Белый потолок

      Первое, что он видит, когда слегка приподнимает веки, – это потолок. Белый. Приходится потратить несколько мгновений на моргание, чтобы привыкнуть, а потом еще немного, чтобы глаза перестали слезиться. В голове тут же появляется пометка, что в их доме не будет никаких белых потолков. Нет. Может быть светло-голубые или серые, но точно не белые. Почему-то раньше он не задумывался о том, насколько раздражает белый цвет потолка при пробуждении: пациенты не жаловались, а у него всегда были дела куда важнее разглядывания внешнего вида палат.       Да, и ещё писк приборов. Ужасно надоедливый звук, честное слово. Бьёт по ушам так, будто кто-то рядом играет на барабанах. Хотя это лишь показатели его пульса и давления, всё равно – выключите это кто-нибудь.              Дерек делает несколько глубоких вдохов, пытаясь немного прояснить мозги и заставить их работать, только вместо этого начинает чувствовать те отголоски боли, с которыми не справляются обезболивающие.       И эта боль… она отрезвляет. Чёрт возьми. Он жив!       Дерек помнит Кларка, дуло пистолета, направленное прямо на него, помнит звук выстрела, обжигающую боль в районе груди, помнит ощущение крови на своих пальцах, затем как подкосились ноги, и он рухнул прямо там, словно сломанная кукла. Дерек помнит свинцовую тяжесть, придавившую его к земле, ощущение будто он больше никогда не найдёт в себе сил встать. Кажется, он слышал крик жены перед тем, как отключиться, но в этом он не уверен. А сейчас он в палате в Сиэтл Грейс, лежит в больничной рубашке и, господи боже, жив.       Значит, кто-то успел его прооперировать и достать чёртову пулю.       Кепнер? Вряд ли. У неё не хватило бы опыта и смелости, но она единственная была неподалеку, все остальные прятались на других этажах. Кроме разве что… блятьблятьблять!.. он придушит их собственными руками, если его догадки правдивы.       – Доктор Шепард, вы очнулись! – Кепнер.       Он узнаёт её по голосу, по этим эмоциональным интонациям, по лихорадочной дрожи в каждом слове. Эйприл Кепнер вся соткана из эмоциональности, наивности, неуверенности в себе и невероятной силы, заключенной глубоко внутри неё. Силы, толкающей её на рисковые вещи, вроде угрозы переехать Ханта грузовиком или пересказа всей своей подноготной психопату с оружием. Временами она напоминает ему Эдди, хотя они, конечно, абсолютно разные. Возможно, дело только в схожести цвета их волос.       – Привет, – хрипло отзывается Дерек, приподнимая голову, чтобы лучше видеть девчонку.       – Нет-нет, не двигайтесь, – тут же тараторит Кепнер, подлетая к нему. – Вам нельзя! Я приподниму подушку, чтобы вам было удобнее, и дам воды, хорошо? Но не двигайтесь сами, ваш шов на груди может разойтись!       Сколько шума, ох, чёрт.       Он морщится, но позволяет ей всё перечисленное, только стакан с водой забирает и пьет самостоятельно, несмотря на дискомфорт, а ещё следит за ней внимательно, потому что она… выглядит слишком нервно. Даже с учётом того, что её шефа подстрелили, лучшая подруга мертва, как и ещё неизвестно сколько работников этой больницы, а саму Эйприл спасло знание психологии. Слишком нервно, понимаете?              – Кто меня оперировал? – спрашивает немного погодя, когда она, просмотрев показатели, удовлетворённо кивает сама себе.       И тут – вот оно! – она поворачивается к нему лицом, заламывая пальцы до хруста суставов, избегает смотреть ему в глаза и пытается улыбнуться. Выходит откровенно хреново.       Блядство.       – Янг? – уточняет, и по расширенным в удивлении глазам Кепнер понимает, что попал в яблочко.       Господи боже.       Он велел им спрятаться. Он просил их найти безопасное место и не выходить до тех пор, пока обстановка не изменится. Он искренне надеялся, что они хоть раз в жизни сделают то, что нужно без всяких оговорок. Но нет! Какого чёрта они пошли за ним? Да, скорее всего, если бы не присутствие Кристины и Мередит где-то поблизости от главного действа этой смертельной пьесы, он бы умер там, Дерек это признаёт. Но он отказывается признавать оправданность риска, которому они подвергли себя.       А если…       – Где Мередит? – голос становится сиплым, словно кто-то резко перекрыл ему доступ к кислороду.       Если с головы его жены упал хоть волосок, он убьёт этого ублюдка собственными руками. Он, блять, просто убьёт его, и никто его не остановит. Даже сама Мередит.       Почему её нет? Почему здесь Кепнер, а не его жена?       Где, чёрт подери, Мередит Грей?!       – Где она? – сквозь сжатые зубы цедит Дерек, чувствуя, как внутри всё холодеет от страха.       Эйприл стремительно бледнеет.       – Я… я… д-доктор Шепард, – Кепнер пятится назад с испуганным выражением лица, пока в её глазах паника набирает обороты. – Я лучше позову Кристину, то есть доктора Янг, хорошо? Я быстро, она была в коридоре, когда я шла сюда. Я сейчас!       Кепнер стремительно исчезает за дверью палаты, оставляя его вновь в одиночестве.       В эту же секунду у него внутри взрывается, кажется, атомная бомба.       Кепнер пошла за Янг, значит Кристина жива. Более того, она же доставала из него пулю. Это хорошо. Это просто прекрасно.       Значит и Мередит должна быть в порядке.              Она жива. Она жива. Она живаживажива.              Перестань разводить панику раньше времени, Шепард.       Она рядом, где-то совсем рядом, в стенах этой больницы. Возможно, кому-то срочно потребовалась её помощь. Или, может быть, она спит в ординаторской после того, как несколько часов просидела подле него. Она здесь. Где же ещё ей быть?       Мередит жива.       Пожалуйста.       Пожалуйста, пусть она будет жива. Пусть она просто спит. Пусть она пьет кофе и разговаривает с Лекси. Пусть она сейчас войдет в эту палату и улыбнется, или заплачет, или бросится к нему на шею с криком, что он придурок, заставивший её волноваться.              Господи, пожалуйста.       Она ему нужна. Она нужна ему так сильно, как никто и никогда. Он не может потерять Мередит сейчас! У них впереди долгая и счастливая совместная жизнь, несколько очаровательных и непоседливых детишек, собственный большой дом, в котором никогда не будет скучно.       Мередит. Мер. Его жена.       Она жива.       Она не может… не может умереть.       – Кепнер сказала, что ты очнулся, – голос Янг спокойный, слишком спокойный.       Он всматривается в её выражение лица, ищет что-то, что даст ему силы глубоко и размеренно дышать, а не захлебываться в собственном бессильном ужасе. Дереку впервые с момента смерти его отца настолько страшно, что кричать хочется.       А на деле выходит только молиться. Кому? Он и сам не знает.       В голове только одно слово: «пожалуйста».       – Где Мередит, Кристина?       Янг подходит ближе и садится на край постели, не сводя с него тяжелого взгляда. Разговоры с близкими людьми пациентов никогда не были её сильной стороной. Она не любит эти всплески эмоций, не любит слышать громкий надрывный плач или счастливый облегченный смех, терпеть не может, когда её обнимают в знак благодарности. Кристина не бесчувственная, просто хирург, спасший уже не одну жизнь.       Она всегда передавала работу с родственниками кому-то другому.       Но сейчас некому.       Сейчас есть она, обязанная сообщить последние новости, и есть Шепард, с надеждой в глазах сидящий напротив.       – Я оперировала тебя, ты знаешь? – тихо спрашивает она, и, видя его резкий кивок, слабо улыбается. – Я оставила Мер с Эйприл, запретила заходить в операционную. Мне так было спокойнее, чем видеть её слезы и слышать, как она умоляет тебя остаться с ней и не умирать. Эйвери ассистировал.       Янг замолкает, глядя куда-то в пустоту.       Она думает, что это жестоко по отношению к ней. Она думает, что её место сейчас в третьей операционной, потому что там она контролирует ситуацию, там её страх становится меньше с каждым движением нескольких пар рук в перчатках. А здесь он увеличивается с каждой секундой, здесь её штормит от едва сдерживаемых переживаний, здесь её трясет от мысли, что именно она должна рассказать всю правду.       Как ей заставить себя произнести то, что в одночасье сломает Дерека Шепарда?       Она ведь… хирург.       – Он появился в операционной, Дерек, – шепотом, на грани слышимости, не замечая, как по щекам начинают скатываться слёзы. – Требовал прекратить всё и дать тебе умереть, сказал, что убьёт нас всех, если я не уберу руки из твоей грудной клетки и не прекращу спасать твою жизнь. Он назвал это актом возмездия, око за око, жизнь его жены в обмен на жизни Лекси, шефа и твою.       «Уберите руки от него!»       «Я убью вас всех, если вы не отойдете от его тела»       «Дайте ему умереть, вы слышите?!»       Кристине хочется заткнуть уши, чтобы больше никогда не слышать этот проклятый, леденящий душу голос, требующий от неё невозможного. Только это не поможет. Он в её голове, проигрывает каждую фразу, словно пластинку на граммофоне. Этот момент, она уверена, будет раз за разом приходить ей в кошмарах, и каждый раз она будет просыпаться в слезах с ощущением чужой крови на пальцах и писком, означающий отсутствие пульса, в ушах.       Кристине хочется стереть себе память.       – Потом появился Оуэн, а за ним… Мередит, – её голос чуть дрожит, когда она продолжает рассказывать. – Мер сказала ему стрелять в неё. Если он хочет отомстить, то стоит стрелять в неё, потому что ты её муж, Лекси – сестра, а для шефа она как дочь.       Дереку кажется, что его сердце вот-вот откажет, и если так, то пускай – он не хочет быть спасенным. Только не такой ценой! Весь окружающий мир стремительно теряет краски, всё становится таким неважным, пока он, практически не дыша, слушает каждое слово и ждёт… ждёт, что Кристина скажет что-то в духе: «Она жива, и с ней всё в порядке».       Он так сильно хочет это услышать.       Но вместо этого как приговор: «Он направил на неё пистолет и выстрелил»,       «Она в операционной до сих пор»,       «Ребёнка спасти не удалось, из-за сильного стресса случился выкидыш».       – Ребёнка? – хрипит Дерек, хватаясь ладонью за шею. – Мередит была…       – Она была беременна, – кивает Янг. – Мы шли к тебе, чтобы сообщить об этом. Мер хотела найти какой-то особенный момент, но потом решила, что стоит просто сказать, как есть.       Кристина всхлипывает, когда видит, как за одно мгновение лицо Дерека сереет.              Может быть, ей не стоило говорить об этом, может быть, ей стоило промолчать и никогда не упоминать факт беременности. Он может потерять жену в любой момент, а может уже потерял, пока она ведёт свой рассказ, но теперь… теперь какого ему, зная, что кое-что уже потеряно?..       Что его жена буквально пожертвовала собой ради него?       Что он жив, а она всё ещё там, на операционном столе?       – Кто?..       Он хочет спросить, кто оперирует, кто там с Мередит, но не может. Он задыхается от боли, которую не отключишь, которая никуда ни исчезнет после принятия обезболивающих. Дерек не чувствует слёз, но знает, что они есть, знает, потому что видит в Кристине отражение своих чувств.       Благо она понимает, что он хочет спросить.       – Там Оуэн, – «у меня на столе Дерек Шепард, и я спасаю его жизнь, так что ты должен сейчас взять Мередит Грей и спасти её жизнь, слышишь? Они не могут умереть сегодня, Оуэн, не сегодня и не так». – Шеф, – «пожалуйста, шеф, пожалуйста, они в третьей операционной, там Мер, она… её подстрелили». – Олтман и Бэйли, – «помогите ей, сделайте что-нибудь, она не должна умереть, пожалуйста».       – Хорошо, – выдыхает он. – Хорошо. Она будет жить, да? Она сильная. Мередит очень сильная.       Кристина только находит его руку и крепко сжимает, чувствуя то отчаяние, с которым пальцы Дерека цепляются за её ладонь. Ей бы поддержать его, сказать что-то обнадеживающее, но как?.. как найти нужные слова, когда ей самой дышать тяжело от происходящего, когда этот день она навсегда занесёт в свой календарь как самый страшный в её жизни?       Когда её коммуникатор подаёт сигнал, кровь в жилах стынет у обоих.       – Это Бэйли, – Янг аккуратно вытягивает свою ладонь и встаёт на ноги. – Я приду сразу же, как только узнаю новости.       – Хорошо, – слабо кивает Дерек. – Я буду здесь.       Кристина, надо отдать ей должное, слабо улыбается на его нелепую шутку и быстро выходит из палаты.       Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста.              Пожалуйстапожалуйстапожалуйста.       – Не уходи от меня, – хрипит Шепард, пустым взглядом рассматривая потолок, уже не такой раздражающий, наоборот, кажущийся последним целым оплотом в этом чёртовом мире. – Не уходи. Мередит. Не уходи от меня, умоляю.       Дерек считает секунды до возвращения Кристины.       Мысленно ведет отсчет, представляя в голове картинку, как Янг с радостным лицом влетит в палату и громко сообщит о том, что его жена будет здорова, что, да, ей понадобится время на восстановление, как и ему, собственно, но она будет жить.       Семьсот двадцать шесть секунд…       Дверь в его палату открывается, но вместо Кристины Янг в проёме стоит Марк Слоун, и по его взгляду всё сразу становится понятно.       Лучше бы он умер. Лучше бы он умер.