Интервью с того света

Токио шумел и всё время тёк куда-то, словно огромный муравейник. Танума жил в этом городе уже почти десять лет, но всё не уставал поражаться его способности вместить в себя столько людей. «Если всех нас, одновременно находящихся здесь, поставить рядом друг с другом на свободном от зданий пространстве, какую площадь займёт эта толпа?» — этот или подобные вопросы он частенько задавал себе, стоя с чашкой кофе у огромного, во всю стену, окна технической службы редакции. — Что забыл в нашем отделе новый заместитель главного редактора? — услышал Танума вопрос, прервавший его размышления. — А мне разве нужен особый повод, чтобы сюда заглядывать? Сайто, — тепло улыбнулся он подошедшему. — Давно ли это был и мой отдел? — Ну, дай-ка подумать… Начинали-то вместе, но кто-то быстро получил профильное образование и переквалифицировался из техника в журналиста, а потом и в редактора отдела, а кто-то так и остался общаться с машинами. — Этот кто-то вполне себе успешно «дообщался» до главы техотдела, если мне память не изменяет. К тому же гораздо быстрее меня, — Танума шутливо поклонился Сайто, с которым когда-то вместе пришёл на подработку в редакцию популярного журнала, а потом снова посмотрел в окно. — Я захожу сюда по старой привычке: вид здесь лучше всего. А мне нравится наблюдать за оживлёнными улицами. — Помню-помню. Ты всегда жил в деревне, где никогда не видел столько людей одновременно. — Сайто дружески похлопал Тануму по плечу. — Только этой присказке уже лет десять. — Да, и меня до сих пор поражает зрелище человеческого потока на улицах. И вызывает восторг их слаженное движение, — в тон ответил Танума и допил остывший кофе, с сожалением глядя на дно своей чашки, а затем на часы. — Только любоваться им нет времени, к сожалению. Мне пора. — Сдача очередного номера в печать? — Это в пятницу, — покачал головой Танума. — Пока что только собеседование. Главного редактора сегодня нет на месте, поэтому мне предстоит заменить его при отборе нового фоторепортёра. — Понятно. Что ж, удачи в этом нелёгком деле, — усмехнулся Сайто. Раскланявшись с бывшим коллегой, Танума направился в комнату для совещаний, где должно было проходить собеседование. Кандидатов было немного, но он нервничал: впервые ему предстояло решать чью-то судьбу. Это казалось слишком ответственным, особенно, когда занимаешь руководящий пост без году неделя. А вдруг он ошибётся? Снедаемый подобными сомнениями, Танума шёл по редакции, помещения которой занимали целый этаж в здании крупного издательства. Они выпускали популярный ежемесячный журнал, по ряду причин переживавший в данный момент тяжёлые времена: постоянно сменяющиеся главные редакторы, крутящие руль то в одну, то в другую сторону, внезапное увольнение изрядного количества журналистов, не сошедшихся во взглядах с новоиспечённым руководством, и набирающие популярность электронные источники информации. Танума вошёл в комнату для совещаний одновременно с первым фотографом. Пока с тем разговаривали остальные руководители, он принялся изучать послужной список и портфолио каждого претендента на должность. Неожиданно среди безликих резюме обнаружились знакомые имя и фамилия. Танума несколько раз перечитал кандзи и неверяще уставился на фотографию человека, которого не видел больше десяти лет. А вскоре перед глазами предстал и оригинал. — Нацумэ Такаши, — назвался вошедший. Голос его был чуть ниже, чем помнил Танума, в нём появилась бархатная хрипотца. Когда он посмотрел на старого знакомого, то не мог не отметить произошедшие с тем перемены: щуплость и излишняя худоба пропали, черты лица стали более мужественными, взгляд — цепким и уверенным. И всё же даже взрослый Нацумэ казался приветом из далёкого прошлого. Хотя сам он то ли не узнал Тануму, то ли сделал вид, что видит его впервые. Интересно, в чём заключалась причина такого поведения? Слушая вполуха ответы на стандартные вопросы о себе, ожидаемой работе и причинах выбора именно этой редакции, Танума более внимательно рассматривал портфолио Нацумэ. Не сказать, что у того было много работ, но все они были какими-то… особенными, что ли, наполненными внутренним светом или теплом — точно определить не получалось, но снимки сразу бросались в глаза и запоминались. К тому же ракурсы и композиция разительно отличались от тех, что использовали бывшие фотографы журнала, — это могло стать свежей ноткой, вытягивающей издание из чёрной полосы, в которую оно угодило. О чём не преминул заявить Танума, когда проводившие собеседование обсуждали всех увиденных ими кандидатов: — Я понимаю, что мои слова здесь мало весят, но обратите внимание на портфолио Нацумэ-сан. Что-то есть в этих фотографиях. Что-то цепляющее и запоминающееся. На последней планёрке было неоднократно сказано о необходимости вливания новой крови и изменении самой подачи нашего материала либо концепции номеров в связи с последними тенденциями среди читателей. Мне кажется, что свежий взгляд фотографа может помочь осуществить первые шаги в данном направлении. Поэтому я отдаю предпочтение Нацумэ-сан. Рассмотрение кандидатур немного затянулось из-за споров и вкусовых разногласий, но всё же выбор Танумы встретил поддержку. Правда, никто не отменял испытательный срок, и ближайшие пару выпусков журнала к Нацумэ собирались присматриваться, оценивая результаты его работы и выбранной стратегии. Танума же был рад и не рад одновременно своему предложению и его полному одобрению. С одной стороны, он был уверен в своих словах. Но, с другой, он запоздало оценил сложности схождения с бывшим одноклассником в роли будущего подчинённого. Они не общались с момента окончания школы — это получилось как-то само собой. За эти годы оба повзрослели и изменились, им предстояло заново открывать друг друга и кто знал, найдут ли они теперь взаимопонимание. Потому что одно дело — дружба подростков, а другое — совместная работа. — Ну, здравствуй, — сказал Танума, с лёгкой улыбкой глядя на Нацумэ, когда они остались одни в его кабинете. — Знал бы, что встречу тебя здесь, просмотрел ещё вчера резюме претендентов на должность. Хотя, забавно получилось, правда? — Пожалуй, — согласно кивнул Нацумэ. По его лицу сейчас нельзя было прочесть, о чём он думает, хотя, возможно, мысли двигались в похожем направлении: перед устройством на работу стоило ознакомиться со структурой принимающей компании. — Для меня было большим сюрпризом увидеть тебя по другую сторону стола. — Не для тебя одного. Но перейдём к главному. — Танума сосредоточился на работе, выписывая на листок, что предстоит сделать. — Сейчас тебе нужно написать заявление о приёме на работу, я его завизирую. После дойдёшь до отдела кадров — вот номер кабинета, — и там уже тебя оформят и скажут, что необходимо из бумаг принести, когда нужно пройти медосмотр. Всё стандартно. — Понятно, — рассеянно произнёс Нацумэ, и Танума поднял на него глаза: тот стоял, глядя куда-то за его спину, и следил за чем-то глазами. — Нацумэ, всё в порядке? — осторожно спросил он, словно возвращаясь в прошлое. — Садись, пиши заявление. — Да, всё хорошо. Просто задумался. — Нацумэ перевёл взгляд на будущего начальника, выныривая из собственного мира, и взял протянутые лист и ручку. — Нацумэ, извини за нескромный вопрос. — Танума автоматически посмотрел за своё плечо. — Ты всё ещё видишь их? — Нет. — Нацумэ спокойно выдержал испытующий взгляд. — Как и говорил Натори, я это перерос. — А Понто всё ещё у тебя? — Тоже нет. Он ушёл, когда я вернул последнее имя из Тетради, — наш договор потерял свою силу. — Судя по голосу Нацумэ, он уже смирился и принял как должное отсутствие в его жизни мира ёкаев. — А как твои способности? Танума вдруг поёжился, словно по спине пробежал озноб. Этой темы никто не касался очень давно. Из его нынешних знакомых и друзей ни один не знал, что когда-то он был странным и замкнутым ребёнком. Но перед Нацумэ не имело смысла скрываться. — Я всё ещё чувствую их присутствие. Иногда очень осложняет жизнь. Сейчас никто из моих знакомых не знает об этой моей особенности. — Понятно, — только и ответил Нацумэ, не продолжая беседу и не делая попыток заговорить на другие, отвлечённые темы. Он закончил с заявлением и протянул его Тануме. «Вот и пообщались. Вспомнили школьную дружбу», — усмехнулся тот про себя и, пробежав глазами написанное, оставил оттиск ханко. Он долго смотрел на закрывшуюся за Нацумэ дверь. Как оказалось, Танума всё же чего-то ожидал после стольких лет молчания. Радушной улыбки, может быть дружеских объятий, потока воспоминаний — чего угодно, но не такого равнодушия, почти отторжения, словно они абсолютно чужие люди. — Танума-сан! — его рефлексию прервала едва ли не с ноги открывшаяся дверь, и в кабинет влетел встрёпанный ответственный секретарь. — У нас горит сдача номера! Нам нечем занять полосы с 5 по 8 — Канеко-кун снова срывает сроки. Танума сразу напрягся и мысленно перебрал наполнение всех разделов будущего выпуска. — Что у него было? Обзорная статья о продюсерском агентстве «AMUSE», правильно? — он зашелестел листами блокнота и защёлкал мышкой, перебирая возможные варианты тем на замену. — Кто-нибудь сейчас свободен, чтобы переписать эту статью? Нужно что-то обзорное, порядка четырёх тысяч символов, чтобы не перекраивать макет, тем более, что фотографии уже есть. — Прошу прощения, — виновато поклонился секретарь. — Прошу прощения. Макета н-нет. Канеко до сих пор не предоставил ничего. — Какого… Почему я узнаю об этом только сейчас? — Танума готов был рвать и метать, но понимал, что секретарь не основной виновник, пусть и должен был уведомить начальство о внештатной ситуации. Хотя, скорее уж о норме. За те три месяца, что Танума был повышен до заместителя главного редактора, он успел выучить всех журналистов, которые из раза в раз срывали сроки сдачи материала. Но чтобы не приносили вообще — такое было впервые. — Так, что у нас получается — полный провал по наполнению основного блока, раскрывающего тему номера? А обложка уже сверстана, чёрт… Секретарь не знал, что сказать. Он только молча кивал на замечания, наблюдая, как заместитель главреда собирает мысли и ищет выход. Это была его вина, что не уследил за проблемным журналистом. Поговаривали, что именно потому Тануму и выдвинули на этот пост, несмотря на довольно юный возраст и наличие других претендентов: парень мог найти выход из любой ситуации и сотворить удачный материал из ничего. В прошлом, когда он был заведующим отдела обозревателя, много раз подобные дыры затыкались его статьями. — Так, кажется, придумал! Обложку не меняем, тему номера оставляем ту же — селебрити. Сейчас должен идти какой-нибудь фестиваль современного искусства или кинематографическая премия — они всё время возникают из ниоткуда. Надо кого-то туда отправить. Идёмте со мной. Танума быстро включался в азарт решения срочного вопроса и действовал порывисто, несмотря на то, что обычно его можно было назвать флегматичным. Он тут же направился в отдел, которым раньше заведовал, чтобы найти там более-менее свободного корреспондента и немного нагрузить его. Но, к сожалению, план не сработал: кто-то был в отпуске, добрая половина стали жертвами очередной эпидемии гриппа — отдел словно выкосили. Танума вышел оттуда мрачнее тучи. Заново выстраивая варианты решения неожиданной проблемы, он отпустил секретаря заниматься своей работой и брёл сейчас по коридорам, полностью погрузившись в себя. К реальности его вернул подозрительный шум, доносящийся из кабинета главного редактора. Танума нахмурился — в отсутствие хозяина там никого сейчас не должно было находиться. Он сделал несколько шагов к двери и постучал, прежде чем взяться за ручку. — Ханэда-сан? — Танума! — его имя было почти выкрикнуто — к нему едва не бежал Нацумэ. — Вот ты где. — Ты чего как заполошный? — Танума удивлённо уставился на него, так и не открыв дверь кабинета. — Погоди, там кто-то есть. Надо проверить. — Может сам главный? Как его, кстати? — Ханэда-сан. Нет, его сегодня нет в городе, это точно не он. — Танума всё же толкнул дверь матового стекла. — Ханэда-сан? Внутри было темно и тихо. Постояв немного на пороге, он сделал несколько шагов внутрь, и свет зажёгся сам, отреагировав на датчик движения. Нацумэ тоже вошёл, поглядывая на потолок, но Танума не заострил на этом особого внимания, а принялся осматривать стол главреда, выглядящий непривычно. — Здесь точно кто-то был, — констатировал он. — На столе всё лежит не в том порядке. — Ну, даже не знаю, что сказать, — пожал плечами Нацумэ. — Может, уборщица поменяла всё местами? — Вряд ли. Она никогда этого не делает. Вариантов немного: либо «крыса» из другого издательства, либо, — Танума прервался на полуслове и ещё раз окинул взглядом комнату. — Не знаю, стоит ли сваливать беспорядок на ёкаев, но здание-то старое — им самое раздолье. — Всё возможно, — снова пожал плечами Нацумэ. — Ладно об этом. Меня оформили, может уже будет какое-нибудь задание? Выглядело так, будто он специально переводит тему. Но Танума не мог его в этом винить. Со своей стороны, он был неправ, начиная разговор о ёкаях, когда уже знал, что Нацумэ потерял свои способности. Это было всё равно, что водить сахарной косточкой перед носом беззубой собаки. — Извини, — Танума почувствовал смущение и кашлянул, поймав при этом на себе удивлённый взгляд. — Всё в порядке, — Нацумэ тепло улыбнулся, почти как раньше. — Так что насчёт задания? — Честно говоря, я думал, что не буду нагружать тебя в первый день. Но у нас тут форс-мажор: в пятницу сдача номера в печать, а у нас не готова основная статья, раскрывающая тему номера. Видимо, придётся нам с тобой этим заняться. — Танума снова загорелся энтузиазмом, наметив себе пути решения возникшей проблемы. Он размашисто шагал по направлению к своему кабинету, озвучивая Нацумэ идею обзора какого-нибудь мероприятия местного масштаба. — Я быстренько напишу недостающую статью, а ты сделаешь фотографии к ней. — Подожди, у меня есть вариант получше, — Нацумэ притормозил, доставая из кармана сотовый телефон и набирая чей-то номер, а Тануме позволяя унестись вперёд на крыльях собственной идеи. Главный редактор Ханэда держал в руках только что отпечатанный свежий номер журнала, который доставил столько проблем в последние дни перед сдачей в печать. Он перелистал его несколько раз. Имел такую привычку: не только проверять всё перед вёрсткой, но и после проглядывать тщательно каждую страничку издания и оценивать эффект, который оно может произвести на читателя. — Взять интервью у такого актёра, как Натори, — это было мудрым решением! Кому же ещё, как не ему раскрывать тему нашего номера. И фотографии, — Ханэда ещё раз поближе рассмотрел глянцевые изображения. — Они прекрасны. Таким его ещё никто не представлял — домашним и уютным. Вы дважды сделали правильный выбор, Танума-кун. Что уже говорит о том, что я в вас не ошибся! — Спасибо за похвалу. — Танума поклонился своему начальнику. Тот не улыбался и говорил всегда так, словно отчитывал. Но тем ценнее была похвала из его уст: он всегда судил справедливо. — Я не знаю, как вы умудрились пробиться к Натори, когда у него расписаны все интервью на месяцы вперёд. И даже не хочу знать — у каждого журналиста должны быть свои источники и ниточки, за которые нужно вовремя дёрнуть. Иначе ты ничего не стоишь как профессионал. Танума снова поклонился, хотя за последнее было немного стыдно. Если бы не личное знакомство Нацумэ с Натори, которого все знали только как успешного артиста, а тому было известно его истинное лицо, то не было бы и такого оглушительного успеха у тиража. Но в то же время Танума позволял себе гордиться этой статьёй, потому что она показала, как слаженно они могут работать с Нацумэ. И как легко они понимали друг друга с полуслова, словно и не было десятилетнего перерыва. Танума предпочитал писать статьи в одиночку, не получая особого удовольствия от совместной работы с другими журналистами. А вот в тандеме с Нацумэ ему оказалось очень комфортно. Странные всё-таки шутки подбрасывает жизнь. Выходя из кабинета Ханэды, Танума едва не налетел на Нацумэ. Тот почему-то стоял спиной к дверям и рассматривал что-то под самым потолком. На стене ничего не цепляло взгляд, кроме стандартного датчика дыма. — И что же такого интересного ты там высмотрел? — усмехнулся Танума, хлопая Нацумэ по плечу. Тот явно до этого момента не замечал его появления и вздрогнул, метнув взгляд от датчика вдоль стены к дверям кабинета главреда. — Нашёл новый сюжет для будущего номера? — Да нет. Показалось, что датчик не работает, он так странно моргал, будто собрался перегореть, — обыденным тоном ответил Нацумэ, словно это было самым естественным явлением — стоять посреди пустого коридора и следить за правильностью работы пожарной сигнализации. — Ханэда-сан похвалил нашу статью. И особенно твои фотографии. Ты начал с хорошего старта. Скорее всего, тебе сократят испытательный срок. — Здорово, — немного рассеянно улыбнулся Нацумэ, словно это его не особо касалось. — Эй, взбодрись! Может зайдём куда-нибудь после работы пропустить по стаканчику? — Танума искренне радовался за друга и хотел расшевелить его. Тот сейчас слишком напоминал себя времён школы. — Ну… В принципе, можно. У меня как раз не было планов, — кивнул Нацумэ и улыбнулся, на сей раз уже уверенно. Приятный бар, в который они частенько заходили с кем-нибудь из редакции, находился через два перекрёстка от здания издательства. Приглушённый свет, немного посетителей, живая музыка и ненавязчивый персонал — это было идеальное место, чтобы поговорить или отметить какое-либо событие в тесной компании. Танума особенно любил один столик в глубине второго зала, откуда можно было видеть всех, не попадая в поле чужого зрения. — Люблю наблюдать за людьми. Меня их количество и то, какие они похожие и в то же время разные, приводило в восторг первое время в Токио. Потом привык, конечно, но иногда вспоминаю те ощущения, — пояснил Танума выбор места. — Кстати, а тебя как вообще сюда занесло? Мне всегда казалось, что ты пойдёшь по стопам Натори, только никуда из Яцухары не уедешь. Это было твоё место. Знаешь, когда дышишь в унисон с окружающим миром, городом, природой? — Да, понимаю. Мне и сейчас там нравится и не хватает той тихой деревни. Но что поделать: после того, как я потерял свои способности, мне было опасно оставаться. — Нацумэ сделал несколько глотков пива. — Я и опекунов подвергал риску. Пришлось придумывать причину, что решил посмотреть страну и получить какую-нибудь профессию, в которой если и не смогу стать лучшим, то хотя бы буду на своём месте. Так и уехал. Это было где-то через два года после окончания школы. — Жаль, что я тогда всего этого не знал и не мог поддержать тебя, — вдруг выдал Танума, хотя думал сказать что-то отвлечённое. Осушив сразу полбокала, он посмотрел по сторонам и вспомнил, о чём нейтральном можно было бы спросить. — Знаешь что-нибудь про наших? — Про кого именно? — повернулся к нему Нацумэ. — Если ты про Таки, то она с головой ушла в науку. Пишет диссертацию по философии древнейших религиозных верований Японии. В итоге, и так и так вокруг ёкаев всё время трётся. — А эти два брата-акробата, как же их... — Танума поскрёб в затылке, действительно запамятовав имена друзей Нацумэ. — Китамото и Нишимура? — Нацумэ рассмеялся в голос. — Они до сих пор неразлучны. Китамото помогает отцу в семейном бизнесе, а Нишимура пошёл в полицию. Ещё помнишь старосту мою? — Он с удовольствием пустился в воспоминания школьных дней. — Ты её всё время отвлекал, когда она пыталась за мной следить. — А, точно. Тёмненькая такая, в очках? — Ага. Она ведь как ты — тоже в журналистику пошла. Ведёт несколько колонок в «Вестнике Яцухары» — маленькой местной газете. До сих пор достаёт меня расспросами, вижу ли я ёкаев. — Ну зато теперь ты можешь не врать ей, — рассмеялся Танума, поднимая бокал. — Тем более, что у тебя это всегда ужасно получалось. Кампай! Друзья допили первую порцию пива и заказали ещё. Дальше разговор снова потёк по страницам памяти. Как будто всё, что происходило сейчас с обоими, лучше было не трогать. Но если под крышей дома завелось осиное гнездо, то рано или поздно кто-нибудь его потревожит. Как ни старайся, но это неизбежно. — Знаешь, а ведь мы раньше никогда так с тобой не сидели — в баре, за бокальчиком пива, — Танума был навеселе куда сильнее Нацумэ: то ли выпил больше, то ли сопротивляемость организма была слабее. — Наверное, мы были ещё слишком юные для алкоголя, — рассмеялся Нацумэ. — Баночки, тайком вытащенные из родительских запасов, не в счёт. — Кстати, заметь: мы — идеальная пара. Ты блондин, а пьёшь тёмное пиво, а я наоборот — брюнет и пью светлое, — Танума не удержался и потрепал Нацумэ по волосам. Потом он замер, глядя прямо в глаза друга, и озвучил вопрос, который мучил его с момента, как тот переступил порог редакции: — Почему мы с тобой перестали общаться тогда, после школы? Ведь всё должно было сложиться иначе: ты и я долго не могли завести друзей, а когда всё же получилось — вот так вот взять и «пшик»! Нацумэ проследил за пальцами Танумы, которыми тот щёлкнул, не находя слов для описания. Вздохнул: — Не знаю. Ты тогда совершенно неожиданно уехал в Токио, хотя вроде бы и не собирался никуда поступать. И не только ты — все разъехались. А я остался в Яцухаре, ещё больше погрузившись в мир ёкаев. И если поначалу ты хоть ненадолго приезжал, то потом, когда твой отец перевёлся в другой храм, а на его месте появился новый священник, тебе просто незачем стало возвращаться. Но к тому времени и я сам уехал из нашей деревни. Нацумэ завершил свою речь несколькими глотками пива. Он сейчас говорил слишком порывисто, и Танума словно увидел прошлое его глазами. Возможно, для Нацумэ вдруг осознать, что ты не так уж и дорог единственной родственной душе, оказалось слишком тяжело. Даже сейчас момент того разочарования явно больно кольнул сердце и тень его отразилась на мгновение в чертах лица, хотя это были всего лишь воспоминания, скомканные и неполные. Танума молча уставился в опустевший бокал. Получалось, что не виноват никто и все сразу. Просто сложились обстоятельства. Но ведь так не бывает — у всего должна быть причина и ответственность. — Наверное, мы не приложили достаточно усилий, чтобы сохранить дружбу, — не то спросил, не то утвердительно сказал Танума, приканчивая пиво одним глотком, и уставился на Нацумэ в упор: — Впредь будем умнее? — Постараемся, — уклончиво ответил тот, отводя взгляд. — Поехали по домам. Я тебя подвезу. Весь следующий месяц, отведённый на подготовку очередного номера журнала, проходил под девизом «спущу со всех шкуру». В главного редактора словно дьявол вселился. Он закрутил все гайки: вспомнились тысяча и один вариант наказаний за срыв сроков, любые цензурные и не очень эпитеты к лени, скудоумию и косноязычию корреспондентов. Ханэде было невозможно угодить. Досталось всем, включая Тануму, на которого лег первичный ценз статей, после которого за них брался уже главред. И не дай Ками пропустить пусть даже мизерную помарку или не усмотреть в содержании несоответствия выбранной теме — Ханэда спускал на своего заместителя всех собак, словно именно тот и писал эти статьи, а не отбраковывал. Танума вполне серьёзно задумался над тем, чтобы перевестись в другую редакцию или уволиться к чёртовой матери. Спокойным в сложившихся обстоятельствах оставался только Нацумэ. Сколько бы на него не орал Ханэда, он выслушивал и принимал к сведению любые пожелания главреда, глядя на него в момент тирады как-то слишком проницательно и понимающе. Тот даже пару раз выставил Нацумэ из кабинета за наглость, теряясь под таким взглядом. Всё продолжалось до тех пор, пока Ханэда не заработал себе нервный срыв перед самой сдачей свёрстанного журнала в печать. Все облегчённо вздохнули и немного расслабились. Только на Тануму легла двойная ответственность: выпустить журнал таким, чтобы его начальник снова не впал в ярость, и при этом зализать моральные раны, которые нанесло его неадекватное поведение ведущим авторам издания. Всю последнюю неделю перед сроком сдачи он допоздна засиживался в редакции, лично корректируя, сокращая, занимаясь вёрсткой. Однажды он так задержался, что куда-то бежать уже не было смысла, и Танума остался ночевать прямо на рабочем месте. Наверное, он умудрился уснуть за компьютером, потому что не помнил, чтобы в здравом уме укладывался головой на клавиатуру. Лоб ныл там, где вдавились кнопки. Танума шёл в лифтовый вестибюль, где стояли автоматы с кофе, и растирал кожу, чтобы побыстрее прошло неприятное ощущение, когда ему снова показалось, что из кабинета Ханэды доносится шум. Точнее даже возня, как если бы кто-то копался в бумагах, что-то отыскивая. Это выглядело слишком странно. Танума поставил стаканчик на ближайший стол, хотя кофе его сейчас так и манил, а сам, крадучись, направился в сторону подозрительного помещения. Он был уже у цели, когда голову вдруг прошило иголочками боли, никак не связанной со следом от клавиш. Почти в то же самое мгновение дверь кабинета с грохотом распахнулась, и из тёмных недр вырвался порыв ветра, несущий с собой белые листы, кое-где замаранные чёрными знаками. Бумажный вихрь сначала рванул прочь, а потом, словно увидев цель, изменил траекторию движения, направившись вбок. Ноги оторвало от пола, как по мановению волшебной палочки, ещё секунда — и Танума почувствовал, что летит спиной вперёд, не в силах помешать этому. Он с огромным трудом повернул голову, чтобы понять, что его ждёт, и мысленно застонал — его несло прямо на огромные резаки для бумаги. Ещё чуть-чуть… И тут что-то мягко сомкнулось на плечах, а затем его резко дёрнули вбок, вырывая из объятий воздушного потока. Танума скосил взгляд и заметил человеческие руки. Одновременно с этим откуда-то сзади полыхнуло, а мир сжался до ослепительно-белого. Танума прикрылся ладонью, щурясь на яркий свет, поморгал, подстраиваясь. Через несколько секунд глаза привыкли — вокруг начали проступать контуры мебели. Танума тряхнул головой, и в гудящий мир ворвались посторонние звуки. — Танума! Танума! — Кто-то хлопал его по щекам и тряс за плечо — сфокусировать взгляд удалось не сразу. — Ты как? Не ранен? — Нацумэ? — Танума совсем потерялся и никак не мог сопоставить один и два. — Что ты тут делаешь? — Кажется, мальчишка умом тронулся! — послышался откуда-то снизу знакомый ворчливый голос. — Надо было отдать его на съедение этому мононокэ. — Нянко-сэнсэй, прекрати! — Нацумэ строго сверкнул глазами из-под чёлки и снова повернулся лицом к Тануме. — Эй, ты меня слышишь? Ты в порядке? — Нацумэ? — снова удивился Танума. А потом ему на грудь запрыгнул огромный белый кот с серыми и рыжими подпалинами на спине и макушке, и Танума невольно вскрикнул от неожиданности. — Понто?! Он же… Ты же… — он переводил ошарашенный взгляд с Нацумэ на Нянко-сэнсэя и не верил своим глазам. — Ты же сказал, что Понто ушёл. Что ты роздал все имена из Тетради. — Держи карман шире! — сэнсэй возмущённо ударил лапой по груди Танумы. — Хотя, так оно и было бы, если не моё чуткое руководство. — Я всё равно их все отдам. Мне не нужны слуги, — как обычно, ответил Нацумэ. — Нацумэ, выходит, ты мне солгал? Ты всё так же видишь ёкаев? — Да, извини. Так было нужно. — А ты научился врать, — Танума увидел, как краска заливает лицо Нацумэ. — Все мы повзрослели, — выдавил тот в ответ. — Кончайте трогательное воссоединение. Этот мононокэ так просто не успокоится, — Нянко-сэнсэй теребил когтистой лапкой рукав Нацумэ, привлекая внимание. — Мононокэ? — Танума потряс головой. Слишком уж внезапным для него вышел этот скачок в прошлое. Только что он жил в нормальном мире без намёка на сверхъестественное, а потом раз — и тебе аякаси перед носом, и мононокэ где-то за углом бродит. — Кто-нибудь объяснит мне, что происходит? В чём ещё ты соврал? — спросил он помогающего ему подняться Нацумэ. — Во многом, — кивнул Нацумэ. — Я не фотограф и не искал работу. Мне просто нужно было проникнуть в вашу редакцию, не вызывая подозрений ни у работников, ни у ёкая, который здесь обитает. — Что значит — обитает? — То и значит. Ты сам сказал в самый первый день, что здание старое. — Нацумэ пошёл обратно в кабинет Ханэды, а Тануме ничего не оставалось, как следовать за ним. — Правда, ваш ёкай гораздо моложе здания, но он обрёл здесь благодатную почву, питаясь энергией, которую хранят стены. Точнее, сегодня мы узнали, что он не просто ёкай, а мононокэ — воспоминание или душа человека, переживавшего в момент смерти сильные эмоции и оставившего часть себя, чтобы она осуществила месть или другой какой-то посыл. — А можно с начала? Вот прямо с самого, — простонал Танума, у которого никак не получалось отделаться от ощущения, что он вернулся на десять лет назад. — Для идиотов, пожалуйста. Нацумэ не переставал делать что-то с листами бумаги — кажется, так создавались ловушки. Он метнул быстрый взгляд на Тануму и ответил, не отрываясь от своего занятия: — Хорошо. С самого начала. Я заинтересовался необычным количеством идентичных самоубийств. В вашей редакции на месте главного редактора за последние пару-тройку лет никто не продержался дольше полугода. Меня это зацепило, и я решил заняться этим расследованием. Имея некоторый навык в фотографии и зная, что вы ищете фотокорреспондента, я составил липовое портфолио и пришёл на собеседование. Правда, я не думал, что мне повезёт встретить здесь тебя. Мне кажется, что это упрочило мои шансы быть принятым в штат. Спасибо, — Нацумэ прервался на мгновение и слегка склонил голову перед Танумой. — Заканчивай ловушку! — проворчал Нянко-сэнсэй, орудовавший по ящикам столов в поисках вкусненького. — О, чипсики! — Сэнсэй! — Но Нацумэ никто не послушал, а из соседнего помещения уже вовсю раздавался хруст. — В общем, я увидел следы ёкая в первый же день. Сначала у тебя в кабинете — он пытался прилепиться к тебе, но у него почему-то не получилось. Наверное, из-за твоих способностей. Ему не одолеть тебя, так как ты не такой слабый в сравнении с обычными людьми. Потом он кружил у кабинета Ханэды, и я пару раз успевал его спугнуть. Но, судя по нынешнему состоянию нашего главреда, мононокэ в него всё-таки вселялся. Теперь я хочу поймать его и узнать, что ему нужно. За что он мстит каждому следующему главному редактору этого журнала? Танума сидел и медленно соображал. Потом в голову вдруг пришла, как самому ему казалось, гениальная мысль: — Нацумэ, а что, если я всё-таки впущу его в себя? Помнишь, как было, когда та аякаси собирала осколки своего зеркала? Так можно будет поговорить с ним и всё выяснить. — Это опасно, — покачал головой Нацумэ. — А что, если он захочет убить тебя так же, как и всех остальных? — Я доверяю тебе и Понто. А он уже выбивал из меня вселившегося ёкая, сейчас можно будет повторить, — пожал плечами Танума. В его голосе и жестах сейчас промелькнул тот паренёк, с которым Нацумэ подружился в Яцухаре, когда только учился доверять людям. — Я не знаю… — Парень дело говорит! — в кабинет ввалился Нянко-сэнсэй, на мордочке которого прилипли крошки от чипсов. — Раз уж я смог выбить из него аякаси, что уж говорить о каком-то мононокэ. Тьфу! — Ну, хорошо, — с неохотой согласился Нацумэ. — Только, Танума, всё равно — встань в центр этого круга. Так он не сможет никуда тебя увести и навредить. — Хорошо, — он послушно занял своё место. — Только ответь мне на один вопрос — ты упоминал о расследовании. Чем ты занимаешься на самом деле? Я ведь ничего не знаю о тебе настоящем. — В этой части я соврал тебе совсем чуточку. Как уже сказал, я не фотограф. Я частный детектив. Тогда, после школы, я действительно думал пойти по стопам Натори и стать экзорцистом. Но мне претила мысль о том, что придётся уничтожать ёкаев. Мне хотелось помогать им. Наверное, всё сложилось один к одному, потому что, как я и говорил, через два года после твоего отъезда я перестал видеть ёкаев. Потом я разобрался, что всё дело было в моей неуверенности в себе и своём пути. Я не слышал себя и поэтому не мог пользоваться своими силами. Решив, что я теперь простой смертный, я уехал из Яцухары и поступил в то же училище, что и Нишимура. Я стал полицейским, сначала работал в патрульной службе, потом перешёл в оперативный отдел и дослужился до помощника детектива. К этому моменту я уже нашёл контакт с самим собой и мои силы вернулись. Проработав ещё немного в полиции, я понял, что там не так всё честно и радужно, как хочется верить простым обывателям. Я купил лицензию частного детектива и занимаюсь этим до сих пор. Только… — Всё, отставить разговоры, — Нянко-сэнсэй ощетинился и запрыгнул на плечо Нацумэ. — Приближается. Танума внутренне сжался, не зная, чего ожидать. Сейчас он уже не был так уверен в гениальности своей идеи. Тем не менее, сил на то, чтобы крикнуть, у него хватило: — Эй, кто бы ты ни был, ёкай или мононокэ, призрак или демон. Ты можешь воспользоваться мною, чтобы сказать, что тебе нужно. Ну же, иди сюда. Танума стоял и ждал. Хоть какого-то сигнала или намёка: шелеста бумаги, ветерка, прикосновения — чего угодно, чтобы подготовиться. Но всё произошло неожиданно. Вокруг потемнело, а потом стало очень холодно, словно он нырнул в ледяное море у берегов Хоккайдо, и сразу же за этим тело обдало жаром, бросая в пот. Танума видел перед собой ту же комнату, только она расплывалась в странных потёках красно-оранжевого, а уши наполнил непонятный треск, словно где-то совсем рядом огонь глодал дерево. — Танума! Танума! — снова этот знакомый голос и похлопывания по щекам. Такое уже было. — Очнись же! Танума! — Нацумэ? Что ты тут делаешь? — Вот теперь точно умом тронулся! — и это ворчание уже было. — Нацумэ, можно я его сам сожру? Раз уж мононокэ он без надобности. — Сэнсэй, успокойся! — Нацумэ был в сантиметрах от Танумы, его расфокусированное лицо плавало перед глазами, не желая превращаться в чёткую картинку, но казалось встревоженным и ласковым. — Танума, ну давай же! Стоп! Мононокэ… Сэнсэй… Нацумэ… В голове Танумы наконец-то сложились все кусочки мозаики. Он резко сел, чувствуя, как закружилась голова. От падения его оградил Нацумэ, подставив плечо под его горячий лоб. Прохладная кожа куртки чувствовалась как нельзя кстати, остужая и даруя облегчение. Непонятно было, всё закончилось или мононокэ всё же не удалось воспользоваться телом Танумы. — Ну, что? Получилось что-нибудь узнать? Смерти прекратятся? — язык был сухой, как наждачка. — Пить… — Сейчас всё будет! — Нацумэ осторожно уложил Тануму обратно на пол и бросился вон из кабинета. Вернулся он с бутылкой воды. — Держи. Узнать-то мы узнали. Только вот как теперь выполнить просьбу Шибаты-сан… — Кого? Сбивчивое бормотании Нацумэ прозвучало как белый шум. Он второй раз за вечер помог Тануме подняться и придержал его, когда снова закружилась голова. Хотелось шутить про возраст, потому что прошлое посещение его тела аякаси прошло явно легче и после не чувствовалось такой слабости. — Ты же ничего не помнишь, точно. Нам нужно сломать пол в этом кабинете, а потом вызвать сюда полицию. Достать вот из тех часов ключ и забрать кое-что в камере хранения на станции Камигасэки. Пока будем делать всё это — расскажу, что нам поведал ёкай. — Эм… Ничего пока не понял, но ладно. — Да, ещё у тебя есть материал для новой статьи, которую нужно обязательно включить в ближайший номер, чтобы Шибата-сан упокоился с миром, — Нацумэ уже тянул за собой Тануму в угол, на который указал в самом начале. Найдя в подсобке подручные средства, они принялись ломать пол. Спустя час под содранным ковролином и выломанным старым паркетом обнаружились обгорелые, небрежно сваленные в кучу останки человека. В часах с боем, подаренных на какой-то из юбилеев редакции, действительно находился ключ, приклеенный к обратной стороне маятника. Танума вызвал полицию и остался до её приезда, пока Нацумэ ездил к станции Камигасэки, где в одной из камер хранения своего часа дожидался толстый пакет, полный фотографий, документов, аудиоплёнок и материалов уголовных дел. Впервые наш журнал печатает некролог. Если быть точными, это не будет некрологом в полном смысле этого слова. Скорее это будет запоздалое свидетельство последних минут жизни. Вы вправе перевернуть эти страницы, не читая. Но при данных обстоятельствах наша редакция не может просто оставаться в стороне. Шибата Джуничи (1973.12.04–2009.29.07) Корреспондент отдела политики, красноречивый словотворец, отчаянный патриот. Он работал в нашей редакции с самого начала журналистской карьеры и окончил свои дни, не отходя от своего главного оружия — печатной машинки и кристальной честности. С июля 2009 года Шибата-сан считался пропавшим без вести. К тому же ему были предъявлены обвинения в коррупции, подлоге и клевете. И только два дня назад были найдены его останки: обугленные кости закатали в пол прямо в помещении редакции. Это тяжело читать, а ещё тяжелее было видеть. В результате эксгумации следствие выявило, что предположительное время смерти Шибаты-сан совпадает с грандиозным пожаром, в июле 2009 года почти подчистую уничтожившим верхние этажи нашего издательства, в том числе и архив редакции. Тогда же пропали важные материалы по уголовному делу, возбуждённому против ряда обвиняемых в коррупции крупных чиновников. Сегодня мы можем предоставить полиции как эти материалы, так и немногие оставшиеся в целости, благодаря стараниям Шибаты-сан, документы из нашего архива для проведения дополнительного расследования, которое поставит жирную точку в замятом некогда вопросе продажности некоторых чиновников. Также эта точка станет последней в деле о поруганном имени Шибаты Джуничи и позволит обелить его честь, словно обряд сэппуку. Теперь мы будем произносить это имя с гордостью. Заместитель главного редактора, Танума Канамэ. Нацумэ свернул в трубочку журнал, заметку из которого зачитывал вслух. Он смотрел на Тануму со странным выражением на лице. Тот не решился бы предположить, что за смесь эмоций сочеталась в нём. Они больше не были подростками, и, как показала практика, время, когда все чувства отражались в их глазах, как на страницах книги, безвозвратно ушло. Танума усмехнулся и перевёл взгляд на крону цветущей сакуры, под которой они расположились: Нацумэ, присев на дорожное ограждение, а сам он, опершись на собственный велосипед. После всех перипетий, связанных с выпуском последнего номера журнала и возобновлённого полицейского расследования, Тануме дали несколько дней на отдых и восстановление нервов. Нацумэ, пока его не было в редакции, успел рассчитаться с должности фотокорреспондента, несмотря на слёзные просьбы остаться хотя бы до нахождения кого-то на его место. Он действительно перестал быть тем мягким и всепонимающим пареньком, готовым войти в чужое положение и помогать нуждающимся даже в ущерб себе, каким помнился со школьных времён. Но стал ли он от этого хуже? Танума ещё раз усмехнулся собственным мыслям. — И что теперь? Не боишься за своё имя? — нарушил тишину Нацумэ. — А за жизнь? — Нет, — покачал головой Танума. — Мне гораздо важнее, что имя и честь Шибаты восстановлены. Я ведь его прекрасно помню, я тогда уже закончил институт и начинал работать в отделе писем читателей. А он — на него равнялась вся редакция. Настоящий самурай, человек чести. Потом было ударом под дых узнать, что он не такой светлый и замечательный, как мы думали. Но теперь всё снова встало на свои места. — И откуда в тебе столько романтизма? Ты разве таким был? — Нацумэ усмехнулся и убрал с волос Танумы лепесток сакуры. — А в тебе откуда-то появился цинизм. Ты разве таким был? — передразнил его тот. Оба усмехнулись: те мальчишки, которых развела судьба десять лет назад, и те мужчины, которых она столкнула снова сейчас, — были здесь одновременно, внутри и снаружи. Их взгляды пересеклись, и какое-то время оба просто молчали, глядя друг на друга, словно никто никуда не спешил и не было больше никаких дел. Только это весеннее утро, гудки запруженной улицы и лёгкие лепестки, иногда планирующие вниз от дуновения слабого ветерка. В светлых глазах Нацумэ плескалось что-то неуловимо родное, вытаскивающее на свет какие-то давно похороненные в глубинах памяти мысли и воспоминания, чувства. Ностальгию по школьным временам? Возможно, старшие классы не были для Танумы такой обузой и стрессом, как средние и младшие. Старую привязанность? Не без этого, тогда ему казалось, что после многих лет одиночества он встретил родственную душу. Симпатию? Куда уж без неё — то, чему в своё время не дали раскрыться и развернуть крылья, сейчас как будто возвращалось на своё законное место. Хотел бы Танума знать, что скрывается за глазами напротив и совпадают ли хоть сколько-то чужие мысли и чувства с его собственными. — И всё же. Если тебе как-то аукнется вся эта история и твоя статья: потребуется помощь, или нужно будет спасать собственную шкуру, или мало ли что… То вот, — Нацумэ вдруг нарушил молчание и протянул что-то. Танума подставил ладонь на автомате, но только когда тёплое прикосновение чужих пальцев исчезло, понял, что на ней лежит ключ. Он поднял вопросительный взгляд, пытаясь разгадать смысл этого жеста. Нацумэ выглядел нерешительным, словно сомневался в своих действиях. Или это в нём говорил тот самый застенчивый подросток, надёжно спрятанный за толстой взрослой бронёй? Не желающий навязываться и боящийся быть отвергнутым. Что-то тёплое и щекочущее появилось в районе солнечного сплетения и стеснило грудь Танумы. — Адрес на брелке. — И как это понимать? — Танума действительно нуждался в разъяснениях. — Понимай, как хочешь. — Нацумэ пожал плечами и задрал голову, вдруг тоже заинтересовавшись розовым облаком на ветвях ближайшей сакуры. — Но теперь у тебя есть мой номер и ты точно знаешь, где меня найти. — Эм. Связь только в экстренных случаях? В смысле, если меня снова будут одолевать ёкаи. Или? — Или? — Нацумэ настороженно нахмурился. — Или если скука одолеет, тоже можно набрать? Знаешь, я ни в коем случае не навязываюсь, просто хочу сразу уточнить правила игры. Пропустить по бокальчику — достаточный повод для вторжения в твою жизнь? Нацумэ заметно расслабился и рассмеялся в голос. Чистым искренним смехом, запрокидывая голову, как и тот худенький мальчишка в школьной форме из воспоминаний Танумы. Не переставая улыбаться, Нацумэ поднялся, положил журнал под рюкзак в корзине своего велосипеда, убирая подножку и садясь на него. — Ты не переставал быть её частью, — мягко сказал он, в следующую секунду как-то по-новому улыбаясь, более игриво и с незнакомой эмоцией в глазах. — Но если ты так переживаешь за ёкаев или за пятничный вечер, то я как раз ищу соседа, а то дорого снимать одному. Цены в Токио - ужас.