«…Это не то, что ты просто хочешь Это то, что тебе необходимо Проснись этим утром Знаю, что тебе нужно, нужно, нужно, нужно Я возвращаюсь к тебе Надеюсь, ты не имеешь ничего против Я знаю, ты тоже хочешь меня Даже если ты не моя У тебя такой блеск в глазах…» «Жестокий» / «Cruel» (Jackson Wang — Альбом «MAGIC MAN»)
Холл-гостиная встречает Ван Ибо полумраком и абсолютной пустотой, только за дверями роскошной туалетной комнаты слышится шум льющейся воды. «Он в душе» — констатирует парень очевидный факт и быстро преодолев расстояние от спальни до двери, за которой скрывается его гэгэ, бесстрашно входит в заполненное паром и запахом дорогого шампуня помещение. Там он грациозно, одним плавным, слитным движением скидывает со своих плеч махровый халат и открыв душевую кабину, ступает под горячие струи тропического ливня, нисколечко не сомневаясь в правильности принятого решения. А затем уже войдя внутрь, быстро наклоняется к чужим губам, чтобы тотчас заткнуть поцелуем все готовые сорваться с них возражения. Сяо Чжань обалдел знатно, когда сосредоточившись на своих мыслях, он просто не заметил за шумом льющейся воды, что кто-то вошёл в помещение. Поэтому, стоило Ван Ибо открыть дверь душа, как мужчина немного растерялся и не сразу смог быстро среагировать, чтобы выпроводить восвояси настырного наглеца. И вот теперь, послав к чёртовой бабушке все им же самим твёрдо установленные правила, запрещённых и не приветствуемых отцом гей-отношений, он стоит и жарко целует, крепко обнимает и просто млеет от восторга, восхищаясь наглостью робкого на вид, но как оказалось весьма решительно настроенного диди — его личного ЧУДА. — Бо-ди, что ты здесь делаешь?.. Мы же вроде всё обсудили… Нет?.. Эй, ты что это удумал?.. Эрх-хх, боже!.. У меня сердце не выдержит, невозможный ты мальчишка… Ахах-хх… — Гэ, закрой рот и не отвлекайся на ненужные разговоры… И меня не отвлекай от… мм-мм… важного занятия… Лучше стони, блядь, — так мне больше нравится! — и ржёт поганец, а потом опять делает то, что делает… Чжань не знает, чего ему больше хочется: придушить мелкого пакостника или… оттрахать… Решительно войдя в заполненную паром и запотевшую стеклянную кабину и узрев абсолютно голого Сяо Чжаня, удивленного, мокрого, распаренного под горячей водой, умопомрачительно соблазнительного и весьма привлекательного, Ван Ибо стушевался. Но он, привыкший всегда действовать вопреки созданной парадигме, а не в ней, сразу же принял однозначное решение не рефлексировать понапрасну и брать быка за рога раньше, чем его несравненный гэгэ сообразит, что к чему и выпрет его на хрен из душа. Поэтому, не смотря на смущение и полную неопытность во всём, что связано с плотскими удовольствиями, и действуя скорее по наитию, чем руководствуясь разумом, парень быстро тянется к припухшим и мягким губам мужчины, жарко их целуя, а руками крепко обнимает сколькое горячее тело. Гладит почти нежно, взбивая пену, тянется к мочалке и вырвав ее из рук всё ещё до конца не пришедшего в себя Сяо Чжаня, начинает водить ею по спине, плавно переходя на рёбра, не забывая при этом целовать, целовать и целовать. Вот рука с мочалкой скользнула обратно к спине, прошлась снизу-вверх вдоль позвоночника — плевать, что пены на ней уже нет от слова совсем, так как всю её смыло душем — для Ибо это вообще не важно потому, что эти ненужные вещи, такие как мочалка, только мешают ему касаться, гладить, тискать и мять. А тискать и мять хочется просто до одури… А ещё целовать… Везде… Захлёбываясь льющимися потоками воды, вести губами по мокрым, гладким и скользким плечам, сначала вниз к предплечьям, а потом назад… Вот его губы плавно скользят вверх к шее… затем на шею… теперь жадно облизать кадык и скользнуть ниже… дальше пройтись цепочкой коротких поцелуев вдоль красиво выпирающих ключиц… и опять вверх по шее к кадыку… «Мне нравятся эти стоны — это музыка… Давай гэгэ, стони громче — твой диди расстарается для тебя знатно…» Мысли Ибо путаясь, несутся вскачь и юноша сам до конца не понимает, что именно он хочет и к чему именно стремиться. Всё, что ему надо в данный момент — это ласкать и целовать, обнимать и гладить, облизывать, прикусывать и слушать… Слушать и слышать тихие стоны, и чувствовать ласковые руки везде, и самому тоже трогать там, где хочется, где можется, куда дотянется и где от его прикосновений стоны Чжань-гэ становятся громче и отчаяние. Ван Ибо будет трогать и мять, истово гладить прекрасное, мокрое тело рядом, только бы этот невозможный, высокомерный и наглый засранец стонал и шептал, таял и плавился в его руках. Провести руками по бокам, легко огладить поясницу, скользнуть по круглым и крепким ягодицам… «Круглые и упругие, эти половинки маленькие, как орешки — у гэгэ самая лучшая задница в мире!» — думается отчаянно, выплавляя последние остатки разума из размягчившегося от желания мозга. Скользнуть по бёдрам и упасть на колени, довольно болезненно ударившись о плитки пола… «Плевать! Я хочу сделать это… Я смогу!» Мысли путаются в голове, а сквозь паровой сумрак и горячие капли тропического ливня, перед глазами всплывает интересная картина: ровный, длинный и гладкий член покачивается плавно перед самым лицом… Призывно так покачивается, гипнотизирующе… Ибо, как зачарованный смотрит на него и опасливо касается напряженного ствола рукой, сжимает ладонью, ведет легко на пробу, слышит стон и сжимает сильнее… Стон тоже становится явственнее, а на плечи опускаются руки гэгэ. Нет, они не давят и не принуждают, лишь слегка поглаживают плечи осторожно, как бы пробуют их на прочность, затем перебираются на шею и дальше на затылок, скользят в волосы, возвращаются и изучают скулы… Беспокойные, подрагивающие пальцы оглаживают губы, надавливают и проникают внутрь. Ибо удивлён, ошеломлён, но не сопротивляется, а впустив нахальные пальцы и позволяя им безнаказанно хозяйничать у себя во рту, полностью сосредотачивается на очень интересном объекте, гипнотически подрагивающем перед его лицом и на поглаживании этого самого объекта рукой… Как себе… Нет, лучше, чем себе! Тщательнее и старательнее… А пальцы во рту живут своей собственной жизнью и отвлекают. Вот они погладили язык, слегка надавили на него, опять погладили, выскользнули изо рта и вплелись в волосы на макушке, слегка сжали и качнули его голову так, что в губы упёрся тот самый красивый и гладкий член гэгэ. Ибо, сжимая чужой стояк и ощущая как его настойчиво в этот стояк утыкают носом, медленно ведёт рукой из стороны в сторону, отчего крупная и шелковистая головка несколько раз проезжается по губам, будоража воображение и заставляя эти самые губы приоткрыться в ожидании. На самую малость, но с надеждой на большее…. «Она гладкая, приятная, крупная и… мне нравится…» Хоть мысли и путаются, но руки делают: водят по стволу и водят стволом по губам, по щекам, по подбородку, опять по губам, направляют и сдавливают, и опять по губам с нажимом… Открыть рот и впустить эту горячую и чуть солоноватую штуку внутрь такого же горячего рта… Приноровиться, привыкнуть, потрогать языком, перекатить на языке, открыть рот шире и пропустить глубже… Рука на затылке не давит и не заставляет, она замерла в ожидании, давая юноше право самому принять решение о том, что он хочет или сделает дальше… Ибо решает и насаживается ртом на этот полноразмерный стержень аж до самого горла… — Тише Бо-ди, тише… Не торопись, прошу… Давай всё потихоньку… Ты же в первый раз пробуешь делать минет и сразу хочешь с горлового? Воистину диди, ты не ищешь лёгких путей!.. — Сверху раздаётся хрипловатый, приятный голос, а рука в волосах Ибо вдруг тянет чуть сильнее не давая взять член на всю длину, слегка оттаскивая от него и тормозя юношу, так бодро и необдуманно решившего проверить себя на наличие, либо отсутствие рвотного рефлекса. Ван Ибо благодарен, но он никогда не отступает перед трудностями, да и Чжаневский стояк это вовсе не трудность, а лишь отличный инструмент — очень приятный и желанный инструмент — для получения удовольствия. По крайней мере, Ибо очень надеется, что сможет это удовольствие обеспечить своему гэгэ, ну а себе, как минимум, гарантировать интересный первый опыт, а как максимум… Тут уже как пойдёт, но юноша верно рассудив, считает, что главное начать и пробовать, а умение нарабатывается в процессе тренировки и с получением нужных навыков. Вот эти самые навыки он и собирается отточить по полной, компенсируя отсутствующий опыт бодрым энтузиазмом… Член во рту заполняет его полностью, и в глазах парня от полноты ощущений и сдавленного кашля выступают слёзы. Но он собирается с духом и быстро соображает, что можно здорово помочь себе руками и поэтому начинает самостоятельно направлять возбуждённый орган, придерживая его ладонью и заглатывая не полностью, а лишь на две трети, зато приятно разнообразя движения. То языком пробежится по всей длине, то упрёт в правую щёку, затем в левую и опять в горло… Назад и языком… обвить, лизнуть, и по кругу вокруг головки, опять к щеке… Дальше внутрь и сосать… Сосать, как сука, у которой вместо рта чёртова помпа, втягивая щёки до предела и слушая… Всё слушая и слушая эти прерывистые стоны… Потом отпустить… Вообще выпустить член изо рта и пройтись сжатой ладонью пару раз вверх-вниз по стволу и опять впустить, глубоко до самого горла, а потом снова назад и так раз за разом повторяя и повторяя… Затем опять сосать… Погружая в себя, сжимая, заглатывая… Сосать истово с полной отдачей, закрывая глаза и наслаждаясь стонами, горячей плотью во рту и солоноватым дымным вкусом предэякулята*… Поласкать языком и расслабить щёки, впустить глубже… ещё и ещё… сколько возможно вытерпеть и не блевануть… Но вот настало время перестать что-то делать самостоятельно, а открыв широко рот отдаться на волю властной руки, вдруг ожившей и ставшей неожиданно требовательной… Позволить гэгэ вести и входить в его рот резко, проникая в горло и раздражая его жёсткостью проникновения… Самому же при этом, закрыв глаза и сосредоточившись на том, чтобы не задохнуться, попытаться максимально расслабиться, а не сглатывать судорожно, делая ситуацию ещё тяжелее и горячее одновременно… Ван Ибо, как примерный ученик, старается полностью расслабить щёки и горло, и запрокинув назад голову, открыться вторгающимся движениям члена, жадно берущего его рот штурмом словно крепость врага. «Он трахает меня в рот… Охуеть не встать… Так ты сам разве не за этим пришел? Давай расслабься и доставь своему Чжань-гэ удовольствие! Докажи, что ты не голимый девственник и тоже можешь быть… полезным. Так докажи, чтобы он согласился встретиться с тобой снова…» Но все мысли из головы юноши выбиваются новым ощущением: в какой-то момент расслабленные, нежные пальцы в волосах сжимаются, и его с силой дёргают вперед навстречу разгоряченному члену, входят до упора и изливаются с громким протяжным стоном горячей волной глубоко в горло. Ибо почти теряет сознание от удушья, отталкивается руками от бёдер, закашливается и… его рвёт на пол. Ему стыдно, и неприятно, и больно — сильно болит горло… А Сяо Чжань, опомнившись и сообразив, что всё происходящее вокруг это его вина, присаживается на корточки рядом с коленопреклоненным юношей, гладит его по спине, по волосам и тихо приговаривает то ли извиняясь, то ли уговаривая продолжить: — Прости малыш, я отдался ощущениям и забылся… Прости, что сделал тебе больно и неприятно… Обещаю, что в следующий раз буду осторожней и не таким… хм-мм… напористым… Тебе, милый, однозначно понравится сосать потому, что мне очень нравится то, как у тебя это получается. Мой диди такой красивый, послушный и талантливый… Такой милый щеночек… Ну, всё-всё, перестань содрогаться и плакать… В успокаивающий тихий голос врываются насмешливые нотки, а рука на спине всё еще кашляющего парня вдруг становится настойчивее, гладит увереннее, опускаясь ниже к лопаткам и дальше к пояснице, и опять к лопаткам… Сяо Чжань продолжает убеждать немного напуганного юношу, нахваливая и смущая его без всякого стеснения: — Ты такой умница, очень старательный любовник и с богатой фантазией… Я сразу понял, что ты стремился мне угодить и сделать максимально приятно. Поэтому естественно, что я высоко оценил…хм-мм… таланты диди и запомнил его старания… Ещё раз прости, что так вышло, но оргазм был просто сногсшибательным. И если быть уже совсем честным, то не так давно ты и сам, Бо-ди, проделал со мой нечто подобное. Вот и получается, что мы с тобой квиты — око за око, как говорится… — Оправдывается мужчина, однако в его слегка хриплом, но всё таком же мелодичном голосе, нет ни капли раскаяния или сожаления о содеянном — только одно сплошное и неприкрытое удовольствие. Ван Ибо наконец перестаёт содрогаться в спазмах, и аккуратно поддерживаемый Сяо Чжанем, поднимается на ноги. Они стоят друг напротив друга в просторной, стеклянной душевой кабине, окутанные паром и мелкими капельками воды, смотрят друг на друга пристально, следят за тем, как вода стекает по их лицам и телам, и вдруг… начинают хохотать, как сумасшедшие. Просто стоят, мокнут и ржут… «Ну разве мы не два идиота?.. Палец покажи и просто умрём со смеху» — думает Сяо Чжань и продолжая хохотать, обращается к Ван Ибо весело и бодро: — Давай Бо-ди, повернись ко мне спиной… — За… Зачем?.. Зачем гэгэ мне по… поворачиваться? — юноша запинается в страхе подумав, что минет это круто, но к большему он, пожалуй, пока ещё не готов. — Не бойся малыш, я тебя трахать не буду, по крайней мере прямо сейчас, — наиграно строго отвечает мужчина. — Просто помыть хочу и убрать этот запах блевотины… — Прости гэгэ… я не специально… Просто так вышло… очень глубоко, и я испугался… — Это я должен просить прощения, — улыбается Сяо Чжань, щедро смачивая мочалку дорогим гелем для душа и погружая их обоих в пучину миндаля и мёда с нотками цитрусовых. — Но мы с тобой сегодня как-то быстро пропустив все начальные фазы сразу перешли к хардкору: сначала ты меня чуть не утопил в своей сперме, затем я у тебя вызвал рвоту глубоким проникновением в горло… Ну разве мы не два бесстрашных идиота с девятью жизнями и буйной эрекцией? Ты только представь себе завтрашние заголовки газет в Гонконге, нет мировых СМИ: «Самая сладкая смерть: Глубокий горловой унёс жизни двух молодых и красивых парней» или так «Наследник «Чжань Групп» умер захлебнувшись спермой своего любовника, а затем сам этого любовника утопил в своём семени». Продажи будут зашкаливать гарантированно. А скандал-то, скандал… Знатная шумиха подымится! Мы с тобой Бо-ди попадём в прайм-тайм**, не иначе. Станем звёздами… Правда посмертно, — мужчина заходится в новом приступе безудержного смеха, но тереть мочалкой спину и задницу Ибо не перестаёт. Юноша, задумавшись на минуту и представив живо нарисованную его гэгэ забавную картину, тоже начинает заливисто смеяться. Он, словно выдра, фыркает от попавшей в рот воды и произносит хохоча, обернувшись через плечо к Сяо Чжаню и весело сверкнув глазами, не забывая при этом подставляться под внимательные руки, аккуратно и тщательно намывающие его пятую точку и пытающиеся протиснуться межу двух крепких и сочных ягодиц: — Я смотрю Чжань-гэ, а ты любишь дешёвую рекламу?.. Эй, что ты там делаешь?.. Зачем туда с мочалкой суешься… Хватит! Моя задница уже такая чистая, как посуда в дорогом ресторане, — она просто сверкает чистотой, хоть ешь… Ой-ёй… Мне щекотно!.. Господин Сяо, чего это ты удумал, а…? Щекотно и… странно… стыдно… Отвали извращенец! — Ибо пищит и несильно отбивается от своего гэгэ, который видимо совсем потерял совесть и совершенно бесстыже став на колени начал целовать его полупопия, раздвигая их и … О, Боже!.. проходясь языком там, где до этого минут пять натирал всё жесткой мочалкой до зеркального блеска. Сказать, что Ван Ибо, — девятнадцатилетний уже почти не девственник — ведь минет это ещё не повод считать себя опытным трахальщиком или… трахаемым… или кем там ещё — сложные идиоматические*** формы однозначно не самая сильная сторона Ибо — знатно обалдел от таких манипуляций Сяо Чжаня со своим анусом — это не сказать ничего. Наш скромняга-недоминетчик начал извиваться ужом, пытаясь сбросить со своих бёдер вдруг сильно вцепившиеся в них руки мужчины, при этом приговаривая не то возмущенно, не то просяще: — Эй, гэгэ, не надо мне щекотно… Юю-уххх, еще раз так сделай пожалуйста, чтобы я допёр классно это или нет… Щекотно — это точно… Но гэгэ, как тебе не противно и, как ты можешь такое делать? Я. вообще тебя не понимаю… Разве может кому-то понравиться целовать и лизать чей-то зад?.. — вопросы так и сыпятся из стонущего и ахающего, сложенного в вопросительное «О» рта Ван Ибо. — Ох, Чжань-гэ у тебя такие умелые и ловкие руки… Я бы даже сам себе лучше не отдрочил… Честно! Восхищаюсь твоим талантом… Юю-уххх, охуеть, как круто!.. — Бо-ди такой болтливый! Не можешь помолчать немного, а то весь настрой сбиваешь… — Сяо Чжань оторвавшись ненадолго от вылизывания красивой задницы разговорчивого диди, возмущённо фыркает, при этом ловко наяривая кулаком по его уже довольно сильно возбужденному члену. — Постой спокойно, неугомонный ты щеночек, Сяо-лаоши тебя ещё кое-чему обучит и один приятный фокус покажет… А может и не один… Потерпи и увидишь! — Ну, лаоши дрочит, конечно, знатно! Даже я сам не смог бы лучше себя удовлетворить. И, естественно, диди искренне восхищается красотой и талантом Сяо-лаоши, уверенный, что есть много такого, чему он смог бы у Чжань-гэгэ обучиться… Ай-я-я-ай!.. Ты чего там делаешь? Не лезь ко мне в задницу… Блядь, гэ, — это больно! — Потерпи милый немного и расслабься, сейчас я сделаю тебе приятно… Только не зажимайся и не дёргайся… — Какое, на хрен, приятно!.. Я не хочу, чтобы в меня совали пальцы, даже такие красивые и… блядь… сука… длинные пальцы… Пиздец!!! Что это было? А можно ещё раз и по тому же месту… — Нравится малыш? Тогда стой спокойно и чуть прогнись… Давай свою сладкую попочку сюда… Сейчас будет ещё лучше… — Сяо Чжань мягко улыбается, ловко колдуя над прибалдевшим парнем с двух сторон. Правая рука мужчины со знанием дела водит вверх-вниз по напряженному стояку Ибо, периодически где надо сжимая, а где надо поглаживая; в то время, как средней палец левой руки, щедро облитый гелем, глубоко погружается в анус юноши, старательно надавливая на волшебную точку, рассылающую импульсы наслаждения по всему телу, постанывающего от удовольствия парня. Ван Ибо мычит и стонет в голос, отфыркиваясь и отплёвывая воду, потоком льющуюся тропическим ливнем из душевой лейки и заливающую нос, глаза и рот. Он настолько погружён в собственные приятные ощущения, что, приоткрыв в немом крике припухшие и натруженные недавними утехами губы, чуть не захлебнулся льющейся сверху непрерывным потоком водой. Испугавшись быть утопленным, так и не достигнув оргазма, юноша фырчит, бесконечно сплёвывая на пол, попавшую в рот горячую воду, отдающую хлоркой или какими-то другими химикатами для очистки, и возмущённо требует хриплым надтреснутым голосом: — Гэгэ, на хрен выключи уже этот душ, а то я утону так и не кончив…. А-а-а-а… Ещё раз! Сделай так ещё раз… — просит исступлённо Ибо, закатывая глаза и издавая громкий протяжный стон. — На кой чёрт, ты туда ещё один палец суёшь? Он ведь не влезет… Надо же, влез… Пиздец, ты умелец! Сяо Чжань выключает воду и тихо смеётся, умиляясь откровенной непосредственности и прямолинейности Ибо, пытаясь контролировать себя и своего любовника, чтобы опять не сорваться и не натворить какой-нибудь дичи. Но несмотря на все усилия мужчины, его возбуждение выдаёт томная хриплость, внезапно проявившаяся в обычно мелодичном голосе, пока он самозабвенно продолжает активно работать двойным поршнем, подводя своего малыша к краю и выбивая из него громкие стоны. — Это замечательно Бо-ди, что тебе нравится… Это, мой хороший, очень и очень здорово!.. Постарайся сохранить такой позитивный настрой и запомнить это приятное чувство, чтобы дальше было легче… Не зажимайся и ничего не бойся… — А что ты хочешь сделать дальше, гэ? — спрашивает юноша робко, задумавшись сквозь подступающий морок оргазма над тем, что же дальше собирается предпринять Сяо Чжань. «Это какой уже по счёту оргазм? Третий? Ничего себе меня сегодня выдоили… практически досуха… Но судя по настрою Чжань-гэ третий не значит последний», проносится шальной пулей в голове Ван Ибо быстрая мысль, и в этот момент он достигает… нирваны! Из сладкой послеоргазменной эйфории юношу вырывает ощущение крупной горячей головки, плотно упирающейся в его слегка растянутый анус и пытающейся туда нагло ворваться. Парень вскидывается и старается уйти от проникновения, забившись в крепких настойчивых руках, впившихся железной хваткой в его бёдра. — Нет гэгэ, я не хочу!.. Не надо! Мне не нравится, — заполошно кричит Ибо, вырываясь из захвата и отталкивая от себя офигевшего от сопротивления несостоявшегося любовника. — Я. Не. Хочу! — твёрдо повторяет он и смотрит пристально Сяо Чжаню в глаза, всем своим видом выражая оскорблённую невинность, правда чуть-чуть подтраханную. — Бо-ди, я тебя не понимаю… В чём дело? Я думал, тебе всё нравилось… И чего теперь ты так агрессивно себя ведёшь? — недоумевает мужчина, кривя лицо в недовольно-оскорблённой гримасе. — Прости, Чжань-гэ, но я же говорил, что не готов!.. Я, точно сегодня на такое не подписывался… Итак слишком много ощущений для одного дня. Я ведь… раньше… даже толком и не целовался ни с кем… И вот теперь сразу столько всего… А ты к тому же хочешь, чтобы я занялся… сексом… ещё и с мужчиной… С тобой! Это для меня как-то слишком, гэ! Сегодня сто процентов не смогу… не дам…- Ибо запинается краснея, как маковый цвет, и уже с неприкрытой мольбой смотрит в жесткие глаза мужчины и продолжает сбивчиво говорить, пытаясь не то извиниться, не то объясниться: — Пойми меня и… не сердись… Пожалуйста, гэ!.. Пожалуйста… — Слишком говоришь? Ну-ну… Окей, ладно! Но ты обо мне подумал, Бо-ди? У меня стоит, как камень… Я испытываю, блядь, такой дискомфорт, что это… Короче, это очень некрасиво так поступать! Я ведь ушёл… Просил тебя оставаться в спальне и лечь отдыхать… Заказал тебе завтрак на завтра и вообще ничего больше сегодня не планировал… Ты же, блядь, сам пришёл, и вперся ко мне в душ тоже сам, и мне минет сам решил сделать без принуждения, и подставлялся сам, и стонал, как течная сука тоже сам, а теперь… В отказ! Да ты заебал, Бо-ди!.. Пошёл на хрен! — Тут мужчина с силой хватает офигевшего парня за руку и открыв дверь душа выпихивает его чуть ли не пинком в туалетную комнату, зло приговаривая в след: — Да, чтобы я ещё раз связался с таким мудаком как ты… Никогда! Всё Бо-ди, всё!.. Я своё слово держу… Но ты можешь остаться спать здесь в номере, так как на улице ночь и транспорт уже не ходит. Да и вообще, опасно в нашем неспящем городе греха и порока шляться по тёмным улицам такому девственнику, как ты — могут этой девственности лишить на раз-два. К тому же одежду твою забрали в стирку… А то, это был бы ещё тот феерический номер, если бы ты голышом рассекал по ночным улицам на этой своей четырёхколёсной доске… — Зло, язвительно и с явной обидой в голосе шипит Сяо Чжань. Но дальше мужчина произносит уже твёрдо, чётко выговаривая каждое слово так, будто по щекам отхлестать хочет, сжавшегося в комок от невыносимого стыда, раскаяния и сожаления, но не готового отступить и согласиться ДАТЬ на поругание свой девственный зад, юношу. Ван Ибо даже пошатнулся от звуков этого рыкающего тембра. «Он меня ненавидит!» — испугано думает парень, и в подтверждение этих невесёлых мыслей ему прилетает тяжёлое и ненавистное: — Но… Я. Больше. Не хочу. Иметь, С тобой. Дела! НИКОГДА! А теперь проваливай отсюда в спальню, долой с моих глаз! Деньги возвращать не надо, оставь эту мелочь себе на конфеты или на фаллоимитатор, чего там тебе больше захочется. Гомофоб чёртов!.. Ибо на этих словах расстраивается сильно и пытаясь оправдаться, начинает тихо заикаясь извиняться, на что Сяо Чжань включает кран на полную мощность, и в бешенном шуме льющейся воды все сбивчивые объяснения юноши тонут, так и не достигнув ушей разозлённого и жестоко обломавшегося гэгэ. Смотря на бесплотность своих попыток вымолить у разозлённого любовника прощение и хоть как-то попытаться с ним объясниться, отчаявшийся парень пытается насильно открыть душевую кабинку, но она закрыта на щеколду и на все его настойчивые попытки вернуться в теплое, парное душевое нутро из-за стеклянной стенки доносится только короткое: — Диди, иди на хуй! Дай спокойно подрочить, а то у меня стояк уже по лбу бьёт… После этих грубых слов, Ван Ибо, накинув на себя валяющийся на полу халат, сброшенный им впопыхах, тихо выходит из туалетной комнаты плотно прикрывая за собой дверь и направляется в спальню. Господи, как же ему хочется сейчас развернуться и уйти отсюда громко хлопнув на прощанье дверью. Хочется бежать прочь из этого номера и от этого невозможного человека, который теперь, по всей видимости, его ненавидит или того хуже презирает, и с которым он провёл несколько приятных и даже удивительных часов. Хотя обоюдный минет совершенно не умаляет того факта, что господин Сяо мерзавец, редкостный подонок и непреднамеренный убийца… «Его никто не просил курить на складе рядом с горючими веществами, разбрасывая зажжённые сигареты по всему двору», думает Ван Ибо, тяжело вздыхая, и открывает дверь спальни. А ещё этот гэгэ конечно же виновник всего дерьма в его, итак, весьма сложной жизни. Вот, с этим утверждением, кто бы поспорил? Уж точно не Ибо!.. Но ведь именно Чжань-гэ так много лет был властителем его дум и…немного его тела. «Я с тринадцати лет дрочил на этот светлый и трепетный образ, а до этого — да, чего греха таить, до сих пор — засыпая представлял и представляю всякое… Как он протягивает мне конфеты в блестящих обёртках, улыбаясь при этом нежно и ласково… Или нафантазирую себе невозможное, но желанное… Например, как мы сидим с ним на лавочке в парке и едим мороженое, или гуляем, или вместе готовим лапшу… Просто стоим обнявшись и смотрим на звёзды и он ласково треплет меня по волосам… Пиздец, я совсем ребенок, а может просто наивный дурак?!» Ван Ибо не привык врать себе и, несмотря ни на что, точно знает, что этот человек не просто проходящая фигура в его судьбе. Поэтому, как бы парень не злился на своего невозможно-наглого и невыносимо-чарующего гэгэ, он никогда не сомневался в том, кем для него был и остаётся Сяо Чжань. Его волшебным мальчиком… Его Маленьким Принцем из старой маминой сказки, самым чистым и нежным детским воспоминанием… Его ФЕЕМ, возможно даже крёстным, если конечно предположить, что Ибо это Золушка в джинсах. «И с растянутой задницей, которую здорово оттрахали пальцами так, что эта самая Золушка кричала и кончала» — криво улыбается парень своим саркастически-невесёлым мыслям и кидается лицом вниз в подушки, закрывая глаза и желая провалиться в тартарары… «Как же я блядь хочу отсюда свалить!» Бьется и трепещет в мозгу, но здравый смысл подсказывает иное: «И куда ты пойдёшь без трусов и в халате? Далеко сможешь уехать на своем скейте без штанов?.. Так, что сиди неудачник здесь, ешь и пей — бар открыт — и, когда этот сладкий урод свалит в свой невъебенный офис, то ты сможешь нажраться его элитного вискаря и заблевать все дорогущие фарфоровые унитазы этого личного траходрома извращенца Сяо Чжаня, охуенного любителя лизать жопы… Жополиза, блядь!.. Самого лучшего! Самого, блядь, самого… охуетительного засранца… Моего…» Злость разъедает и бугрит мышцы, кулаки сжимаются споро и…так же быстро разжимаются, а раздражение уступает место отчаянию после того, как робкая надежда, рождённая в его душе во время жаркой сцены в душевой кабине, гаснет под гнётом весомых слов, сказанных непреложным тоном. «Продолжения не будет! Всё! Фенита ля комедия****, занавес закрывается, и клоуны уезжают на скейте в предрассветный туман» Горько-ехидно насмехается над своей слабостью юноша и жаркие слёзы опять заливают подушку… Эти гадские, горючие слёзы детской обиды, злости, разочарования, презрения к себе за слабость и вообще за то, что позволил ЕМУ всё это с собой проделывать… И почему только не откусил этот настырный, блядский язык, а наоборот торопливо и радостно засовывал себе в рот его ебливый член?.. «Ты Ван Ибо похотливый козёл! Поделом тебе за всё, что ты сегодня натворил…» Невеселые мысли возвращают стыдно-сладкие воспоминания, которые травят душу ещё больше, а с зацелованных и искусанных губ срываются сдавленные стоны, переходящие во всхлипы. Юноша переворачивается набок, поджимая под живот коленки и натянув поверх халата покрывало, закрывает глаза и замирает в позе эмбриона, полностью отдаваясь своим тяжёлым думам и развороченным чувствам. «Надежда без продолжения — вот моя реальность» и на этой тоскливой ноте Ван Ибо засыпает…***
Сяо Чжань зол, нет он просто в бешенстве! Как этот мальчишка мог его так обломать! Маленький засранец… Завёл и бросил разбираться самому со всем беспорядком… А беспорядок стоял бодро и болел знатно не высвобожденным желанием и оскорблённой гордостью, которая пекла не меньше, чем налитый кровью детородный орган разгневанного на весь мир гэгэ. «Да пошёл он на хуй! А-Чжань, вот на кой ты вообще связался с этой девственной фиалкой-недавалкой? Хотя сосет он шикарно и не скажешь, что впервые. Отшлифовать технику и подучить, натренировать, чтобы привык и не блевал и вуаля — лучшая глубокая глотка Гонконга в твоем номере и вся твоя… НЕТ! Принципиально я больше с этим мудаком связываться не буду!.. То он зад подставляет под пальцы и стонет, как последняя бангкокская шлюха в портовом борделе, а то зажимается, как воспитанница монастыря кармелиток***** на первой исповеди у сластолюбца-священника…» Ярится мужчина гневными мыслями, быстро доводя себя до разрядки, возбуждаемый вспышками злости и пошлыми картинками из этой самой душевой кабинки, услужливо подкидываемыми его воспалённому мозгу его же отличной памятью. Оргазм приходит какой-то гадостный. Нервный и дёрганный, с яркими вспышками под веками, но без морального удовлетворения и практически без удовольствия — механический… — Вот же сука!.. Только член натёр… — тихо ругается Сяо Чжань, выключает воду и выйдя из душа в просторное помещение, подходит к раковине и долго разглядывает себя в зеркале. Смотрит на своё лицо и злится ещё больше: «Мог бы и подождать… Зачем полез к нему в зад, дебил?.. Он ведь не один раз повторил, что НЕ ГОТОВ! Но тебе не терпелось насадить мальца на член, да А-Чжань? Можно же было ограничиться взаимной дрочкой, и то было бы лучше, чем так… А он бы при следующей встрече и умелом подходе сам с радостью для тебя ноги раздвинул, но нет, — тебе надо прямо сейчас и сию секунду… Ой и дурак же ты, Чжань!.. Теперь всё, давши слово держи… Эта жопа тебе больше не светит, так что ноги в руки, член в штаны и двигай отсюда подобру-поздорову от греха подальше!» Остановившись на этой далеко не духоподъёмной мысли, мужчина быстро одевается в принесённую заранее охраной свежую одежду и, обнаружив на дне пакета маленький свёрток со смазкой и презервативами, хмыкает расстроено. Сначала поддаётся сиюминутному желанию выкинуть не понадобившиеся вещи в мусор, но в последнюю минуту всё же передумывает и открыв ящик в боковом шкафчике возле мойки складывает их туда. Замирает в секундном раздумье и забирает назад одну упаковку кондомов, быстро перекладывая их в карман пиджака и даже не посмотрев какие именно он взял. «На всякий случай… А-а… так ты ещё надеешься, что этот всякий случай случиться?» — смеётся Чжанево подсознание над ним самим — таким незадачливым и очень неудовлетворённым скандалистом. «Я просто… Ну, вот зачем выбрасывать нужные и полезные вещи? Я же явно монахом жить не собираюсь. Не этот чудик, так кто-то другой будет. Что в Гонконге нет красивых мальчиков?.. А если не найду, то из-за границы себе закажу или привезу… И вообще, этот глупый спор с самим собой пора заканчивать, а то шизофренией попахивает» Бегло осмотрев себя в зеркале, поправив воротничок рубашки и пригладив волосы, красиво уложенные с помощью фена, Сяо Чжань удовлетворительно хмыкнув, вышел в холл, служивший гостиной, где, быстро обувшись, накинул пальто и открыл дверь в гостиничный коридор. В последнюю минуту мужчина не удержался и посмотрел долгим и тоскливым взглядом в сторону спальни, но оттуда не доносилось никаких звуков. Постояв так пару секунд в нерешительности, он сделал над собой видимое усилие и всё-таки вышел из номера. Там коротко кивнув охранникам, которые всё это время находились у двери внимательно следя, чтобы их хозяина никто не побеспокоил, и шепнув им что-то тихо, пошёл быстрым пружинящим шагом к лифту в сопровождении одного из них — высокого парня европейской внешности, а второй невысокий, крепкий азиат остался возле дверей дежурить дальше. Примечание от автора: *Предэякулят (предсемя, или Куперова жидкость) — это прозрачная, бесцветная, вязкая предсеменная жидкость, которая выделяется из мочеиспускательного канала полового члена мужчины наружу, когда он приходит в состояние полового возбуждения. Предэякулят неизбежен в ходе полового акта человека. Этот секрет выделяется мужчиной также во время мастурбации, при подготовке к половому сношению (например, петтинг) или на ранней стадии совокупления, за некоторое время перед тем, когда мужчина полностью достигнет оргазма и у него произойдет семяизвержение. **Прайм-тайм (англ. prime-time «наиболее удобное, лучшее время») — время наиболее активного просмотра телевидения и прослушивания радио в течение суток. Обычно реклама в это время стоит намного дороже, нежели в другое время. Также телеканалы стараются ставить в сетку вещания наиболее рейтинговые передачи. ***Идиоматический — ИДИОМА — в языкознании это оборот речи, значение которого не определяется отдельными значениями входящих в него слов. Пример: «бить баклуши» — употребляя это выражение в разговоре мы имеем в виду «ничего не делать», а не запрещаем кого-то или что-то бить)) То же самое можно сказать об идиоме «точить лясы», что означает пустой или беспредметный разговор, долгий, бессмысленный и т.п. ****Фенита ля комедия — устойчивое сочетание (фразеологизм). Используется в качестве самостоятельной часто ироничной фразы в разговорном языке и свидетельствует о завершении какого-либо дела, как правило — неблагополучном окончании задуманного или начатого. История возникновения данного фразеологизма берет начало из итальянского «finita la commedia», что в переводе означает «комедия окончена», предположительно являющегося калькой с латинского «finita est comoedia» в сочетании с «Plaudite, cives, plaudite, amici, finita est comoedia» — «Рукоплещите, граждане, друзья, комедия окончена». Считается, что это было обиходное выражение древнеримских актеров, с которым они обращались к публике после представления. *****Кармелитки — католические женские монашеские ордена и конгрегации, связанные общей духовной традицией с кармелитами и живущие по правилам, основанным на уставе кармелитов. Кармелиты — общее название двух католических монашеских орденов и одной конгрегации, придерживающихся духовности монахов-отшельников с горы Кармель. Орден был основан в середине XII века во время крестовых походов монахами, прибывшими в Святую Землю из Западной Европы и поселившимися у источника святого Илии на горе Кармель. Латинский патриарх Альберт Иерусалимский в 1214 году по просьбе святой Брокара (ум. ок. 1231), составил монашеский устав, отличавшийся особенной строгостью — кармелиты должны были жить в отдельных кельях, постоянно молиться, соблюдать строгие посты, в том числе полностью отказаться от мяса, а также значительное время проводить в полном молчании.