчину, в которого та так быстро влюбилась. Леви с нежностью смотрел на неё, всё ещё ожидая ответа. Несмотря на родительское согласие, самыми важными для него были лишь слова самой девушки. — Пойду, — сказала она, тут же заливаясь краской. Счастье переполняло её, но при матушке с отцом приходилось сдерживать душевные порывы. Вряд ли бы им пришлось по нраву слишком открытое поведение. — Как только сойдут снега, сыграем свадьбу, — сказал отец, приобнимая обоих за плечи. То, что проблема с браком дочери так быстро разрешилась, придавала ему уверенности в завтрашнем дне. Теперь он знал, что девушка окажется в хороших руках, и что этот брак действительно принесёт им счастье, как и когда-то ему с матерью Микасы.***
Зима укутывала деревню пушистым, белым покрывалом. Сугробы в этом году были такими высокими, что десятилетних детей не было видно за буграми расчищенных тропинок. Микаса, с раскрасневшимися от кусачего мороза щеками брела по тропинке. Яркий шерстяной платок окутывал голову, хоть немного защищая от пронизывающего холода. На деревню опускалась ночь, окрашивая искрящийся снег в фиолетовые и розовые закатные тона. Красивая шубка, сшитая матушкой из шкур пойманных отцом соболей, хорошо грела, идеально сидя на точёной девичьей фигуре. Микаса шла вдоль дороги с двумя большими вёдрами, наполненными снегом — нужно было натопить воды для чая. Вся заготовленная вода удивительно быстро ушла на ужин. Матушка с самого утра хлопотала на кухне и Микаса с радостью помогала ей и с этим нехитрым делом, ведь сегодня в их избушке будут гости, и Аккерманы всегда считали, что гостей надо обязательно принимать отличным ужином. Девушка едва могла сдержать улыбку. Обычно ей не так нравились посиделки с другими жителями деревни. С теми, кто приезжал издалека было намного интереснее. Но сегодня был особенный день — в гости придёт её жених. Они давно не виделись. С тех пор он лишь пару раз навещал их деревню, говоря, что к обучению Микасы он приступит, как только женится на ней, чтобы пересуды не разводить. Такая забота ещё больше подкупила семью Аккерманов, и те с радостью принимали его у себя, даже несмотря на то, что тот был слишком прямолинеен и местами грубоват. Однако же, как выпал снег, от него и вовсе перестали приходить весточки, и Микаса подолгу грустила, совсем потеряв сон. Она боялась, что тот передумал, или чего хуже — случилось что, но старалась не показывать своего волнения перед матушкой — та сразу бы пожалела о принятии предложения. И всё же пару дней назад Леви прислал записку. Причина его отсутствия была невероятно простой — через огромные сугробы было слишком трудно пробираться, и раз уж ему не приходилось ходить в деревни зимой, он был не готов к тому, чтобы просто прийти. Пришлось делать снегоступы. И теперь, неся огромные вёдра с тяжелым, плотно утрамбованным снегом, Микаса могла думать лишь о долгожданной встрече. Внезапно, рукам стало невероятно легко, словно снег превратился в пух. Девушка удивлённо посмотрела на неожиданно полегчавшие вёдра, видя на деревянной ручке мужские кисти. — Помочь? — послышалось из-за спины, и Микаса резко обернулась, тут же обхватывая руками оказавшегося перед ней мужчину. Леви едва не потерял равновесие, пошатнувшись, но тяжёлые вёдра помогли удержаться на ногах. — Сразу решила в сугробах меня извалять? — спросил Леви, дожидаясь, пока Микаса скажет хоть что-нибудь. Но девушка так и стояла, крепко прижавшись к нему, совсем не желая отпускать рук. Аккерман вздохнул, разжимая ладони и вёдра глухо ударились о заледенелую землю. Мужчина обнял её в ответ, вдыхая колкий морозный запах её яркой шали. Не сложно было признаться, что он сильно скучал. Чувствуя тепло знакомых рук, мужчина расслабился, позволяя себе провести хоть один день не думая о предстоящей рутине, наслаждаясь присутствием дорогого человека. — Ещё успею, — с улыбкой пробормотала Микаса.