Эротические дневники Вестероса и Эссоса. Победитель

Игритт сидела возле костра и немигающим взором смотрела на еле тлеющие угли. Она понимала, что скорее всего этой ночью и она сама «догорит» и потухнет, угаснет, как эти угли и как звезды на небе. Всему в этом мире рано или поздно приходит конец, и ее конец неумолимо приближался. Надежды на то, что она уцелеет в этой борьбе, Игритт никогда не питала. Женщины Вольного народа с детства приучены к мысли, что любой день может стать последним. Они умирали во время охоты от клыков и когтей диких животных, падали в ледяную воду на рыбалке без надежды на спасение, гибли в сражениях с другими племенами. А сколько жизней забрала эта зима и сосчитать страшно. Огонь совсем догорел — осталась лишь кучка пепла, который совсем скоро укроет собой снежное одеяло. Игритт знала — времени осталось мало. Скоро Манс разожжет костер, ярче которого еще никто никогда не видел, и тогда она вместе со своими соплеменниками атакуют Черный замок. Она знала, что умрет этой ночью. Догорит, истлеет, как угли, но напоследок она вспыхнет и покажет этим воронам, что такое ярость свободных людей. Игритт стиснула зубы и с силой сжала руки в кулаки. Перед внутренним взором вновь встал этот подлый мерзавец, изменник и лжец… Предатель Джон Сноу. «Интересно, — горько подумала она, ощутив дурной привкус во рту, — выжил ли он после моей стрелы?». Ответ на этот вопрос она знала совершенно точно —выжил. Если бы она хотела его убить, то не промахнулась бы. Но убивать человека, которого любила всем сердцем, она не желала. Глупое сердце. И зачем оно так любит? Зачем так тревожно выбивает дробь в груди? Зачем выстукивает неровно имя того, кто врал ей все те дни и ночи, что они провели вместе? Эти ночи… Она до сих пор помнила его трепетные, несмелые ласки, холодные губы на своих губах, дрожащие пальцы, касавшиеся ее кожи. Как он любил её тогда, как она отдавалась ему! Он говорил ей, что она самая красивая, говорил, что никогда еще не видел женщину столь дикую и яростную, но одновременно с этим невероятно нежную и страстную. Она была его. А он — её. Она думала, что теперь все их ночи будут наполнены горячим дыханием и жаркими стонами, что до конца своих дней она будет смотреть в его серьезные, печальные глаза и видеть в них отражение собственных желаний. Она любила его, а он ее предал. «Я всегда буду с тобой», — шептал он во мраке ночи, крепко прижимаясь к ней всем телом и нежно целуя в рыжую макушку. «Ничего ты не знаешь, Джон Сноу», — отвечала Игритт, и лишь звезды услышали её. — Я смотрю, ты совсем закоченела, — услышала она рядом голос Стира, но даже не повернулась в его сторону. Мерзкие тенны! Она их всех ненавидела и не скрывала этого. — Чего приперся? — грубо спросила она, вновь принимаясь за дело — времени оставалось все меньше, а стрел у нее не прибавилось. — Хотел спросить кое о чем, — вкрадчиво ответил Стир, присаживаясь рядом с ней на холодный камень и наблюдая за ее ловкими, отточенными движениями. —Я не хочу слушать твою болтовню, Стир, — огрызнулась Игритт, откидывая в сторону незаконченную стрелу и поднимаясь на ноги. Этот мерзкий тенн раздражал и выводил из себя. — И все же тебе придется меня послушать, рыжуля. Стир в мгновение ока очутился рядом, перехватывая ее за талию. Игритт изумленно распахнула глаза и попыталась высвободиться из железной хватки магнара теннов. — Пусти меня, — свирепо прошипела она, но Стир лишь злобно ухмыльнулся. Он был едва ли не на две головы выше лучницы, и намного сильнее, и девушка прекрасно это понимала. Однако сдаваться просто так она не собиралась — не в ее характере молча подчиняться кому-то. Особенно тенну. — Я сказала, убери от меня свои грязные лапы, — прорычала она, яростно блеснув глазами и дёрнувшись еще раз. — Да не верещи ты как глупая куропатка, — сказал Стир, склоняясь к ее лицу. — Я не собираюсь делать тебе больно. Напротив… Хочу сделать так, чтобы ты наконец забыла своего воронёнка. — Я его давно забыла, — рыкнула Игритт, мазнув взглядом по скривившимся в насмешке губам Стира. — Тогда, может, проверим? — облизав губы и мерзко, похотливо улыбнувшись спросил тенн. Не дожидаясь ответа, он перехватил девушку поудобнее за талию одной рукой, другая же принялась возиться со шнуровкой ее штанов. — Ты что делаешь? — вновь дёрнулась Игритт, но Стир держал ее крепко и не намеревался отпускать. — Угомонись, — прошептал он ей на ухо, добираясь наконец до сокровенного. Просунув колено между ног Игритт, он нагло развел их в стороны. Грубые пальцы тут же проворно легли на ложбинку, покрытую мягкими курчавыми волосками. — Она у тебя такая же рыжая? — тяжело дыша, спросил Стир, заглядывая в помутневшие глаза Игритт. Она хотела его, пусть и не говорила об этом, понял тенн. — Заткнись, мерзкий тенн, — прошипела девушка, тяжело и часто дыша, — займись лучше делом, уж коль начал. Стир довольно хмыкнул. Его широкая ладонь протиснулась между ног Игритт. Её промежность была горячая, мокрая, и Стиру это понравилось. Сейчас она хотела не своего воронёнка, а его, Стира, магнара теннов, мерзкого и грязного. Его пальцы нагло проникли внутрь ее тела, и Игритт издала еле слышный стон и откинула голову назад. Она больше не сопротивлялась, нырнув с головой в сладкое наслаждение. Пальцы Стира были грубыми, настойчивыми, но ей безумно нравилось ощущать их в себе. Они двигались быстро, резкими толчками пробираясь все глубже, и Игритт совершенно потерялась в остром удовольствии, охватившим все ее тело. — Быстрее, — всхлипнула она, прижимаясь лбом к могучей груди тенна. Поняв, что девушка не собирается вырываться, Стир ослабил хватку и рывком развернул ее к себе спиной. Игритт охнула, когда Стир прижал ее к себе. — Хочешь продолжить? — спросил он, прижавшись губами к ее уху. — Да, — еле слышно произнесла Игритт, спуская штаны до колен и приглашающе разводя ноги шире. Наклонив Игритт, Стир освободил свою крепко стоявшую плоть, и вошел в горячее женское лоно одним плавным рывком, сорвав в ее губ громкий вскрик. Плевать, если кто-то услышит. Сегодня, возможно, их последняя ночь на этом свете, так почему бы не взять от нее все? Стир двигался быстро, рыча словно свирепый хищник, загнавший свою добычу. Игритт всхлипывала, кусала губу, пошло стонала, наслаждаясь твердой плотью внутри себя. Она совершенно потерялась в ощущениях, растворяясь в них, сливаясь со Стиром не только телом, но и душой. Он двигался в ней, вдалбливался все глубже и глубже, даря невероятное наслаждение, и Игритт вновь чувствовала себя живой. Её тело истосковалось по мужским рукам, по ласке, по мужской плоти, налившейся кровью. Ей так необходимо было ощутить себя желанной. Стир ликовал. Наконец он был с той, которую безумно хотел долгое время, о которой грезил по ночам, чьи рыжие волосы совершенно сводили его с ума. Он брал ее неистово, грязно, желая своими толчками доказать ей, что он и только он нужен был ей все это время. Она скулила, точно течная сука, двигала бедрами, желая, чтобы его член вошел в нее так глубоко, как это возможно. Он не хотел дразнить ее, играть с ней в игры, он хотел показать ей, что принадлежит ей. Весь, целиком. Он и только он должен быть с ней, только ему она должна принадлежать и отдаваться, словно в последний раз. Сколько времени они потеряли напрасно! Стир злился. Его движения ускорились, стали грубее и настойчивее, глаза заволокла красная пелена. Она могла бы давно стонать под ним, ласкать его губами и руками, рожать ему детей. Любить его. Подлый предатель отнял у него столько ночей! Игритт громко стонала под напором могучего тенна. Ноги дрожали, но его сильные руки крепко удерживали ее, не давая упасть. Лавина наслаждения поднималась все выше, топила, не давая сделать вдох. Ей было мало. Хотелось еще глубже, еще грубее, еще слаще. Стир ощущал, что она ему покорилась, полностью растворилась в нем, отдалась целиком, без остатка. Он слышал это в ее стонах, ощущал в жарком дыхании, и внутри его черной души разливалось щемящее чувство восторга. И когда она громко вскрикнула и задрожала в его руках, достигнув пика блаженства, Стир понял, что победил.