Гадание на ликорисе

Часть 16 Для Хана, жизнь была веселой и беззаботной до десяти лет, когда ещё можно было бегать по двору с друзьями и веселиться от обычных игр в прятки. Приятелей у мальчишки было много, все тогда ещё не особо обращали внимание на родителей друг друга или на финансовый статус. Всем просто весело проводить время- это являлось главным приоритетом их двора. Джисон любил гулять с мамой и папой, звонко смеясь от щекотки по ребрам и есть вкусное мороженое в летний вечер. Он любил наблюдать, как отец дарит маме цветы, так похожие на нее саму и приятно пахнущие ненавязчивой сладостью. Ещё Хан любил слушать похвалу от них, за очередную хорошую оценку в школе или за помощь по дому. Любил вспоминать, как мама учила его любви к себе, называя самым красивым мальчиком на свете и, что нужно ценить себя за все возможные успехи. Спустя несколько лет, отец резко ушел. Оставил после себя горечь от привкуса тех же маминых любимых цветов, когда ты от любопытства съедаешь лепесток, в надежде ощутить и приятный вкус, но встречаешься с разочарованием. Так получилось и с отцом, который оставил их одних, исчезнув слишком неожиданно. Была ли у него другая женщина? Или, может, он устал притворяться примерным семьянином? Вел слишком опасную работу? Хан долго думал об этом, особенно, когда мама привела домой другого мужчину. Тот казался хорошим лишь в начале. Задаривал его и мать подарками, заливал в уши красивые слова и мягко улыбался, поглаживая маленького мальчика по волосам. Но длилось это, к сожалению, не очень долго. Мама была счастлива- это единственное, о чем думал мальчик, пока в очередной раз слушал от этого мужчины ругань, на его испачканную, во дворе, футболку. Этот мужчина имел резкий запах одеколона и сильные пальцы, что понял Хан сразу, как только ощутил их на своем ухе. Новый парень мамы редко на него обращал внимания, чем он пользовался сполна, убегая вновь во двор, дабы провести время побольше в окружении приятелей. Со временем, дети во дворе стали на него странно коситься и даже переставали общаться, убегая к своим мамам или папам. Как потом понял парень- их родители стали замечать бесхозный вид Джисона и убедили своих детей больше с ним не дружить. Так, маленький мальчик, стал больше проводить время в своей комнате, предпочитая смотреть мультики, читать книжки и делать уроки. Оценки вновь улучшились, он никому не мешал, а мама подобрела ещё сильнее от невероятной новости- она забеременела. С того момента, Хану больше не уделяли время вообще, сделав из него призрака или даже обычного чужого ребенка, вынужденного жить в этом доме. Отчим постоянно задевал его на проходе, показывая этим, что мальчик не достоин его внимания, а мама ничего не говорила на попытки сына достучаться до нее. Она привычно улыбалась, не слушая рассказы мальчика, указывала ему рукой на его комнату и мягко просила уйти туда, чтобы он не мешался на дороге. Джисон не понимал, как он стал пустым местом. Заведомо ненавидя ребенка, что ещё находился в животе у мамы, Джисон стал чаще пререкаться с родителями, за что получал наказания или крики. Мама в этом не участвовала, а вот отчим, с превеликим удовольствием выстегал ремнем мальчишку, с неким безумием наслаждаясь криками. Он говорил мальчику много мерзких слов, заставляющие поверить в его бесполезность и никчемность. Его уже тогда заставили думать, что он действительно толстый урод, хотя таким и не являлся, но верил этим словам. Он верил, и каждый раз выблевывал съеденную пищу, опасаясь собственного отражения в зеркале, даже не стараясь разглядеть всю ту боль и тоску в глазах. С того момента, у него начались проблемы с питанием и самооценкой, а мамины слова о собственной значимости, что были сказали ещё в детстве, потеряли свою ценность. Хан больше не говорил ни слова в их сторону, каждый день игнорируя радостные разговоры на кухне или то, как они размещали новую детскую комнату прямо за стенкой. Маленький мальчик ненавидел все в этом доме, как и ещё не родившегося младшего брата- пол ребенка он тоже успел случайно услышать с кухни. Тогда они долго ликовали и, даже, разрешили побыть перед телевизором чуть дольше. Ему стукнуло тринадцать, когда мама ходила на седьмом месяце беременности, вечно поглаживая свой живот и ахала от ухаживаний своего нового мужа. Он опьянил или заколдовал ее- единственное, что приходило на ум Хану, в очередной раз наблюдающий за их идиллией. Так он и оставался тихим наблюдателем, пока не случилось великое горе. Придя со школы домой, Джи устало кинул рюкзак около ног и начал развязывать шнурки на кроссовках. Не успел снять обувь, как из комнаты родителей раздался громкий звук, похожий на падение. Не раздумывая ни секунды, Хан побежал вперед, спотыкаясь об собственные развязанные шнурки и чувствуя огромную тревогу. Мама лежала на полу без сознания, а на лице ее покоились дорожки слез- единственное, что успел запомнить парень, перед тем как позвонить в скорую. Отчим тогда был на работе и приехал в больницу через два часа. Весь красный, с огромными глазами от страха. Выпытывая любую информацию от врачей, те могли только пожать плечами и ответить, что узнают позже о состоянии ребенка. Присев рядом с Ханом, мужчина долго молчал, пока не разомкнул сухие губы и не заговорил пугающе-тихим голосом: - Это ты виноват, мелкий крысеныш,- посмотрев на мальчика, мужчина увидел страх и застывшие слёзы на глазах,- Из-за тебя теперь мать будет снова страдать. Испуганный мальчик ничего не понял. Ему оставалось только вытирать слёзы на глазах и выть от страха неизвестности. Казалось, что он больше никогда не увидит маму, что никогда больше не ощутит ее мягких рук на своей голове и не сможет сказать- «Мама, я получил самый высокий балл из класса!». Но, тут, врачи возвращаются и объявляют две новости: женщина выжила, но ребенка не удалось спасти. Как бы Джисон ненавидел этого неродившегося брата, он все равно не желал тому смерти, а от горечи на лице мамы, когда она уже выписывались из больницы, ему вдруг стало до ужаса плохо. Мамочка больше никогда не улыбалась. - Ну, что, ты доволен?- отчим стоял над ним, с собранными сумками в руках и хмурым лицом,- Оставайся со своей мамашей дальше, как ты и хотел. Ещё года два назад, когда Хан бунтовал и ссорился с родителями, он много кричал о ненависти к этому мужчине и о том, что он хочет снова остаться с мамой только вдвоем. Сейчас, эти слова приобрели другие краски, окуная мальчика в ещё больших страх будущего. Что будет дальше? Хан не знал. Продолжая ходить на уроки, он все четче стал ощущать, как мир становится серее, а мать постоянно пропадала где-то, возвращаясь лишь под утро. Когда дома начали пропадать и вещи, подросток забеспокоился и выловил ее утром, расспрашивая обо всем. Она была не в себе и отвечала невнятно, но из ее сумки случайно выпали какие-то таблетки и он поспешил их поднять, успев только прочитать название, как их тут же выдернули из руки. Погруженный в панику, побежал в ближайшую аптеку и начал узнавать у фармацевта любую информацию об этих таблетках. Девушка за стойкой тогда испугалась, но разъяснила испуганному мальчику все, ошарашив сознание. - Нет,- вертел головой он в стороны, не собираясь мириться с такой реальностью,- Нет, она не могла… - Мальчик, тебе нужна помощь?- не успела работница аптеки выйти из-за стойки, как он выбежал на всех порах, несясь обратно домой. Внутри дома тихо, будто мама уже давно спит, но мальчик решил все же это проверить, заглядывая в комнату. Мать сидела на кровати, дрожащими руками пытаясь попасть себе в вену иглой. Крикнув что-то нечленораздельное, Джи резко кинулся на нее, отбивая шприц в сторону. Мама тогда впервые разозлилась, ударив сына по голове и вытолкнула из своей комнаты, заперев ту на щеколду. Четырнадцатилетний подросток плакал, стоя за оградой и все пытался докричаться до мамы, но та молчала, погружаясь в пустоту от полученной дозы. Ей нравилось чувство грани и то, как она каждый раз вдыхала жизнь по новой, как только получала эту самую дозу. Не зная, что ещё делать, Хан вынул телефон и позвонил двоюродному брату, через всхлипы объясняющий всю ситуацию. Тогда, родственники жили в другой части Сеула и не интересовались их жизнью. Сестра мамы тогда удивилась, когда услышала от своего сына желание перевестись в новую школу, но не стала уговаривать об обратном. Через неделю, Дунщик стал ходить в ту старшую школу, в которую планировал поступать потом Джисон, и постоянно сталкивался с ним до уроков, встречая на пороге дома. Двоюродный брат пытался поговорить и с его с мамой, но натыкался лишь на агрессию, не в силах переубедить взрослую женщину. Собрав все мысли в кучу, Дунщик позвал Хана на серьезной разговор и рассказал о преступниках, которые продавали его маме наркотики. Он предупредил, что те совсем скоро захотят от него денег, ведь мама набрала долгов, а они всё копились, ведь никто за нее не платил. Джисон растерялся ещё сильнее, внимательно слушая план брата. Дунщик оказался богат на знакомства и уже готовил дальнейшие ходы по спасению, только, вот, план, был весьма опасным. Бэк хотел вступить в это самую банду, втираясь к ним в доверие и, когда придет время, он сделает решающий ход, что закончит страдания младшего брата. Он не понимал, почему ему стремятся так помочь, ведь, до этого, Дунщик только иногда виделся с ним на семейных застольях, не особо вникая в его жизнь. Сейчас же, Бэк делал столько всего опасного, чтобы спасти его и он спросил об этом, когда тот провожал его до дома. - Зачем я помогаю?- переспросил Дунщик,- Когда вы приезжали в том году на Новый год, я увидел твоего отчима и сразу понял, что тут что-то не так, Джи. Мне кажется, он был как-то связан с этой группировкой и вовлек в нее и твою мать, а потом сбежал, оставив все проблемы на тебя. Ты с детства был слишком добр ко всем, но от тебя отворачивались. Я не хочу становиться этими серыми массами. Больше Дунщик не рассказывал ничего. Лишь, потом, Бэк стал реже приходить, пропадая на частых собраниях банды и в одну ночь, он не успел предупредить о визите. 00:30 показывало на часах. Ровно в этот момент, в дверь начали громко стучать. Пятнадцатилетний подросток жутко испугался, но подошел к двери, видя в глазок кучу мужчин, одетых в черные костюмы. За ним пришли- первая мысль Хана, но ничего не оставалось, кроме как открыть входную дверь. В дом тут же проникли люди, окружая подростка со всех сторон. - Ты знаешь, зачем мы здесь?- спросил молодой парень, с короткими каштановыми волосами и глубокими карими глазами. - Д-догадываюсь,- дрожащие губы не хотели слушаться, но он стойко выдерживал взгляды незнакомцев. Из-за спины того парня вышел Дунщик, на секунду виновато посмотрев на Хана, но показал, что лучше сейчас отвечать на все вопросы. - Раз догадываешься, то можешь уже сейчас отдавать нам первый взнос,- стоящий напротив протянул руку, растягивая на лице гадкую улыбку,- С этого момента, я- Хван Хенджин, буду твоим палачом. Хван Хенджин. Тогда он учился в старшей школе, уже имея своих шестерок в окружении и острый язык. Он не шутил, когда говорил о своей дальнейшей роли в жизни Джисона, ведь с этого момента, он вспоминал Хвана с дрожью во всем теле. *** - Я знаю твоего отчима,- неожиданно заговорил Хенджин, опуская руку с тлеющей сигаретой вниз. Они сидели на наружной лестницы больницы, в которую угодила мама во второй раз. Сначала из-за выкидыша, а сейчас из-за истощения. Женщина почти не питалась, а сыну было просто некогда следить за этим, пропадая на вечных подработках и учебе. Совсем скоро наступают экзамены для перехода в старшую школу. - Да?- Хан прижал к себе ногу, опуская подбородок на острое колено, смотря огромными глазами на собеседника,- Откуда? Было бы куда логичнее спросить,- откуда здесь взялся сам Хван, ведь встретить его в больнице было весьма удивительно. Хотя, Хан не удивлялся больше ничему в отношении этого парня,- тот следил за ним, поджидая на каждом шагу. - Он пару раз обращался к нашему боссу, чтобы избавиться от конкурентов на работе,- выкинув окурок за перила, он взглядом проводил его до самого асфальта,- Заплатив за это крупную сумму, он тут же скрылся. Видимо, сразу после того, как узнал о выкидыше твоей мамаши. - Так, получается, он получил повышение только из-за того, что их конкурентов убрали?- Хан поднял голову, смотря на будто светящиеся красные волосы старшеклассника, от яркого солнца в закате. - Ещё, он жуткий бабник и, я не удивлюсь, если твоя мама лишилась ребенка именно из-за новости об измене,- собеседник отошел от перил, подходя ближе к двери, что вела внутрь здания. - Она не говорила об этом,- слыша стук двери в ответ, школьник отвернулся к небу, приоткрывая губы для неразборчивого шепота,- Она, в принципе, больше не говорит со мной. Джисон так и не понял смысла в визите Хенджина в больницу, и того, зачем он вообще завел этот разговор. Обычно, он появлялся рядом только для очередных издевок или вымогания денег, а тут явился прямо около палаты матери, зазывая за собой на улицу. Странный он- этот ваш Хван Хенджин. *** Экзамены на носу. Джисон медленно собирал рюкзак, вкладывая в потертую вещь тетради и ручки. Уже сегодня оставался последний день учёбы, а юноша дрожал от волнения, но, отнюдь, оно было не от мыслей о плохой оценке. В этот раз, он думал о побеге, о чувстве свободы и новом листе жизни. Первое время, идея казалось бредом, из-за того, что он знал, как легко его могут найти. Но она была такой притягательной и манящей, что юноша не смог противостоять. А когда наступил последний день средней школы, Хан наконец решился. *** - Ну?- в висках у Джисона пульсировало с огромной силой, будто кто-то ударил по ним со всей силы,- Просыпайся, красавчик. «Красавчик» Этим прозвищем Джисона звали постоянно, что в школе, что в окружении этих бандитов. Сам же юноша не понимал, кто придумал его и по какой причине. Красивым его явно не считают, а лишь наоборот, вечно насмехаются над осунувшимся лицом подростка. Хан до сих пор помнит, как в средней школе его окунали в унитаз, гогоча на весь мужской туалет и постоянно повторяли: - «Красавчик, что же ты такой расстроенный? Мамочка не долюбила?» Первое время, он отвечал на эти насмешки, нагло натягивая на лицо ухмылку и смотрел прямо в глаза обидчикам. - « Тебя это так волнует? Брось, я уже давно получаю куда больше любви от твоей мамочки» За эти колкости, школьнику много раз прилетало кулаком в лицо или под ребра. Он ходил с ссадинами, побоями, синяками- все это ерунда, на фоне других проблем. Хан был смелым. Когда-то. Когда не боялся ухмыляться в лица обидчиков. Когда замахивался кулаком в ответ. Когда кричал на отчима. Когда делал первый шаг из дома, думая, что смотрит на свой дом в последний раз. Но, вся эта храбрость исчезла, сразу, после того, как он провёл худущую неделю в своей жизни после побега. - Гд-где я?- часто моргая слипшимися ресницами, смотрел вокруг, замечая одни голые стены,- Т-ты? - Я?- Хван повернулся к нему лицом, вопросительно приподнимая брови,- Да, я нашёл тебя, Хан. С этой фразы начался настоящий ад. Джисон думал, что он начался ещё в тот момент, когда отчим впервые появился на пороге их дома. Думал, что жизнь стала ещё хуже, когда на этом же пороге появился Хенджин, но, сейчас, жизнь воистину стала невыносимой. Никакие издевки одногодок не сравняться с той неделей, полной унижения и отвращения к самому себе. Хван давил на него физически и морально, заставляя жрать всякий мусор и повторять слова о том, что подросток сам во всем виноват. - Повторяй за мной,- размеренно шагая по холодному бетону, красноволосый не смотрел на избитого подростка,- Я виноват в зависимости матери. - Я виноват в зависимости матери,- губы его дрожали, но повторяли ненавистные слова. - Я- никто и не достоин прощения,- пустой голос старшего немного отрезвлял, вместе с тем, прогонял мурашки по коже,- Повторяй, Джисон. - Я- никто и не достоин прощения,- зажмурив глаза, руки ощущали тугую веревку прямо на запястьях, с давно засохшей кровью из-за трения,- Хенджин, сколько ещё?… - Ты действительно провинился,- Хван остановился, смотря сверху вниз,- Теперь, ты всегда будешь помнить то, что могут пострадать твои родные, если ещё раз надумаешь сбежать от ответственности. Воля мальчишки сломалась. Просто растопталась на мелкие осколки, без возможности собраться воедино. С того момента, Хан больше не мог улыбнуться страху или посмотреть ему в глаза. Хан понял, какого быть должным.