yes, alpha

Юнги знал, что отношения с оборотнем отличаются от отношений с обычным человеком. Но не знал, что настолько. И это ни в коем случае не плохо, потому что Чонгук — лучший парень, который только может быть. Он чуткий, заботливый, добрый, верный (черта, которой могут гордиться оборотни), с классным членом… С гигантским, черт возьми, членом, который превосходит человеческий раза в два, и Юнги стоило знать, что если все тело оборотней больше человеческого, то это значит, что все тело оборотней больше человеческого. А не смотреть в итоге испуганными глазами на пенис своего парня, когда они впервые занялись сексом. Точнее, должны были заняться, потому что Юнги тогда сказал, что Чонгук это «оружие массового поражения» в него не засунет, и ушел в другую комнату. И Юнги не может отрицать, что от этого «оружия массового поражения» он без ума, потому что так хорошо и так правильно его не удовлетворяло ничто. Одна только мысль о толстом стволе и массивных яйцах может заставить его потечь. И, что действительно отличало отношения с оборотнем от отношений с обычным человеком, Чонгук это чувствовал. Он вообще по одному лишь запаху мог определить эмоции Юнги, но возбуждение он ощущал особенно ярко. Узнал Юнги это совершенно случайно, когда они ужинали после очередного тяжелого дня и Мин вспомнил их сладкое утро, когда он прокатился на члене своего парня, толком не успев и проснуться. Но о том, что Юнги возбужден могли сказать лишь слегка намокшие трусики, ни его выражение лица, ни его действия его не выдавали. Поэтому услышать от Чона «Что тебя так возбудило?» было действительно неожиданностью. И это абсолютно точно не было минусом, Юнги безусловно любил то, как его понимает и чувствует Чонгук, и то, как он чувствует его возбуждение, а то, как он помогает с ним справиться – Мин любит по-особому сильно. Вот только Юнги, увы, такими же умениями похвастаться не мог, тем более в те дни, когда Чонгуку это было особенно нужно. В дни так называемого гона. Юнги, как человеку, о гонах и течках было известно не так много, и то только с рассказов Чонгука и его друзей, потому что в интернете адекватную и правдивую информацию найти не так просто. Но даже того, что он знает, достаточно, чтобы он чувствовал вину за то, что не может находиться рядом со своим парнем в такое время. Чонгук говорит, что это даже к лучшему, потому что во время гона он себя не контролирует, он опасен во всех смыслах этого слова, ибо всё, о чем он может думать в этот момент, это как бы трахнуть свою пару, а если быть точнее, оплодотворить ее. И Юнги вовсе не был бы против секса с Чонгуком на протяжении нескольких дней, но Чонгук всегда считал это плохой идеей. Зная то, насколько Юнги возбуждает его волка не во время гона, Чонгуку было страшно узнать, как он отреагирует на присутствие Мина рядом в гоне. Поэтому Юнги на этот период переезжал в свою квартиру, в которой жил до появления в его жизни Чона. И, конечно же, ему строго-настрого было запрещено приходить к Чонгуку до того, как он сообщит об окончании гона. И Юнги стоило бы помнить про этот запрет. Гон Чонгука начался день назад, и продлится еще дней пять, а Юнги сидит на своей кухне и думает, какой же он херовый парень. Он совершенно забыл оставить что-нибудь поесть Чону во время гона, ведь ему будет явно не до готовки, а организм, который в эти дни тратит куда больше энергии, нуждается в питании. На часах уже давно перевалило за три часа ночи, но Юнги все не может отделаться от навязчивых мыслей о том, как Чонгуку одиноко и плохо. А потом он делает самый глупый вывод в своей жизни: решает, что в столь поздний час Чонгук будет спать и ничто с ним, с Мином, не случится, если он на три минутки заскочит в квартиру и принесет продукты. И Юнги не находит свой план хуевым даже когда открывает дверь и проникает в квартиру. Чонгука он не видит, а в квартире абсолютная тишина, так, будто здесь и нет никого вовсе. Пожав плечами, Юнги разувается и проходит на кухню, совсем забыв, что он мог просто оставить пакеты в пороге. Но пути назад нет, Мин уже разбирает пакет, искренне веря, что уставший за день мужчина спит. Но все его надежды вмиг разрушаются, стоит ему услышать щелчок замка. Дверь он не закрыл специально, так как планировал быстро со всем разобраться и уйти. И что-то ему подсказывает, что теперь он уйти отсюда уже не сможет. Этим что-то, наверное, являются шаги, медленно приближающиеся к кухне. Юнги гулко сглатывает, поворачивая голову в сторону дверного проема, и он, блять, никогда не думал, что будет бояться своего самого милого и самого заботливого парня, но то, что он сейчас чувствует – самый что ни на есть страх. Он только через несколько секунд осознает, что стоит в полном оцепенении и не способен пошевелить даже ебаным мизинцем, а шаги все ближе и ближе. Мин пытается убедить себя в том, что это все еще его милейший Чонгуки, а не девчонка из звонка, а потом ловит себя на мысли, что лучше бы это была девчонка из звонка, потому что его милый Чонгуки вовсе не выглядит как милый Чонгуки, когда появляется в дверном проеме. Мужчина абсолютно голый, его волосы мокрые, но что-то подсказывает Юнги, что тот вовсе не принимал душ, и он смотрит так, будто сейчас сожрет Мина и даже не подавится. Юнги хочет что-то сказать, выдавить из себя хоть слово, но даже сдавленно что-то прошептать у него не выходит. Да и что говорить он, если честно, не знает. Чонгук осматривает его несколько раз с ног до головы и усмехается. И, черт, Юнги видит самые настоящие клыки, и об этом, блять, его никто не предупреждал. — Мой маленький омега, — сладко рокочет Чон. — Мой маленький заботливый омега. Не смог оставить своего альфу без еды, не смог оставить своего альфу без себя. Омега? Юнги не омега, никогда им не был и не может быть, но Чонгуку в гоне, видимо, кажется по-другому. — Я-я не омега, — все-таки выдавливает из себя Юнги, а ухмылка на лице мужчины становится еще больше. Он зачесывает волосы назад, открывая лоб, и, черт, это выглядит настолько горячо, что Юнги готов потечь, хоть он и понимает, что это максимально неудачный момент для этого. — Не-а, — машет головой Чон и делает шаг в сторону Юнги. — Ч-чонгук, д-дай мне уйти, — Юнги же делает шаг от него, что только веселит альфу. — Ты сам пришел ко мне, омега. Сам повертел своей попкой перед своим альфой. Сам потек рядом со своим альфой. Альфой в гоне, малыш. А теперь просишь меня дать тебе уйти? Очень жестоко с твоей стороны, — с каждым словом Чонгук подбирается все ближе и ближе к Юнги, который все это время пятится назад, пока не встречается с сопротивлением в виде стены, к которой, собственно, и оказывается прижат мощным телом, что, кажется, стало еще больше. Мин ненароком опускает взгляд на чужой член и, ох блять, не кажется. Чон заправляет непослушную прядь за маленькое ушко, а потом наклоняется и, опаляя его горячим дыханием, шепчет: — Не дам. «Это конечная»,— думает Юнги, мелко вздрагивая от чужих слов. Говорил ему Чонгук не приходить в квартиру, пока гон не закончится, предупреждал, что плохо будет, но Юнги все равно не послушал, все равно пришел, и теперь будет отдуваться за свой проступок, и ему должно быть страшно, но он отчего-то в предвкушении. Наверное, от гигантского члена, упирающегося в низ его живота, который и вне гона далеко не маленький, а сейчас, Мин уверен, он даже принять его полностью не сможет. И от этих мыслей его киска начинает течь еще больше, и он абсолютно ничего не может с этим поделать, он слишком слаб перед своим альфой. Альфой. Юнги не понимает, как он смог допустить эту мысль, потому что раньше никогда не думал о Чонгуке в таком ключе. И будь Чон хоть сто раз оборотнем, для Юнги, обычного человека, подобные роли дикость, но сейчас это кажется таким чертовски правильным. Но Юнги не думает так просто сдаваться, продолжает вырываться, не дает Чонгуку делать то, что он хочет, чем злит волка. Очень злит волка. — Ч-чонгук, отпусти, мне нужно идти, — визжит Юнги, когда его вжимают лицом в стену, скручивая тоненькие ручки за спиной. Мин начинает осознавать весь масштаб пиздеца, в который попал, только сейчас, отчего начинает брыкаться только больше, однако Чон обрывает все его старания одним только рыком. Самым настоящим рыком, и у Мина волосы дыбом встают, когда он слышит этот звук, а киска, которая совершенно не хочет слушаться хозяина, выталкивает еще больше смазки. Юнги даже ловит себя на мысли, что сейчас не он ее хозяин. — Маленький непослушный омега, — рявкает Чон, отказываясь выпускать чужие руки из захвата. — С текущей пиздой собирается куда-то уйти, уйти от своего альфы. Что, мой член уже надоел тебе? Или ты его не хочешь? А? — продолжает Чонгук, по-настоящему пугая омегу своим тоном. — Не с-сейчас, с-сейчас не хочу… — слабо шепчет Юнги, пока с него, уже совершенно не сопротивляющегося сдергивают джинсы. Теперь он стоит в одних хлопковых трусиках. В хлопковых трусиках с гигантским мокрым пятном, которое Чонгук может лицезреть даже не наклоняясь. — Не хочешь? А твоя дырка думает по-другому, смотри, как она течет, — Чонгук проводит подушечками пальцев по мокрой ткани, а Мин вздрагивает от ненавязчивого прикосновения к чувствительному местечку. — Только и думает о моем члене, представляет, как сжимается вокруг моего толстого ствола, я уверен в этом, омега, — мужчина стягивает трусики с аппетитной попки, и те мягко сползают по мягким ногам, пока Чон рассматривает результат его усилий. — Черт, твоя киска выглядит восхитительно, и как я мог отказывать себе в таком удовольствии? Сладкая маленькая щелочка, — Чон совсем бессовестно берет и раздвигает половые губки Юнги, чтобы ему открылся вид на дырочку, которую он не так давно натягивал на свой член, из-за чего она все еще припухшая по краям. И, ох, волк Чонгука от этого факта доволен безумно, ведь не кто-то другой, а именно он, Чонгук, доставлял удовольствие своему омеге. — Она так сжимается, сразу видно, что требует не просто член, а узел, хочет, чтобы ее наполнили спермой. Ты понесешь от меня, омега. Юнги физически не может понести от Чонгука, но это не мешает ему возбудиться еще больше от слов волка, да так, что Чон может наблюдать, как из выставленной напоказ щелочки вытекает смазка и капает на пол. А Юнги не может устоять перед Чонгуком, не может устоять перед своим альфой в гоне, потому что сейчас он выглядит особенно горячо, и даже предостережения Чонгука перед гоном не могут остановить Мина сейчас. Разгоряченный, напряженный и тяжело дышащий оборотень больше напоминает влажную фантазию, чем реальность. Юнги прогибается в пояснице, отставляя попку, и раздвигает ножки, чтобы предоставить лучший доступ для своего альфы. Ведь это то, в чем он сейчас нуждается. В тепле и влажности сладкой киски, которая готова его с удовольствием принять, и дать ему то, что он хочет. Растянуться вокруг мощного ствола, ведь так делают все послушные дырочки. А Юнги послушная дырочка, и сейчас он готов для своего альфы на все. — Альфа? — шепчет Мин, когда Чонгук бездействует слишком долго. Целых тридцать секунд. Он поворачивает голову и встречается взглядом с Чонгуком, глаза которого находятся всего в нескольких сантиметрах от его, и Чон смотрит на него так, что жадную щелочку Юнги можно смело сравнить с водопадом. Она ему точно не уступит. — Наконец-то ты уловил, как правильно меня называть, сладость, я уж думал ты и не справишься, а ты у меня молодец, — медово произносит Чонгук, водя членом по округлым бедрам и спине, стараясь везде оставить как можно больше собственных выделений, собственного запаха. Юнги понимает нужду альфы, сам послушно трется о чужой член, а затем, не прерывая зрительный контакт с Чонгуком, находит его член рукой. Сначала он лишь слегка касается пальцами красной головки, которая отзывчиво дергается, потом он проводит рукой по длине ствола, совсем легонько надрачивает, а затем он переходит к массивным яйцам, мягко перекатывает их в руке, оглаживает нежную кожицу, ловит себя на мысли, что с удовольствием сейчас бы ее пососал, ну или хотя бы поцеловал горячими губками. Ну, что ж, как говорится, ночь большая. — Альфа, — выдыхает Юнги, не отрываясь от альфьего члена, — твои яйца такие огромные, обожаю их, особенно, когда они шлепаются об мою задницу, — начинает Юнги, собирая естественную смазку со ствола. — Хочу, чтобы ты опустошил их в меня, в мою сочную киску, которая так жаждет быть наполненной твоими детьми. Затем Юнги делает самую развратную вещь из всех тех, которые он когда-либо делал: берет ладонь, вымазанную в чонгуковом пресемени и, начиная от щеки, ведет ей вдоль своего тела, заканчивая аж внизу живота. — Ведь этого ты хотел, альфа? Пометить каждый кусочек моего тела, сделать меня полностью твоим. Но я ведь и так твой, альфа, — продолжает повторять такое сладкое для Чона «альфа» Юнги. — Я знаю, как ты хочешь пометить меня всего, оставить следы своей спермы на моих ногах, животе, спине, груди и лице. И я позволю тебе сделать это, альфа, ты можешь даже не сомневаться в этом. Но я знаю, что больше всего ты хочешь пометить меня здесь, — Мин кивает вниз, и Чон все же отрывает взгляд от чужих глаз и теперь следит за рукой Юнги, которая ведет к самому сокровенному. Теперь Юнги самостоятельно раздвигает для Чона половые губки, показывая ему маленькую щелочку, которая в данный момент так чертовски нуждается в его внимании. — Пометить меня изнутр… А-ах, — и не успевает Юнги договорить, как в его узкую киску вгоняют крупный член, который, как и ожидалось, с первой попытки полностью не проходит. — Спасибо, что рассказал мне о своих желаниях, омега, — мужчина хватает Юнги за аппетитные бедра, начиная буквально натягивать его на свой член. Он переходит сразу на быстрый темп, не жалеет парня под собой. Слава Богу, по такому количеству смазки, член во влагалище скользит почти без сопротивления, а гладкие стеночки так приятно и сочно сжимаются вокруг его члена. — И знаешь, что? Я выполню каждую из них, прямо по порядку. Сначала я кончу на твои ноги. — Чон оглаживает большими руками дрожащие из-за слишком быстрого темпа, с которым Чонгук вбивается в узкую дырку, бедра, — потом я кончу тебе на живот, затем я помечу твою очаровательную спинку, что сейчас так красиво изгибается. Твое лицо и, конечно же, твой очаровательный ротик я без внимания тоже не оставлю, а закончу я эту ночь твоей очаровательной тугой киской. Наполню тебя до краев, клянусь, блять, в тебе будет настолько много спермы, что твой маленький животик вздуется, — Чон хватает Мина за отросшие волосы и делает несколько особенно резких толчков. — И, разумеется, я дам тебе свой узел, ты с него днями напролет слезать не будешь, это я тебе обещаю. Сейчас Чонгук, кажется, готов исполнить свою первую просьбу. Альфа в гоне, дорвавшись до любимого, обычно долго не держится, и первый оргазм наступает быстро. Чон выходит из жаркого влагалища и несколько капель вязкой спермы все же попадают на половые губки и маленький клитор, но остальная часть украшает бедра и попку Мина, которой он соблазнительно виляет, несмотря на то, что движения на дрожащих ногах даются нелегко. Чонгук состояние Мина прекрасно видит, но возбуждение, которое после первого оргазма стало только сильнее, не дает ему думать разумно, поэтому все, на что его хватает, это положить омегу спиной на холодный пол. Но Юнги сильно не противится, наоборот, довольно вытягивает затекшие руки и раздвигает ноги максимально широко, чувствуя себя полностью раскрытым перед своим альфой, несмотря на рубашку, которая все еще на нем. — Я положил тебя на спину, потому что ты хочешь, чтобы потом я кончил тебе на живот, а это будет удобнее из этого положения. Все ради моего омеги, — рокочет Чонгук, оглаживая все еще подрагивающие бедра. — Может, ты наконец-то поцелуешь своего любимого омегу, а, альфа? — игриво тянет Юнги, после чего сразу же чувствует мягкие губы с маленьким колечком на своих. Язык Чона врывается в его рот, оглаживает небо, ровный ряд верхних зубов. Затем Чонгук просто не может сдержать себя, кусает сладкие губы, нижнюю клыками раздирает до крови. Юнги охотно отвечает на поцелуй, поддается всем манипуляциям альфы, не имея возможности оторваться, даже чтобы сказать, что его киска, вообще-то, заскучала по большому члену. Но Чонгук, который все еще до боли возбужден, все понимает и без слов. Он направляет член в раскрытую и все еще растянутую дырочку и начинает грубо вбиваться, буквально втрахивая Юнги в пол. Чон хватает парня за бедро, выпачканное в собственной сперме, и от этого возбуждается еще больше, размазывает ее по аппетитным ногам, не сбавляя бешеный темп. — Мой омега, — рычит Чон, в очередной раз шлепаясь яйцами о чужую промежность. Юнги беспорядочно стонет, тянет руку к клитору, но ее быстро перехватывают и прижимаю к полу, а альфа одним только взглядом говорит, что так Мину лучше больше не делать. И Мин не смеет ослушаться, готовый кончить только от долбящего его члена и взгляда, все еще этого пробирающего до костей взгляда, Юнги готов только от него прогнуться под Чонгуком и скулить «Альфа», пока Чонгук его хорошенько не трахнет. Но Чонгук уже трахает, растягивает узкие стеночки, таранит его влагалище. Но вмиг это прекращается, и Юнги оказывается болезненно пустым. Во время гона альфы кончают очень часто, это Юнги уже понял, но чтобы так обильно. Ох, и не зря яйца его альфы настолько большие и тяжелые. Спермы уж очень много, она заливает почти весь живот Мина, и от одного только этого факта вагина Юнги сладко сокращается, и он кончает, сжимаясь вокруг воздуха. Что, конечно же, его не особо радует. Только сейчас на Юнги накатывает усталость, и он понимает, что вряд ли выдержит еще один раунд. Но Чонгука это мало интересует, он сейчас в гоне, и действительно думает не головой, а головкой, поэтому, благодаря сильному телу, Юнги быстро оказывается лежащим на столе попкой вверх. Ноги не держат, а чонгуково семя, которым он предварительно залил живот Юнги, оказывается размазанным по их обеденному столу, и Мин вряд ли сможет есть за ним после этой ночи. Или ночей… Чонгук, член которого с каждым оргазмом, кажется, становится только больше, снова входит в растянутую дырочку, придерживая Мина за бедра, чтобы тот не скатился со стола, а Юнги только и может, что беспомощно хныкать и иногда выстанывать негромкое «Альфа», которое уже стало таким любимым у Чонгука. Он обязательно попросит Юнги называть его так и вне гона. — Маленькая хорошенькая омега, — Чон чуть замедляется, оглаживая чужую спину большой ладонью, и уже представляя, как окрасит эти изгибы в белый. Юнги сегодня будет в его сперме абсолютно весь, сегодня он будет принадлежать Чонгуку полностью, и член альфы дергается только от одной этой мысли. И Чонгук, обрадованный этой мыслью, решает дать отдохнуть бутончику своего омеги, он выходит из узкой дырочки, наблюдает, как от нежных губок до его члена тянутся ниточки смазки, рвет их пальцами и, впервые за сегодняшнюю ночь, пробует своего омегу. Такой же сладкий как и всегда. Волк Чона безумно доволен, и альфа даже ловит себя на мысли забыть на время о собственном возбуждении, сесть на колени и вылизать сладкую девочку своего омеги. Но он решает оставить это на потом, и выполнить то, что задумал. Чонгук соединяет сочные бедра, на которых все еще остались следы его подсохшей спермы, вместе и протискивает свой член в маленький просвет между ними. Ох, эти бедра станут причиной его гибели. Юнги сам получает удовольствие от столь необычной вариации секса, сжимает бедра, чтобы его альфе было максимально приятно. А его киска от подобных махинаций начинает снова течь, прося в себя член, что не уходит от внимания Чона. — Что, снова течешь? А, маленькая омежка? Твоя девочка и десяти минут прожить без члена не может, а ты еще куда-то уходить собирался. Да твоя дырка должна быть постоянно с чем-то внутри. И ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, — тянет Чонгук, не прекращая таранить чужие ляжки, а киска Юнги начинает только сильнее течь от слов Чона. И Юнги без каких-либо стеснений стонет: — Да, черт возьми, альфа, да, моей киске так нужен твой член и твой узел, пожалуйста, альф-фа, — и не успевает Юнги договорить фразу, как на его спину, от лопаток до поясницы падают белесые капли. Что ж, Чонгук и правда решил выполнить все его желания, причем строго по списку. — Что там было следующее? Грудь, детка? — Юнги лишь слабо кивает в ответ, чувствуя, как его стаскивают со стола. — Отлично, тогда сейчас мне дважды придется взять твой ротик, а твоя киска подождет. Будет ей наказание за то, что ты в таком состоянии хотел уйти от своего альфы, — тянет Чон, ставя Мина на колени. — Ты меня понял, омега? — Да, альфа, — отвечает Юнги и послушно открывает рот, морально готовясь к тому, что после окончания гона, он не сможет не только ходить, но и говорить. Из его киски натурально течет от того факта, что Юнги сейчас почти полностью покрыт спермой своего мужчины, и от вида крупного мощного альфьего члена перед своим лицом. Господи, Юнги сделает ради него все что угодно. Чонгук несколько раз проезжается членом по щеке Юнги прежде чем толкнуться в поддатливый рот. Маленькие губки с трудом растягиваются вокруг гигантского ствола, а Мин и забыл, что на время гона пенис альфы увеличился в размерах, и сейчас это плюсом не кажется, он ведь так хотел сделать мужчине горловой. А вот Чонгука это абсолютно не расстраивает он довольствуется и тем, что толкается на четверть длины в сладкий ротик, чувствуя как юркий язычок оглаживает его головку и иногда дразнит дырочку уретры. Чон запрокидывает голову назад и громко стонет, когда Юнги пытается пропихнуть крупную головку в свое горло. У него это, конечно же, не получается. Чонгук, еще два раза толкнувшись в ротик, вынимает свой член и, схватив омегу за волосы, вжимает в его основание. — Детка, поиграйся с моими яичками, они тоже хотят внимания. Они ведь столько спермы на тебя потратили, а ты их даже не поблагодарил, — Чонгук снова пошлит, но это не может не нравиться Мину. Он выполняет просьбу, опускаясь лицом к крупным яйцам. Сначала он лижет их маленьким, по сравнению с их размером, язычком, потом пытается взять в рот, а когда они не поддаются, просто посасывает тонкую кожицу между губами и покрывает мелкими поцелуями. Так, будто действительно благодарит их. Альфа больше не выдерживает и, вовремя оторвав Мина от очень увлекательного занятия, заливает его лицо, шею и грудь семенем, после чего снова погружает головку в рот, продолжая надрачивать ствол, будто выдаивая остатки спермы на чужой язык. Выполняет целых два обещания за один раз. — А теперь… Теперь ты можешь кончить в меня? Пожалуйста, альфа, — разбито шепчет Юнги, предварительно сглотнув всю сперму, попавшую ему в рот. — Конечно, мой маленький, ты был сегодня хорошим мальчиком, ты заслужил. Юнги улыбается так, будто ему сообщили какие-то очень хорошие новости. Хотя, это и правда так, киска Мина очень рада быть наконец-то заполненной. Не только большим членом, но и узлом со спермой. Чонгук снова поднимает Юнги, потому что тот уже не способен как-либо функционировать, больше напоминая тряпичную куклу, чем человека. Мин даже ловит себя на мысли, что очень жалеет, что у них на кухне нет зеркала. Он бы очень хотел посмотреть на то, насколько разбитым он выглядит. И, черт, он бы хотел узнать, насколько красиво выглядит его тело, полностью покрытое спермой Чонгука. Но ему становится не до этого, когда он резко оказывается в воздухе, а Чонгук просит его держаться за шею. Юнги просьбу выполняет, обнимая крупную шею и обхватывает чужую талию ногами, когда Чонгук прижимает его к стене. Он что, действительно собирается трахнуть его у стены? Юнги даже запротестовать не успевает, когда понимает, что да, действительно. Крупный член оказывается в его мокрой дырке очень быстро, и в таком же быстро темпе, начинает ее трахать, а Юнги ничего не может поделать с собой, течет еще больше от откровенной демонстрации силы, сжимает пенис в своем влагалище, а из его рта вырываются невнятные мольбы об узле. Чонгук кусает нижнюю губу, ощущая, как из-за сжимающего его влагалища, узел начинает расти все интенсивнее, и это доселе неизвестное чувство ему чертовски нравится. Он опускает одну руку, чтобы пройтись по нежным складочкам Юнги пальцами, поддеть клитор их кончиками, отчего Мин сжимается еще сильнее, а Чонгуку становится тяжело двигаться. — Блять, твоя девочка не хочет выпускать меня из себя, настолько она нуждается в члене. Юнни, я тебя блять обожаю, — несмотря на давление вновь начинает двигаться, готовясь заткнуть Юнги узлом. — Такая прелестная дырочка у тебя. Я в прошлой жизни явно сделал что-то очень хорошее, раз мне достался ты с такой чудесной вагиной в придачу. Которая так и жаждет быть оттраханной, ночами бы ее со своего члена не снимал, драл бы и драл. Так, будто она только для этого и создана. Юнги открывает рот, чтобы сказать, что да, черт возьми, только для этого она и создана, но у него получается лишь крикливый стон, потому что Чонгук внезапно вместе с членом проталкивает и узел. Узел очень большой и тяжелый, он распирает Юнги так, как это не делало ничто, но полностью добивает Мина бесконечное количество спермы, что сейчас вливается в его лоно. Он почти готов поверить в то, что его живот может вздуться от такого количества семени. Юнги и не замечает, как кончает, сладко сжавшись на узле. Чонгук, переведя дыхание, отрывает Мина от стены и несет в сторону их комнаты, и Юнги слишком затрахан, чтобы думать о том, насколько сильно они могут испачкать постельное белье. — Хорошая маленькая омега, так хорошо приняла мой узел, молодец, — шепчет Чонгук, поглаживая Юнги по голове и кладя его на их постель, сразу ложась за ним. — Сделала своему альфе так хорошо, ты просто чудо. А твоя девочка… Я не могу и слов подобрать, насколько она великолепна, — не перестает говорить ласковые слова Чон. — А сейчас ты еще полчасика побудешь на моем узле, чтобы как следует наполниться моими щенками. Родишь мне деток, а, омега? Юнги не может родить Чонгуку детей, но всерьез задумывается о посещении дома малютки в ближайшее время.