Средь серых волн и серых туч. В предсмертной агонии, полными чёрной водой лёгкими и последним издыханием мгновения, ему видится сон о мальчике с каштановыми волосами и бездонной улыбкой в устах. Он зовёт его в последнее пристанище уставшей души. Он зовёт его домой.
Нежное воспоминание из детства тянет сдаться. Таблетки и тревожное одиночество бесконечными ночами, блеклая надежда найти себя в этом мире и тёплая ладонь на щеке... Почему сейчас всё едино? Ссаднило студёным холодом и волнами билось о гнусное остывшее тело.
Этот образ впереди… Он будто говорил неумолкая со всё той же дурацкой неправильной улыбкой на лице, когда из слов слышался лишь бьющий по вискам гул собственного замедляющегося сердца и слякоть воды в рвущихся тканях лёгких.
«А помнишь, как вам было весело вдвоём? В тот яркий полуденными лучами день, когда ещё можно было быть ребёнком и чем-то любить омерзительную простоту всего происходящего? Как рвенно ты жаждал жить в глупой наивности с этими не менее глупыми в метафизической иерархии устоями жизни? Это бессмысленно. Жизнь бессмысленна. Чувства прослыли оболганной несправедливостью быть лишь частью чужой истории, и ты был обречён умереть именно так, стоило лишь однажды завидеть тёмные развеселённые глаза напротив и глупую улыбку творца истории. Его собственной истории».
— Гудбай. — Прозвучало далёким бесстыжим голосом в этой чёртовой тюрьме.
Он тянулся забыться в мёртвой пучине вод и обрести вечную жизнь в детской ласковой игре с этим счастливым мальчиком-воспоминанием, который когда-то подарил ему надежду. Даже в этом фиктивном вечном, где истинное время навеки перестанет существовать и исчезнет всё то, чем он когда-либо жил. Ради вечной нежности и возможности вновь почувствовать себя хоть на секунду любимым, он утонет в чёрной воде ласкового палача с детской улыбкой и такими знакомыми бездонными глазами.
А после наступит рассвет. Море станет тише. Станет не так холодно. В этом бескрайнем океане жизни после смерти, здешними годами истекут земные секунды, а эти двоё скитальцами пройдут по велению времени вперёд по бескрайнему океану. Воды станут тише, забвение станет ближе. Грядут неупокоенные облака в закатном небе, тёплый ветер в волосах и тревожное чувство покинутости. Всё здесь было великолепно-жалкой фикцией.
А где-то там гремела прекрасная жизнь по бокалам хрусталя, где-то там распевали песни о подвигах и новых королях. Что же на то посмертному сердцу в морской воде? «Забыться… Забыться… Забыться…»
***
Истинный образ человека придёт к нему спустя три года. Они встретятся в спокойных холодных водах под тремя Кассиопеями звёздного неба. И завидев в перебитых болью глазах друг друга лик Господа, навсегда исчезнут в пустоте, как на то и был начертан их великий страданиями путь. Лаской падут изрезанные руки, в свете звёзд засияют слёзы. В счастливой вечности, которой достичь смогут лишь после смерти великие судьбоносные друг другу сердца, они упокоятся.
***
Сквозь тысячелетия предстоит им новая метаморфоза жизни, и, быть может, однажды средь звёзд ещё встретятся две души вновь.
