***
Элайджа сидел в кресле в своей комнате, вслушиваясь в тишину своего дома: сердца стучали медленно и ровно, заставляя его вставать и наливать себе бренди, а затем возвращаться к огню. Его комната была оформлена в тех насыщенных красных и кремово-белых тонах, которые он предпочитал. Его удивило, что брат немного изменил картину: по мнению Элайджи, оливковая ветвь была сделана Никлаусом. Любимыми картинами Элайджи были красные и оранжевые цвета их деревни осенью. Там была стройная брюнетка в зеленом, танцующая с маленькой коричневой фигуркой, и он вздохнул. Для Элайджи была написана еще одна картина, другой сад, где одинокая женщина с черными кудрями ждала, повернувшись к нему спиной. И последняя, самая грандиозная картина, белый дуб во всем своем осеннем великолепии с благородным оленем перед ним. Элайджа знал, что брат завалил каминную полку семейными портретами. Особые моменты, которыми они дорожили. Элайджа также знал, что Никлаус не дарил им одинаковых портретов. Элайджа находил это милым, и это давало ему надежду на то, что брат, с которым он вырос, все еще где-то там. Встав, он допил свой бренди и вышел из комнаты в кабинет, ему нужно было что-нибудь почитать. Тут раздался тихий скрип половиц, и он обернулся, увидев волчицу, крадущуюся за ним. Ее ореховые глаза расширились, когда она увидела, что он смотрит на нее. — Чем могу помочь? — тихо спросил он. — Ванная, — судорожно прошептала она. Он молча прошел мимо нее и указал на нее. — Спасибо! — пискнула она, поспешив в комнату. Он покачал головой и спустился в кабинет. Он рылся на полках, когда снова услышал ее, и звук ее мягких шагов по лестнице заставил его слегка нахмуриться, когда он высунул голову и увидел стройную брюнетку, растерянно озирающуюся по сторонам. — Вы ищете что-то конкретное? — тихо спросил он ее. — Господи! — взвизгнула она, едва не пролетев сквозь потолок. Его губы слегка изогнулись, когда она резко обернулась к нему с горящими карими глазами и злобно посмотрела. — Прекрати! — зашипела она. — Достаточно того, что это делает Кол! — Это я его научил, — проворчал он. — Вы ищете что-то конкретное? — Кухню, — пробормотала она. — Я заплачу тебе за еду, но я умираю с голоду, — вздохнула она. Он пригласил ее следовать за ним и направился на кухню. Кухня была великолепна, он был немного доволен тем, что Никлаус продолжал ремонт и содержание дома, это было особенно любимо Элайджей. На кухне он включил весь свет. — Ух ты, — прошептала Хейли, оглядываясь по сторонам. — Может быть, вы хотите что-нибудь конкретное из еды? — спросил он ее. — Гм… нет, только не яйца, — сказала она, оглядываясь по сторонам. Он кивнул, доставая сыр и хлеб, достал стакан и налил туда молока, подталкивая к волчице. Женщина настороженно посмотрела на него, но села, когда он готовил жареный сыр и отпила молока. — Я не запасся едой, решив оставить это на тех, кто ест, — сказал Элайджа, готовя жареный сыр. — Жареный сыр? Ха, — пожала она плечами. Он поднял на нее бровь. — Что? Я не думала, что вампир может что-то приготовить, — пожала она плечами. — Ты жила с Марселусом, он готовит. — Под моим руководством или под руководством Давины, — ответила она, потягивая молоко. — Я прожил тысячелетие среди людей, я бы предпочел, чтобы мои товарищи не голодали, — сообщил он, переворачивая бутерброд. — Приятно слышать, — пробормотала она, устало глядя на него. Хейли, как он заметил, была довольно привлекательным созданием: резкие черты лица, большие глаза, а с распущенными волосами она выглядела немного диковато. Он наблюдал, как Хейли легко и непринужденно общается с Колом, но теперь, когда они остались вдвоем, она нервничала, он задавался вопросом, как успокоить ее, но решил просто сохранять свои движения очевидными и отработанными. — Держите, — сказал он, протягивая ей сэндвич. — Спасибо, — неуверенно ответила она, откусывая. — Что-нибудь еще? — Я могла бы сделать это сама… Мой полуночный перекус, — уточнила она. — Я знаю, но я также знаю, что четырнадцать-пятнадцать часов в любом транспортном средстве выматывают, и легче, когда тебе кто-то время от времени помогает, Хейли. Она кивнула головой. — Хороший дом, — заметила она с благоговением на лице. — Это наш дом. Я предпочитаю этот дом скотобойне, — признался он. — Скотобойня? — Это был наш семейный комплекс в городе, — пояснил он, пока она продолжала откусывать свой бутерброд. — О, — кивнула она. — Как вы познакомились с моим братом Хейли? — Однажды он появился у дверей моего трейлера вместе с Давиной, — ответила она. В ее словах слышалась искренность и честность. — Она просто появилась из ниоткуда и сообщила мне, что она не только знает, кто моя семья, но и знает, где она находится, и снимет с них проклятие, чтобы я могла воссоединиться с ними. — Понятно. — Кол маячил у нее за спиной, как чрезмерно заботливая тень, — усмехнулась она. — Он особенно привязан к Давине, — тихо размышлял Элайджа. — А я и не заметила, — саркастично фыркнула Хейли с язвительной улыбкой. — Она, Давина, предложила мне пожить у нее и пообещала помочь мне, когда закончит помогать Колу с проблемой Сайласа, и я не знаю, просто… — пожала она плечами. — Она мне как младшая сестра, и где бы она ни была, Кол рядом, так что мы с Колом в некотором роде друзья. Элайджа кивнул. — Сколько лет этому месту? — Первоначально он был построен в конце семнадцатого века, моя семья официально приобрела дом и территорию в начале девятнадцатого века, это был дом отца Марселуса. — Что? — Да, это был дом губернатора, — пояснил он. — Это потрясающе, — пробормотала она. — Да, это был самый большой дом из всех, где мы останавливались с тех пор, как нас обратили, — пояснил он. — Никлаус следит за содержанием и ремонтом наших владений, и этот дом нам особенно нравится, — тихо сказал он. — От него дух захватывает, — призналась она. — Спасибо, — кивнул он. Она задала ему еще несколько вопросов об истории дома, и он отвечал на них до тех пор, пока она изо всех сил старалась не заснуть. — Мне пора спать, — пробормотала она, борясь с желанием уснуть. — Я покажу вам вашу комнату, — сказал он. — Я смогу ее найти, — пробормотала она. — Без сомнения, но я бы не хотел, чтобы ты заблудилась, — резко сказал он. — Волчий нюх, — пробормотала она. — Я не теряюсь, я возвращаюсь назад. Он ничего не ответил, проводил ее до комнаты и открыл перед ней дверь. — Спасибо за сэндвич и разговор, — зевнула она. — Спасибо за компанию. Комната Давины напротив, а комната Кола слева от тебя, — сообщил он ей. Она кивнула и направилась к своей кровати. Он наблюдал за тем, как она забралась в кровать, и был уже на полпути к своей комнате, когда услышал, что она рухнула без сознания. Покачав головой, он вошел в комнату, уложил волчицу и подкинул дров в камин. Перед уходом он в последний раз осмотрел ее. Заглянув к Давине, он увидел, что Марсель спит на диване рядом с ее кроватью, огонь горит, а темные волосы Давины светятся, он закрыл дверь и пошел в комнату Кола. Проверив Кола, он обнаружил, что его брат громко храпит в подушку, от огня остались лишь угли, а в комнате царил холод. Войдя в комнату, он разжег огонь, а затем проверил ведьму Беннет. Обнаружив, что юная ведьма прижалась к нескольким подушкам, а огонь потух, он снова разжег его, после чего вышел. Убедившись, что никто из смертных, находящихся на его попечении, не умрет, он отправился в свою комнату и переоделся, чтобы лечь спать. Он не устал, но медитативный сон должен был помочь ему прояснить мысли. Возвращение в Луизиану навевало множество воспоминаний, в основном хороших. Устроившись в кровати, он позволил своему разуму успокоиться, а телу расслабиться. Другие сердцебиения в доме успокаивали его: это означало, что его младший брат здесь в безопасности, так же как и его ведьма. Выровняв дыхание, он расслабился.***
Давина проснулась на рассвете, чувствуя, как огонь согревает ее кровь, а дождь успокаивает душу и разум. Повернувшись в постели, она увидела Марселя, спящего на диване. Слегка поморщившись, она выскользнула из постели и, подняв толстовку, оглядела комнату. Она была такой большой и удивительной, что она была ошеломлена. Тем не менее, ей нужно было сходить в ванную, а затем найти кофе, и тогда она была бы в полном восторге от дома на плантации. Найдя ванную комнату, Давина привела себя в порядок и принялась за волосы. Скрутив их в ужасно беспорядочный пучок, она выскочила из ванной и увидела, появившегося Кола, почесывая голову, зевая и застегивая толстовку. — Кол? — прошептала она, потирая руки, чтобы согреться. — Я собирался сварить кофе, — сообщил он ей. — Хорошо, но… — она сделала недовольный жест. — Пойдем, любимая, я покажу тебе и Беннетт все, когда мы проснемся, — проворчал он, когда они шли по дому. Ее босые ноги щекотали ковер, а затем остывали на дереве. Она была в восторге от этого дома. Когда они дошли до кухни, она чуть не заплакала от облегчения при виде кофеварки. — Ну вот мы и на месте, — проворчал Кол, начиная готовить кофе, а затем усаживаясь за кухонный остров. — Не могу поверить, что я вернулась, — зевнула она, потирая глаза. — Я тоже, — признался он, тряся головой, пытаясь проснуться. — Ты тут уже был, когда приехал за всем этим барахлом, — начала она. — Я не остался, любимая, я просто приехал, забрал свои вещи и уехал, — объяснил он. — Ой. — Да, я не задержался. — Этого было достаточно, чтобы меня похитили. — У тебя рекорд по этому, — усмехнулся он. — Как ты себя чувствуешь? — Ничего не болит, и я снова могу двигаться, так что все хорошо, хотя я все еще скована. — Ммм. Мы начнем потихоньку тренироваться на этой неделе, — пообещал он. — Спасибо, — зевнула она, пока они оба ждали кофе, и почувствовала облегчение, когда он был готов. Кол налил им обоим по чашке, и они в дружеском молчании уселись за стойку бара, глядя на плантацию. Она была в восторге, даже под унылым дождем это было зрелище, не похожее ни на что, что она когда-либо видела. — Это так красиво, — прошептала она. — Да, — согласился он. — Если бы ты мог сделать в своей жизни все, что угодно, после того как мы выполним список, что бы ты хотел сделать? — спросила Давина. — После того, как мы объедем весь мир, любимая? — усмехнулся он. — Мы? — Очевидно, — размышлял он. — Хорошо, мы, — тихо сказала она, чувствуя, как пылают ее щеки. — Я бы хотел жить спокойно, — ответил он. — Снова завести ферму и работать на земле, я всегда находил это полезным, но, признаюсь, мне нравится путешествовать. Может быть, я буду управлять Плантацией… На несколько десятилетий освобожу ее от рук Ника и Элайджи. — Здесь так красиво, — тихо сказала она. — Ты чувствуешь магию и жизнь? — Да, — честно ответила она. Она всегда это чувствовала, это было так сильно и мощно. — Это приятно, эта связь, — вздохнул он, отпивая кофе. — Я бы хотел этого. — А можно посмотреть твой игровой домик? — спросила она. — Конечно, как только мы распакуем вещи, я отведу тебя в склеп Клэр, так многому нужно тебя научить и сделать, — усмехнулся он. Она улыбнулась его воодушевлению, и они продолжили наблюдать за ярким, тоскливым утром уходящей зимы и пробуждающейся весны. Так много нужно было сделать, так мало времени, и казалось, что этот момент может длиться вечно. Давина щелкнула пальцами по скворцу, подлетевшему к дому на дереве, и увидела, как ветка отбросила его, оставив лишь клочок черных перьев. Им придется расстаться с этим мгновением, но не сейчас.