Место для удара головой

Дождь был к месту, превращал мир вокруг в разводы серо-зеленой краски. Му Цин даже не замечал его. А он лил стеной – обрушивался на твердую, уже промерзшую землю сплошным полотном из серебристых нитей. С высоты холма Храм Водных Каштанов казался маленьким и тихим, как потерявшийся ребенок, приткнувшийся в безопасный угол – к бурному ручью и небольшой рощице из тонких кленов. Он не был забыт, если присмотреться, виднелась протоптанная от деревни тропинка, сметенные в аккуратные кучи листья, свежая краска на стенах. Му Цин начал медленный спуск вниз. Когда дверь храма распахнулась, на пороге его встретил Хуа Чэн. Демон замер в проеме, не давая пройти, и окинул генерала взглядом с головы до ног. Дождь продолжал идти с раннего утра, хлестал теперь по лицу и одежде, отскакивая мелкими брызгами от повседневных доспехов, и превращал землю под каменным крыльцом в грязь. Хуа Чэн приподнял бровь и его взгляд перекочевал на плетеную корзину в руках Му Цина. Ее содержимое было прикрыто от дождя плотной красной тканью. – Отлично, я передам гэгэ, – демон выжидающе протянул руку. – Я не тебе это принес, – Му Цин отвел руку с корзиной подальше и, на всякой случай, отошел на шаг назад. – Пропусти меня. Хуа Чэн абсолютно точно выглядел как тот, кто не пропустит его внутрь, даже если за генералом будет бежать вооруженная армия, а сам он будет умолять, валяясь у демона в ногах. Протянутая рука так и повисла в воздухе, но тут из-за спины Хуа Чэна выглянуло улыбающееся лицо Его Высочества. – О, Му Цин, заходи. Фэн Синь тоже здесь. Му Цин кивнул, как будто он не знал от самого этого придурка, где их обоих искать, и прошел внутрь, мимо замершего в проеме демона, на ходу просушивая свою одежду. Его Высочество выглядел сильно уставшим после трехдневной охоты в западных землях, но улыбался солнечно и тепло, как умеет только он. Под глазами его пролегли темные круги, которые были заметны, если принц поворачивался боком к свету, и глаза казались прозрачными и темными в сумеречном освещении храма. Рядом с Се Лянем, одетым в простую монашескую робу, Му Цин всегда чувствовал себя неуютно. Хотелось стянуть доспехи, драгоценности и золотые заколки из волос. Это было какое-то тайное знание, недостижимое обычным людям – Се Лянь мог выглядеть подобающе в любом одеянии, и ему хотелось соответствовать. Когда Му Цин был слугой, он стыдился своих скромных нарядов, по сравнению с шелковыми платьями Его Высочества. Теперь же генерал чувствовал себя глупо и напыщенно, как вырядившийся ребенок, глядя на скромно улыбающегося принца, прячущего ладони в широких рукавах. – Все хорошо? – О, все в порядке, спасибо, Му Цин, – Се Лянь улыбнулся, но он не верил в его улыбку. Его Высочество был таким человеком, который улыбнется и поблагодарит за нож, вставленный в спину. Много позже, вспоминая этот день не раз и не два, Му Цин думал иногда, что стоило Его Высочеству тогда вместо новых табличек и лилий принести другие подарки, завернутые в такую же ткань красного цвета, где лежали бы золотые монеты, серьги, в виде извивающихся драконов, и четыре браслета. Подарок, символизирующий плодородие и супружескую верность. Так принято в провинции Синьяо, закрытой территории, которой не интересовались даже боги, во владениях генерала Сюаньчжэнь, и никто, кроме самого генерала не знал бы, что это значит. Его Высочество со своим нареченным придерживались традиций Сяньлэ, Фэн Синь бы не догадался тоже, а больше никто про подарок и не узнал бы. Но Му Цин не сделал этого. Он много чего не сделал. Он отступил от Его Высочества на шаг, огляделся вокруг, ставя корзинку на низкий стол в углу, и скривился: – Вам надо окна открыть. Тут темно как в пещере. Дождь кончился, как только Му Цин зашел в храм. Это была то ли насмешка над ним, то ли путь отступления маячил серебристым цветом. Но он не собирался уходить. Внутреннее убранство Храма Водных Каштанов выглядело величественно. Его освещали приглушенные оранжевые огни, упрятанные в плотные бумажные фонари, отчего все вокруг приобретало оттенок хуанцзю на свету. На деревянных столбах, уходящих высоко вверх, извивались изящными рисунками животные и растения. Несколько ярко расписанных лакированных ширм отделяли другие помещения храма, а алтарь состоял из нескольких ярусов серых мраморных плит. Се Лянь кивнул и просеменил к ближайшему окну. Другое окно спохватился открыть Фэн Синь, кидая на Му Цина убийственные взгляды. – Ваше Высочество, давайте я сам, у вас ужин сгорит. Му Цин закатил глаза. Все шло как обычно. Последняя их совместная вылазка в мир смертных окончилась провалом. Провалом с точки зрения их относительно налаженного дружеского общения, а мелкого духа, нарушающего покой селян, они поймали. Генералы носились по округе, принц опрашивал местных, а Хуа Чэна потчевали вином и баоцзы – именно он в итоге и поймал духа. На обратном пути они все были настолько раздражены друг другом, что в ближайшей деревне Му Цин с Фэн Синем, толкаясь и едва не перевернув лавку торговца, скупили все благовония, отпугивающие демонов. То ли из-за благовоний, то ли Хуа Чэну просто надоела их компания, но весь оставшийся путь он шел в десяти шагах от них. Се Лянь шел рядом с ним, поддерживая за руку, чтобы успокоить, хотя по демону сложно было сказать, что он расстроен. Но это не спасло генералов от негодования принца. Периодически он кидал на них с Фэн Синем осуждающие взгляды и качал головой. После этого они не виделись довольно долго. И даже Се Лянь вроде не был бы против компании Му Цина, но ему самому было неловко приходить. Тем более зная, что тот наглый демон, из-за которого все проблемы и появились, тоже здесь. Но он наконец-то пришел. Се Лянь ему улыбался. Фэн Синь терпел. Они все были уставшие и вымотанные, но держали себя в руках. Поэтому Му Цин решил постараться тоже – ради тех, кто ему дорог, и ради себя самого. Он подошел к окну и сам распахнул деревянные створки. Бумага в них затрепетала от резкого движения. Затем он перешел к следующему окну, и к следующему. С противоположной стороны храма Фэн Синь делал то же самое. Это не так страшно, как кажется. Гораздо проще, если начать. Му Цин не видел выражения лица Се Ляня, но чувствовал, что тот улыбается краешком губ. – Посмотришь потом как там ужин на кухне? – невзначай поинтересовался он. – Я только недавно поставил вариться суп. Му Цин кивнул. Зная, как для принца важна готовка, он прошел в небольшую кухоньку, отгороженную от остального пространства храма, когда покончил с окнами. На столе тлела только подожженная палочка благовоний, намеренно поставленная здесь, чтобы отмерить время приготовления – на огне кипело что-то похожее на рис с овощами. Или мясными шариками. Или рыбой, причем еще живой. Забавно все это. Находиться в теплом помещении, ветер вносит запах мокрой земли и листьев, кипит еда на огне. Му Цин выдохнул через нос, впитывая этот момент, и, решив заняться делом, склонился к еде. Фэн Синь подошел ближе и заглянул Му Цину через левое плечо. Задумчиво оценил то, что должно быть их ужином. За правым плечом устроился Се Лянь. На огне кипело что-то зелено-коричневое, напоминающее смесь риса с гашеной известью, которой прокладывали каменную кладку стен. Сверху плавали неровно нарезанные стебельки растений. – Это суп, – напомнил принц. Что ж, точно, не рис с овощами. Му Цин едва сдержался, чтобы не закатить глаза. – Его нельзя так готовить, вода выкипает. И вы недостаточно нагрели чан, все пригорает к стенкам. Му Цин указал пальцем на суп, который действительно начал пригорать и дымиться. Се Лянь задумчиво потер точку между бровей. Му Цин глянул на принца и перевел взгляд на Фэн Синя. «Ну же, подтверди мои слова» – он выразительно поднял брови. Фэн Синь вздохнул тоже. – Это теперь есть невозможно. – Ну так не ешьте, – сверкнув глазом, вступил Хуа Чэн. Было заметно, что, если бы не Се Лянь, он бы прямо сейчас макнул их обоих лицом в чан с едой. – Но я думал вы с нами поделитесь. – Ну тогда ешьте. – Но он переваренный. Фэн Синь схватил ложку и сунул ее в варево, стараясь его перемешать. Он не любил лишних слов, предпочитая не ждать, а действовать. А еще не любил стряпню Се Ляня – равно настолько же, насколько ее не любил Му Цин, но слишком бережно относился к Его Высочеству, чтобы это показывать. Когда дело пошло легче и ложка перестала застревать на каждом круге, он сказал: – Это лучше, чем если бы он был недоваренным. Му Цин не унимался. – Ладно, тогда почему он такого странного цвета? Фэн Синь наконец бросил яростный взгляд в ответ. – Да почему ты такой грубый? Тебя поэтому никто никуда не зовет, только Его Высочество. – Меня и сюда не звали, я сам пришел. Со стороны Хуа Чэна послышался какой-то странный звук. Если бы демонам надо было дышать, Му Цин подумал бы, что этот конкретный фыркнул, подавившись воздухом. Он так и остался сидеть на месте, словно вообще не интересуясь тем, что именно в скором времени ему предстоит съесть. Се Лянь мельком глянул на него и повернул голову обратно к Фэн Синю с Му Цином. – Сейчас я добавлю специй, суп должен посветлеть. Он кинул несколько щепоток из глиняного горшка, и они втроем замерли, глядя в чан. Ничего не случилось, но зато загорелся стол. Принц кашлянул и огонь потух, не успев оставить даже гари на деревянных поверхностях. Суп продолжал булькать и шипеть. Если так пойдет и дальше, то им в какой-то момент придется открывать еще и двери, чтобы разогнать дым из помещения. Подумав об этом, Му Цин предложил: – Давайте лучше я приготовлю. Се Лянь, так и оставшийся стоять с поднятой вверх рукой, отмер и покачал головой. – Ну, это не очень честно, я же вас пригласил. – Ваше Высочество, я просто хочу вам помочь, – настоял Му Цин. – Вы можете пока принести дополнительные тарелки. Он подумал, что абсолютно никого из присутствующих Се Лянь не приглашал. Дополнительная посуда была нужна так или иначе, существ в храме набралось явно больше, чем Се Лянь изначально рассчитывал, поэтому ему пришлось признать правоту Му Цина и отступить. Он разложил уже подготовленные тарелки, чашки для риса и палочки на низком столике, подвязал рукава поудобнее, и обратился к Фэн Синю: – Сходишь со мной? Генерал кивнул. Хуа Чэн привстал, собираясь пойти за ними. – Нет, нет, – Се Лянь выставил руки и для убедительности замотал головой, – ничего сложного, сиди. Мы быстро. Хуа Чэн вроде расслабленно сел обратно, но проводил острым взглядом мужчин, пока те не скрылись за дверью. Му Цин опять склонился над столом, перебирая овощи, и стараясь отобрать именно те, которые раньше очень любил Его Высочество. Он не был уверен, что тот все еще помнит об этом и любит их, но очень на это надеялся. Они нашлись на низких полках под столом, в ящике, рядом с душистыми травами – лежали среди пучочков мяты, цветов акации, веточек полыни. Хранить так еду было нельзя, но кому он сейчас это скажет. Они с Фэн Синем всегда соперничали за внимание наследного принца, но это была привычная вражда, без победителей и проигравших. Притворная вражда, где каждый давал другому пространство для удара, и ждал отточенного ответа. Но с Хуа Чэном было не так. С ним всегда было ясно, кто выиграет любую битву за Его Высочество, даже не вступая в нее. Демон сидел на полу, подложив под спину набитую соломой подушку. Ноги он закинул на стол, цепочки на сапогах поблескивали, и генерал не понимал, как можно чувствовать себя так расслабленно, устроившись в такой неудобной позе. Да еще и с выражением лица, будто на троне у себя в чертогах сидишь. – Убери ноги со стола, – отвернувшись к кипящему котелку с рисом, сказал Му Цин. – Его Высочеству это не понравится. Десяток мгновений было тихо, только стол скрипнул, а затем негромкий звук звякнувших украшений и ленивое шарканье ног по полу. Видимо, упоминание гэгэ благотворно влияет на поведение Князя Демонов. – Почему ты не помогаешь своему благоверному готовить? Хуа Чэн приподнял бровь, не переставая одной рукой покручивать бусину на волосах, и выглядел почти заинтересованным. – Гэгэ любит готовить, а мне нравится, когда гэгэ делает то, что любит. А тебе я не буду помогать, и не надейся. Голос ленивый, словно отвечает своему слуге, а не равному. Му Цин закатил глаза. Не то, что бы он рассчитывал. Палочка благовоний дотлела к тому моменту, как они сели за стол. Сложили ладони перед собой, выказав уважение друг другу, и принялись за еду, почти в полной тишине. Рис получился на удивление вкусным, свинина мягкой и в меру острой, а овощи не потеряли своего вкуса от жара – Му Цин втайне гордился получившимся блюдом. Мерно стучали палочки, Се Лянь и Хуа Чэн сидели на полу по одну сторону стола, почти соприкасаясь рукавами ханьфу, и казались абсолютно умиротворенными. Скоро, всего через несколько дней, будет праздник. Великий праздник – свадьба Его Высочества наследного принца с Князем Демонов. Все вокруг кипело от возбуждения, напряжение, повисшее в воздухе на последних собраниях Небес, можно было мечом рубить. Организацию и подготовку церемонии Линвэнь скинула на десяток младших небожителей, которые теперь круглые сутки носились по Небесным Чертогам, то и дело сбивая кого-нибудь с ног. Весть облетела все три мира так быстро, что теперь бы не нашлось ни одного существа – ни живого, ни мертвого, – кто не знал бы о предстоящем событии. Все были счастливы, конец чудесной сказки. Теперь можно писать о любви, победившей зло и время; рисовать драконов и фениксов на новых амулетах в новых храмах; жечь благовония, прося о самом сокровенном и важном – в мире теперь много добра и много силы, а значит любое желание будет исполнено. Началась новая эра. Выстраданная, заслуженная, она должна была принести место новому, помочь построить на обломках новый мир. Ужин закончился тем, что Му Цин почти случайно вывернул на Фэн Синя его собственную тарелку риса. Се Лянь, склонившись над столом, принялся вытирать то, что осталось от ужина, а их двоих, почти готовых сцепиться, отправил бегать десяток кругов вокруг храма. Фэн Синь уже открыл рот, чтобы возразить, но глянул на Му Цина, который в это время смотрел на него, и сорвался с места. Му Цин через мгновение пустился следом за ним. Он успел заметить, как демон наклонился к уху принца и что-то ему прошептал. Се Лянь покачал головой и дверь захлопнулась. Когда генералы ворвались обратно в храм, запыхавшиеся, злобно дышащие друг на друга – Му Цин трижды делал подсечку, а Фэн Синь чуть не столкнул его в свежую насыпь недавно опавших листьев, – их ждали. Принц крутился у порога и уже заранее выглядел виноватым. Му Цин было напрягся: что случилось? Опять какая-то беда? Срочный вызов, знаменующий несчастье? На Небесах очередной переполох, а генералы отключились от сети духовного общения? Каждая новая проблема теперь казалась предвестником бури, а минуты покоя только затишьем, к которому невозможно привыкнуть. Тревожные времена оставляют тревожный след. – Нам нужно уйти, Сань Лана вызывают в Призрачный город. Му Цин выдохнул сквозь стиснутые зубы. Одной рукой так уперся в стену, что шершавый камень впился в ладонь, и в голове прояснилось. – Это срочный вызов, – забормотал Се Лянь, слегка опешив, – видно, не так понял его взгляд. – Мы не знали, что так получится… – Все хорошо, это просто одышка, – прервал его Му Цин, будто не являлся Богом Войны, будто правильное дыхание было важным сейчас. – Мы все уберем и даже оставим храм целым, можете идти. – Точно? – Се Лянь подался назад, с тревогой всматриваясь поочередно в их лица. – Я не хотел, чтоб так получилось, и уже начал сомневаться стоит ли идти.. – Все хорошо! – подтвердил Фэн Синь. Голос его не совсем слушался, но это тоже можно было списать на одышку, и Му Цин сделал вид, что ничего не заметил. Он тоже кивнул Се Ляню, не собираясь становиться его угрызениями совести. Так они и попрощались в тот день – сумбурно и жалко, как новые знакомые, которые опасаются выказать друг другу недостаточно уважения, а потом расходятся и идут вдаль, кто по бледным тихим полям, кто к черной громаде гор на горизонте. Принц на прощание еще раз поблагодарил Му Цина за ужин, сложив руки и поклонившись. А потом демон протянул ему руку, и они вышли за порог, – совсем не намокнув, опять начавшийся дождь до них даже не доставал, – и растворились в воздухе. Действительно растворились – вместе с броском игральных костей. Вот тут-то Му Цин едва не взвыл. Остатки ужина стояли на столе, чашки с травяным отваром еще дымились. Все осталось как прежде, только между тарелок, на видном месте, лежал клочок бумаги с нарисованными на нем на скорую руку иероглифами. Четкие и аккуратные – сразу понятно, кто их оставил. Фэн Синь первым схватил записку и молча прочел ее. На его лице не было видно ни разочарования, ни злости, ни радости. Он просто передал бумажку Му Цину и пояснил: – Его Высочество написал на случай, если они не успеют нас дождаться. Смысла читать уже не было, Му Цин смял бумагу в руке, и та занялась ярким пламенем. С ладони на пол упала только горстка пепла. – Он думал о том, чтобы уйти, не дождавшись нашего возвращения. Взгляд Фэн Синя был отвратительно сочувствующий и понимающий. – Его Высочество имеет право поступать так, как считает нужным, – заметил он. Му Цин яростно зыркнул на него и отряхнул руку. – Ты говоришь это только для того чтобы выставить меня дураком. – Ты прекрасно с этим справляешься сам. И говоришь это, чтобы выставить дураком меня. Хотя сам прекрасно все понимаешь. – Ничего я не понимаю, – гаркнул Му Цин и закрутился на месте, не зная, куда себя деть, – он сам говорил, что мы друзья. Разве с друзьями так поступают? Это неправильно. У него был не очень большой опыт в дружбе, но почему-то казалось, что так поступают с теми, кого не считают равным, с теми, чьим мнением не интересуются, и с кем не прощаются, уходя. – Все равно успокойся. Статус налагает ответственность, ты сам бывает срываешься куда-то посреди совещаний, – Фэн Синь выглядел так, словно с трудом сдерживал улыбку, и смутное раздражение Му Цина перерастало в гнев, при котором он с трудом мог контролировать свои действия и слова. – Это не то же самое! Черт! – Он, пнув по пути столик и откинув ногой подушку, пересек комнату, и со всего размаха врезал кулаком по стене. Представил себе, что это ухмыляющееся лицо Князя Демонов. Отступил на шаг и прижал руку к груди. Остатки здравого смысла сказали, что он может разбить что-нибудь ценное – Се Лянь бы ничего ему на это не сказал, но расстроился бы. Му Цин подумал о том, как часто он что-то ломал в приступе гнева – хотя не чаще, другие, – и отступил от стены. – Черт. Они замерли на несколько секунд в тишине, а потом Фэн Синь начал собирать со стола посуду, которую надо было помыть. Пока он все не убрал, Му Цин схватил чашку с чаем, который заваривал Фэн Синь, и отхлебнул, стараясь успеть выпить как можно больше. Едва он успел сделать глоток, как его тут же скривило, и еле удалось удержаться от того, чтобы выплюнуть все на пол – не хотелось потом самому это убирать. – Мерзкий чай. Ответом ему было только фырканье. Его Высочество всегда был тем, что их объединяло. Им нет-нет да приходилось друг с другом разговаривать, когда на совместных миссиях они в очередной раз плелись за Се Лянем и Хуа Чэном. Когда же его не было рядом, им оставались только перепалки и ссоры. Разговаривать по душам им было не о чем, а шутки получались только оскорбительными, каждый боялся сделать первый шаг навстречу – обнажить под доспехами мягкое и беззащитное гораздо труднее, чем сражаться. Му Цину вспомнились золотые поля Сяньлэ, деревья, уходящие ветвями в небо, увешанные спелыми плодами, высокий голубой простор с гуляющим ветром. Конец лета, когда они втроем жадно доедали последние жаркие дни, проводя все время в тренировках на природе или коротких походах. Се Лянь крутился по поляне с мечом в руках и, запнувшись, со смехом упал на примятую траву. Его голова оказалась совсем рядом с коленями Му Цина, который сидел, поджав ноги, и даже не пытался тренироваться. – Все, перерыв! – крикнул принц и откинул голову. Уставился на небо, щурясь. Му Цин краем глаза смотрел на него, стараясь не запутаться в ткани и нитках, которые держал в руках. Он использовал это время, чтобы подшить некоторые вещи и не тратить на это вечерние часы. Когда садилось солнце шить становилось совсем тяжело, стежки плыли перед глазами, и даже огонь для освещения не помогал. Подошел Фэн Синь и опустился в траву рядом с ними. Се Лянь перевел на него взгляд, не поднимая головы, и сунул длинную травинку в рот. – Как думаете, – начал он, – когда я вознесусь, у нас будет время так же тренироваться? Получилось немного шепеляво, а Се Лянь выглядел забавно, лежа с приподнятой бровью и ожидая от них ответа. – Не думаю, что мы вообще сможем часто видеться, – мягко ответил Фэн Синь. Он сидел, чуть склонившись над Его Высочеством, чтобы иметь возможность заглянуть в глаза. Му Цин ничего не сказал, сосредоточенно перебирая ткань, но был с ним молчаливо согласен. Выражение лица у Се Ляня изменилось, и он даже вынул травинку изо рта. Задумчиво повертел ее в пальцах и стряхнул на землю. Вдруг он так резко поднялся и сел, что Фэн Синь отшатнулся. – Тогда я заберу вас с собой. Му Цин фыркнул, не поднимая глаз. Фэн Синь тоже слабо, но улыбнулся. Он хотел что-то сказать, но принц так резко к нему повернулся, что Фэн Синь подавился началом фразы. – Я не шучу! Вы самые близкие мне люди во всем мире, почему мы не можем быть вместе всегда? – Потому что вы будете богом, а мы смертными, – протянул Му Цин и наконец поднял взгляд. – И вы будете жить так долго, что наша жизнь покажется вам просто мгновением. Се Лянь молча смотрел на него и Му Цин заставил себя выдержать его взгляд. Потом принц пару раз качнул головой и мягко улыбнулся. – Бог может взять с собой на Небеса своих приближенных. «Слуг» чуть не поправил Му Цин, но вовремя прикусил язык. – И я хотел бы взять вас двоих, – продолжил Се Лянь. Он смотрел на них, переводя глаза с одного на другого. Они никогда не обсуждали это, несмотря на веру в то, что их принц однажды вознесется, им еще ни разу не приходил в голову вопрос отправятся ли они за ним. – Я последую за вами куда угодно, Ваше Высочество, – в конце концов серьезно сказал Фэн Синь, склонив голову. Се Лянь счастливо рассмеялся и прижался своим лбом к его. Улыбка, смех, касания теплых рук – так мало надо для ощущения счастья, всего-то знать, что любимые люди будут рядом, и никогда не уйдут. – Тогда давайте пообещаем друг другу, – принц тоже склонил голову ближе к ним, его глаза возбужденно блестели. Казалось, он мог прямо сейчас вскочить и едва ли не захлопать в ладоши от восторга, – что всегда будем вместе, и никогда не расстанемся. Конечно, Му Цин его любил. Как его можно было не любить, его любило все Сяньлэ, и даже сидящий рядом с Му Цином Фэн Синь смотрел на Его Высочество с немым обожанием. Конечно, Му Цин его любил. Но не только это. Глядя на Его Высочество в этот момент, он едва мог проглотить внезапно нашедшую глухую обиду. Потом, вздохнув, все же склонил голову и прижался к принцу. Закинул руку, приобнимая со спины, и пальцами почувствовал ткань рукава Фэн Синя. Гораздо позже Му Цин понял: Се Лянь был ребенком тогда, любимым сыном, принцем, понятное дело, он не знал, как жестоки бывают люди. Прижавшись друг к другу как птички, они сидели на прогретой земле дворца Сяньлэ, и смотрели как ложатся закатные лучи на вишневый сад под холмом. Будущее им казалось таким же чудесным, как сегодняшний день. Его Высочество наследный принц однажды вознесется, и они будут сопровождать его, как делали это всегда. Они будут рядом, и ничего не сможет их разлучить. Много столетий спустя, даже находясь в одном помещении, они зачастую были порознь. Му Цин твердил себе, что так и надо, что это нормально. Люди, рядом с которыми ты помнишь себя ребенком, вырастают, меняются, меняешься и ты, и нельзя удержать всех рядом. Чего он не знал, так это того, что, вновь обретя, терять ничуть не менее больно. Зато, как Бог Войны, одну вещь Му Цин знал очень хорошо – если все вокруг считать сражением, однажды обязательно придется проиграть. Фэн Синь прервал тишину, уже готовый отнести грязную посуду к ручью: – И чай не я готовил. Давай чашку. – А кто? – Его Высочество. Му Цин ухватил чашку крепче и торопливо хлебнул еще несколько глотков. – Хороший чай, вкусный. И ничего не мерзкий, просто холодный. Фэн Синь усмехнулся и ничего больше не сказал. *** Утром праздника Му Цин проснулся с тем самым чувством, когда с первых мгновений после пробуждения понятно, что день пройдет просто отвратительно, и тебе ничего не остается, кроме как взять и прожить его. Ранним утром Небесная столица выглядела опустевшей. Будто не город, а макет города, и небо такого блеклого бело-серого цвета, будто его и нет вовсе. Огромные пустые пространства, стремящиеся вверх храмы, настолько ярко сверкающие начищенным драгоценным металлом, что слепило глаза. Небо всегда отсюда казалось настолько бескрайним, что не было смысла в него вглядываться. Жэньаньцзин – главная улица в заново отстроенном городе, неширокая, укрытая вечно цветущей листвой, – простиралась от восточного его края до западного, и кончалась Храмом Совета. Му Цин ходил по ней каждый день, но он мог идти то по правой стороне, то по левой, поэтому не так приедалось. Ближе к полудню город обычно пробуждался. И сегодня – все вокруг начинало кипеть, в воздухе чувствовалось искрящееся, как пузырьки в воде, волнение, уже сновали по улицам туда-сюда небожители, и почти каждый считал обязанностью спросить у Му Цина как он, и помнит ли, какой сегодня день. Му Цин закатывал глаза. – Сложно об этом забыть, весь город украшен, – сухо отвечал он. Лично с Его Высочеством они уже давно не виделись, слишком поглощенные хлопотами. Бывало, ловили взгляд друг друга через скопление людей вокруг – на подготовительный сборах или в разгар обсуждения Се Лянь иногда улыбался ему краем губ, так, что другие этого не замечали, словно знал какой-то большой-большой секрет, которым вот-вот поделится. Принц умел заставить любого рядом с ним чувствовать себя особенным. Верховный Совет, который теперь олицетворял власть на небе, почти умолял Его Высочество хоть здесь соответствовать традициям и ответственно подойти к выбору даты празднования. Принц, устало потирая точку между бровей и вежливо улыбаясь, в итоге согласился. Поэтому, несколько вечеров подряд, они все сидели в просторном зале и, заручившись поддержкой Мэй Няньцина, и обложившись свитками, высчитывали по лунному календарю самый благоприятный день. День, который наконец-то настал. Прошлой ночью Му Цин долго не мог уснуть, поэтому лежал неподвижно, плотно закрыв все окна от света, прислушивался к шорохам у себя во дворце, и размышлял о том, что именно ему не нравится во всей этой ситуации. Список выходил довольно длинным, Му Цин даже подумывал встать и записать его, но, как раз собираясь сделать это, он в конце концов уснул. Когда-то давно, несколько столетий назад, он также заснул, а потом проснулся – а его государство пало. На улице было хмуро, было такое же блекло-серое небо, точно такая же осень. Иногда кажется, что он не проснулся тогда, что всё происходящее вокруг – агония его умирающей души. В самой дальней комнате восточной части Главного Дворца было душно, несмотря на ее огромные размеры и высокие потолки. Му Цин не знал, куда себя деть. Стоял, облокотившись о стену и скрестив руки. В паре десятков шагов от него Се Лянь крутился перед зеркалом, таким же большим, как и вся комната. Оно было таким чистым, так четко передавало отражение, что сразу становилось понятно, что в мире смертных подобного не сыскать. Меньше, чем через четверть часа, им нужно выходить – Му Цин вызвался проводить Его Высочество до места церемонии. И дело не в сентиментальности, просто эта задача выглядела проще остальных, и пока все бегали, погрузившись с головой в последние приготовления, он находился здесь, в тишине и покое. Только от Се Ляня исходили волны нервного напряжения. – Как я выгляжу? Солнечный свет скопился в переплетениях его волос, глаза, густо подведенные красной краской, светились, а щеки пылали румянцем, будто кто-то надавал ему пощечин. И весь он был словно подсвечен лучами света, который лился сквозь распахнутые арки высоких окон – погода улучшилась, и все вокруг засияло. Это было чудом, как самый яркий сон, который остается воспоминанием, стоит проснуться. – Как полный идиот, – ответил Му Цин. Се Лянь усмехнулся и отвернулся обратно к зеркалу, пытаясь самостоятельно сделать что-то с волосами. Он настойчиво спровадил всех тех, кто пытался помочь ему одеться – возможно, отвык, возможно, ему было неловко, но Му Цин подумал, что еще, возможно, Его Высочество просто не хочет, чтобы его лишний раз касались чужие руки. Пока принц усиленно ото всех отбивался, две шушукающиеся низшие небожительницы натянули на него головной убор в виде феникса, украшенный крупными бусинами, и напомнили – этот символ означает женское начало и непорочность, и является обязательным атрибутом свадебного одеяния невесты. Смущенный Се Лянь попытался тут же стянуть диадему с себя под всеобщий смех, но через пару мгновений улыбнулся сам. Это была не злая шутка и не насмешка, непривычная милость для принца, и он замер, перестал сопротивляться людям вокруг, впитывая их заботу и веселье. А потом все ушли сами, оборачиваясь и подмигивая, громко и возбужденно переговариваясь. Остался Му Цин, который просто не мог смотреть как Его Высочество едва не выдирает собственные волосы, пытаясь их уложить. Он вздохнул. – Давайте я поправлю. Се Лянь глянул на него через плечо, не отнимая рук от головы. Он явно колебался – принять помощь означало положить конец мучениям с прической, но принимать помощь от того, кто лишь считает своим долгом ее предложить, слишком неправильно. – Ты уверен? Ты не обязан это делать, если не хочешь. – Если бы я не хотел, я бы не предложил. Я делаю это не потому что должен, а потому что ты мой друг и я хочу помочь тебе. Слова – это просто слова. Сказать можно что угодно, и гораздо реже, чем кажется, люди говорят то, что имеют в виду. То, что действительно важно, они держат в самой глубине себя, не давая другим ни узнать, ни потрогать, ни сломать. Когда Его Высочество, смущенно улыбнувшись, все же повернулся спиной, Му Цин подошел ближе – при желании его рост позволял положить подбородок на макушку принца. Он давно не прикасался к волосам Его Высочества, но руки помнили. Распутал пряди на затылке медленно и аккуратно, стараясь не потянуть, не сделать больно – волосы струились между пальцев словно шелковые нити, которые выварщики промывают горячей водой, – а затем пристроил диадему на высоком пучке и ловко воткнул в него костяную заколку. – Вот так лучше. Му Цин кивнул на зеркальную поверхность и быстро отошел, чтобы Се Лянь не увидел его отражение, когда посмотрит на себя. На самом деле, Се Лянь и так выглядел чудесно. На самом деле, он выглядел как человек из далекого прошлого. На самом деле, Му Цин уже по нему скучал. *** Князь Демонов, явившейся на Небеса, занимал все пространство. От его вонючей энергетики Му Цину было нечем продохнуть. Изменилась атмосфера, тихие шепотки летали меж рядов выстроившихся небожителей. Ладонь Се Ляня в его руке мягкая и теплая. Сам принц был настолько смущен, что покраснели, казалось, даже кончики пальцев. Традиционные свадебные обряды и ритуалы прошли легче, не толпилось столько людей сразу, и всем казалось, будто это игра, представление на потеху публике. Но теперь все становилось реально. Его Высочество наследный принц, сильнейший из Богов Войны, победивший Цзюнь У, связывает себя узами брака с Непревзойденным демоном. Му Цин слишком сильно сжал пальцы Его Высочества, которые все еще держал в ладони. Се Лянь ничего не сказал, но Му Цин почувствовал его взгляд, и отпустил руку сам. Отпустил, чтобы принц прошел по пути, выложенному дорогой шелковой тканью, к своему нареченному. Все взгляды были направлены на пару в алых, как кленовые листья, одеяниях. И если на Хуа Чэне этот цвет казался естественным, то Се Лянь выглядел в нем непривычно и оттого особенно прекрасно. Последний раз Му Цин видел Его Высочество в красном на той горе, ставшей могилой для многих невест. Тогда он тоже, своими руками, своей судьбой, всем тем, что толкало его вперед, довел Его Высочество до демона, всегда одетого в красное, словно тот всю жизнь ждал дня, подобному этому. Большая часть брачной церемонии прошла для Му Цина как в тумане. Как близкий друг Его Высочества он стоял в самом начале толпы, так близко к новобрачным, что мог разглядеть каждый стежок на вышитых узорами костюмах. Клятвы, поклоны, огромное количество белых цветов повсюду, чьи-то слезы, одобрительные возгласы, яркий полосы солнечного света на полу – Му Цин стоял с высоко поднятой головой и выпрямленной спиной, будто на строевом, кивал в нужные моменты, иногда косился стоящего рядом Фэн Синя, который улыбался Его Высочеству, хотя тот даже не смотрел в их сторону. Когда кончился свадебный церемониал Му Цин вздохнул немного свободнее. Ему было неуютно и от ситуации, и от толпы. За столом хотя бы можно занять себя едой или поговорить с кем-нибудь, а подобные торжественные мероприятия он всегда недолюбливал. Стоять в душных доспехах – сделанных специально для праздников, они никогда не использовались в боях, – молчать и слушать, ждать окончания, и чем дольше ты стоишь, тем невероятнее и желаннее оно кажется. Искрящейся счастьем Се Лянь под руку с Хуа Чэном, смотрящим на него как на самое драгоценное, что есть в свете, обошли каждый столик, поднимая бокал. Когда Му Цин смотрел на них, он чувствовал себя странно. Будто захлопнулся сундук с сокровищем, о котором он и не знал. Он был готов вечно охранять сон Его Высочества, прижимать к себе его теплое тело по ночам, ощущая чужое сердцебиение; держать его ладонь и соприкасаться губами днем; гладить по голове, перед тем как заплести волосы по утрам. Он бы никогда не тронул Его Высочество, не посмел бы. Не заставил бы делать ничего из того, что с ним наверняка сделает демон. Кого он пытается обмануть? Эта спокойная жизнь – не начало, а конец сказки, в нем нет места трагедиям. Ему не нужно никаких гаданий, чтобы заглянуть в будущее, он и так знает все наперед. И жили они долго и счастливо. Му Цин встал, аккуратно отодвинул стул, и вышел из-за стола. За последнее время отношение к нему среди богов изменилось. Они здоровались, спрашивали совета, улыбались ему, и сами заводили разговор, но сейчас все были так заняты праздником, что никто не задержал генерала, идущего к террасе. Здесь было свежо и как-то особенно тихо – музыка слышалась как будто через толстую стену, и отсветы огней праздника подсвечивали черную в темноте траву. Иллюзия масштабности – вот чем были Небеса. Когда сюда только попадаешь, все кажется огромным, мощным, подавляющим своим размахом. На деле же ничего этого нет: воображение смертного само дорисовывает недостающие части, дописывает великие истории, которых не было, создает возможность увидеть что-то большее в самом обычном. Впрочем, если бы люди не умели видеть чудеса в самом простом, то были бы они тогда людьми? Послышался шелест одежды и немного неуверенные, возможно от алкоголя, но твердые шаги. Му Цин поднял взгляд, направленный до этого вниз, под террасу. Фэн Синь встал рядом с ним, не встречаясь взглядом, и глубоко вдохнул густой ночной воздух. – Ты как? Му Цин опешил. Он так и не понял была ли это забота в голосе его заклятого друга, или просто вопрос из вежливости, и Фэн Синь вышел проветриться, не ожидая здесь кого–то встретить. – Вроде нормально. Они обменялись одинаково испытующими взглядами. – Вроде? – Нормально, – раздраженно повторил Му Цин. За последнее время их с Фэн Синем отношения улучшились до состояния, когда они могли поддерживать диалог некоторое время без попыток задеть друг друга как можно сильнее. – А ты-то чего здесь делаешь? Фэн Синь перекатился с пятки на носок и обратно, как маленький ребенок, и махнул рукой куда-то за их спины, в сторону, откуда раздавались звуки празднования. – Да там сейчас начался конкурс на матерные стишки в честь новобрачных, сразу понятно, что Линвэнь выиграет. Поэтому я жду следующий, – он широко улыбнулся. Му Цин на это фыркнул, а потом, не выдержав, рассмеялся. Он представил Линвэнь, такую же собранную и строгую, как всегда, которая зачитывает своим четко поставленным голосом набросанные на скорую руку неприличные строчки. – Она, наверное, отыгрывается за все те страдания, которые перенесла с подготовкой свадьбы. Фэн Синь тоже рассмеялся. – Если это так, то конкурс закончится очень нескоро. Они постояли еще немного, обмениваясь короткими, ничего не значащими фразами, иногда подпихивая друг друга локтями, но легонько, совсем без злого умысла, и смеясь. Говорить с Фэн Синем было на удивление приятно. Было приятно думать, что есть человек, с которым можно поговорить. – Возвращайся потом обратно, – сказал он на прощание, – это и наш праздник тоже. Нам есть, что отмечать. Простояв еще немного рядом с Му Цином, он отдал ему открытый кувшин вина, который взял с собой, развернулся, и молча пошел обратно. Му Цин задрал голову. Небо казалось непроглядно черным, только синяя полоса вдоль горизонта на востоке и кроваво красная на западе. Действительно, стоило вернуться. Теперь ему хотелось быть частью веселья, хотелось разделить чью-нибудь радость. Если посмотреть вниз, то на другом уровне, под террасой дворца, находился небольшой сад с чудесными цветами и высокими раскидистыми деревьями. Но Му Цин больше не хотел туда смотреть. Сад тоже был погружен во мрак, только подсвечивался кое-где серебристыми всполохами от порхающих бабочек. Они освещали путь двум фигурам, медленно бредущим рука об руку. Красная и белая. Се Лянь уже успел сменить праздничную одежду на более привычную, только прическа и украшения остались. Му Цин не видел этого сейчас, он знал, потому что сам помогал Его Высочеству быстрее сменить одеяния, чтобы тот мог убежать ненадолго с собственного праздника. Му Цин поднес кувшин ко рту и, зажмурившись, сделал глоток. Горькое вино тут же обожгло горло, Му Цин закашлялся, но сделал еще несколько глотков, прежде чем опустить руку. Алкоголь все-таки не для него. Не стоило ради этого нарушать обет. Ему так много хотелось узнать о Его Высочестве. Он так долго жил, так долго был богом, но его тянуло ощущение, будто он что-то безвозвратно пропустил. Будто заснул в полдень, а проснулся уже вечером, когда залитая светом комната успела погрузиться во мрак. Свет не зажжен, сумрачно, тихо, и кажется, будто весь мир очень далеко и громко, а ты один в тишине. Каким Се Лянь видел этот мир? Какими глазами на него смотрел? С какими людьми познакомился, были ли они к нему добры; загадывал ли желания, глядя на звезды, или вообще не смотрел на небо; сколько он отчаянно плакал, уже не вытирая слез с щек; и сколько дорог исходил. Но, наверное, это слишком много для того, чтобы спросить. У Му Цина не хватило бы слов, даже если бы он умел их находить. Теперь уже поздно пытаться наверстать пропущенное. Остается только строить новое. Теперь они втроем те, кто они есть. Уже не дети, которыми были раньше. И Его Высочество, и Фэн Синь, и сам Му Цин. Они давно выросли и забыли обещание, данное друг другу одним ясным днем, под теплыми лучами солнца, в государстве, которого давно уже нет. Му Цин с Фэн Синем так много лет провели в бессчетных спорах, желая самим себе доказать, что другой ошибся больше. Му Цин так много лет провел, зная, что Его Высочество его ненавидит, – не сомневаясь, что когда-нибудь он вознесется вновь, но даже поговорить у них не будет возможности, – чтобы потом узнать, что единственный, кто его все это время ненавидел – это он сам. Потом – и еще очень, очень много дней после – он будет мучительно подбирать слова к этому чувству. А в это мгновение у него была лишь одна мысль: как это возможно – так ошибаться?