Разгоны,татуировки и бутылка красного полусладкого

— На самом деле, я сидела вчера весь вечер думала, какой разгон могу вкинуть, но поняла, что темы нет… — Полина улыбается, смотря в потолок, — я типа сижу дома, чёта комиксы читаю и шутки пишу для команды КВН из моей школы. — Ой, Полин, не пизди, — Коваль упирается локтями в колени, — кто мне звонил месяц назад ночью в пьяном угаре и такая: «У меня две бутылки вина и куча проблем», — Дима передразнивает манеру общения девушки на что та лишь выгибает непонимающе брови. — Иди нахуй, не было такого. — Было. — Не было! Я когда пью, то сижу и плачу, так что звонить я тебе не могла! — Уже восклицает Воронцова недовольно смотря на друга, скрещивая руки на груди и усаживаясь поглубже в кресло. — Просто скажите уже, что вы потрахались и всё, — смеётся сбоку Вова. — Ой, всё, идите нахуй! — Девушка закатывает глаза, но в голове всё же закрадывается мысль: «Мы же не трахались с ним тем вечером?» Полина и вправду пьёт очень редко, только по большим праздникам и таким же большим огорчениям. Огорчение в тот день было — девушке отказали в работе в художественной школе неподалеку от её дома из-за «неподобающего внешнего вида». Татуировки не устраивали директора художки, мол: «Дети плохого от вас наберутся, а нам зэки выпускники не нужны». Воронцова в целом человек терпеливый, но когда на те 5 лет её обучения закрывают глаза и говорят, чуть ли не на прямую, что она зэчка — то вот это уже оскорбительно. Из рассуждений о несправедливости жизни её вытягивает Бухаров. — Полина видимо, до сих пор думает, трахалась она с Ковалем или нет. — Я просто вспомнила, что мы и вправду пили и у меня появилась тема для разгона, — девушка отпивает немного воды, после чего раздается вопрос от Котельниковой. — А как вообще происходит, ну этот отбор, типа с этим я буду пить, а с этим нет? — Вера поворачивается к подруге, складывая руки на груди, пока в зале разносится смех зрителей. — Ну смотри, — говорит Воронцова, дополняя свою речь жестами, — у нас половина ребят в отношениях, некоторые женаты, кто-то не пьёт, а есть некоторые как Коваль. — Девушка указывает на комика, — он сидит дома, играет в доту и с Луной играется, но самое главное он одинокий, его никто не будет корить за то, что он ушел к подруге испить забродившего виноградного сока. — Полина делает паузу, вспоминая, что она собиралась вкинуть разгон, — Так вот, разгон. Нормально ли то, что меня не берут на работу только из-за того, что у меня есть татуировки, ну в плане, нормально ли из-за татуировок называть человека зэком? Комики замолкают, раздумывая что ответь. Первым разгонять начинает Квашонкин, который подозрительно хитро улыбается. — А ты почему думала Коваль такой забитый, — начинает мужчина, — он же сидевший. — Ага, где блять, в Азкабане? — Парень заворачивает рукав кофты, показывая татуировку даров смерти, что набил перед выпуском книжного клуба. — А тебя это прям сильно напрягает? — Вклинивается в разговор Бухаров, запрокидывая руки за голову. — Я потратила пять лет на то, чтобы выучиться на искусствоведа, а потом мне заявляют, что я не компетентна из-за татуировок, ну, знаешь, обидно, — Воронцова начинает покусывать губы. Остальная часть выпуска проходит спокойно. Комики продолжают разгонять различные темы, а зрители бурно на это реагируют. Выходя из клуба, Москва, их встречает холодным ветром в лицо, из-за чего девушка больше кутается в шарф, параллельно доставая из рюкзака сигареты, вставая с остальными ребятами к импровизированной курилке. На улице серой Москвы зажигаются фонари, а в домах загораются окна — вечерний город, Воронцова его безумно любила, не смотря на холод, который девушка не переносила. — Такая атмосфера прикольная, — шатенка наконец-таки поджигает сигарету, продолжая идти к метро вместе с Димой. — Ага, по тебе видно, — Коваль вновь подносит сигарету к губам и замечает какое-то гипнотическое состояние подруги. — Полин, всё нормально? Она решает не кокетничать и спросить на прямую, поэтому остановившись и встав перед парнем она серьёзно спрашивает. — В тот вечер у нас что-то было? — На это Коваль начинает искренне смеяться. — Бля, ты реально так зациклилась на словах Вовы? — Вопрос остаётся риторическим, ведь Воронцова все также пронзительно на него смотрит своими карими глазами, в которых отражаются огни города. — Нет Полин, ничего не было. С души, после этих слов, словно камень упал. Нет, Полина бы не стала врать, что парень ей не нравился — нравился уже года так два, но у обоих были отношения и никто не хотел делать больно своей второй половинке, поэтому молчали. Оба. Девушка улыбается и глубоко вздыхает, теперь уже с вызовом смотря на Коваля. — Слуушай, — хитро протягивает шатенка, раскачиваясь с пятки на носок, — мне подружка вино хорошее из Грузии прислала. Одной пить не хочется, а вот с хорошим другом… — Может я тогда такси вызову, — Дима достает телефон из кармана куртки, открывая приложение такси. — Ага, чтобы мы под утро до моих Черёмушек доехали? — Воронцова усмехается и хватает парня за локоть, — не забывай, я не такая мажорка, как ты. Пока они добирались до дома девушки, то их успели несколько раз узнать, даже не смотря на час-пик. Ну как «их». Узнавали безусловно сначала Коваля из-за чего Полина каждый раз ухмылялась, а потом и с ней могла сфоткаться какая-нибудь девочка, кидая неоднозначные взгляды на Воронцову. — Иногда кажется, что все твои фанатки хотят убить любого человека женского пола, что находится рядом с тобой, — говорит девушка, усаживаясь на освободившееся место, а Дима становится перед ней, разница в росте заметна ещё больше. — Когда кажется, креститься надо, — бросает парень и облокачивается на поручень. Выходя из метрополитена их встречает чуть ли не ночная Москва, но вокруг все равно люди и множество огней, что сопровождают их первые минут 10, пока они до дома где обосновалась Воронцова, после переезда из своей маленькой и уютной Самары, в большую и страшную Москву. — Ты не думала ближе к МКАДу хотя бы переехать? — Парень заходит в подъезд после хозяйки квартиры, чувствуя не самый приятный аромат. — Послушай мальчик, — начинает Полина изображая еврейский акцент, — мне жалко тратить деньги. Я готова вставать в шесть утра и ехать через пол-Москвы, но лишней копейки я не потрачу, — девушка останавливается у двери, открывая её и заходя уже в ставший родным советский интерьер. — Только тебя тут убить могут, зато лишней копейки не потратишь, — Коваль снимает кроссовки и проходит в ванную, где с мокрыми ладонями его поджидает Воронцова, чтобы обрызгать того. — Дурында. Девушка уходит на кухню, доставая из холодильника закуски к вину, иначе бы её быстро унесло, а через какое-то время входит парень, параллельно вытирая руки полотенцем. — Дим, достань фужеры, — говорит шатенка, нарезая сыр и остальные продукты. Дима прекрасно знает где у Воронцовой стоят фужеры, он в целом успел выучить, где что лежит. А успел он это сделать пока они напивались с Полиной и тот оставался у девушки. Допустим он прекрасно знает, что она может спать только у стенки, ибо боится, что её обязательно схватит монстр или то, что Воронцова засыпает только с ночником над диваном с изображением Ёжика из смешариков. Точно такой же у неё был набит на предплечье. На кухне воцаряется особая атмосфера. С улицы в помещение попадает прохладный воздух, лампочка озаряет кухню жёлтым светом, слышно, как в соседней комнате копошиться Полина, ища что-то. — Красное полусладкое или белое сухое? — Возвращаясь обратно, Воронцова предстаёт перед Ковалем в домашних штанах и свитере, что он сам когда-то подарил, держа бутылки в руках. — Красное. — Классика, — усмехается девушка и ставит бутылку на стол, — открывай, я не умею, — шатенка садиться на деревянный, немного скрипучий, стул, подпирая щёку рукой — Ой, Полина, не пизди, — идя за штопором отвечает ей парень, — всё ты умеешь. И вот, красная жидкость льётся по фужерам, молодые люди поднимают бокалы, немного отпивая у них начинается диалог на отдаленные темы. Бокал, ещё один и ещё, а вот они уже стоят на балконе скромной однушки, скуривая сигареты и с каждым разом всё больше кутаясь в одежду. — Ты, наверное, самая лучшая девушка, которую я знаю, — опьянённо говорит Дима, облокачиваясь на перила, стараясь что-то разглядеть в темноте двора, а после переводит взгляд на неё, что стоит вся растрепанная, кутает руки в сильно вытянувшиеся рукава, до жути неловко курит и краснеет от слов Коваля, прикусывая губу. — Хватит кусать губы, — старается максимально грозно сказать парень. — А вот ты заставь меня перестать так делать, — Полина тушит сигарету и спиной облокачивается на те же самые перила, заглядывая в глаза Димы, всё те же глубокими карими глазами, что пьяно блестят и словно берут парня на слабо. Оба пьяные и разгоряченные, Коваль кидает окурок с балкона и приближается вплотную к девушке, касаясь губ той. Искусанных, немного обветренных, с отдаленным привкусом вина и ярко-выраженным ментола. Парень залезает холодными ладонями под свитер, оглаживая бархатную кожу спины и возможно он когда-то узнает, что на этой спине безумно много родинок. Воронцова отдаётся этому поцелую полностью, она отключает мозг и даёт парню вести, шатенка лишь обвивает его шею руками, зарываясь в каштановые волосы — густые и мягкие. Дима выходит вместе с ней с балкона, садясь на диван, что Полина не застелила утром, он устраивает девушку на своих коленях, параллельно снимая ненужную одежду, что повторяет и девушка. Наконец оторвавшись от парня, что начал покрывать мягкими поцелуями шею, девушка произносит заветное: — Дим, я люблю тебя, — смотрит в серо-голубые глаза, надеясь найти там ответ на сказанное. — Я тоже тебя люблю… Этой ночью её не схватит монстр за ногу, а смешной ночник с Ёжиком не понадобиться — сегодня ей не будет страшно, ведь рядом есть человек, который защитит от всех недугов, который мягко целует её в висок и сонно желает «Спокойной ночи», который утром будет материться из-за волохов одежды на полу, но поняв свою ошибку — тихо пойдёт убираться на кухню, где стоит недопитая бутылка красного полусладкого и лежат заветренные овощи. Утром они обсудят всё ещё раз. Но не сейчас. Сейчас есть Полина Воронцова, что не берут преподавателем из-за татуировок и Дима Коваль, что всегда ей поможет, ведь она лучшая девушка, которую он знает…