Голубь

Утро. Подъем в шесть утра и сборы в школу. Папы не было слышно, но Ася приготовила завтрак и пошла в его комнату. Как обычно она ногой отодвинула дверь и вошла в небольшую комнатушку со столом, на котором не было ни пылинки, но к нему долго не прикосались.  – Пап, доброе утро! – девушка поставила на тумбочку стакан воды с таблетницей и раскрыла тяжелые шторы. Ответа, обыкновенного «доброго утра», не последовало.  – Папочка? Доброе утро? – Отец закутался одеялом по самую макушку, и Ася откинула ткань с его головы, – Папа?  Закрытые глаза отражали блаженность спящего, черты лица были расслаблены, а на обритой голове рассыпались бусинки пота. Прикоснувшись горячей рукой к холодному влажному лбу родителя, девушка одернула ее, пытаясь сдержать нахлынувшие слезы. – Папа… Папа, нет… Как же так… Врачи же говорили, что ты идёшь на поправку… – С каждой фразой девушка словно таяла, опускалась на колени перед кроватью, – Почему?.. – слезы текли огненными ручьями по щекам, в горле стоял колючий комок, никак не желающий проходить.  Будильник на 6.30, поставленный вчера папой, прозвенел вовремя, делая надрез на сердце девушки.  Поплакав, девушка позвонила в скорую, набирая номер дрожащими пальцами и объясняясь таким же дрожащим голосом. Дожидаясь ее, девушка опоздала в школу. Они констатировали смерть и уехали с телом. Идя по разбитым улочкам, которые усеянны лужами, она крепко держит тяжелую сумку-почтальонку. Как на зло, ремень рвётся прямо над лужей. С всплеском кожаная сумка падает в воду, забрызгивая светлое пальто. Сумку еще можно вытереть влажными салфетками, а пальто только в стирку.  Закусив губу от обиды, она поднимает сумку и идёт дальше. В школу. Как же достала эта неопределённость в погоде. Стоит мороз, а лужи хуже чем весной. – Семиплясова? – учитель проводил перекличку.  – Нету ее, на первый урок даже не пришла, – Селиверстов очень удивился, когда Ася призрачной тенью появилась в дверном проёме.  – Можно? – дав своё молчаливое согласие учитель кивнул, и девушка прошла вглубь класса.  – Ты чего такая заплаканная? – одноклассница подсаживается ближе.  Ася молчит. Не потому что не хочет сказать, а потому что она не может. Комок не проходит, как бы ей не хотелось.  – Семиплясова, что молчишь, как воды в рот набрала? – физик спрашивает почти без нажима, но отчего-то она всхлипывает. До этого невозмутимый Алан Равилевич глядит на неё с нескрываемым беспокойством, – Ася, ко мне в лаборантскую, остальные решают задачи на странице. Чем больше тем лучше.  Она молча встаёт и идёт за учителем в соседний кабинет. Он жестом приглашает ее сесть на стул и заваривает чай. Дрожащими руками Ася берет кружку.  – Что случилось? – почти шёпотом спрашивает молодой преподаватель.  – Папа… – первое слово которое говорит она за этот день физику.  – Что с ним?  По безмолвному, но невероятно печальному лицу девушки он понимает.  – Зачем ты в школу пришла? Тебе дома сидеть нужно. Странная ты конечно…– он почесал затылок, – А родственники есть какие-нибудь? Тебя же в детдом загребут… Алан Равилевич был молодым педагогом, пришедшим в их школу в этом году и сразу сдружился с выпускниками. Многим помогал, поддерживал как мог.  – Я уже совершеннолетняя, никто меня туда не возьмёт… – О как… Иди домой, – сказал он, в завершении опустил большие руки на ее хрупкие плечи. Сама не зная зачем она обняла его, не проронив ни слезинки, – Ну что ты, что ты… – Все понятно с тобой, уроки не выучила, поэтому и отпрашиваешься по семейным обстоятельствам! – голос учительницы математики ранил в самое сердце, – завтра родителей в школу.  Последняя фраза была ударом ниже пояса. Ася, закусив язык, просто молчала смотря в пол. Домой ее отпустили и ладно.  Она не пошла домой. Она села на автобус, на котором доехала до первой станции метро. Спустившись, она села в вагон и уехала. Без цели, без какого либо понимания куда она едет. Просто ехать чтобы двигаться и как-то себя отвлечь. Несколько раз ей наступили на ногу, но она не обратила внимания. Выйдя на той же станции спустя неопределенное время, она увидела что небо над ней черное и светят фонари.  В автобусе перед ней сидела глухонемая пара. Девушка быстро перебирала руками в воздухе, объясняя что-то парню. Вскоре все ускорилось и они смеялись, поедая печенье с прослойкой. После она резко отвернулась от него к окну. Он стал привлекать внимание девушки, трогая помпон на ее шапке, который она старалась спрятать в руке. Выглядело это очень потешно. Примирение наступило очень скоро и девушка сидела опустив голову на плечо парню.  Созерцая эту картину, Ася улыбнулась. Впервые за этот долгий день она улыбнулась. Печально , но так искренне, что никто не мог сомневаться что девушке в этот момент радостно.  Около школы, на переходе, ожидая зеленый свет, она стояла с легкой улыбкой. В ее голове проносились мысли.  «Еще не все потеряно. Папа будет жить в моем сердце. Все обязательно наладится…» Эта мимолетная сцена в автобусе дала ей надежду. Надежду на лучшее.  Ася засмотрелась на голубя, чинно вышагивающего по дороге. Он чуть прихрамывал на одну лапку. Так и проморгала зелёный. Голубь все так же шагал по проезжей части. Машины тронулись, и одна из них сбила несчастное создание.  И тут Ася не выдержала. Ноги сами собой подкосились, а слёзы рванули из глаз.  Ее отец тоже хромал на одну ногу. – Семиплясова, что ты здесь делаешь?!? – над ухом раздался голос Алана Равилевича, – Что случилось, Ася?  – Кугерсенов, ты чего там застрял?  – Меня не ждите! Девушке плохо! Ася!? Она плакала навзрыд, указывая дрожащей рукой на голубя, а точнее на красное месиво, оставшееся на асфальте.