А Королевские Слуги глядели хищно вокруг, И с каждым днем тяжелели кошельки Королевских Слуг. Они сжигали аббатства, прибежища вдов и калек, И больше негде было найти бродяге хлеб и ночлег. Пылали Божьи харчевни, нагих и сирых приют: Слуги Короны слопали все. Но мы смолчали и тут.
Предпоследний король Нуменора, Тар-Палантир, попытался вернуться к дружбе с Валар и эльфами, однако после его смерти его племянник Ар-Фаразон захватил власть, женившись на его дочери Тар-Мириэль. Любопытно, что хотя в опубликованном «Сильмариллионе» Фаразон узурпировал власть и принудил Мириэль к супружеству, в другой версии Толкин рассматривал возможность их добровольного брачного союза: «И вот, Тар-Палантир, томимый скорбью, скончался; поскольку не было у него сына, скипетр перешел к его дочери, принявшей имя Тар-Мириэль, согласно праву и законам нумэнорцев. Однако Фаразон [? восстал] и явился к ней, и возрадовалась она, и забыла тогда о верности отца своего ради любви к Фаразону. И тем самым нарушили они законы Нумэнора, что воспрещали браки между родичами более близкими, нежели троюродные брат и сестра, даже в королевском доме. Но они были слишком могущественны, и никто не мог противиться им. И когда они поженились, Мириэль уступила скипетр Фаразону, и он воссел на трон Эльроса под именем Ар-Фаразона Золотого, однако сама она осталась королевой, ибо титул принадлежал ей по праву, и звалась отныне Ар-Зимрахиль» («Примечания относительно брака Мириэль и Фаразона»). Захват власти Ар-Фаразоном может отражать так называемую «Славную революцию» 1688 года — государственный переворот, в ходе которого король-католик Яков II Стюарт был свергнут в ходе интервенции нидерландской армии штатгальтера Соединенных Провинций Вильгельма III Оранского, являющегося племянником Якова II (как Ар-Фаразон был племянником Тар-Палантира) и женатого на его дочери Марии (как Ар-Фаразон женился на дочери Тар-Палантира, Тар-Мириэль). За «Славной революцией» последовала волна репрессий против католического меньшинства, в Ирландии и горной Шотландии впоследствии принявшая характер полноценного террора. Впрочем, надо сказать, что сравнительно с реальным Вильгельмом Оранским толкиновский Ар-Фаразон (до обращения в мелькорианство) выглядит, на мой взгляд, несравненно более благородным человеком: «И он преследовал Верных и лишил Лордов Андуниэ их титула, поскольку они помогали Тар-Палантиру и поддерживали его дочь. Забрал он Андуниэ и сделал его главной гаванью королевского флота, а Лорду Амандилю повелел поселиться в Ромэнне. Но более никак не преследовал его и не изгнал из Совета. Ибо во дни его юности (пока не совратил его отец) Амандиль был ему дорогим другом» («Примечания относительно брака Мириэль и Фаразона»). Любопытно, что после смерти Марии, супруги Вильгельма III Оранского, английские католики утверждали, что случившееся стало для неё карой за нарушение библейской заповеди «чти отца своего», поскольку она участвовала в свержении Якова II. Точно так же и смерть Тар-Мириэль предстаёт как расплата за её ошибки и слишком позднее раскаяние: «А последней изумрудно-зеленая, холодная, венчанная пеной вздымающаяся волна, нахлынув на землю, приняла в лоно свое королеву Тар-Мириэль — ту, что была светлее жемчуга, прекраснее, чем серебро и слоновая кость. Слишком поздно попыталась она подняться крутою тропой Менельтармы к святилищу; валы захлестнули ее, и крик ее потонул в реве ветра» («Сильмариллион»). Конфликт Валар с Людьми Короля, наметившийся в основе своей ещё задолго до прихода Ар-Фаразона к власти, тоже в сущности напоминает конфликт протестантов и католиков. Валар претендуют на то, что смертность нуменорцев и людей вообще — судьба, определённая им Эру, но нуменорцы могли и не доверять этому утверждению. Не случайно тот же «Атрабет Финрод ах Андрет» — окончательная версия которого, по-видимому, была создана уже в Нуменоре[4] — несмотря на свой безоговорочный лоялизм по отношению к Валар[5], утверждает, что до того, как Моргот совратил людей, они предназначались для бессмертия. До идеи «люди предназначены для бессмертия уже сейчас» при определённом интеллектуальном усилии отсюда — в принципе, полшага. Возвращаясь к Ар-Фаразону — а именно к его совращению Сауроном — особый интерес вызывает мелькорианская проповедь Саурона: «Ибо теперь, подчинив себе слух людей, Саурон при помощи бессчетных доводов опровергал все, чему прежде учили Валар, и внушал людям, будто в мире — и на востоке, и даже на западе — есть еще немало земель и морей, надо лишь завоевать их; там победителей ждут несметные богатства. А если в итоге итогов нуменорцы доберутся до самого края этих земель и морей — там за пределами всего сущего лежит Древняя Тьма. «Из нее создан был мир. Ибо поклонения достойна только Тьма, а Властелин ее может сотворить новые миры в дар своим слугам, так что могуществу их не будет предела» («Сильмариллион»). Другие обещания Саурона насчёт Моргота — что он даст нуменорцам бессмертие и что «он сделает вас сильнее Валар» («Сильмариллион») — по природе своей довольно тривиальны и играют на уже оформившихся к тому моменту желаниях нуменорцев. Обещание, что некое божество будет создавать для своих адептов новые миры, уже более нетривиально — конечно, нуменорцы времён имперского величия их государства мечтали о мировой гегемонии, но они пока что даже всю Арду не покорили — чего же им мечтать о покорении иных миров? Однако это обещание перекликается с мотивом, присутствующим в одном из самых знаменитых произведений английской литературы, которое Толкин не мог не читать и автора которого он прекрасно знал:На краю
Пучины дикой, — зыбки, а быть может —
Могилы Мирозданья, где огня
И воздуха, материков, морей,
В помине даже нет, но все они
В правеществе зачаточно кишат,
Смесившись и воюя меж собой,
Пока Творец Всевластный не велит
Им новые миры образовать (Джон Мильтон, «Потерянный Рай»).
Мильтон являлся пуританином (и секретарём Оливера Кромвеля, революционного диктатора, захватившего власть после победы пуритан), представителем радикального направления в Реформации — пришедшим на смену англиканству так же, как у Толкина в Нуменоре мелькорианство пришло на смену идеологии Людей Короля. Надо сказать, что отношение Толкина к Мильтону (при безоговорочном признании его литературного таланта) было довольно неоднозначным — вспомнить хотя бы пассаж в его адрес из его во многом «программной» лекции «Чудовища и критики», посвящённой его любимому «Беовульфу»: «Как если бы Мильтон пересказывал высоким стихом историю о Джеке и бобовом стебле. Если бы даже Мильтон сделал это (а он мог сделать и что похуже), нам, возможно, стоило бы взять паузу и поразмышлять — не оказал ли его поэтический талант какого-то воздействия на тривиальные темы…». А вот как Толкин описывает социальные последствия деятельности Саурона в Нуменоре (к слову — это, по-моему, одно из немногих мест Легендариума, где он подробно обращается к социальному контексту своих сюжетов!): «В те дни люди взялись за оружие и убивали друг друга по ничтожному поводу; теперь легко впадали они в гнев, и Саурон, или же те, кого он привлек на свою службу, бродили по острову, настраивая людей друг против друга — так, что народ роптал против короля и правителей, и любого, владеющего чем-то, чего им самим недостало; и те, что стояли у власти, жестоко мстили. Тем не менее долгое время нуменорцам казалось, что народ их процветает; и если счастливее они не становились, то умножилась их сила, а богатые разбогатели еще больше» («Сильмариллион»). Разве это не применимо к грандиозным социальным потрясениям времён пуританской Английской революции? Непосредственно перед Низвержением Нуменора Саурон, по-видимому, начал прямую подготовку к открытому захвату власти в Нуменоре (то есть ликвидации монархии с её заменой на мелькорианскую теократию, где за отсутствием Моргота правил бы Саурон[6]). Во всяком случае, показательно уничтожение по инициативе Саурона Белого Древа — с которым наделённый даром провидца Тар-Палантир связывал судьбу нуменорского королевского рода[7] (и Саурон мог знать об этом пророчестве). Ар-Фаразон со своей армией — куда, надо думать, вошли наиболее преданные королю люди — был отправлен Сауроном в Аман на верную смерть. Кроме того, Саурон перешёл к зачистке оппозиции под корень — расправе с теми людьми, которых Ар-Фаразон не трогал даже после своего обращения в мелькорианство, то есть представителей семьи Амандиля. О Элендиле сказано, что он отплыл, «уклонившись от наемников Саурона, что явились схватить его и притащить на алтарь Храма [в жертву Морготу]» («Сильмариллион»). Так что же, история Нуменора — примитивный антипротестантский памфлет? Конечно, нет. Во-первых, в истории Нуменора можно увидеть отражение и платоновского сюжета об Атлантиде, и библейского рассказа о допотопных исполинах — «сильных, славных людях», и общей критики современной Толкину европейской цивилизации. Во-вторых, парадоксальным образом, Толкин сравнивает с протестантами не только нуменорцев в процессе их, выражаясь толкиновским языком, «Падения» — но и нуменорцев вообще, причём именно в позитивных для Толкина аспектах — их строгого единобожия, приверженности Эру Илуватару как единственному допустимому объекту поклонения: «Гондорские нуменорцы были горды, самобытны, архаичны; думаю, что уместнее всего представлять их (скажем) в египетском ключе. Они во многом походили на «египтян» — любовью и способностью возводить гигантские, массивные сооружения. И еще пристальным интересом к родословным и к гробницам. (Но только, разумеется, не в вопросах «теологии»: в этом отношении они скорее иудейского или даже более пуританского склада» (Письмо 211). Недаром в других письмах он говорит: «Таким образом, нуменорцы начали великое новое благо, и как монотеисты» (Письмо 156). «Нуменорцы (и эльфы) были абсолютными монотеистами» (Письмо 192). «Эльдар и нуменорцы верили в Единого, истинного Бога, и почитали поклонение иным существам омерзительной гнусностью» (Письмо 193). И недаром историческая роль даже уже «падшего», рассорившегося с Валар и эльфами, а также проводящего в Средиземье всё более империалистическую и колониалистскую политику Нуменора (до окончательного падения нуменорцев под влиянием Саурона) мыслится Толкином как всё ещё во многом положительная — недаром в честь победы того самого Ар-Фаразона над Сауроном гондорцы поставили колонну в Умбаре, почтив тем самым память данного короля. Это можно отчасти сравнить, как мне кажется, с толкиновскими отношением к Мильтону как писателю — которого он уважал и литературными мотивами которого он во многом вдохновлялся (в противовес к государственной англиканской церкви, к которой он относился с заслуженным презрением), несмотря на то, что отвергал его религиозные взгляды как еретические. Далее я из области фактов перехожу в область предположений — но любопытно, что определённые параллели с конфликтом «католицизм vs. протестантизм» можно найти в истории такого толкиновского героя, как… Феанор (образ которого неоднозначен, несмотря на осуждение Толкином многих его поступков). Хотя Феанор вступает в конфликт с Валар и убеждает нолдор отринуть их власть, выступая против Манвэ как наместника Эру в Арде, он вместе с тем апеллирует к самому Эру — и в своей Клятве (которую, вместе с тем, Толкин характеризует как кощунственную и акцентируется на губительных её последствиях для эльфов Первой Эпохи), и в своей речи к герольду Манвэ, увещевавшему нолдор: «Вот что скажи Манвэ Сулимо, Верховному Королю Арды: если Феанор и не сможет одолеть Моргота, по крайней мере не мешкает он с вызовом на бой, а не пребывает в бездействии, горюя понапрасну. Может быть, Эру вложил в меня пламя более неукротимое, нежели ты ведаешь. По меньшей мере такой урон нанесу я Врагу Валар, что даже могучие в Круге Судьбы изумятся, услышав об этом. О да, это им в итоге следовать за мной. Прощай же!» («Сильмариллион»). В этой связи любопытна и история внука Феанора, Келебримбора, владыки Эрегиона — и его взаимодействия с Сауроном, вместе с которым он и прочие Гвайт-и-Мирдайн, эльфийские кузнецы, создали Кольца Власти: «Однако многие эльфы прислушались к Саурону. В те стародавние дни он еще обладал прекрасным обличием, и его побуждения вроде бы отчасти совпадали с целями эльфов: исцелить разоренные земли. Саурон отыскал слабое место эльфов, предположив, что, помогая друг другу, они сумеют сделать западное Средиземье столь же прекрасным, как Валинор. На самом-то деле то был завуалированный выпад против богов; подстрекательство попытаться создать отдельный, независимый рай» (Письмо 131). Тут можно увидеть выпад против присущего крайним направлениям протестантизма хилиазма, идеи «тысячелетнего царства Божьего на Земле» — которая, насколько мне известна, была популярна и у радикальных участников Английской пуританской революции (и в целом свойственна поздним направлениям в протестантизме, в настоящее время распространённым, в частности, в Северной Америке — см. диспенсационализм). У Толкина в данном случае «хилиастические» устремления эльфов предстают как в определённой степени подстёгиваемые дьявольскими силами (Сауроном). Вместе с тем, нет у Толкина и однозначного осуждения Келебримбора[8] — сам он, подобно его деду, предстаёт фигурой скорее трагической, причём, в отличие от деда, не замазанным в таком количестве откровенно сомнительных поступков, вроде Лосгара и Альквалондэ. На мой взгляд, в творчестве Толкина отразилось то, что будучи католиком и страдая от недружественной к его единоверцам атмосферы британской культуры, он вместе с тем любил свою страну, а среди его друзей были и протестанты (лучший пример — Клайв Льюис). Мне кажется, что это сказалось и на неоднозначности тех элементов Легендариума, которые могут прочитываться в контексте параллелей с протестантами и протестантизмом — образа нуменорцев, а также, возможно, Феанора и Келебримбора. Недаром даже для Ар-Фаразона и его приверженцев Толкин оставлял возможность раскаяния в ходе финального противостояния с Морготом в Дагор Дагорат, ведь «Король же Ар-Фаразон и смертные воины, ступившие на землю Амана, погребены были под обломками скал; говорится, будто так и лежать им в каменном склепе Пещер Тех, кто Забыт – вплоть до Последней Битвы и Судного Дня» («Сильмариллион»). [1] «Ибо я горячо люблю Англию (не Великобританию и, уж разумеется, не Британское Содружество (грр!); и будь я призывного возраста, я, надо думать, сейчас бы ворчал и брюзжал на боевых позициях, готовясь биться до последнего и неизменно надеясь, что для Англии все обернется лучше, нежели можно ожидать в сложившихся обстоятельствах» (Письмо 53). [2] «И даже «благие» Валар, те, что обитают в Мире, могут по меньшей мере ошибаться; как вышло у Великих Валар в их обращении с эльфами» (Письмо 212). [3] «Те, кто дает плохие советы или говорит против Властей (и даже против Единого, если отваживаются) — несут зло, и их нужно остерегаться» («Законы и Обычаи Эльдар»). [4] «В одной из версий прямо сказано, что полная легенда (укладывающая события в меньший промежуток времени) — это нуменорское предание» («Атрабет Финрод ах Андрет»). [5] « — Да что вы знаете о них? — воскликнул Финрод. — Я видел их, я жил рядом с ними, я зрел лица Манвэ и Варды, озаренные Светом. Не говорите так о них, и ни о чем, что выше Вас. Такие речи [берут начало в устах Лжеца].[от Лукавого]«. [6] Тем более что ему самому уже начали воздавать божественные почести: «Но сам Храм выдержал и не рухнул; Саурон же стоял на вершине его, бросая вызов буре, и молнии не причинили ему вреда; с того самого часа люди объявили его богом и преклонились перед его волей» («Сильмариллион»). [7] «Саурон же принялся убеждать короля срубить Белое Древо, Прекрасный Нимлот, росший во дворцовых садах; ибо Древо оставалось вечным напоминанием об эльдар и свете Валинора. Сперва король не соглашался, ибо верил, что судьбы его дома связаны с Древом, как предсказал Тар-Палантир» («Сильмариллион»). [8] См. следующую статью: https://ficbook.net/readfic/12780553.