Последний кадр.

Прошлое нельзя изменить. Он слышал это много раз, он даже осмеливался думать, что понимает почему. Не поймет. Никогда не поймет. Никогда не поймет, по какой причине каждый раз, выполняя простой заказ, он видит смерть за смертью. Не поймет, почему он должен на это смотреть, медленно задыхаясь, отдавая всю свою душу другим, не поймет, почему, возвращаясь из фотографии, из чужой жизни, он чувствует всю эту гниль в своем сердце. Не поймет, как можно спокойно спать, когда буквально на твоих руках умирали люди, а ты не мог ничего с этим сделать. Сяоши Чэн никогда не поймет, по какой причине он ощущает все это. Лу Гуан просто говорил успокоится. Говорил, что это не жизнь Сяоши, чтобы так переживать. Просил действовать по плану, вне зависимости от числа жертв. И если Чэн ослушивался — жертв становилось только больше. Игра со временем, которую он вел в одиночку, несмотря на наличие Лу Гуана рядом. Где-то в сознании, может, даже ближе чем казалось. Но кровь все равно оставалась на его руках. Все равно желтые глаза в теле того, кто сделал фотографию, тускнели с каждым следующем заказом. Он не отказывался, шел до конца, верил в счастливый исход и обжигался, горел ошибками, которые он совершал, сгорал в чужой и собственной боли, становясь с ней единым. Когда-то желтые глаза окончательно перестанут загораться, время не сможет работать из-за того, что просто не подвинется перед сломленной душой. Сломленной душой, которая спасая людей, делает только хуже. Если никто не назовет Сяоши ангелом Смерти, то он сам это сделает. Потому что понимает, кем он становится. — Новый заказ! — Цяо Линь отдает фотографию Лу Гуану, а тот смотрит, раздумывая, смогут ли они помочь. И через какое-то время спрашивает Сяоши, готов ли тот вновь погрузится в чужое прошлое. Чэн кивает, даже не думая. Слишком много смертей на его руках, если в этот раз он снова облажается, то больше не возьмется ни за одно дело. Не сможет. — Сяоши, ты уверен? — Лу Гуан словно видит мысли Чэна. Смотрит в его потускневшие глаза и уже не узнает в этом теле Сяоши. Его там почти не осталось. Внутри возможно осталось что-то от него, но, кажется, оно просто догорает. Уже давно Чэн — солянка из людей, в которых он попадал. — Угу, — кивает Сяоши и отбирает у Лу Гуана фотографию. Пора прийти хоть к какому-то выводу, пора узнать, действительно ли он не достоин своего дара, а может, еще можно что-то сделать. Хотя, после хлопка это уже не судьба Сяоши. Он оказался в теле какого-то подростка, даже не спросил, как его зовут. Слишком устал для этого, да и по сути это не так уж важно. Важно... Стоп. А в чем задание-то? — В том, чтобы ты, балбес, разглядел лицо грабителя и смог его опознать, — в голову врезается голос Лу Гуана, и Чэн тяжело выдыхает. Даже не подумал, что задание вновь окажется тяжелым для его души. Для его осознания морали. — Мама, папа, большое спасибо за новый фотоаппарат! — улыбается подросток, снимая камеру со штатива. Сяоши уже приблизительно разобрался с чем будет иметь дело, но ему не давал покоя один вопрос: «В этом кадре ведь никто не умер?» — Дорогой, надеюсь с этой камерой ничего не случится, — говорит мама, потрепав сына по голове. — В этот раз я точно буду аккуратнее. Сяоши, в теле подростка, ужинал с родителями. В груди было какое-то странное чувство утраты, того, что с ним такого больше не произойдет, но он не позволял этому чувству влиять на себя. Не сейчас, он может обдумать это позже, когда-то, когда его не будут окружать люди. — Остался час, помни, тебе важно просто увидеть лицо, не нужно самодеятельности, — наставлением звучит голос Лу Гуана, и Сяоши мысленно говорит: «Понял». Время летит достаточно быстро. Пока подросток в шутку ругается с родителями, говорит о том, что хотел бы стать фотографом, а мама с папой пытаются отговорить его от этой идеи, Сяоши лихорадочно думает, что же в этой истории могло пойти не так. Ограбление не может произойти из-за ничего, а даже если и может, то должно быть спланировано по какой-то причине. И если он выяснит эту причину, возможно, ему даже удастся спасти какие-то вещи этой семьи. Возможно, помочь им после оправиться. Но в назначенный час что-то идет не так. Сяоши, в попытке разглядеть лицо грабителя выскакивает из-за угла, полностью открывая тело беззащитного ребенка, и его мама выпрыгивает вперед, загораживая собой сына. Сяоши даже не успевает понять, что именно произошло. Просто в какой-то момент происходит слишком много. Лицо грабителя мелькает перед ним, звучит выстрел, тело матери падает перед подростком, а руки окрашиваются в красный. Кровь везде, на руках, на лице, на футболке, в которой был подросток. Перед глазами плывет, руки трясет, а желтизна глаз окончательно тухнет. — Сяоши! — Лу Гуан звучит в мутном сознании. Но он не может перекричать голоса, которые так давно живут в Чэне. «Все из-за тебя. Снова. Прямо перед тобой умер человек, а ты ничего не сделал. Просто смотришь на труп женщины, которая отдала жизнь за тебя. То есть не за тебя, а за своего сына. Как думаешь, а за тебя бы кто-то жизнь отдал? Нет, никто бы не стал защищать такого, как ты. Ты ведь просто уничтожаешь чужие жизни и не можешь ничего сделать. Даже не пытаешься, потому что боишься действовать без Лу Гуана.» — Исчезни, — шепчет Сяоши, сам не зная кому. Внезапно Чэн перестает чувствовать тело. Он как будто выплывает из подростка и смотрит на эту сцену со стороны. Похоже, он становится чем-то вроде призрака. Не чувствуя ничего, Сяоши все еще может двигаться, и он подходит к грабителю, внимательно рассматривая его лицо. Запоминает, ведь он помнит зачем оказался здесь. Подросток начинает двигаться сам по себе, и до Чэна доходит, что он полностью потерял тело. Теперь он не представляет, что вообще может сделать в этой ситуации. Сяоши не сможет защитить ребенка, не сможет обезвредить грабителя. Правда, тот уже сам уходит, поняв, что совсем скоро приедет полиция, и у него нет времени на то, чтобы продолжать ограбление. — Сяоши, уходи оттуда! — Лу Гуан понимает, что все пошло по тому самому неправильному сценарию, и он даже представить не может, что будет, когда Чэн вернется. Вернется ли вообще? Сяоши несколько раз хлопает в ладоши, но ничего не происходит. Вероятно, чтобы вернутся, ему нужен физический контакт с телом, которого нет. — Я не могу, — грустно улыбаясь отвечает Чэн и уходит в угол комнаты, надеясь переждать оставшиеся десять часов там, а после вернутся обратно. Из потухших глаз падает несколько капель слез. Сяоши не может позволить себе разреветься здесь просто так. Он этого не заслуживает. Прямо сейчас, подросток, на глазах которого убили мать и то держался лучше, чем Чэн. Хотя, вероятнее всего виноват был шок, но это не отменяло факта того, что Сяоши чувствовал себя слабее пятнадцатилетнего парня. — Ты знал, что так будет? — негромко всхлипнув, спрашивает Чэн. — Знал, поэтому спросил тебя, готов ли ты, но казалось, что ты уже на все готов. Вероятно, ты просто сломался, и теперь не сможешь попадать в снимки. — Ладно, я все равно все портил. Может, без меня прошлое будет лучше. А может и настоящее. — Ты же несерьезно? Ответа не последовало. Следующие десять часов Сяоши тихо сидел в углу, наблюдал, как в дом пришла полиция, разбиралась со всем этим. Тело унесли, но Чэн все равно чувствовал чужую кровь. Эта кровь была не только на его руках, она буквально застилала глаза, мешала смотреть. Сяоши надеялся, что когда он вернется все это прекратится. Но он прекрасно понимал, что навряд ли все закончится. Ведь это не может пройти бесследно. Отпускать людей Сяоши никогда не умел. Он не мог смирится с чужими смертями, не мог понять почему жизнь бывает так жестока. Понять, по какой причине все происходит именно по плохому сценарию, Чэн не мог. Потому что верил в счастье, верил, что жизнь должна быть справедлива. А потом прямо перед ним, за десять минут до возвращения, застрелили подростка. И мир Сяоши окончательно развалился. Он буквально слышал бьющееся стекло, видел, как осколки его души выпадают из дыры его груди. Сяоши возвращается в реальность, но не видит ее. Перед глазами больше крови, в ушах как будто вата, ничего вокруг не происходит. Убийственная тишина, темнота, он путается в каких-то воспоминаниях, которые летят перед ним, облитые кровью. И в каждом из них человек умирал по его вине. Каждая из этих жизней была окончена из-за того, что он просто стоял и смотрел. Сяоши больше не может на это смотреть, не может чувствовать все то, что он ощущает, глядя на это. — Сяоши! — звук удара прогоняет всю дымку из головы. Лу Гуан дал ему пощечину и, честно говоря, Чэн даже благодарен ему. Перед глазами все еще проносятся смерти, но теперь он хотя бы не видит столько крови и может слышать то, что происходит вокруг. Лу Гуан не знает что ему делать. Он никогда не был силен в человеческих эмоциях, а когда его друг буквально задыхается от них, Лу Гуан понятия не имеет, чем он может помочь. — Сяоши, посмотри на меня, — Чэн поднимает голову, и Лу Гуан ужасается тому, как выглядят его глаза. Черные. Там нет даже намека на бывшую желтизну. Там больше нет ничего. Безграничная пустота сожаления. — Прости, я кажется опять облажался, — усмехается Сяоши и встает с пола, шатаясь, подходит к кровати и валится на нее. У него нет сил что-то объяснять, да и больше это не нужно. Смотря в стену, перед ним продолжает прокручиваться лента из воспоминаний, и он ужасно хочет, чтобы все это закончилось. Чтобы перед ним была простая стена, чтобы в мыслях никогда не было всего этого. Где-то за ним вздыхает Лу Гуан, а после Сяоши чувствует, как сзади его обнимает чужое тело. Оно согревает, успокаивает, но не может уничтожить все то, что хранится в его душе. — Сяоши, ты ведь понимаешь, что ты не виноват во всем этом? — Лу Гуан проводит рукой по его спине, старается вернуть тактильные ощущения, ведь давно заметил, как Чэн иногда теряется, словно перестает чувствовать свое тело. Сяоши всхлипывает, и Лу Гуан продолжает. — Их судьбы нельзя было изменить, они заранее были обречены. И в этом нет твоей вины, в этом виноваты их убийцы, не можешь быть виноват ты. Ты не убивал их, ты пытался помочь, хоть у тебя этого и не получалось. Чэн дрожит и сжимает в руках одеяло, на котором лежит. Ему больно, из его груди медленно высыпаются осколки души, и он это чувствует. Сяоши понимает, что не может ничего сделать. Что он безнадежен. Что больше не сможет даже пытаться помочь, ведь всегда все идет не так. — Знаешь, я больше не буду лезть в фотографии, я больше не могу, — шепчет Чэн, вглядываясь в свои руки, которые все еще не чувствует. Ощущение, что он призрак преследует его даже после того, как он вернулся в свое тело. — Я знаю, — вздыхает Лу Гуан и, дотянувшись до одной из рук Сяоши, берет ее в свою и сжимает. Согревает и показывает, что он все еще здесь. — Я безнадежен, — Сяоши закрывает глаза. — Это не так, — отвечает Лу Гуан, но Чэн его уже не слышит, заснув, после таких эмоциональных потрясений. На следующее утро душа Сяоши навсегда исчезнет из тела. Глаза больше никогда не загорятся желтым, теперь они навсегда черные.