Терроризм

В редком случае единодушия, весь отряд соглашается, что на острове Кунсинь и его главной деревне, Сяоши, есть что-то жуткое. Сам остров великолепен, это одно из самых красивых мест, которые Зуко когда-либо видел, но в нем есть что-то зловещее, и не только потому, что люди исчезают в лесах каждый месяц, и кто знает, как долго это происходит. Гора в центре острова возвышается во всех направлениях, как злобный дух, и Зуко не может избавиться от ощущения, что кто-то наблюдает за ними. Он держит ладонь на рукояти своих дао, пока они впятером бродят по рынку Сяоши, пополняя запасы и подслушивая местные сплетни. По счастливой случайности, они прибыли всего за пару дней до полнолуния, и рынок тревожно гудит от слухов и предположений о том, кто исчезнет следующим, кто уже исчез и какие меры предосторожности будут приняты, чтобы предотвратить новые исчезновения. Насколько Зуко может слышать, большинство пропавших, как правило, взрослые разного возраста, как покорители огня, так и нет, мужчины и женщины. Дети пока не исчезали, слава Агни, но все, кажется, согласны с тем, что это только вопрос времени. Рынок начинает закрываться задолго до захода солнца, и отряд разбивает лагерь в лесу, наслаждаясь едой из местной таверны. Когда корзинки брошены в костер, а лес темнеет, Тоф предлагает в качестве вечернего развлечения рассказывать жуткие истории. Все согласны с этим планом, и коротают вечер, делая все возможное, чтобы напугать друг друга до смерти. Сказки Воздушных Кочевников, которые рассказывает Аанг, скорее глупы, чем пугающи, и Тоф никогда не упускает случая добавить в свои истории как можно больше крови. Истории Сокки слишком сильно посвящены мечам, но он оказывается отличным компаньоном для интерпретации юйяньских историй Зуко об Акаи Охотнице, преследующей злых духов и опасных зверей, которые угрожали Янсиме задолго до Аватара Сето. Однако выигрывает вечер Катара, рассказывающая о том, как ее мама столкнулась с призраком подруги детства. А потом Тоф заявляет, что слышит, как люди кричат под горой, и пугает всех. Аанг, Катара и Сокка обнимают друг друга с одной стороны костра. Тоф сидит на корточках с другой стороны, обе руки и ноги прижаты к земле. Зуко держит лук, стрела с метеоритным наконечником на тетиве и готова к выстрелу. Во мраке за его сбившимися в кучку друзьями хрустит ветка. Зуко разворачивается и прицеливается, пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь черноту леса. За пределами круга света, отбрасываемого костром, темнее. Он не видит цели. — Здравствуйте, дети. Все кричат, и Зуко едва удерживается, чтобы не выстрелить в своих друзей, когда они все отскакивают от скрипучего голоса, раздавшегося из темноты. Пожилая женщина осторожно входит в круг света от костра, улыбаясь немного печально. — Простите, что напугала вас, — мягко говорит она. — Меня зовут Хама. Вы, дети, не должны быть в лесу одни ночью. У меня неподалеку есть гостиница, почему бы вам не пойти туда за пряным чаем и теплыми постелями? Даже смертельно подозрительный Сокка принимает предложение, хотя Зуко очень хотел бы знать, что Хама делала, бродя по лесу после наступления темноты, когда вся остальная часть острова прячется по домам задолго до захода солнца. Однако вместо того, чтобы спрашивать, он просто тушит костер взмахом руки и идет вслед за своим отрядом. Он чувствует взгляды на своем лице (удивительно, но не на той стороне, где шрам), но каждый раз, когда поворачивается, чтобы попытаться увидеть, кто на него смотрит, никого нет. Это больше, чем просто немного, сводит его с ума. Сокка незаметно прикрывает его плохую сторону, что помогает немного избавиться от паранойи. — У тебя от этой леди столько же плохих предчувствий, как и у меня? — складывает знаки его брат-воин. — ОЧЕНЬ МНОГО плохих предчувствий, — отвечает Зуко. — Сегодня я буду спать со своими дао. — Аналогично, — кивает Сокка. Гостиница выглядит очень аккуратной и опрятной коробочкой на утесе, откуда открывается вид на Сяоши и над которой нависает гора. Хама усаживает их за свой кухонный стол и раздает чашки. Зуко с трудом подавляет дрожь, когда она протягивает руки, чтобы поставить перед ним чашку, и в затылок ему словно ледяная струя ударяет. Закончив разливать чай, Хама садится во главе стола и рассказывает им о том, как исчезают люди, которые уходят ночью в лес. Это должно ощущаться как продолжение их жутких историй у костра, но Зуко требуется вся тренировка, чтобы не ерзать, когда она периодически пронзает его своими бледными серебристо-серыми глазами, как будто ждет чего-то. Он ни за что не сможет сегодня уснуть безоружным. И еще вопрос, сможет ли он вообще уснуть. Охотница Акаи, должно быть, была на страже, потому что Зуко каким-то образом спит всю ночь, крепко свернувшись вокруг своего дао. Он просыпается на рассвете и проверяет себя и свои вещи на предмет подделки, но нет никаких признаков того, что что-то пропало, было не на месте или изменилось, а волоски, которые он привязал между торчащим гвоздем на двери спальни и другим гвоздем на дверной раме, все еще целы. Те, что на окнах, тоже. Успокоив паранойю, Зуко одевается и идет, чтобы пинком разбудить Аанга для медитации и тренировки. Зуко чувствует на себе взгляды почти все время, пока они тренируются, и это делает его напряженным и раздражительным. Он мог бы поклясться, что Хама наблюдает за ними из кухонного окна, но каждый раз, когда он оборачивается, чтобы посмотреть, там никого нет. В конце концов он прекращает тренировку пораньше, потому что слишком рассеян, чтобы сосредоточиться, и он определенно слышит, как Аанг вздыхает с облегчением. Хама каким-то образом заморачивает им головы, заставляя помочь ей с покупками, и после утомительного утра, когда они таскали корзины туда-сюда (Зуко почти уверен, что Хама отдала ему все самые тяжелые), она отправляет их обратно в гостиницу, чтобы все убрать. Сокка вбивает себе в голову, что Хама что-то скрывает, и Зуко охотно помогает ему исследовать здание, в то время как Катара следует за ними и ворчит. Откровение о том, что Хама была пленницей из Южного Племени Воды, поразило Зуко так, как он никогда не ожидал. Он знает, каково это, когда тебя отрывают от всего знакомого и бросают в совершенно новое и пугающее место. Конечно, их истории не совсем совпадают, и в рассказе Хамы есть некоторые пробелы, которые раздражают паранойю Зуко (как именно она сбежала? почему она все еще на островах Народа Огня?), но он помнит каким испуганным и одиноким он чувствовал себя в том кошмарном путешествии из Кальдеры в дебри Царства Земли. Он был наполовину без сознания от боли и лихорадки от ожога, и он может только представить, что, должно быть, чувствовала Хама, с ясной головой и точно зная, какая судьба ее ждет. И все же… Есть что-то странное в Хаме, когда она рассказывает свою историю. Она не отрывает своих серо-стальных глаз от столешницы, а ее плечи напряжены и неподвижны. Ее лицо почти ничего не выражает, за исключением моментов, когда оно искажается холодной яростью. И то, как она отклоняет вопросы Сокки… может быть, это правда, Агни знает, что Зуко без колебаний убьет и умрет за свой отряд, и он все еще не может заставить себя рассказать им о своем шраме и о том, почему он оказался в Похай, но то, как Хама просто отмахивается от этого… она издает все правильные звуки, говорит все правильные вещи, но это все равно как-то звучит фальшиво. И то, как она смотрит на Катару… как будто она одновременно и ее последняя надежда, и плод ее жизненных амбиций.… Зуко внезапно с неловкостью вспоминает о том, как Озай смотрел на Азулу. Из этого не могло получиться ничего хорошего. Вся врожденная паранойя Зуко конденсируется и кристаллизуется в фокусе охотника, на развитие которого Юянь потратили два года. Его пальцы чешутся, чтобы схватить лук, и он проводит остаток вечера, наблюдая за старухой, пока она не ложится спать. Затем он идет в свою комнату и готовит оружие. Сокка заходит и почти получает нож в горло, прежде чем Зуко понимает, кто это. К счастью, рефлексы у него почти такие же быстрые, как у самого Зуко, и его брат-воин пригибается, позволяя ножу безвредно вонзиться в деревянный дверной косяк. — Я вижу, ты сегодня бодр и весел, — шутит Сокка, вытаскивая нож из дерева и возвращая его владельцу. — С чего это ты стал еще большим параноиком, чем обычно? — Мне не нравится, как Х-А-М-А смотрела на Катару, — категорично отвечает Зуко. Сокка секунду моргает, глядя на него, закрывает дверь и садится на пол рядом с Зуко. — Что ты имеешь в виду? — Она смотрела на Катару так, как Озай смотрел на Азулу, когда мы были детьми, — объясняет Зуко. — Что, как будто она ключ к мировому господству? — спрашивает Сокка с дерьмовой ухмылкой на лице и небрежными знаками. Зуко мрачно хмурится и возвращается к своему оружию, методично упаковывая колчан и выбирая кинжал в качестве дополнительного оружия. Сокка кладет руку на плечо Зуко, и, когда он неохотно поворачивается к своему другу, у того на лице отображается раскаяние. — Извини, чувак, я знаю, что это не смешно, — складывает он. Зуко вздыхает и опускает свой колчан. — Азула всегда была жестокой, но три года наедине с Озаем сделали ее еще хуже, — говорит он. — В Х-А-М-Е что-то не так, и я не собираюсь повторять ту же ошибку снова. Завтра полнолуние, ты возьмешь Аанга и Тоф и посмотрим, сможешь ли ты докопаться до сути этих исчезновений. Я буду следить за Катарой и Х-А-М-О-Й и удостоверюсь, что Катара в безопасности. Сокка кивает, стиснув зубы. Зуко заканчивает свои приготовления и ставит свой колчан у двери. — Завтра будет долгий день, — показывает он Сокке. — Лучше немного поспать. — Спокойной ночи, Зуко, — говорит Сокка, похлопывая его по плечу, прежде чем выскользнуть за дверь. Этой ночью Зуко спит легче, чем когда-либо со времен его первой ночи в крепости, обнимая свои дао и просыпаясь при малейшем шуме. Он встает и медитирует на рассвете, а затем заваривает чай для всех, когда они спускаются вниз. Как только Аанг осушает свою чашку, он тащит ребенка на улицу и дает ему несколько ката, которые они оба могли бы делать во сне, чтобы Зуко мог сосредоточить большую часть своего внимания на доме. Ему нужно уйти после Хамы и Катары, нужно, чтобы Хама видела, что он занят, чтобы не подумала, что он следит за ней. Наконец он видит, как они уходят, и подает Аангу знак «на сегодня закончили», немного более резкий и грубый в спешке, чем обычно. Аанг, кажется, ничего не замечает, убегая в сарай, где спрятан Аппа, в то время как Зуко кидается в дом. Сокка стоит на кухне со своим колчаном и кинжалом. — С севера на северо-запад, — говорит он, пока Зуко пристегивает оружие. — В предгорья у подножия горы. — Спасибо, — показывает Зуко. — Просто… будь осторожен, хорошо? — умоляет Сокка, прислонившись к кухонному столу. — Хама жуткая, и все такое, но она может быть просто одинокой старой леди, желающей передать несколько трюков. — Я знаю, — отвечает Зуко. — Пока она не подвергнет Катару опасности, они даже не узнают, что я там. Сокка кивает, и Зуко направляется к выходу спокойным шагом, желая выглядеть как ребенок, направляющийся на тренировку по стрельбе из лука, а не как убийца, наблюдающий за целью. Он догоняет их довольно быстро и молится Акаи, чтобы его не заметили, когда он идет на приличном расстоянии позади. На тропе или рядом с ней вообще нет укрытия, и если Катара или Хама обернутся, ему негде будет спрятаться. Он не очень беспокоится о том, что Хама может сделать с ним, какой бы жуткой она ни была, но гнев Катары был бы ужасающим. Тропа пересекает обрыв, и Катара с Хамой останавливаются как раз на его другой стороне. Зуко так тихо, как только может, карабкается наверх, держась за спиной Катары, чтобы он мог полностью держать Хаму в поле зрения. Такая позиция рискованна — все, что Хаме нужно сделать, чтобы увидеть его, это посмотреть через плечо Катары, но он хочет иметь возможность полностью видеть Хаму, чтобы убедиться, что не перепутает добрый жест со злым. Несмотря на всю ее жуткость, она все еще уважаемая старейшина, и он не хочет причинять ей боль больше, чем это абсолютно необходимо. Хама внезапно вытягивает руку, а затем элегантно взмахивает ею в воздухе. И вода просто появляется. Не много, всего лишь шарик размером с кулак Зуко, но от этого у него отвисает челюсть. Откуда она взялась? Она ее создала? Он думал, что покорители огня были единственными, кто мог создавать свою стихию. Для любого другого типа покорения необходим источник под рукой. Вода превращается в лед, покрывающий кончики пальцев Хамы, и она поворачивается и запускает льдом в ближайшее дерево. Это движение пугающе напоминает метательные снаряды Дай Ли, которые изрешетили стены дворца Царя Земли, и Зуко вздрагивает, когда дротики одновременно ударяются о дерево. Хама ведет Катару в лес, и Зуко следует за ними, пробираясь по деревьям так тихо, как только может. Пока они идут, Катара практикует трюк с созданием воды, быстро осваивая его. Она буквально светится от похвалы Хамы, и Зуко действительно рад, что его сестра-воин нашла себе собственную наставницу. Он просто хотел бы, чтобы эта наставница не была такой чертовски жуткой. Они оказываются на поле огненных лилий, Зуко наблюдает за ними из листвы ближайшего дерева. Хама стоит на небольшом расстоянии от Катары, пока они разговаривают, а затем Хама двигается. Она закручивает обеими руками вокруг себя и грациозно поворачивается на месте. Вода поднимается из окружающих ее лилий, делая растения увядшими и коричневыми, пока у нее не поднимается большая волна, которую она бросает на ближайший камень. Камень разлетается на куски. Разум Зуко — это сплошное «о черт». Эта жуткая старушка только что вытянула воду из растений. Она черпала воду из воздуха. Зуко никогда не слышал, чтобы кто-то делал что-то подобное. Как бы ни была ужасна Азула со своей молнией, по крайней мере, для этого есть прецедент. Покорение молний уже было. Это? Это что-то другое. Это что-то новое. Хама заставляет Катару тренироваться вытягивать воду из огненных лилий целую вечность, пока та не научится делать это со скоростью мысли. Они оставляют пятна коричневых, мертвых цветов по всему лугу. Катара хмурится и кусает губу. Ей это неприятно, и, когда Хама лучезарно улыбается ей, ответная улыбка Катары больше похожа на гримасу. Они направляются обратно в город, и Зуко бежит впереди, чтобы убедиться, что он будет в гостинице, когда они вернутся. Он стреляет по мишеням на заднем дворе, когда они поднимаются на холм. — Эй, Ли! Где Сокка и остальные? — кричит Катара, помахав рукой. Зуко машет в ответ и ждет, пока они подойдут ближе, прежде чем ответить: — Они отправились на разведку. Аанг хотел посмотреть, сможет ли он разобраться с исчезновениями. — Фу, почему ты весь потный? — Ходил бегать по деревьям, — отвечает Зуко, и это в основном правда. — Молодой человек, что, черт возьми, ты делаешь со своими руками? — резко спрашивает Хама, хмуро глядя на него. — Разве ты не собираешься ответить своей подруге? — Он ответил, Хама, — говорит Катара. — Ли не может использовать свой голос, поэтому он говорит руками. Он сказал, что наши друзья отправились на разведку, а он бегал по деревьям. Хама фыркает на него, и Зуко холодно смотрит на нее в ответ. — Ли, посмотри на это! — взволнованно говорит Катара, взмахиваея рукой в воздухе. Зуко с благоговением наблюдает, как капли воды формируются и превращаются в поток в воздухе, следуя движению руки Катары. — Это так круто! — делает он знаки, движения большие и дикие от возбуждения. — Как ты это сделала? Я не думал, что покорители воды могут создавать воду. — Я не создавала ее, Хама научила меня чувствовать воду в воздухе и покорять ее! — отвечает Катара, сияя. — В воздухе так много воды, ты знал? Как только она указала на это, я почувствовала ее! Зуко улыбается в ответ и позволяет ей болтать обо всем, чему ее научила Хама, продолжая практиковаться в стрельбе. Когда она упоминает о том, что снова пойдет с Хамой при полной луне, он замолкает, перекидывая лук через плечо. — Это не кажется хорошей идеей, — складывает он, нахмурив брови. — Аанг, Тоф и Сокка все еще пытаются выяснить, что стоит за исчезновениями, что, если что-то случится? — Не волнуйся так сильно! Мы два мастера покорения воды, — заявляет Катара. — Полнолуние — это пик нашей силы. С нами все будет в порядке. Зуко хмурится и снова начинает стрелять. Когда солнце садится, он присоединяется к покорителям воды за ужином, с радостью позволяя Хаме холодно игнорировать его и вместо этого расточать внимание Катаре. После ужина Зуко извиняется и делает вид, что готовится ко сну, вместо этого надевая черную одежду и завязывая волосы сзади. Дверь в гостиницу открывается и закрывается, и Зуко заканчивает пристегивать свое оружие (лук и колчан, кинжал и половину комплекта метательных ножей) и мчится за ними так тихо, как только может. Хама отводит Катару на опушку леса, на вершину утеса с невероятным видом на полную луну, и начинает монолог о луне и технике, которую она разработала в тюрьме и использовала для побега. — Покорение крови, — шипит она с ужасающей маниакальной гримасой на лице. — Контролируя воду в другом теле, навязывая свою собственную волю их воле. Как только я справилась с крысами, я была готова к людям. Она говорит с радостным садистским шипением о том, как заставила охранников отпереть ее камеру, и Зуко понимает, что она — причина того, что покорителей воды перестали захватывать и стали убивать. Из-за нее была убита мать Сокки и Катары. — Как только ты усовершенствуешь эту технику, ты сможешь контролировать что угодно, — говорит Хама Катаре с садистской усмешкой, — или кого угодно. Катара ужасно бледна, голубые глаза широко раскрыты, а тело одеревенело от ужаса. — Но… проникнуть внутрь кого-то и контролировать его? Я не думаю, что мне нужна такая власть, — ее голос тих и дрожит, и Зуко кипит от ярости, что этой старой карге удалось довести его гордую и непокорную сестру-воительницу до такого состояния. Он хочет уложить этого монстра, но его нынешняя позиция находится под недостаточно хорошим углом для смертельного выстрела. Он карабкается так тихо, как только может, в поисках лучшего гнезда. — Выбор не за тобой! — визжит ведьма. — Сила существует! И это твой долг — использовать полученные тобой дары, чтобы выиграть эту войну! Катара, они пытались уничтожить нас, всю нашу культуру! Твою мать! — Я знаю, — прерывисто шепчет Катара, и Зуко хочется всадить стрелу Хаме в глаз только за это. — Тогда ты должна понимать, о чем я говорю! Мы — последние покорители воды Южного Племени! Мы должны бороться с этими людьми, когда сможем, где бы они ни были, и любыми необходимыми средствами! Исчезновения! Зуко чуть не теряет равновесие, когда до него доходит, и, судя по вздоху, который Катара издает почти в тот же момент, она тоже это поняла. — Это ты, — выдыхает она, ее глаза становятся еще шире. — Ты та, кто заставляет людей исчезать во время полнолуний! Зуко поворачивается на своем насесте, оценивает линию обзора и решает, что это настолько хорошо, насколько возможно. Он присаживается на корточки, натягивает лук и накладывает стрелу. — Они оставили меня гнить в тюрьме вместе с моими братьями и сестрами! — рычит Хама. — Они заслуживают того же! Прямо как тот покоряющий огонь щенок, который шпионил за нами весь день! Хама резко протягивает руку… …и вдруг тело Зуко перестает принадлежать ему. Легким движением пальца она заставляет его выбросить его гребаный лук (он убьет ее за это), и взмах ее руки сбрасывает его с ветки, чтобы он кучей рухнул у ног Катары. — Зуко! — вскрикивает Катара, и Зуко хрюкает, когда его тело поднимается на ноги, а рука вытаскивает кинжал. Его внутренний огонь пылает, когда он делает все возможное, чтобы сбросить силу Хамы, до такой степени, что с его кожи поднимается пар по мере повышения его внутренней температуры. Однако все его усилия оказываются бесплодными, и его тело отбрасывает к ближайшему дереву и пригвождает к нему самой кровью в его венах. Его рука поднимает кинжал и приставляет острие к крупной вене на шее, той самой, если порезать которую, он истечет кровью за считанные секунды. Он стискивает зубы, сдерживая стон, который хочет вырваться, и бьется так дико, как только может, в тисках Хамы. Единственный признак того, что он вообще борется, — это его громкое, шипящее дыхание сквозь зубы и дрожь в теле, как будто он вот-вот развалится на части. — Нет! Оставь его в покое! — кричит Катара, поднимая руки в стойку покорения. Кинжал прижимается к шее Зуко, и Хама пронзительно хихикает. — Ничего подобного, дорогая девочка, — усмехается она. — Если он тебе нужен, ты должна его взять. «Я убью эту суку!» — мысленно рычит Зуко, а глаза Катары наполняются слезами ужаса. Его внутренняя температура снова резко возрастает, поскольку его внутренний огонь пытается выжечь влияние Хамы. Но это не может продолжаться долго — если он поднимет температуру еще, у него закипит кровь. У него уже кружится голова от жары. — Мне так жаль, Зуко, — рыдает Катара и уничтожает пять деревьев, чтобы направить мощный поток воды на Хаму. Концентрация ведьмы нарушается, когда она отклоняет его назад, и внезапно Зуко снова может двигаться. Он отбрасывает кинжал и падает на колени, дрожа и задыхаясь, пытаясь вернуть свой внутренний огонь под контроль. Его лук… он должен найти свой лук, он должен помочь Катаре, прежде чем Хама проделает с ней тот же трюк. Почти ослепший от пота, заливающего глаза, он ощупью ищет свое оружие. Он слышит крик Катары, когда Хама захватывает ее своей силой, слышит ее хныканье, когда ведьма ставит ее на колени. Слышит, как Хама злобно ругается, когда Катара сбрасывает ее хватку. Он судорожно проводит рукой по глазам, чтобы избавиться от пота, и вдруг вспоминает о своих метательных ножах. «Идиот!» — рычит он про себя и запускает пару в Хаму. Она отбивается их водяным хлыстом, но этого отвлечения достаточно, чтобы Катара сбила ее с ног. Аанг и Сокка бегут вверх по склону холма с мрачными выражениями лиц. — Мы знаем, чем ты занималась, Хама! — кричит Сокка. — Сдавайся! — приказывает Аанг, принимая стойку покорителя воздуха. — Ты в меньшинстве! — Нет! — шипит Хама, с трудом поднимаясь на ноги. — Вы сами превзошли себя численностью! — она вскидывает руки, и оба, Аанг и Сокка, неестественно напрягаются, на их лицах появляется ужас. Выставив одну руку вперед, она бросает Аанга всем телом на Катару, которая отклоняет его так мягко, как только может, с помощью водного щита. Хама рычит и движением другой руки заставляет Сокку выхватить его космический меч и посылает его на Катару, неловко рубя рукой с мечом. Катара также мягко отклоняет его, морщась, когда она примораживает его руку к дереву. Хама, кажется, совершенно забыла о Зуко, наслаждаясь пыткой Катары ее братом и другом, и Зуко решает воспользоваться ее отвлечением. Он сжимает в руке еще один метательный нож и крадется, пока не оказывается за спиной Хамы. Перехватив нож, он готовится наброситься на нее, приставить нож к ее горлу и заставить ее отпустить его друзей. — НЕТ! — внезапно вскрикивает Катара, и Хама неестественно напрягается. Озадаченный, Зуко смотрит через плечо Хамы на Катару и чувствует, что замирает. Катара поднимает руки в тех же странных жестах, что и Хама, ее лицо искажено ужасом, когда она ставит ведьму на колени. Зуко вздыхает, мысленно ругаясь, но продолжает удерживать Хаму своими метательными ножами на случай, если она каким-то образом освободится от хватки Катары. К счастью, примерно через минуту Тоф бежит вверх по склону с большой группой оборванных жителей деревни. Отряд молча наблюдает, как Хаму арестовывают, а та тихо хихикает про себя. Когда ее уводят, она улыбается через плечо. — Поздравляю, Катара, — напевает она, — ты покоритель крови. Катара опускается на колени и начинает рыдать. Зуко действительно хотел бы, чтобы у него была возможность убить эту ведьму. Сокка продолжает обнимать свою дрожащую сестру, пока Зуко собирает свое оружие, и отряд возвращается в гостиницу. Аанг выпускает Аппу и Момо из сарая, и брат с сестрой сворачиваются вместе во впадинке на шее Аппы. Зуко и младшие дети собирают вещи так быстро, как только могут, не желая проводить здесь больше времени, чем необходимо. Как только все их снаряжение собранно, Сокка и Катара садятся в седло, а Зуко берет поводья. Он указывает Аппе направление к месту встречи и летит, пока Агни не начинает освещать небо. Они приземляются на пляже, но никто не делает попытки спешиться, вместо этого плотно прижимаясь к Сокке и Катаре. Требуется много времени, чтобы заснуть.