Последний шанс.

"Я окружён тобой, на каждом углу есть частичка тебя. На каждом переулке вижу твой образ. Образ, который меня не простил. Который я сломал" Мишу не отпускают эти мысли по сей день. Лишь волокита бумаг его выстукивает из душераздирающего ада. В висках пульсирует от такого количества букв и цифр, от папок и убитого офиса. Был бы офис убитым по настоящему, он раздроблен своей нагнетаемой атмосферой. Остаётся только стучать пальцами по столу и прикрывать глаза, которые уже слипаются от такой нагрузки. Прошло больше двух месяцев после того, как Москва унизился. "—Саша!—ком из горла вырывается, он кричит ему вслед, пока тот пытается исчезнуть в ночной тьме. Думский останавливается лишь на мгновение, словно сомневается, но дьявол в душе требует идти и медленными шагами Шура продолжает отдаляться. Уже год он за ним бегает, год  Александр избегает его и шлёт лишь "нахуй". Зовёт его гадким ублюдком и нервы Московского сдают. От безвыходности он кричит, зовёт по имени и впервые падает на колени, бьётся об асфальт, первая его истерика, ему настолько больно... —Да Я на колени перед тобой упаду! —Москва,—Думский все же разворачивается и делает шаг на встречу. Его глаза пустые, в них нет радужки, в них нет чувств, он их забил наркотой. Он потерял себя в пространстве. Новый шаг и ещё один. Смотрит на то, как Миша устремил взгляд в пол, как сидит на сыром асфальте, что у  Саши только отвращение появляется. Он ему не верит. Больше никогда не поверит.—Если ты стоишь передо мной на коленях, то это не значит, что ещё любишь меня.— дрожащими пальцами касается макушки и впивается в светлые волосы, задирает голову так, чтобы словить контакт. На эту уловку Саша не попадется, прошлого любимого Михаила он никогда не увидит, даже если тот унизился перед ним. —Да я сгорю ради тебя ещё тысячу раз...—голубые глаза желают почувствовать хоть грамм эмоций, хоть немного вытащить его из наркотического плена. Вернуть любимого Романова. Москва устал забирать его из дряхлых клубов. Устал смотреть на то, как прокапывают Сашу. Как тот грязно матерится, когда Московский выкидывает очередную закладку в унитаз. Пришлось обшарить все книги, вещи, да даже банальные предметы быта. Думский чувствует эту власть и наклоняет голову чуть на бок, холодно и брезгливо бродит глазами по незнакомому близкому—Саша... —Гори— грубо убирает ладонь с затылка, мстит за все прошлое. Не простит всю ту гадость, не простит этот бессмысленный контроль и его попытки доказать, что у него только хорошие намерения. Саша дёргается от упоминания пожара, будто это он ощутил его на своей коже когда-то. Думский же своим языком продолжает трепать —Это никогда не смоет кровь, которая есть на тебе. Не выжжет всю боль из моих воспоминаний. Никогда.—отговорки, только да и они. Может где-то маленький Романов скучает, но не Шура, Шура будет гнать его прочь и не позволит к себе прикоснуться. Москва сейчас платит перед ним—  Ты слышишь?! Никогда!— он убивает его одними словами, это мягкий ответ по сравнению с тем, что делал Московский с Александром." Москву от этого кошмара ведёт и он до сих пор видит этот образ в своих снах. Именно поэтому —это ад. Только не девять кругов, а уже сотый. После этого в Петербург он не ногой, скучает до безумия, но спасти любимого не может. Ещё не пришло время... Откидывается на спинку стула и сдавленно мычит, пора бы ехать домой, он уже вторую ночь ночует в офисе, если это вообще можно назвать сном. Заканчивая с последними отчётами, он принимает решение всё-таки покинуть офис, может так и его спина пройдет, но точно не душа, зато здоровый сон... А может стоит снова предпринять попытку поехать к Саше? "У тебя одна и та же мысль на протяжении двух месяцев" Складывает какие-то документы с собой, может дома закончит работу с утра или ночью, если не сможет уснуть. Бессонница стала частым явлением, все внутри наперекосяк, а в горле сухо, он бы принялся выпить весь алкоголь что есть в России, но опьянеть у него не выйдет, и он жалеет об этом... Плотно закрывает дверь кабинета и сжимает ручку, внутри что-то йокает и зазывает к себе. Погода в Москве довольно спокойная для наступающей зимы. На календаре 6 ноября. Мише нравится эта дата, он с удовольствием выводил цифру шесть в сегодняшних бумагах. Синее небо покрывают тучи, ведающие о скором походе снега, будет скоро новый год, где Россия также будет независима, где она будет огромна и прекрасна. Вдыхает прохладный воздух и уже собирается ехать домой, но по телу проходят мурашки, внутри все вскипает и требует обернуться. Взгляд. Снова он, снова ему мерещатся эти глаза. Московский зажмуривает глаза и не решается повернуться, он чувствует его каждой клеточкой тела, чувствует его жар, его всего... —Миша...—голос сладок, от него так и веет пряностями, словно Сирена заманивает Мишу к себе и ведь поворачивается. Московский тяжело выдыхает когда ловит эти потухшие глаза, опущенные уголки губ. Его чуть промокшая олимпийка и растрёпанные от воды волосы, так и требуют забрать домой, пригреть и извиниться за все страдания. Как он здесь оказался? Он его слушать не хотел, видеть.. а тут —Саша, что ты тут делаешь?—Москва буквально подлетает к убитому горем Думскому и хватает аккуратно за руку, чтобы не спугнуть—Почему не предупредил?—печаль и душевная боль так и читается в его эмоциях, он дует губы, но не начинает говорить, светлыми, ангельскими глазами глядит. Миша бы мог спихнуть все на наркотики, но он выглядит адекватным... Подавленным не меньше самого Москвы. —Миша... Я скучал—жалобно произносит Петербург. Хочется ему только верить, расплыться в улыбке и прижать к сердцу, как это было в имперские времена, целовать эти скулы, щеки и так, чтобы губы болели от долгих чувственных поцелуев. Саша делает шаг вперёд и тянет свои дрожащие пальцы к с Москве. Противоречие в голове не даёт поддаваться, но вид Шуры запуганный, будто он не желает отвести Мишу от себя, он сожалеет и хлопает глазами—Очень скучал... По тебе—его слова греют душу, греют все внутри, перед глазами появляется пелена, Московский снова в его любви. Хочет в ней утонуть. Стеклянными глазами рассматривает парня и не верит своим ушам, ищет доказательства глазами—Вспоминал каждое мгновение 19 века— его слова мед. Они дурманят разум Москвы и сердце окончательно загорается Ради него он готов свергнуть всю власть, укротить любое животное, лишь бы видеть прежнего Сашу, такого любимого. Романов бы тоже этого хотел, а что насчёт Думского? Хотел бы он верит в прежнюю любовь Миши? Смотря за тем, как Шура открывается для объятьев, тянется к нему... Мише только остаётся замкнуть его в свое кольцо чувств и поверить в то, что он его простил. Сжать его до хруста костей и вновь почувствовать родной запах тела. Думский утыкается в плечо Миши и хмурит брови, снимая всю маску милого разбитого мальчика, тяжело вздыхает и пытается смотреть наверх, не вдыхать запах Московского, не пропитаться им сполна. —Я рад видеть тебя здесь...— в венах стынет кровь от холода, но Миша сильнее сжимает Шуру, будто тот может пропасть в любую секунду. Потеряться снова, вдруг это все ему кажется и он сходит с ума? Хотя этого уже хватило... Думский тихо зовёт его, и Московский отрывается чтобы разглядеть любимого вновь, он будто в облаках—Все что угодно... Все для тебя...—Москву ещё никогда так не распирало, зато Саша этим доволен, он поднимает уголки губ, в его голове просчитанный план. —Я хочу есть, очень —строит из себя несчастного, но Миша только кивает и снова его обнимает, Саша пропадет из его рук, раствориться в ночной пустоте и останется только пасть на пол и кричать от горя, от боли, которая живёт где-то там и говорит Московскому подумать. Но он отгоняет здравый разум, отгоняет то, что за два месяца можно избавиться от всех зависимостей, даже не обратив внимание, что привычной классики на Невском не замечается—Мне холодно, согрей меня сегодня...—плывет рекой от этих слов, он подарит ему всю Россию, лишь бы Сашенька был прежним. —Я рядом— Сашу накрывает новый озноб от этой фразы, морщится в плечо Московскому, пока тот прижимает его ближе. Думский чувствует запах его духов и тела, каждой клеточкой тела и шторм надвигается с большей скоростью, он хмурится и в ответ не обнимает, лишь не пытается поверить в то, что Миша изменился. Зато Москва так счастлив, хоть бьёт мелкая дрожь от чувств, от того, что есть шанс на восстановление —Поехали домой— рана в районе груди пульсирует у обоих, черная дыра да и только. Поездка выходит тихой, Саша не спешит начать разговор, открыться вновь он не позволит, прикрывает глаза и разваливается на сидении машины, представляет то, как ему будет хорошо, какой кайф он получит от этой встречи. Московский же даёт время, даст сколько нужно, потерпит хоть ещё одну выходку.  Да хоть десять... Только Думскому уже невтерпёж, кусает сухие и сжимает пальцы так, что хруст слышно по всему салону. Ему не было так хорошо ни с кем, как с Москвой. Знайте, его огромный опыт в несколько веков играет свое и такого удовольствия никто не смог ему дать, а это ещё один его наркотик— секс. Может Миша это осознает и действительно хочет перестраховаться, ибо они молчали даже когда поднимались в московскую квартиру, было время подумать насчёт каждого действия и вида Александра. Может он и одурманен этим прощением, но нужно проследить за поведением, да и он до сих пор не может... Не может близко себя подпустить к своему ангелу, он не хочет его разбить снова, как фарфоровую куклу. Здесь тихо, как никогда, нагнетенность мыслями застаёт обоих. Квартира чистая, будто здесь не бывают, Шура проходится по комнате, пустыми глазами оглядывает деревянную мебель, трогает ее пальцами и находит спальню. Улыбается сам себе. Устало трёт глаза и следит за тем, как Саша рассматривает его квартиру, хочется подойти обнять. —Я лягу в гостиной—отрезает Московский и подходит ближе к любимому, на что тот выпучив глаза  пытается понять причину. Пока его план идёт не так как нужно—Кровать сегодня в твоём распоряжении—Саша готовый полностью и он надеялся лечь вместе, да не просто лечь... У него свои мысли, сейчас он готов убеждать Мишу остаться с ним, меняется в лице моментально, сводит брови и дует губу, пальцами проводит по плечам и умоляющим голосом шепчет. —Ты обещал согреть меня ночью...— вызвать жалость, вину в том, что Миша не выполняет обещаний. Сделал вид, будто ему очень плохо. Руки у Думского холодные и при прикосновении с горячей кожей на шее Москвы по телу идут мурашки. Приоткрывает губы —Миш... Пожалуйста..— хотелось бы согласиться, но принципы не дают, мотает головой, не хочет обидеть отказом —Почему?... —Я все ещё боюсь тебе навредить. —Ты навредишь мне только тем, что не ляжешь со мной — ком в горле, у него просыпается агрессия от того, что Москва не хочет делать как он желает—Я тебя простил — хватается за рубашку Миши и сжимает ее из-за всех сил, хотелось сломаться пополам от напора Саши, —А я себя нет—Московский поджимает губы и сжимает кисти Думского,  сердце кричит о том, что так нельзя, что ему снова может быть больно, но разве Мише не больно? Как только Александр от этой зависимости его не называл, как ему тяжело понимать, что это из-за Москвы умер прежний Саша, его жёсткая непосредственность испарилась, зато расцвела похоть. Миша смотрит прямо в глаза , и не отрывая взора подносит кисть Невского к губам, словно зацеловывает шрамы прошлого, зашивает прочными нитками..—Немного времени, прошу. Думский и двинуться не может, он не ожидал такого прилива чувств и любви, внутри все закручиваться плотным узлом, он продолжает смотреть в пустоту когда Миша уходит готовить спальное место. Зато Шуру кидает в дрожь, все тело знобит от желания, ощупывает свой карман и выдыхает. Видно, что Москва устал, и наличие запасного плана его успокаивает. Ещё совсем чуть-чуть... Миша прокручивает все свои воспоминания, каждый свой шаг, каждое действие в 20 веке. Каждый крик, который он помнит, но врезалось всего несколько, лишь парочка... "—Я не вижу... Я ничего не вижу— слезы текли из глаз, а Москве приходилось просто смотреть, он не мог сказать и слова. Романов дрожал, его тело билось в истерике, а из горла выходил хрип. Саша сидел у стены и дрожащими пальцами зарылся в свои волосы, перед ним пустота, а внутри боль. —Миша...— сломленный голос подзывает к себе и Московской садится рядом, он так сожалел... Заваливает бывший Петербург на свои колени и пока тот рыдает от страха и ужаса, Миша старается убаюкать его в своих объятиях." Но страшнее была блокада... Город мертв, сам Москва сходил с ума и кричал на каждого, кто сообщал ему плохие новости насчёт кольца в Ленинграде. Сырость... Холод и запах смерти. Тогда он испугался как никогда, он заставлял обыскать каждый уголок города и найти ему Александра Невского, разносил каждую часть квартиры, злился и обещал убить Бьёрга лично, перерезать глотку или... —Спокойной ночи—Думский выдергивает из воспоминаний. Парень стоит в дверном проёме и откинул голову на косяк, Очаровательно улыбается и скрывается в темноте. Миша лишь кивает, потому что Саша похудел... И очень сильно, он и так сам по себе не массивный, а тут... Снова чувствует себя виноватым. Он исправится ... Честное слово. Миша ещё ходит, ему не даёт это все покоя и он наблюдает за тем как спит Саша... Он такой сладкий и тихий... Да только Шура совсем не дремлет. Он ждёт своего часа. Поджидает когда Миша уснет.  Это время может казаться бесконечным , постель холодная, что кровь в жилах стынет и Шура скоро окончательно замёрзнет. Снова неприятные ощущения... Снова он в холоде, парень усаживается и трясет головой, ему нельзя снова погружаться в апатию, иначе потом он действительно прыгнет в объятия Москвы. Босыми ногами встаёт на пол и на цыпочках пробирается в гостиную, прихватив с собой штаны. Ночная суета города... А Саша тихо проходит в гостиную, где сладко спит Миша... Он на мгновение останавливается, не строг ли он с ним? Возможно, но он об этом подумает позже, ибо все тело сводит судорогой. Доходит до ванной и плотно закрывает за собой дверь. Выдыхает и рассматривает себя в зеркало. Впалые щеки, будто он совсем не ест, а руки дрожат от холода. Растрёпанные волосы, а худые руки говорят о многом. Включает горячую воду и подставляет ладони под струю, чтобы хоть как-то согреться. Заполнить душевную пустоту и скрыть свой стыд, парень умывает лицо, но это не помогает прийти в себя. Сейчас он жаждет получить оргазм, словить удовольствие. Ему так хочется на миг чувствовать себя хорошо. Поэтому он усаживается на ванну и начинает рыться в штанах. Он пожалеет... Очень, но похоть и зависимость берет свое. Он ещё 30 секунд смотрит на жгут и шприц. Разъебет ли его по полной? Да. Хочет он этого? Безумно. Стягивает руку так, что она начинает ныть, а вены так и намереваются вылезти из под кожи. На мраморной коже видно каждую вену. Он долго думать не стал, делал наверняка. Игла входит в кожу, что тот немного морщится. Вводит препарат медленно и без резких движений, чувствует каждой клеточкой тела как оно разливается по нему... Холодной струёй... Как же хорошо на душе. Саша тяжело выдыхает и откидывает шприц куда-то на пол или... В раковину... Он запоминать не стал, лишь поудобнее уселся на ванную и стал ждать. С каждой минутой все внутри расслаблялось, голова кружилась так, что пришлось сползти  на пол. Расплывается в гадкой улыбке. Он чувствует себя просто прекрасно... Сон накрывает с головой, ему снится все подряд, сняться воспоминания. Он танцует с Сашей на балу, так невинно держит его за талию и смотрит прямо в светлые глаза, в эту улыбку, которая создана только для него. Ее никто не видит.. И больше Романова никто не видит таким... Горячим и пылающим от страсти. Московский оставляет новый поцелуй на шее и наслаждается томными вздохами, откидывает свой мундир в сторону, нависает сверху и не может поверить, что такое нежное сокровища досталось ему, живот только Александр в момент начинает смотреть по другому, как хищник, желающий получить власть и это не менее заводит. Не понятно как, но он меняет их местами и плотно усаживается на бедра Москвы. Миша от удивления раскрывает глаза, но Романов надавливает и проходится чуть вперёд, чем самым вызывает обжигающий выдох. Миша хватается за плечи Романова, пока  тот ёрзает на нем сверху и оставляет поцелуи на шее первопрестольного. Язык оставляет мокрую дорожку, от чего холодит кожу. Саша никогда его так не ласкал. Грудь Московского вздымается, а разум проясняется, когда Александр нагло оттягивает кожу и вновь зализывает свой укус, без стыда хватает пшеничные волосы и оттягивает, и снова припадает к аристократичной коже... —Tu es si sexy quand tu dors...— шептает он возле уха. Миша дёргается от шока, в смысле спит... А Романов не перестает двигаться вперёд-назад...  Чем сильнее сбивает дыхание, только до Московского доходит, что это не сон... Распахивает глаза и чувствует этот вес тела на нем, как шаловливые пальцы уже залезли под футболку и оглаживают его пресс, как сладкие губы закусывают кожу и оставляют красные пятка, как рядом дышат... —Саша?...—сердце стучит так, что готово вылететь из груди, а Шура ухмыляется и Миша это чувствует, тот не надумался бы оторваться. Лишь задирает вещь все выше и давит на пах, от чего глаза закрываются и Московской стонет... Не уж то он так успел возбудиться за сон или все таки не сон.—Что ты делаешь?— парнишка отрывается и вытирает губы от слюны, облизывается и смотрит бешенным и жаждущим взглядом, выпрямляется в спине,  поправляет свои кудри, ведь он доволен результатом, он чувствует его под собой... —Как же?—невзначай  парень чуть приподнимается, а его рука без церемоний проходится по уже возбуждённому органу, через ткань.. все тело начинает ломить, но Сашу это не волнует—Получаю то что хочу, не тебе же всегда решать когда у нас будет секс.— он словно сошел с ума... Саша хватается за края своей майки и резко скидывает с себя на пол, при свете можно было бы заметить синяки на руках и не только... А синяки ли это?—Расслабься, пупсик. Хотел бы Миша расслабиться, да только ничерта не получалось, до момента пока Шура не сполз в ноги, хотелось его остановить, да только тело совсем не слушалось. Думский творит все что ему вздумается, а вот Москва пытается подняться, да только не успевает, чужая рука проникает под ткань брюк и оглаживают бугор в штанах. Хотелось возмутиться, ибо это не его Саша, он на такое же не был способен, зато Думский... Думский наглый и бесспорно хорош собой. Саша слишком близко... Пальчиками проникает под белье и ухмыляется, ему нужно видеть то как Москва ломается. Ведёт по нежной коже и слышит шипение,второй рукой попутно снимает мешающую одежду, внутри все закипает, а Шура доволен, его тело в полном расслабленном состоянии, адреналин наполняет его и требует продолжать. Москва все ещё не может придти в себя и понять "Зачем он это делает...". Зато Саша хитро смотрит на него, правда серой радужки совсем не видно, парень наклоняется ближе и проводит языком по головке, слизывает всю жидкость и наблюдает за реакцией, то как Миша сжимает спинку дивана и пытается сам себе отказать, да только язык идёт все ниже, медленно, круговыми движениями, так плавно по всей длине члена... Смотреть и только... Губами обхватывает головку и без резкостей, будто смакуя каждое движение начинает опускаться ниже, беря все больше и больше... Он над ним издевается, но так искусно, Миша сомневается над происходящим... Это неправильно, зато Шура хитрыми глазками ловит взгляд голубых, он ловит кайф от своих же пошлостей, заглатывает полностью, ведёт по стенкам языком, опыляет горячим дыханием, полностью расслабляет горло. Миша чувствует как член скользит между небом языком все дальше и дальше, как он уже готов прекратить все эти извращения, ещё пару таких толчков и Думский выпускает возбужденный орган из своих уст. Даёт волю своему языку, вырисовывает узоры и даже ухмыляется и не теряет зрительного контакта, касается струнки уздечки, вызывает у Миши новый выдох, желание впиться в шелковистые волосы парня, чтобы тот уже перестал выводить его... Саша не останавливается снова опыляет жарким дыханием и заставляет дернуться, желание прогнуться в спине усилилось, когда влажные губы вновь проходятся по всей длине, создавая медленный и чувственный темп. Видно, что Думский получает удовольствие от процесса, он ласкает чужой орган и возбуждает ещё больше, но Саша не настроен дать ему кончить прямо сейчас, у него свои планы, он бы помог руками, но эти лишь приманка... Миша протяжно стонет от того, когда тот вновь оставляет его так... Московскому не нравится все это происходящее, а вот его телу хорошо... Как и Думскому, который уже полностью готовый, хватает презерватив и зубами касается упаковки, дёргает и без особых усилий открывает. Москва принимает более сидячее положение и хочет снова что-то сказать, да только Думский продолжает свою игру и вновь устраивается в ногах. Миша теряет дар речи, когда тот сладко выдыхает и хватается зубами за кончик латекса и медленно ведёт вниз, от этого зрелища приходит не только шок, но и дополнительное возбуждение... Все кипит от того, как аккуратно и соблазнительно Шура раскатывает презерватив с помощью рта, все также обдолбанный наркотиками глядит на Москву и гадко улыбается. Он боится пошевелиться лишь наблюдает и тяжело дышит, от того, как Шура хватается за его бедра и сжимает короткими ноготками, оставляя красные следы на коже. Саша никогда не был таким изощрённым. —Что ты..— пока Саша скидывает с себя лишние вещи, Миша пытается выдавить хоть слово, тот не менее жаждет какого-то удовольствия и это видно. Миша опирается на локти и следит за каждым движением, за каждым его шорохом—Саша... —Ты уже помолчишь?— он это говорит с каким-то ехидством, со смелой улыбкой, привстает на колени над горящим членом Москвы и уже полностью разработав себя, полностью готовый ко всему, начинает насаживаться. Шура сам того не замечая закатывает глаза, не видит как партнёр удивлен и кажется желал бы прекратить, но кровь в жилах уже давно застыла, а голова сошла с ума—Это моя новая просьба... Такого они ещё не пробовали, как-то не доходило. Думский ловит вертолеты от проникновения, все больше насаживается, пока не чувствует предел. Ему так хорошо, тело не чувствует какой либо боли, он выдыхает и хватается за свои волосы, его уносит от принятой дозы и сразу начинает двигаться без предупреждения, виляет бедрами и не без удовольствия меняет темп. Закипает и готов сорвать голос. Миша прикрывает глаза, он чувствует Сашу с полна, как тот прибавляет скорости и охотно выгибается в спине, а из уст вырываются громкие крики, когда тот находит свою горячую точку, внутри все сковывает непонимание, но оно так смешалось с возбуждением, что он не может совладать с собой. —Господи, как ахуенно...— сквозь кричащие стоны вырывается у Шуры... Его не заботит, что чувствует Миша, он просто начинает скакать как вне себя, двигается чуть вперёд и застывает от дрожи в теле и от правильного толчка, кажется их слышат все, точнее... Все слышат Сашу... —Московский, какой у тебя ахуенный член..— вскрикивает разные грязные фразы, трёт лицо так, что оно пылает, Саша дрожит, ему кайфово... Он ловит тот кайф который хотел—Ни у кого не было такого..— почему-то именно с Москвой только такие ощущения, именно с ним. Как тот вдалбливается и правильно входит, на нем так и хочется быть вечно—Сука, как мне хорошо... Миша слушает эти бредни, видит то, как Думского разносит и он готов стучать по стенам, лишь бы это не заканчивалось. Руки у Москвы дрожат, от каждого толчка от бешенного ритма и от того как вскрикивает Саша на нем.. тяжело.. перекладывает руки на чужие ягодицы и сжимает их. Шура от этого только прибавляет голоса и бормочет, что ему слишком хорошо... Как ему нравится скакать на Мише.. Саша впервые смотрит на Москву после всего... Их взгляды прикованы друг к другу Ухмылка проскальзывает на его губах, он не собирается останавливаться, лишь даёт себе пощечину и наклоняется к Мише, своим жаром губ убивает Москву, потому что не даёт коснуться. Не начинает поцелуй, пока Миша сам тянется, но Думский оставляет пару миллиметров и продолжает стонать и кричать возле уст, он нагло смеётся, хватает Московского за плечи и ёрзает, надавливает и на секунду останавливается, вжимая партнёра в диван, вырывается первый стон Миши, довольно громкий и четкий. Блондин снова тянется к губам, но Шура его избегает и лишь снова прыскает от смеха, облизывает свои губы и играясь с чувствами проходится языком по губам Миши, но большего не подарит, дразнит его и искушает взять силой. Петербург пользуется каждым моментом , дышит горячо и неровно, острым концом языка ведёт по щеке и уже буквально заваливается на Москву, облизывает ушную раковину и громко выстанывает —Ахуенно..— все его тело сводит судорогой, кричать уже невозможно, Саша сжимает его внутри и перед глазами блестят звёздочки, тот подрагивает и изливается прямо на живот Мише, он не чувствует тела, совсем... Ему до жути это все нравится... Нравится эта пустота, нравятся судороги от такого оргазма, хотелось бы пройти ещё 10 таких кругов... Наркотики делают свое, он закрыл новую душевную боль сексом с Москвой... Никто не помнит как они уснули. Миша просыпается резко и с головной болью... Мотает в разные стороны, потому что... Саши нет. Нет рядом. На ватных ногах он встаёт и проходится по квартире... Здесь все ещё тихо, нет ни звука и Думского тоже нет. Нет ни в одном углу этой комнаты, этих стен. Неужели это ему приснилось? Ему привиделся Саша от и до? Этот имперский сон в перемешку с реальностью... Московский не верит сам себе, ведь его же простили? Почему даже записки нет? Не могло столько почудиться. Но даже кровать в комнате идеально заправлена. Из головы это не выйдет точно.. Может это намек поехать снова в Петербург? Миша в этих раздумиях двигается в ванную. Рассматривает себя в зеркале и бьёт кулаками по раковине, внутри все снова пусто, никакой надежды. Он расстроен, что это сон... Он хочет обнимать любимого Сашу и... Его взгляд падает вниз, начинает хмурить брови и поднимает из ванны шприц. Пристально его рассматривает и медленно складывает два плюс два... Нет. Не может быть... Это ведь шутка сейчас, да? Прокручивает события, которые он помнит и руки снова дрожат. Саша был здесь, он был здесь... Гадкая хрень выскальзывает из пальцев, а в висках начинает пульсировать. Все, что было вчера ложь. Думский ему наврал. Он его не простил, он ни разу его не поцеловал, ни разу не сказал, что ему хорошо с ним. Только про ... Все складывается воедино, Саша здесь был.. точнее Шура здесь был ради того, чтобы его нагло использовать, он не заботился о Мише.. он вел себя странно, пробовал все, чего они не делали. Он просто утешил свои сексуальные потребности под кайфом, чтобы получить нужное чувство. Не бросил Питер ничего. Просто соврал, откровенно напиздел... Ноги слабнут, но Москва не собирается падать. "Я думал, что ты мне дал последний шанс... А ты только смог мне отомстить, только на это ты способен.. Простишь ли ты меня когда-нибудь? А смогу ли тебя простить теперь и я..."