Правило клуба O(r/d)dinary №274: Все мы уже когда-то были знакомы. Потому дороги судьбы сводят нас снова и снова
Лучше бы ты меня убил. Или убил вместе с ним. Зачем было оставлять меня в живых? Жить с воспоминаниями, как твой любимый человек умер у тебя на руках, гораздо хуже смерти. Но Ким Сынмин жил. Минуту за минутой. День за днём. Каждую ночь мучился в бреду кошмаров. Смывал слезы с щёк по утрам. Сползал по стенке в ванной комнате. В треснутом зеркале отражалась разбитая плитка и разбитый Сынмин. И новые слезы приходили на смену тем, что унёс водосток. Уши заполняли колокольчики яркого смеха Чонина. Руки помнили, как в них остывало его тело. Сынмин надеялся, что в своих страданиях скоро сойдёт с ума. Или хотя бы просто дойдёт до точки, когда больше не сможет испытывать никаких эмоций. Чонин, он... Был для Сынмина всем. Они всегда были вместе. А теперь, когда остался один... Сынмин понимал, что стал мертвецом при жизни. Но мертвецу, в которого он превратился, этому демону... Нужно было отомстить. Человеку, который отобрал у него самое родное, смысл его существования. И тогда он сможет спокойно уйти.***
В конце концов Сынмину пришлось проглотить слезы. И начать действовать. Его способность не относилась к боевому типу. Вся сила сводилась к хитрым уловкам и умению водить дружбу с нечестивыми созданиями. Киму редко доводилось убивать своими руками. Вся грязная работа всегда доставалась Чонину. Он же мог убить только если жертва окажется слабее него. Но идти против Хван Хенджина для него – то же самое, что если бы муравей попытался сдвинуть гору. Но это не значило, что он, жалкий муравей, не начнет разбирать эту самую гору по песчинкам. Сынмин добывал на него компромат. Сынмин срывал его сделки и подрывал его влияние. Сынмина не раз ловили и избивали так, что он, валяясь в грязи и отключаясь, думал, что больше не очнётся. Но он помнил родной смех. И заставлял конечности двигаться. И думать-думать-думать, как же ещё испортить Хенджину жизнь. На карте памяти его фотоаппарата хранилось немало снимков. Этот фотоаппарат он собирал сам, под себя и свою способность – можно было и сразу распечатывать палоройды и оставить печать фотографий студии, чтобы оставлять меньше следов на пути мести Хенджину. Но чем больше он распутывал интриг, тем больше находил ниточек их ответвлений. И, в какой-то момент, стало практически невозможным разобраться, кому принадлежит очередная идея ущемления одаренных – Хенджину или высшим чинам их общества. Сам же Хенджин скрылся где-то в глубине сплетенного клубка. Затаился, убедившись, что сделал свою работу – внушил людям, что ненависть к одаренным, которая ими движет, не внушенная, а принадлежит только им. И как бы Сынмин его не искал – тщетно. Каждая новая попытка помочь миру одаренных становилась всё опасней. И, в конце концов, уже его самого начали преследовать, пытаясь убить. В последний раз он едва успел унести ноги. Но побоев избежать всё равно не удалось. Он смотрел на отражение своего кислого лица в витрине магазина. Боже, во что он превратился – худой до невозможности, с залегшими под глазами тенями. Чонин бы ему целую лекцию на эту тему прочитал. Но его больше не было рядом. Потому пришлось гребстись самому. – Улыбнись, тряпка. У нас ещё много дел, нам ещё Хенджину морду бить, как ты собираешься сделать это в таком состоянии? Отражение молчало. Он сам был этим отражением. И ничего не мог себе на это сказать. В стекле витрины он видел не только себя. Там были отражения множества проходящих мимо людей. Был и тот, кто стоял позади и не сводил с него внимательных глаз, прячущихся за стёклами обрамленных цепочками очков. Сынмину это лицо показалось смутно знакомым. Он отбросил из его образа эти странные очки, проигнорировал яркие синие волосы и строгий костюм. И получится Бан Кристофер Чан. Бан Кристофер Чан этого мира, внимательно глядящий не на кого-то, а именно на него. И наверняка неспроста. Как много он знает? Как много он умеет? Сынмин не знал о нём ничего, кроме бродящих среди преступников глупых слухов. Чан же вполне о нем самом мог знать всё, от и до. Было ли Киму страшно от этого? Страх умер вместе с человеком на его руках. Помимо желания отомстить его душу пожирали тоска и безразличие. Так что, ему, в общем-то всё равно, что там задумал Чан этого мира. Сынмин его проигнорировал. И бесцельно зашагал по улице. Холодный ветер забирался под худи, обнимал его за рёбра. Но он даже не ëжился – шёл, широко расставив руки, как когда-то любил делать Чонин. Имитировал счастье, которого в нём не осталось и на грамм. Ветер донёс до него тонкий аромат цветущих деревьев. И Сынмин с удивлением осознал, что уже наступила весна. Парк, на который он набрел, порядком потрепали ветер и дожди. Но те цветки, которым ещё удалось выжить в погодном апокалипсисе, были невероятно красивы. Вдыхая цветочную пыльцу, глядя на них во все глаза, Сынмин впервые за долгое время ощутил спокойствие и умиротворение. "Чонину бы наверняка тоже понравилось". Он достал фотоаппарат и сделал несколько снимков. Кто же знал, что в следующее мгновение его попытаются размазать по асфальту. И не враги. Нет. Всего лишь какой-то случайный верзила, решивший, что он в этом мире самая важная персона и ему всё можно. К примеру, выбивать из его ослабевшего за последние месяцы тела остатки жизни. Сквозь кутерьму боли и криков Сынмин почувствовал, как его голову мягко приподняли. – Эй, дай знать, если ты сейчас меня слышишь. Чонин... Почему он слышит его голос, он что, умирает? Видимо, да. Потому что своим расплывающимся взглядом Ким видел в прошедшем на помощь человеке его. Слышал его голос. Он скучал. Правда очень скучал по нему. Дрожащие пальцы потянулась к Чонину. На губах растянулась слабая улыбка. – Все-все, я понял, сильно не напрягайся, – последнее, что услышал Сынмин, прежде чем его веки отяжелели и он провалился в забытье.***
Ким Сынмин. Время смерти: 15:59. Документы нашли в чехле фотоаппарата. Врачи сделали всё возможное, но до больницы его так и не довезли. Траур по ушедшей жизни поглотил всё пространство кареты скорой помощи – врачей, которые ничего не смогли сделать. Чонина, на глазах у которого впервые умер человек. Сидящего рядом с ним Чана, который до крови закусил губу. Чонина била неконтролируемая дрожь. Пустой взгляд уставился на лицо парня, с которым они даже не были знакомы. И видели слабую улыбку, которой там больше не было. Сынмин умер. Он же просто фотографировал. А из-за какого-то урода, так просто... Рука неконтролируемо потянулась к его теперь уже безжизненному запястью. Он не должен умереть. Умереть на его глазах. Он же был рядом и совсем ничего не смог сделать... Совсем ничего... Какой тогда от него толк? У Чонина плыло в глазах от сдерживаемых слез. Голова кружилась от потрясения. Ещё немного и он сам ляжет рядом бездыханный. Ещё немного... И он захлебнется в горе по человеку, которого никогда не знал, но в улыбку которого влюбился с первого взгляда. И вдруг... Он почувствовал как пальцы руки, за которую он безнадёжно хватался, сжались в ответ.***
– Я предоставлю вам логичное объяснение, если вы готовы мне поверить. Чан, бледный как мел, тихонько беседовал с главврачом у входа в коридор реанимации. – Если о логике собрался беседовать ты, значит она опирается на сторону одарённых, – недовольно поправил очки мужчина. Он был уже немолод. И ему никогда не нравился Чан. Потому что он не любил всё, что связано с изнанкой мира в любом виде. Пусть по долгу службы и был во всё посвящён. Пусть и приходилось спасать одарённым жизни – ведь они всё ещё люди, а Клятву Гиппократа никто не отменял. – Этот мальчик – особенный. Он вам пациента с того света вернул, – выдал ему Чан "логичный" ответ ошеломлению персонала скорой помощи, на которой они прибыли. И главврачу только и оставалось, что снять очки и устало потереть глаза. – Делай, что хочешь. В пределах приличного, – процедил он. Чан низко ему поклонился и простоял так до тех пор, пока эхо его шагов не затерялось в больничных стенах. Мужчина обернулся всего раз. Чтобы поймать глазами мальчишку, сидевшего у реанимации, подперев рукой лоб. Если в мире существуют подобные способности... Возможно, человечество ещё какое-то время поживёт на этой планете.***
Чонину было плохо. Стоило сделать лишнее движение, и его начинало мутить. Потому он предпочёл замереть неподвижной статуей. И не думать о том, что только что произошло. Рядом с ним кто-то присел. И краем глаза Чонин поймал блик от золотой цепочки очков. – Как ты? – коснулся слуха обеспокоенный мягкий голос. Чонин поморщился. – Плохо, – честно признался он. – Голова раскалывается. – Ты понял, что произошло? – продолжил спрашивать Крис. – Нет, – честно ответил Чонин. Он действительно не понимал, что случилось и почему так отвратительно себя чувствует. – Ты спас этому парню жизнь. Вернул с того света. Потому что ты одарённый. На мгновение боль отступила. Чонин широко распахнул веки, уставившись на Чана. – Но разве одарённые – это не сказки? – произнес он. И тут же саркастично улыбнулся сам себе. – Прости, просто я учусь на врача. И мой мозг пытается найти логичное объяснение происшествию. Но не находит. Чан его понимал. И не мог винить. Потому что даже он, сам являясь одаренным, испытал настоящее потрясение. – Думаю, твой дар в умении лечить. А возвращение с того света – высшая точка его проявления. С которой шутить не стоит. – Откуда тебе знать? – Чонин сморщился от нового позыва головной боли. Чан достал телефон и повернул его заблокированный экран так, чтобы Чонин смог увидеть своё отражение. В тусклом свете ламп Ян разглядел в своих чёрных волосах белую прядь. – Думаю, есть шанс перестараться и поменяться с погибшим местами. Ты потоптался у самого порога смерти. Чонин налюбовался на свой новый имидж и решил, что при первой же возможности перекрасит это безобразие под свой цвет. – Кто ты вообще такой? – дал он волю любопытству. Незнакомец, кажется, слишком много знал о подобных вещах. И выглядел капельку знакомо. Чан поймал в его взгляде лёгкую тень узнавания. Потому чуть растрепал волосы и поднял очки на лоб. – Так понятнее? – улыбнулся ему Крис. Чонин ошеломленно приоткрыл рот. – Бариста-Бан? – Он самый. Он же глава Странного Клуба, защищающего одарённых. Ты мне веришь? И Чонин понял, что верит. Не без труда. Но верит. Потому что, ну а почему бы и нет? – Честно говоря, у меня были свои причины, чтобы искать Ким Сынмина. Но я нашёл еще и тебя. Искал с тех пор, как ты уволился. И вот так внезапно нашёл, в паре с Сынмином. Может, ваши судьбы связаны? Иначе я никак не могу этого объяснить. Чонин молчал, пытаясь переварить всю навалившуюся на него информацию. – Присмотришь за ним? – спросил у него Чан. И тут же получил от Яна ошеломлённый кивок. – И, если хочешь, приходи в Странный Клуб. Чан протянул ему визитку с номером телефона. – Подумай о вступлении. Жизнь у участников нелегкая, но команда – дружная. – Кажется, чтобы вступить в вашу команду, нужно помахать ручкой своему прошлому, – Ян нахмурился. Потому что, не сказать, что ему такой вариант был по душе. – Я не настаиваю, – развёл руками Чан. – Но хотя бы зайди подписать контракт о законности. Иначе, стоит слухам о твоих способностях просочиться, и на тебя может начаться охота. И Чан был абсолютно прав. Чонин это понимал, потому согласно кивнул. Он действительно подумает. – Фотоаппарат Сынмина мы починим. И мне нужно будет пообщаться с ним с глазу на глаз, когда он придёт в себя. А пока что действуй на своё усмотрение – врач дал добро. Чан уже засобирался уходить, когда Чонин схватил его за краешек пиджака. – Что? – чуть наклонил голову он. – Просто хотел убедиться, что ты не плод моего бредового воображения, – сказал Чонин. – Ещё свидимся, хëн. Спасибо, что не остался в стороне. Чан мягко ему улыбнулся. Чонин разжал пальцы. И он пошёл к выходу. На сегодня у Бана была запланирована еще масса дел: отдать фотоаппарат Чанбину на ремонт, покопаться в его карте памяти, написать записку Сынмину, что, если хочет её вернуть, придётся наведаться в стены Странного Клуба. Потому что Чан действительно хотел узнать, что в их нижнем мире забыл Ким Сынмин из верхнего.