когда пройдёт боль

вместе с прекрасными видениями во снах к сайно возвращаются и кошмары. в них его страхи обретают форму, приставая к сердцу липкой тревогой. ему снится уродливый след от молнии на плече тигнари. снятся коллеи на больничной койке и похороненная в песках деревня. сайно кричит в попытках спасти любимых людей — и будит тигнари, устроившегося рядом с ним. — ш-ш-ш, эй, сайно. всё хорошо? — сайно молча кивает в темноте, слыша в ответ облегчённый выдох. — вот и отлично. хочешь, я принесу попить? или зажгу лампу на столе. давно стоило оставлять её на ночь… голос тигнари звучит спокойно и ровно. сайно уверен, что в своих пушистых снах тигнари каждую ночь видит лишь бескрайнюю зелень сумерских лугов и пронизанную светом листву. он знает это по тому, как смешно тигнари морщит нос и бормочет с закрытыми глазами. сайно прижимается губами к шраму, оставленному тигнари сказителем, и чужие руки сцепляются на его спине. в тёплых объятиях чувство вины отступает, но никогда не проходит до конца. сайно стыдно — и за крики, нарушающие ночной покой леса, и за нежность в глазах тигнари. от юноши пахнет травами и ароматными маслами, которыми он натирает свой хвост. в вновь накатывающей дрёме сайно слышит шёпот своего возлюбленного и слова прощения. завтра утром тигнари снова будет ругать его, пока они готовят завтрак для ещё не проснувшейся коллеи. завтра утром солнце снова забежит на их крохотную кухню, чтобы напомнить о скором лете. мир снова будет всего лишь миром, а не страшным сном. и в этом мире сайно снова будет оберегать свою семью от любых несчастий. но всё это будет утром. а пока он закрывает глаза и просит их ласкового бога быть добрее к нему. и надеется, что его слышат.