the vixen & the fox

Они наконец-то прибыли на Плантацию после всех объездов ради воссоединения Сейдж и Финна. Фрея знала, что они убегут, чтобы заняться сексом или чтобы Сейдж рассказала Финну о том, что она замышляла некоторое время назад, и Фрея не возражала. Она не возражала и против того, что поездка заняла больше времени, чем предполагалось, потому что Финн и Сейдж были счастливы. Теперь они вернулись в Новый Орлеан, подъехали к дому, и Фрея с усмешкой вспоминала последнюю историю Сейдж. Сейдж Майклсон, поскольку Сейдж быстро приняла фамилию Финна, была интересным персонажем, и Фрее хотелось бы быть похожей на свою невестку и не терпеть дерьма. Сейдж была восхитительна и, похоже, до смешного влюблена в Финна, который тоже был влюблен в нее. Фрея подумала, что интересно, насколько дружелюбной Сейдж казалась, уравновешивая своего сурового брата. В детстве Финн был шумным, предприимчивым, крикливым братом, но Фрея видела, что потеря ее разорвала его на части и превратила в сурового, подавляющего, неразумного, угрюмого человека, который ненавидел больше, чем мог любить. Если это был тот Финн, с которым выросли Элайджа, Клаус, Кол, Ребекка и Хенрик, то Фрея могла понять, почему они не доверяли ему и не хотели его общества. Но Финн с Сейдж был человеком, который любил и получал любовь в ответ, и Фрее нравилось видеть эту сторону Финна. — А что на счет тебя? — Нетерпеливо спросила Сейдж. — Что насчет меня? — Спросила Фрея, когда они вышли из машины. Сейдж тут же схватила Финна за руку и прижалась к нему, словно боялась потерять Финна из виду. — Ну, я знаю только Ребекку, я не знала, что у Финна есть старшая сестра, которая… не стерва, — объяснила Сейдж. — Ну, учитывая, как ты представилась нам, пытаясь снять мою голову с плеч, то прости меня, если ты мне никогда не нравилась, — холодно сказала Ребекка, появляясь. Сейдж уставилась на Ребекку. — Ребекка, — Фрея начала упрекать младшую сестру. — Мне сообщили о возвращении Сейдж, — быстро сказала она. — Я не могу пока впустить вас в дом, он принадлежит нашему брату, поэтому я здесь. Если ты или Финн тронете хоть один волос с головы моего любимого брата, ныне смертного, я сделаю вашу жизнь невыносимой, понятно? — Успокойся, сестра, я не желаю никому зла, — пообещал Финн. — Я поверю в это, когда увижу, — прошипела она, врываясь в дом. — Она такая маленькая сучка, — проворчал Сейдж. Фрея посмотрела на Финна и Сейдж и вздохнула, пытаясь сгладить ситуацию. Но она ничего не могла сказать в защиту младшей сестры, потому что не знала ни истории Ребекки, ни причин ее неприязни к Финну. Кол ясно дал ей понять, что она их не знает и, несмотря на то что она их сестра, ей придется узнать о них и найти свое место здесь. Элайджа пытался быть дипломатичным с ней, говоря, что она не может просто войти и заявить о своем месте, и, несмотря на его предупреждение, она попыталась сделать это с Колом. Для нее было шоком, что она была старшей, и у нее была семья, о которой она всегда мечтала, но переход к их благосклонности прошел не так гладко, как она надеялась. В 1914 году все казалось таким простым, а теперь все стало сложным и серьезным. Появился Кол, и Фрея с удивлением посмотрела на младшего брата, на его магию — она казалась ей… другой, едва уловимой, но заметной. — Кол, — поприветствовала Сейдж. — Сейдж, — пробормотал он, прислонившись к двери. Фрея заметила, что Кол выглядит более расслабленным, спокойным. Когда они с Финном уезжали, он был вспыльчивым и темпераментным. Теперь он выглядел спокойным, а это означало, что он что-то нашел: Давину или способ найти Давину. — Ты нашел свою лису, — сказал Финн, прежде чем она успела что-либо сказать. Кол скользнул взглядом между Финном и Сейдж, опасным и непроницаемым. — Если ты снова попытаешься осуществить какой-нибудь из своих грубых планов, и я проснусь где-нибудь, не имея ни малейшего представления о том, как я туда попал, я отменю свое приглашение и превращу твою жизнь в ад, — предупредил он. — Ты приглашена, в кабинете состоится семейное собрание, Ник будет здесь через десять минут. — Он никогда этого не оставит, — проворчала Сейдж. — Он убил моих лучших девочек. Ни один нормальный мужчина не расстроился бы, проснувшись в таком положении. — Твоих девочек? — Да, после того как меня… обратили, я некоторое время была мадам, это лучше защищало женщин, — пожала она плечами, когда они вошли в дом. Фрея узнала столько странных вещей о своей невестке, что это было даже интересно. Сейдж была щедра на информацию о своих прожитых годах. Фрея пошла к Винсенту, а Финн и Сейдж продолжали шептаться друг с другом. — Кол выглядит спокойнее, — сказала Фрея, глядя на Винсента. — Так и есть, — согласился Винсент. — Почему его магия изменилась? — Спросила Фрея. — Не могу сказать, — ответил Винсент. — Винсент! — Это не причиняет ему вреда, но то, что изменилось, не может обсуждаться, потому что таков был договор, это часть магии. — Он не должен вмешиваться в свою собственную магию! — Прошипела она. — Фрея, то, что произошло, в конечном счете не причинит ему вреда, и он сам выбрал этот путь. — Он? — Выдавила она. — Да. Кол выбрал этот путь, и я не могу обсуждать это дальше. — Понятно, — вздохнула она. Она поинтересуется, когда Кол станет больше доверять ей и охотнее говорить с ней о своих мыслях и чувствах. Она увидела, как появился Клаус, и улыбнулась Винсенту, прежде чем увидела Кола. — Кол? — Хм? — Он хмыкнул, остановившись и посмотрев на нее. — С тобой все в порядке? — Осторожно спросила она. — Да, — ответил он. — Кол, ты можешь поговорить со мной, — тихо заверила она. Он сделал паузу, и она увидела, что он действительно смотрит на нее, и вздрогнула от интенсивности его взгляда. Тысяча лет действительно отразилась в его молодых глазах, и каким бы мудрым и знающим он ни был, она видела в нем импульсивную, дикую юность, сохранившуюся за тысячу лет. Это был такой опасный контраст, и она поняла его сразу, как только он увидел ее. — Я запомню, — тихо ответил он. Она улыбнулась и кивнула, проходя в кабинет и усаживаясь рядом с Финном и Клаусом. Они нравились ей больше всех. Финн — потому что он был ее лучшим другом, а Клаус — потому что она понимала его во многом, и поэтому он ей нравился. — Какие у тебя новости, из-за которых ты собрал нас всех вместе? — Спросил Элайджа. Фрея заметила, что он растирает распухшие ноги Хейли. Ребекка сидела на коленях у Марселя, это напомнило Фрее старые времена, когда она видела, как ее отец притягивал мать к себе на колени. — Я могу подтвердить, что Давина жива, — сказал Кол, глядя на Марселя и Хейли. — Я понятия не имею, где она, но я наконец-то связался с ней, и она жива. Хейли разрыдалась, а Марсель крепко обнял Ребекку, плача и смеясь. — Это замечательно! — Фрея счастливо улыбнулась. — Кто такая Давина? — Прошептала Сейдж. — Жена Кола, — ответил Финн. Кол издал нечленораздельный звук, глядя на Финна, Клаус засмеялся, Элайджа выглядел удивленным, а Хейли плакала и смеялась. — Нет! Нет, это не так! Моя девочка не замужем, и уж точно не за этим психом! — Закричал Марсель. — Пока, — хмыкнула Ребекка. — Никогда. — Двигаемся дальше! — Огрызнулся Кол. — Давина жива, а Майкл и Хенрик вместе с Давиной оказались в тюремном мире, где за ними охотится Сайлас. — Майкл?! — Прошептала Фрея. — Хенрик?! — Ахнули остальные братья и сестра, и по их разным выражениям было видно, что младшего брата они любили больше, чем отца. — Ты уверен? — Голос Клауса был напряженным и недоверчивым. — Да, — тихо ответил Кол. — Я уверен. — Как? — Напряженно спросила Ребекка, которая, казалось, еще крепче прижалась к Марселю. — Преобладающая теория схожа с тем, как Финн оказался жив, — ответил Кол. — Когда Большая Давина уничтожила Предков, в Завесе образовался разрыв, и души были перемещены в процессе. Однако, похоже, этот разрыв открыл путь не только между живыми и мертвыми, но и через другие измерения бытия, вот почему Финн и Сейдж вернулись к нам, а Хенрик и Майкл были перемещены в другое место. Возможно, что остатки другого измерения смогли оживить их или воскресить к жизни, потому что оно скопировало наш мир, и там были следы и сущности обоих в достаточном количестве, чтобы позволить их душам проявить тела, но я не знаю. — Ты можешь… ты можешь спасти их? И Хенрик, он будет жив здесь? — Спросил Элайджа. — Я думаю, он будет жив, если мы спасем их и доставим на эту плоскость бытия. — А как мы их сюда доставим? — Я поговорю об этом с Давиной, теперь, когда я наконец нашел ее, мне легче с ней общаться. После того как Скаллк произнесет барьерное заклинание, мы с Бонни отправимся в Мистик Фоллс, она думает, что у ее бабушки хранятся мои старые картографические принадлежности, — сказал он. — Кто еще с тобой поедет? — Спросила Фрея. — Наверное, Калеб, но мы оставим здесь Винсента и тебя, если ты не возражаешь, чтобы держать барьер, — объяснил Кол. — Мне это не нравится, — начал Клаус. — Я верну нашего брата, пока наш отец не сломал его и Давину, — огрызнулся Кол. — Ты должен взять с собой одного из нас, — перебил Клаус. — Поскольку ты теперь смертный и привлекаешь внимание, тебе следует взять одного из нас для защиты, — сказал он. — Я поеду, — сказал Финн. — Я бы предпочел, чтобы меня бросили в вулкан, думаю, мои шансы выжить будут выше, — резко сказал Кол, глядя на Финна. — А кого бы ты предпочел взять с собой? — Финн встал. — Элайджа останется с волчицей, возвращению Никлауса не будут рады, Ребекка может быть полезной для тебя, но она привязана к Фрее, а я не хочу, чтобы Фрея погибла, если ее якорь будет поврежден, так что остаюсь я. — Нет, нет, — сказал Марсель, поднимая Ребекку со своих колен и вставая. — Это я, я поеду. — Это не… — Это так, Лил Ди — мой ребенок, я сделаю все, что потребуется, чтобы вернуть ее и вернуть домой, — твердо сказал Марсель. — И кроме того, мы с тобой знаем, в каких отношениях друг с другом находимся. По-моему, логично, что именно я должен поехать. — Ты не Первородный, — хмыкнул Клаус. — Неважно, я отец Лил Ди, и я хочу вернуть своего ребенка, ничто не убьет меня, пока я не верну свою девочку, все просто. — Мы оба поедем, — решил Финн. — Я правда не хочу находиться рядом с тобой или в непосредственной близости от тебя, — категорично заявил Кол. — Жизнь несправедлива, братишка, — огрызнулся Финн. — Я это прекрасно понимаю, — раздраженно прорычал Кол. — Мне было бы спокойнее, если бы Финн поехал с тобой, — твердо сказала Фрея, перехватив взгляд младшего брата. Он скривил губы, собираясь зарычать, и она скрестила руки на груди, вызывающе наклонив голову. — Мне будет спокойнее, если рядом с тобой будет кто-то неубиваемый, так что считай, считай, что это твоя часть сделки, и я перестану сдерживаться. — Хорошо, — прорычал он. Она могла поклясться, что глаз Кола дернулся. — Но Сейдж остается. — Что? Нет! — Начала Сейдж. — Все в порядке, дорогая, все в порядке, я вернусь, — пообещал он ей. — Останься и защити Фрею. — Я… хорошо, — проворчала она, глядя на братьев и сестер. — Если с Финном что-нибудь случится, я сделаю твою жизнь несчастной, Кол. Кол скорчил ей рожицу и оглянулся на Элайджу и Клауса, которые тоже были не слишком рады видеть Сейдж среди своих.

***

Наконец Кол остался один в своей комнате, лег на кровать и уставился на свою руку. На руке были изображены созвездия. Они выглядели как беспорядочные точки, но он мог различить звезды, на чтение которых потратил много времени во времена плавания. Небесная магия не была распространенной практикой, он знал многих викингов, которые занимались ею, чтобы не заблудиться, но это было совсем другое. Он связал себя с созвездием, он мог использовать эту силу, и это было нечто такое, чего он не ожидал и о чем не думал. Небесная магия, когда он практиковал в первый раз, была нестабильной и опасной, он догадывался, что с развитием астрономии ведьмы узнали больше о звездах и планетах, на которые они полагаются, и о том, почему те или иные свойства проявляются, когда они практикуют небесную магию. По крайней мере, именно это Кол понял из объяснений Винсента. Он опустил руку и уставился в потолок, обдумывая свой поступок. Часть его задавалась вопросом, почувствовала ли Давина, когда он это сделал, и могла ли она вообще понять, что он только что с ней сделал. Кол чувствовал магию Давины в своих венах и задавался вопросом, не заставил ли ее почувствовать его магию в своих венах. Он знал, что никогда не сможет рассказать о том, что сделал с ней, если она не захочет, и если она узнает, но ему было все равно. Из всех заклинаний и ритуалов, которые он нашел, это было единственное, которое гарантированно могло найти ее. Винсент и он сами с осторожностью подходили к использованию этого заклинания, поскольку оно было устаревшим и не часто применялось. Кроме того, оно было мощным, а его способность работать без участия обеих сторон заставляла Кола опасаться по многим причинам. Заклинание, в отличие от любой другой магии, которой он владел, было вечным. Его нельзя было снять даже после смерти. Еще одна причина, по которой он осторожничал с заклинанием, заключалась в том, что Давине было шестнадцать лет! Большой Давины уже не было, и она знала, чем рискует, она влюблялась и знала, что ее любят в ответ, она жила и испытывала жизнь на собственном опыте. Маленькой Давине было шестнадцать, у нее была целая жизнь, чтобы выбирать, учиться, испытать, а он только что лишил ее выбора. Заявление Финна о том, что Давина — его жена, было тем, что Кол больше не мог опровергнуть, но не хотел признавать этого, по крайней мере, когда рядом были его братья и сестры и не было возможности сообщить Давине, прежде чем она узнает об этом. Но он отчаянно хотел найти ее, он был готов на все, даже продал бы свою душу, если бы это была чертова цена. Церемония, которую провел Винсент, была свадьбой — между ведьмами, которых разлучили, чтобы они могли преодолеть расстояние и быть вместе. Это была гарантия того, что Давина найдется! Гарантированно, без всяких догадок и мучений с заклинаниями, чтобы найти ее, он непременно отправился бы к ней, если она была где-то жива. Кол никогда не стремился связывать себя с кем-то подобным образом или каким-либо другим, потому что это давало им власть над ним или ему над ними, а ему это не всегда нравилось. Именно поэтому он избегал таких вещей, как влюбленность. Влюбленность означала внешнюю слабость, которой можно было воспользоваться, а в такой семье, как у него, эта слабость была ни к чему. Но в тот момент, когда Давина Клэр больше не была в пределах его досягаемости, когда он не смог ее найти, он понял, что любит ее. Он любил ее больше всего на свете, словно она забрала часть его души, его сердце определенно было в ее нежных руках, а он просто, черт возьми, никогда этого не замечал. Это был удар под дых, когда его разум, наконец, осознал то, что знало его сердце. Прочтение заклинания Винсента для поиска Давины фактически выявило этот факт с силой наковальни, обрушенной ему на голову. Он был настолько зациклен на проблеме возможности того, что она его жена, что не задумывался о своих чувствах к ней и о том, что она заставляет его чувствовать, и он был глупцом, не понимая этого. Он любил Давину Клэр, любил ее всем, что у него было, и всем, что он мог найти и добавить к этому. Он любил не только Большую Ее, хотя любил и ее, но он любил Давину Клэр в целом, и Большую, и Маленькую. Маленькая была такой невинной и решительной, вздорной, и он любил ее именно за это. Для него было шоком узнать об этом, тем более что он никогда не говорил об этом Большой Ей, и будь он проклят, если упустит шанс сказать Маленькой Давине, что любит ее. Он будет ждать, он знал это. Он не возражал, у него уже была тысяча лет жизни, он мог бы подождать еще несколько лет, пока не наступит подходящий момент, чтобы сказать Давине, что он ее любит. А до тех пор он будет просто ее другом, который завоюет ее сердце и будет оберегать ее, особенно после того, как вернет ее. Он не сомневался, что сможет завоевать ее, он был уверен, что уже завладел ее сердцем. Но она была молода, и он не хотел лишать ее жизни, которую она могла бы найти вдали от него. Если бы она действительно этого захотела, он был бы опустошен, но он мог бы отпустить ее, если бы она захотела. Он знал, что сможет, он сделает все, чтобы она была счастлива. Но больше всего он хотел, чтобы она вернулась, чтобы она была жива, он мог смириться с тем, что она решит сделать со своей жизнью, лишь бы она была жива и снова в безопасности. Он признал бы, что хочет, чтобы она была счастлива, но больше всего он хотел, чтобы она вернулась сюда, живая и в невредимая. Возможно, пройдет какое-то время, прежде чем он сможет снова выпустить ее из виду, но он отпустит ее, если это сделает ее счастливой. Тем не менее, он знал, что никто, кроме него и Винсента, никогда не сможет узнать, что Давина Клэр, согласно обряду, была его женой. Слово «жена» казалось таким убогим, безопасным, примитивным для того, к чему он ее только что привязал, но для английского языка оно вполне годилось.