***
— Какаши, я тут подумала, что нам надо расстаться. При этих словах Какаши поднял глаза от книги, которую на самом деле не читал, и уставился на серьезное лицо Ируки. Он медленно моргнул, пытаясь осмыслить только что услышанные слова. — Хн? — спросил он неразборчиво, закрывая книгу и кладя ее рядом со своей ногой на диван. Ирука сидел на другом диване, вокруг него была разложена стопка свитков, а в руке он держал красную шариковую ручку. Один из свитков был открыт поверх его ног, которые лежали на маленьком столике перед ним. Он внимательно изучал Какаши, делая вид, что отмечает эссе, а Какаши делал вид, что не замечает этого, читая свою книгу. Не то чтобы ему нужно было обращать внимание на книгу, которую он держал в руках, он читал ее почти миллион раз и уже знал слова наизусть. — Знаешь, мы уже некоторое время ведем себя как старая супружеская пара, и это заставило меня задуматься, — мягко объяснил Ирука, как будто не был уверен, как отреагирует Какаши. И это было понятно: Какаши не знал, как ему реагировать. Он даже еще не понимал, на что ему реагировать. Но он был уверен, что ему это не понравится. — Как давно мы вместе? — Пять лет в этом доме, — ответил Какаши, потому что казалось, что от него этого ждут, и это было легко. Он мог прибавить месяцы и дни, а если бы хорошенько подумал, то, наверное, смог бы посчитать и минуты с секундами. Почему-то давать столько информации сейчас казалось неуместным. — И еще несколько до этого, — добавил Ирука, кивая в основном самому себе. — А когда мы в последний раз занимались любовью? Ему нужно было еще немного подумать над этим вопросом. — Три недели назад, — сказал Какаши. Но это была не его вина, он был уже не так молод, и восстановление после миссии S-класса и истощения чакры в его дни занимало больше времени. Не говоря уже о том, что Ирука был так занят подготовкой к предстоящим экзаменам на чуунина, что они почти не виделись, а когда виделись, Ирука обычно был настолько измотан, что просто засыпал на кровати. — Помнишь, когда мы начали встречаться? Ты не мог держать руки при себе даже пять секунд. Он помнил. Иногда он все еще чувствовал то же самое, но он был старше и мудрее, и знал, что Ирука никуда не денется, и что он не любит, когда его лапают на людях. Поэтому он научился самоконтролю, думая, что это будет оценено по достоинству. Очевидно, он ошибался, и не только в этом. Похоже, Ирука все-таки мог куда-нибудь деться. Или он уже делся. — А еще, когда ты уходил на миссии, я вообще не мог спать, я все время волновался. Однажды Цунаде-сама пришлось вырубить меня, потому что я сводил ее с ума, не ел и не спал. Какаши хотел заставить Ируку замолчать. Он хотел накричать на него и заставить его прекратить, потому что знал, что сейчас произойдет. Он не ослышался: Ирука расставался с ним. Он не мог открыть рта, единственное, что он мог сделать, это постараться не выдать шок и обиду и надеяться, что разговор закончится, и он сможет уйти и зализать свои раны в другом месте. — Теперь все потускнело. В последний раз я спал как младенец, я знал, что ты вернешься домой целым и невредимым, но если ты не… — Какаши почувствовал, что задыхается, а сердцебиение замедляется. Он знал, что Ирука не хотел обидеть его, он просто был таким, какой он есть: до боли честным. Но это разбивало Какаши сердце, и это было чертовски больно. Он хотел, чтобы он остановился. — Не пойми меня неправильно, Какаши, — поспешно сказал Ирука, словно прочитав шок и боль на лице Какаши. В такие моменты ему очень не хватало его маски. — Я скучаю по тебе, когда тебя здесь нет, и мне будет очень больно, если с тобой что-то случится. Но это не сломит меня, больше нет. И мне стало интересно, что это значит. К сожалению, Какаши знал, что это значит. Он не подозревал, что Ирука чувствует себя так, но он, черт возьми, знал, что это значит. Но от этого легче не стало. — И я понял это на днях, когда мы гуляли с Наруто и Хинатой, и те девушки флиртовали с тобой. Я совсем не ревновал, а раньше я был таким ревнивым… — Итак, ты говоришь, что больше не любишь меня, — сказал Какаши, его голос прозвучал на удивление нормально. В его голосе не было ни обвинения, ни удивления, ни даже намека на боль. Это была просто констатация факта. Ирука вздохнул. — Не глупи, Какаши, конечно, я люблю тебя, — сказал Ирука, глядя на него как на идиота. Как будто последних пяти минут не было. Какаши осмелился поверить в это на короткое мгновение, пока следующие слова не убили нерожденное чувство, оставив пустоту внутри него. — Ты мой лучший друг, и я всегда буду любить тебя. Но я думаю, что мы больше не влюблены друг в друга. И если ты подумаешь об этом, то поймешь, что это правда. Нет. Не правда. Было достаточно того, что Ирука порвал с ним, но он отрицал чувства Какаши. Он нахмурился и открыл рот, чтобы возразить. Но снова закрыл его, когда понял, что это не заставит Ируку изменить свои чувства. — В последнее время мы относились друг к другу как друзья, почти как братья, поэтому я думаю, что лучше сделать это официально. Вот и все. Все было кончено. И он ничего не мог с этим поделать, если Ирука больше не любил. — Ты хочешь, чтобы я съехал? — Это были единственные слова, которые он смог произнести после нескольких минут молчания. Все это время они не двигались и не смотрели друг на друга, и весь дом затаил дыхание, ожидая, что что-то произойдет. Ирука поднялся на ноги. — Нет! — воскликнул он задыхаясь. — Конечно, нет. Это твой дом, как и мой. Мы можем продолжать жить вместе, здесь более чем достаточно свободных комнат, так как Наруто съехал, и мы можем жить вместе. Бывали моменты, когда Какаши действительно ненавидел Ируку. Это был один из них. Но он ни за что не ушел бы, если бы его не выгнали из дома. — Хорошо, я перенесу свои вещи в другую комнату завтра утром; сейчас я слишком устал, — сказал Какаши, беря с дивана книгу и снова открывая ее. Он не мог разглядеть ни одного слова, напечатанного в ней, но это давало ему возможность посмотреть на что-то, что не было связано с Ирукой. Так он сможет сохранить хотя бы часть своего достоинства. Он услышал вздох Ируки, как будто с его плеч сняли груз. — Ты не против, Какаши? — Ирука спросил почти нерешительно, что совсем не вязалось с теми ужасными вещами, которые он только что сказал. И да, Какаши был против. Очень даже против. Но если Ирука не хотел больше поддерживать с ним отношения и хотел, чтобы они были просто друзьями, то ему придется смириться с этим. Он привык к потерям и сердечным страданиям, и это было лучше, чем ничего. — Да, а почему нет? — спросил он, сохраняя свой голос настолько нормальным, насколько это возможно. Еще один облегченный вздох. — Мне на мгновение показалось, что я ошибся и причинил тебе боль. «Ты причинил». — Неа, не волнуйся. Ты прав; мы превратились в старую пару, которой слишком хорошо друг с другом, чтобы что-то менять. Но это немного неловко, — он рассмеялся, и удивился, что смех не вышел ломким и болезненным. Он также удивился, что Ирука не читает его как открытую книгу; раньше он это умел, и тот факт, что Какаши сейчас его обманывал, говорил о перемене его чувств больше, чем все его предыдущие слова. Ирука тоже засмеялся. — О да, наверное, так и есть. Но я рад, что ты воспринял это хорошо, я не хочу потерять тебя как друга. — Он подарил Какаши одну из своих ослепительных улыбок, и тот понял, что не видел ее уже очень давно. Он улыбнулся в ответ, заставляя свои застывшие мышцы двигаться только с обещанием дать себе время полностью сломаться после того, как Ирука уснет. Они просидели так целую вечность, Какаши смотрел на размытые страницы своей книги, не забывая время от времени переворачивать их, делая вид, что читает. Ирука делал пометки в свитках, бормоча то забавные, то возмущенные, то просто потрясенные слова. Все это было душераздирающе нормально. — Боже, как я устал, — сказал наконец Ирука, вставая и откладывая последний свиток. Он потянулся и повертел головой, как он всегда делал после долгих часов работы. — Я пойду спать, я устал, — он подошел к Какаши и поцеловал его в щеку. — Спасибо, что являешься лучшим другом в мире, — сказал он с усталой улыбкой. Какаши подождал, пока закроется дверь в его бывшую спальню, и вздохнул, коснувшись щеки, куда его легонько поцеловал Ирука. Если это был кошмар, он хотел проснуться, и проснуться сейчас же. Утром шок и замешательство прошли, и Какаши все-таки сломался. Но это было нормально, потому что Ируки не было рядом, чтобы увидеть это.***
— Черт, Какаши-сенсей, вы ужасно выглядите! — Наруто поприветствовал его со своим обычным отсутствием такта и полным отсутствием удивления, когда Какаши появился у его окна во второй половине дня. Он не мог оставаться дома больше ни минуты, особенно зная, что Ирука вернется после работы, и ему снова придется притворяться, что все в порядке. Он просто не мог этого сделать, не сегодня. — Наруто! — Голос Хинаты громко и отчетливо прозвучал из кухни, и Наруто виновато улыбнулся, как он всегда делал, когда Хината ругала его. Эту сцену Какаши видел тысячу раз, ее знакомость успокаивала и в то же время причиняла боль. Все напоминало ему о том, чего у него больше нет. — Не стой столбом, Наруто. Пригласи его войти, — сказала она, появляясь в дверях кухни, и слегка улыбнулась ему. Улыбка тут же исчезла при виде Какаши. — О, вы неважно выглядите, Какаши-сенсей, — сказала она, и это на языке Хинаты означало, что он действительно должен был выглядеть, как подогретая смерть. Это было более-менее то, как он себя чувствовал. — Я знаю, — признался он, запрыгивая в окно и проходя мимо все еще замершего Наруто. — Могу я остаться здесь на ночь? — Он надеялся, что у них нет других планов, ведь он уже оставил записку для Ируки о том, что Наруто пригласил его на ужин. Было время, когда они везде ходили вместе, как будто они срослись бедрами, и Наруто громко жаловался, что не может видеть одного без другого. В последнее время он чаще ходил один, и это должно было насторожить его раньше. Когда Ирука перестал его любить? — Тогда это должно быть серьезно, — сказал Наруто, его лицо потеряло свое шокированное выражение и отражало беспокойство. — Что вы сделали на этот раз, Какаши-сенсей? Какаши невесело улыбнулся. Этот вопрос был таким типичным для Наруто. — Ничего. — Я вам не верю. Какаши фыркнул. — Хотел бы я знать, Наруто, — сказал он серьезно, — но я не знаю, что я сделал, чтобы Ирука расстался со мной, так что вот. Я ничего не сделал. Наруто неловко опустился на свой диван, уставившись на Какаши с недоверчивым выражением лица. — Черт, вы серьезно? Ирука-сенсей действительно порвал с вами? — Да. — Почему… простите, Какаши сенсей… я не… — Хината села на место рядом с Наруто, обеспокоенно глядя на него. — Очевидно, мы больше не любим друг друга, — сказал он, его слова имели кисловатый привкус во рту. — Это чушь! — возмущенно воскликнул Наруто. — Расскажите мне, что случилось? Какаши так и сделал, понимая, что раскрывает о себе больше, чем хотел бы. Но ему нужно было выговориться вслух, чтобы подтвердить истинность произошедшего в лицах самых близких ему людей. Первым шагом после отрицания было принятие, и бессонной ночи в отрицании было для него достаточно. — Это ужасно, Какаши-сенсей, — сказала Хината едва слышным шепотом, когда он наконец рассказал все, что мог вымолвить. Она изменилась за последние несколько лет, как и большинство из них. Болезненно застенчивая девочка, боявшаяся заговорить, превратилась в красивую робкую женщину, но не боявшуюся заявить о себе, когда это было необходимо. Наруто оказал на нее хорошее влияние. «Трудно, когда кто-то умирает за тебя и не любить его ни капельки». Наруто сказал однажды, когда Какаши спросил, что изменило его чувства к Хинате. «Невозможно любить Хинату немного, либо ты влюбляешься в нее и влюбляешься сильно, либо ты тупой, бессердечный ублюдок. И, несмотря на то, как я выгляжу, я не тупой». Теперь Какаши понял, насколько прав был Наруто. — Это очень жестоко со стороны Ируки-сенсея сделать что-то подобное, — продолжила Хината. — Я не могу предст… Наруто, куда ты идешь? Какаши заметил, что Наруто встал с дивана и направился к двери, он был настолько погружен в свои мысли и слова Хинаты, что не заметил этого раньше. Он скривился. — Найти Ируку-сенсея и вбить в него немного здравого смысла! — громко воскликнул Наруто, как будто это была самая логичная вещь в мире. Для него, вероятно, так оно и было. — Наруто, ты не можешь этого сделать, — сказал Какаши, снова удивившись тому, насколько спокойным был его голос. Наруто выглядел так, будто он расстроился за них обоих, так что было хорошо, что хоть кто-то сохранил голову. — Почему нет? — Ирука не пытался быть жестоким, он сказал, что все еще любит меня, но как друга, — продолжал Какаши, слова ранили его сильнее, чем он мог предположить. — И я вроде как солгал ему. Наруто подскочил к нему. — Вы сказали ему, что не против, не так ли? — подозрительно спросил он. — Да. — Почему, Какаши-сенсей? — мягко спросила Хината. — Мы видим, что это не так. Зачем лгать? Он вздохнул. В этом и был вопрос, не так ли? — Если он не хочет быть со мной таким образом, то я ничего не могу сделать, чтобы изменить его мнение. Лучше пусть он будет другом, чем вообще никем. — Он пожал плечами; он будет повторять эти слова про себя, пока не поверит в них. — Вы в полной заднице, Какаши-сенсей, — сказал Наруто, снова опускаясь на диван рядом с Хинатой. Какаши фыркнул; горький, болезненный звук. — Разве я этого не знаю? — Вы же не собираетесь начать плакаться нам, а? — ужаса, прозвучавшего в этих словах, было более чем достаточно, чтобы с его губ сорвалась забавная усмешка. — Наруто! — В глазах Хинаты был ужас другого рода. — Нет, это не так, — рассмеялся он, все еще немного страдая, но в основном забавляясь. — Я взрослый мужчина, а не пятнадцатилетняя девочка, Наруто. Я могу иметь разбитое сердце и сохранять глаза сухими. Наруто улыбнулся ему, хотя его глаза оставались серьезными. Никогда еще он так сильно не напоминал ему отца, как в этот момент. — Хорошо, я не хочу думать о соплях, прилипших к вашей маске. Хотя, конечно, вы можете плакать, если снимете ее. — Наруто! — Разве ты не хотела бы посмотреть на это? — сказал Какаши, позволяя попыткам Наруто разрядить обстановку и вывести его из депрессии. — Я начну готовить ужин, — сказала Хината, вставая. Он знал, что она просто дает им время поговорить наедине, и был благодарен за это. — Что вы собираетесь делать теперь, Какаши-сенсей? — спросил Наруто, с его лица исчезло все веселье, как только его девушка вышла из комнаты. — Думаю, утром я получу задание, которое займет несколько дней, и когда я вернусь, я буду чувствовать себя более похожим на себя. — Он не хотел говорить «если», но Наруто все равно услышал. Он приподнял бровь и посмотрел на него. Именно об этом он думал утром. Возможно, если он не вернется с миссии, все будет не так уж плохо. Это была главная причина, по которой он пришел к Наруто, и, судя по тому, как он его изучал, этот факт должен был быть до боли очевидным. — Я пойду с вами; вы не будете брать одиночные миссии, — сразу же сказал Наруто. — Наруто, я могу позаботиться о себе. Тебе не нужно быть там, чтобы убедиться, что меня не убьют. Он был серьезен. Возможно, утром он и чувствовал себя так, но после встречи с Наруто и Хинатой он вспомнил, что есть люди, которые ждут его возвращения. Даже если Ирука не был одним из них. Наруто широко улыбнулся. — Я знаю. Но вам нужно, чтобы я был там, чтобы убедиться, что я не убью Ируку-сенсея, пока вас нет.***
Ирука чувствовал себя странно. Он знал, что это нормально — чувствовать себя странно и немного неловко теперь, когда отношения с Какаши официально закончились. Ну, не совсем неловко. Возможно, если бы за последние несколько дней ему удалось увидеть Какаши хотя бы мельком, но этого не произошло. И это беспокоило его больше всего. С тех пор как на следующий день после расставания он пришел домой и обнаружил записку, в которой говорилось, что он у Наруто, Ирука чувствовал себя странно. Он отмахнулся от этого чувства, зная причину, по которой Какаши решил остаться в другом месте той ночью. Он должен был признать, что, думая об этом при свете дня, продолжать жить со своим бывшим действительно было некомфортно. Он мог с этим справиться, но сразу после этого Какаши отправился на миссию, оставив Ируке лишь еще одну записку. И с тех пор Ирука не мог сомкнуть глаз. Что было просто смешно. Он прекрасно спал и раньше, когда они еще были любовниками, а Какаши уходил из деревни на задания. Может быть, не с самого начала, но за последние несколько лет это ужасное чувство страха за Какаши исчезло. Теперь оно вернулось, будто с местью. Ирука не мог этого понять. Именно по этой причине он был в баре, выпивая со своими коллегами по Академии, вместо того чтобы вернуться в свой пустой дом. Прошло уже много времени с тех пор, как он встречался со своими коллегами; обычно он предпочитал проводить время с Какаши дома. Только сейчас он не мог, не так ли? Ирука нахмурился, в его голове промелькнула неприятная мысль. — Ирука-сенсей, — Рёко появилась рядом с ним, с ярким напитком в руке и широкой улыбкой на лице. — Ты выглядишь потерянным в мыслях. Ирука улыбнулся ей в ответ, и странное ощущение бабочек в животе снова дало о себе знать. — Нет, нет, я просто… — Думаешь? — сказала она дразняще. Ирука рассмеялся, опрокинув рюмку и позволяя алкоголю согреть его. — Да, — признался он, почесывая затылок. — Извини, просто Какаши ушел на задание. Ее лицо немного помрачнело, и Ирука удивленно моргнул. — О да, Какаши-сан. Ты беспокоишься о нем? — В ее голосе звучало разочарование, и Ирука надеялся, что не надумывает о ситуации больше, чем оно есть на самом деле. — Да, но он мой друг. Она посмотрела на него, выгнув бровь. — Твой друг? Они не говорили никому, кроме Наруто, которому, как Ирука был уверен, Какаши рассказал, когда остался у них ночевать, но не было похоже на то, что они собирались держать это в секрете. Они просто не видели смысла объявлять об этом, тем более что это было больше похоже на переход к другим отношениям, чем на разрыв. Он подал знак, чтобы принесли еще одну рюмку, и опрокинул ее так же быстро, как и предыдущую. — Да, теперь мы просто друзья. — О, — это все, что Рёко сказала на это. И ей не нужно было говорить больше: то, как она улыбнулась ему, говорило о многом.***
Эта миссия была одной из худших на памяти Какаши за последние годы, и даже с Наруто рядом он сомневался, что вернется в Коноху целым и невредимым, хотя на этот раз, казалось, это удалось бы благодаря настырности их врагов. Он был измотан, душевно и физически, и не хотел ничего, кроме как принять ванну, поесть как следует и свернуться калачиком рядом с Ирукой до утра. Он знал, что последнее точно исключено, но Какаши надеялся, что сможет провести с ним хотя бы несколько минут. Ему действительно нужно было увидеть его и напомнить себе, что они все еще вместе, в конце концов, и он все еще небезразличен Ируке. Первое, что он заметил, когда открыл дверь, была обувь. Рядом с ботинками Ируки стояла еще одна пара. Это был нехороший знак. В доме царил полумрак, окна были закрыты, и большинство жалюзи тоже. Он почувствовал запах алкоголя и увидел на полу пустую бутылку саке, которая, вероятно, упала. Никто не удосужился ее поднять. И тут он услышал шум. Высокое хихиканье доносилось из спальни Ируки. Голос принадлежал женщине, это Какаши мог сказать точно. Затем он услышал голос Ируки, тоже смеющийся. Какаши застыл посреди гостиной, его кровь превратилась в лед в жилах. Прошло всего пять дней с момента расставания, и Ирука, конечно же, был очень быстр. Он знал, что рано или поздно это случится, но надеялся, что у него будет больше времени, чтобы привыкнуть к новой ситуации, прежде чем она станет для него обыденной. Он услышал стон, доносящийся из комнаты, и не смог удержаться. Он убежал. Какаши телепортировался прямо в гостиную Наруто, а изумленная Хината отпрянула от своего парня и покраснела. — Я думал, вы собирались домой, Какаши-сенсей, — сказал Наруто недовольно и, как мог заметить Какаши, немного смущенно. — У Ируки гости. Наруто кивнул, его рот сложился в мрачную линию. — Понятно. И он понял. Они оба.***
Ирука проснулся с похмельем и ощущением, что что-то не так. Почему Какаши позволил ему так много выпить? Он сонно заурчал и повернулся, чтобы высказать своему любовнику все, что думает: может, сегодня и выходной, но у него все равно тысячи дел. С такой головной болью он ничего не успеет сделать. Рука Ируки переместилась на грудь его собеседника, и прикосновение открыло мягкую кожу там, где он ожидал найти твердые мышцы. Тело, лежащее рядом с ним, точно не принадлежало Какаши. Это заставило его полностью проснуться, и все его воспоминания вернулись к нему. Рёко что-то пробормотала рядом с ним и свернулась калачиком, прижавшись к его телу, с улыбкой на лице. Да. Он не собирался спать с ней предыдущей ночью, но он выпил, возможно, больше, чем следовало, и после последних дней беспокойства о Какаши ему было приятно быть с ней. Рёко была красивой и милой, и с ней было весело. Он не жалел об этом, хотя какой-то ноющий голос на задворках сознания подсказывал ему, что так и должно быть. Он посмотрел на нее: тусклый свет, проникающий сквозь жалюзи, придавал ее телу прекрасный золотистый блеск. Бабочки исчезли. Ирука закрыл глаза и вздохнул. Это была неплохая ночь, но не сравнится с большинством его ночей с Какаши. И он не знал, что делает, сравнивая их сейчас или вспоминая его, когда рядом с ним была симпатичная и обнаженная женщина. Он был определенно странным. Все дело в том, что Какаши не вернулся с задания, и Ирука беспокоился. Должно быть, дело в этом. Так и должно было быть, потому что альтернатива не терпела размышлений.***
Какаши посмотрел на свой пустой стакан и вздохнул. Он не хотел идти домой. Он не хотел быть в этом баре, но он определенно не хотел идти домой. За последний месяц после разрыва Какаши проводил больше времени на миссиях или просто сидя в баре, чем за последний год, и это было неправильно. Это был его дом, и он всегда чувствовал себя в нем комфортно. И он скучал по Ируке. Но после того, как он в последний раз застал Ируку с кем-то дома, он стал ходить туда все реже и реже. Это было просто больно. Он начал задумываться, не совершил ли он ошибку, притворяясь, что его все устраивает. Он хотел сохранить их дружбу и близость, хотя бы часть того, что они построили вместе, если уж он не может получить все. Наивно было верить, что это возможно. Судя по тому, как развивались события, Какаши должен был либо уничтожить себя, либо возненавидеть Ируку. Ни один из этих вариантов не способствовал сохранению дружбы. Возможно, сейчас был момент дать себе время и пространство, чтобы пережить это. — Эй, Какаши! — Голос Генмы вывел его из задумчивости, и Какаши поднял взгляд от своего бокала. — Йо, Генма. — Что ты здесь делаешь, Какаши? — сказал Генма, садясь на свободное место рядом с ним и подавая знак выпить. — Мы только что вернулись с миссии; ты должен быть дома со своим парнем. Какаши знал, что Генма не хотел навредить, но это было просто солью на рану. — У меня его нет, — отрывисто сказал он. Это не имело значения; рано или поздно все равно все узнают. Генма подмигнул ему. — Ты шутишь. — Какаши не потрудился ответить, просто уставился на него. — Ты не шутишь. Блядь. Как? Почему? — Если бы это был кто-то другой, Какаши просто сказал бы ему, чтобы он отвалил и не лез в его дела, но это был Генма, и даже если он был сплетником половину времени и придурком другую половину, он был другом. — Такое случается, — сказал Какаши, пожимая плечами. — Нет. Не с тобой и Ирукой, — сказал Генма, ничуть не одураченный фасадом Какаши. — Да ладно, вы вместе уже много лет, и ты не смотрел ни на кого другого с тех пор, как вы двое начали встречаться. А ты спал со всем, что двигалось, если у него было нужное количество конечностей. А Ирука был влюблен в тебя по уши; он угрожал любому, кто только смотрел в твою сторону! Какаши снова пожал плечами и допил свой напиток. — Ну, это случилось. Мы в порядке, мы все еще друзья. — Он надеялся, что его слова звучат не так горько, как на вкус, но, судя по выражению лица Генмы, он его не провел. — О, друзья, — сказал Генма, делая шаг к Какаши, его брови полезли на лоб, а в глазах появился опасный блеск. — Давай закончим этот разговор у тебя дома. Генма не дал Какаши возможности ответить, он просто схватил его и телепортировал их в гостиную Какаши. Генма был одним из немногих, кому это могло сойти с рук, и именно поэтому он так поступил. Любой другой получил бы кунай в горло за назойливость и излишнюю фамильярность. — Генма… — Выкладывай, — сказал Генма, опускаясь на диван. — Мне интересно, почему Хокаге назначает нас вместе на такие легкие миссии в последнее время, и почему ты проводил больше времени с Наруто и Гаем, чем с Ирукой, и почему Наруто попросил меня присматривать за тобой. Либо ты сделал что-то очень плохое для Ируки, либо ему придется серьезно объясняться. Какаши закатил глаза и сел рядом с ним. Он и забыл, как оберегает его друг, и невозможно, чтобы Генма не заметил, что происходит в жизни Какаши, даже если он не знал подробностей. — На самом деле ничего не произошло, — сказал он, сохраняя голос как можно более ровным. — Мы просто решили все прекратить. В любом случае, стало скучновато. Генма ярко улыбнулся, и в улыбке было столько зубов, что Какаши захотелось убежать. — Ну, раз так… — сказал он, забираясь на Какаши и одним быстрым движением стягивая с него маску. Какаши чуть не вздрогнул, порыв отпихнуть Генму от себя был почти непреодолимым. — Ты не будешь возражать, если я это сделаю. Генма поцеловал его, и Какаши напрягся, кровь застыла в его жилах. Он сузил глаза и уставился на Генму, который открыл глаза и смотрел прямо на него. Это было смешно, честно говоря. Какаши расслабился, слегка хихикнул и, наконец, обхватил Генму за спину. — Ну ты и ублюдок, — весело сказал Какаши. Генма беспокоился за него и даже прибегнул к такому способу, хотя оба они были просто друзьями, и такими они останутся всегда. Но депрессия Какаши должна была быть совершенно очевидной, чтобы его друг набросился на него. Какаши наклонился вперед и прижался губами к губам Генмы, наслаждаясь тем, как его друг отпрянул. Это была игра, в которую они оба могли играть. — Я в порядке, — настаивал он. — Нет, ты не в порядке. — Генма облизал губы Какаши, почти сумев скрыть свое раздраженное выражение. Почти. — Я буду. — В ответ Какаши резко прикусил нижнюю губу Генмы, его взгляд был вызывающим. Ему было весело, впервые после расставания, и он хотел знать, как далеко Генма собирается зайти в попытке выудить информацию. Они оба знали, где находится грань, и вопрос был лишь в том, кто дойдет до нее первым. Генма посмотрел на него с расчетливым выражением. — Правда? — он наклонился вперед, крепко обхватив бедра и прижавшись ртом к шее Какаши. — Я тебе не верю. Какаши сдержал смех и вздрогнул, когда язык Генмы лизнул дорожку по его шее. Генма, казалось, был полон решимости выудить из него правду. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, когда дверь открылась, и Ирука оказался посреди гостиной, смотря на них. Внезапно все веселье покинуло Какаши. Он хотел объяснить, что все было не так, как кажется. Но вместо этого он просто заставил улыбку остаться на своем лице. Он не был уверен, какие слова слетали с его губ, но улыбка Ируки казалась такой же застывшей, как и у Какаши. Он чувствовал на себе пристальный взгляд Генмы, и знал, что скрыть это от него уже не удастся. Он все равно не хотел. Он хотел уйти. Генма последовал за Какаши в его комнату, его действия были намного убедительнее, чем у Какаши, пока дверь не закрылась. — Пустяк, а? — ехидно сказал Генма, когда они остались вдвоем. — Ты в полном порядке, Хатаке, я вижу. Какаши повернулся, чтобы посмотреть на него, и на этот раз не стал притворяться или скрывать свои чувства. — Нет. Это не пустяк, — наконец признал он. — Ирука хотел снова стать друзьями, а я просто не хотел терять это в дополнение ко всему остальному, поэтому я согласился. Генма покачал головой. — Ну, я вижу, что ты не в порядке. Все, у кого есть глаза, видят, что ты не в порядке, кроме, очевидно, Ируки, — в голосе Генмы звучала враждебность, которую Какаши никогда не слышал в адрес Ируки, который тоже был другом Генмы. — Я знаю. — Ты сказал ему? Какаши покачал головой. — Нет. — Ну, ты скажешь. Прямо сейчас. — Генма двинулся к двери. Какаши остановил его, положив руку ему на плечо. — Нет, в этом нет необходимости… Генма разжал хватку и бросил на него взгляд. — Какаши, ты пойдешь со мной и будешь жить в моем доме столько, сколько тебе понадобится, чтобы забыть об этом, — тон Генмы не допускал никаких возражений, и Какаши знал, что он это сделает. Он действительно хотел этого, ему надоело притворяться. — Но сначала ты поговоришь с Ирукой и расскажешь ему, чтобы он понял, что натворил. Или это сделаю я. И поверь мне, я не стану держать язык за зубами ради него.***
Какаши был дома, когда пришел Ирука, и он был не один. За месяц, прошедший с момента изменения их отношений, Ирука видел Какаши реже, чем ему хотелось бы, но он ничего не мог с этим поделать. Какаши всегда был занят, у него было много друзей, и теперь, когда он не был привязан к Ируке, для него было естественным гулять и развлекаться. От этого Ирука не стал меньше скучать по нему, но так уж сложились обстоятельства, и, кроме того, Ирука тоже был занят большую часть времени. Он понял, что раньше им приходилось прилагать сознательные усилия, чтобы их расписания совпадали, а теперь они просто жили вместе как друзья, и Какаши, похоже, больше не считал нужным прилагать такие усилия. Это раздражало Ируку до глубины души. — Привет, Какаши, — сказал он, входя в гостиную, и обнаружил, что тот лениво раскинулся на диване, а сверху на нем сидит очень довольный Генма. Ирука застыл, медленно моргая. Какаши был без маски, его руки запутались в длинных локонах Генмы, его рот скривился в улыбке, а Генма, расположившись на его бедрах, лизал дорожку по его шее. Ирука почувствовал, как желчь поднимается к горлу. — О, Ирука, — сказал Какаши, открывая глаз и глядя на него с чем-то похожим на удивление. — Я не ожидал, что ты вернешься так скоро, я думал, что у тебя смена в отделе миссий. — Какаши осторожно убрал руки с волос Генмы, а Генму — со своих коленей. — Извини за представление, мы пойдем в мою комнату, — он озорно усмехнулся, хотя казалось, что ему совсем не жаль. Генма просто пожал плечами и встал, следуя за Какаши из гостиной и дружески помахав Ируке. Ируке потребовалось несколько секунд, чтобы осмыслить увиденное, и еще несколько секунд, чтобы его онемевшее тело переместилось к недавно освобожденному дивану и упало на него. Какаши был с Генмой, и тот собирался заняться с ним сексом. Это было нормально, Ирука сам привел домой пару девушек, и Какаши ничего не сказал. Они больше не были парой, они были просто друзьями. А друзья не чувствуют, что их сердце раскалывается на миллион осколков, потому что их друзья занимаются сексом в другой комнате. Он должен был бы радоваться за Какаши, он собирался потрахаться, а Ирука весь последний месяц гадал, действительно ли он смирился с разрывом. Оказалось, что да. И Ирука должен был радоваться за него, а не чувствовать себя… о Боже, он был идиотом. Ирука закрыл глаза, сильно зажмурив их. Он был чертовым идиотом. Что, черт возьми, заставило его поверить, что он больше не любит Какаши? Как он убедил себя в такой глупости? Он был очень сильно влюблен в него, иначе не чувствовал бы сейчас, что сердце вырывается из груди. Он помнил это особенное чувство, такое же, как в начале их отношений, когда Какаши осмеливался смотреть на кого-то другого. Или когда он опаздывал с миссии, и Ирука боялся, что больше его не увидит. Он так и остался сидеть на диване, закрыв глаза и пытаясь уловить хоть какой-нибудь звук из комнаты Какаши. Он отчаянно не хотел слышать, но в то же время ему это было необходимо. И он думал о том, что сделал и что сказал. Они были вместе уже долгое время, и это было нормально, почти ожидаемо, что их страсть немного остынет, что их чувства улягутся. Это не означало, что они исчезли, он понял это только сейчас. Конечно, в последнее время он не испытывал ревности, когда Какаши общался с другими людьми; он не сомневался в любви Какаши к нему, поэтому не чувствовал угрозы. Он знал, что Какаши — его. Что касается его спокойствия, когда Какаши уходил на миссии, то разве не он давал Какаши повод каждый раз возвращаться целым и невредимым? Вначале он был в бешенстве, потому что знал о пренебрежении Какаши к собственной жизни, и думал, что его не хватятся. Потребовалась целая вечность, чтобы убедить упрямого ублюдка в том, что есть кто-то, на ком скажется его смерть. И он сказал… Боже, что за чертовщина. Он вспомнил слова, которые сказал Какаши. «Это не сломит меня, больше нет». Неудивительно, что он так переживал, когда Какаши сразу после расставания отправился на миссию. На этот раз он потерял Какаши. И это была полностью его вина. Он сказал Какаши, что они больше не любят друг друга, и прекратил их отношения. И Какаши был не против. Он открыл глаза и уставился в потолок. Ну, по крайней мере, он был прав хотя бы в половине своих предположений. Ему нужно было привести себя в порядок, пока Какаши не вышел из комнаты; он не мог позволить им увидеть его в таком состоянии. Ирука едва успел закончить эту мысль, как дверь комнаты Какаши открылась, и в гостиную вошли Генма и Какаши. Они не выглядели как люди, которые только что занимались сексом, Генма смотрел на Ируку, а Какаши выглядел… сломленным, другого слова не подберешь. Ирука недоумевал, что случилось. — Какаши? — спросил он, испытывая беспокойство и что-то еще, похожее на чувство вины, бурлившее в его нутре. У него было очень плохое предчувствие. — Я больше не могу, Ирука, — печально сказал Какаши. Генма подошел к нему сзади и положил руку на его плечо, все еще мрачно глядя на Ируку, предлагая утешение. Ирука нахмурился, смущенный и обиженный их близостью. — Я думал, что смогу, но я не могу. — Что… — начал он, но его прервала поднятая рука Какаши. — Нет, позвольте мне… — Какаши вздохнул, заметно напрягаясь. — Я съезжаю. Я буду жить у Генмы, пока ищу себе жилье. — Ирука почувствовал, что низ его желудка опускается. Нет. Они сказали, что будут жить вместе как друзья; теперь он понял, что потерял, и не хотел этого. — Ты сказал, что не любишь меня, Ирука, и я уважаю это. К сожалению, ты ошибался насчет моих чувств. Я очень сильно любил тебя, и люблю до сих пор. И это ужасно больно, когда ты здесь, а мне не положено прикасаться к тебе, видеть тебя с другими людьми и заставлять себя не слушать, когда ты занимаешься с ними любовью. Я больше не могу этого выносить. Мне жаль, что я солгал тебе, но, похоже, я не могу смириться с этим. Ирука просто в ужасе уставился на Какаши, тошнота поднималась в его животе от его слов. Он был не в силах пошевелиться или сказать что-либо. Он просто смотрел, полностью застыв, как Генма бросил на него прощальный ядовитый взгляд и транспортное дзюцу заставило его и Какаши исчезнуть. «Что я наделал?».***
Ирука не знал, как он оказался у двери Наруто. После ухода Какаши и Генмы он остался на том же месте, прикорнув на диване, с миллионом ненужных мыслей и эмоций, бурлящих в его голове. Прощальные слова Какаши повторялись в его голове снова и снова, каждый раз больнее предыдущего. «Прости, что солгал тебе, но я не могу смириться с этим». Он прокрутил в голове тот разговор, на этот раз с учетом чувств Какаши, и поморщился от черствости и жестокости своих слов. Он просто обрушил поток сомнений на своего ничего не подозревающего партнера, заявив, что хочет разорвать семилетние отношения. Затем, как будто это было недостаточно жестоко, он продолжил объяснять, как мало у них было секса, как он больше не испытывает ревности и ему все равно, если Какаши погибнет на миссии. Одного этого было достаточно, чтобы ему захотелось блевать. И в довершение всего он отверг чувства Какаши, а затем попросил его оставаться его другом и жить вместе. Он даже поблагодарил его за то, что он самый лучший друг в мире. И это было только начало. Ирука не хотел представлять, что чувствовал Какаши, когда увидел девушек, которых Ирука привел домой. Если это была лишь часть того, что Ирука чувствовал сейчас, то, должно быть, это был ад. И Какаши терпел это целый месяц. Ирука чувствовал себя жалким. Он был настоящим ублюдком. Он хотел вернуться в прошлое и заставить свое прошлое «я» заткнуться нахрен, никогда не открывать рот и не разрушать своими неосторожными словами все, над чем они работали последние годы. И все ради чего? Просто ради того, чтобы пошалить с девушкой, которая на мгновение заставила его почувствовать себя особенным? Какаши всегда заставлял его чувствовать себя особенным, он просто привык к этому и воспринимал как должное. Но повернуть время вспять было невозможно; все, что ему оставалось — это загладить свою вину. — Вы наконец-то заметили, не так ли Ирука-сенсей? — Это были первые слова, вырвавшиеся из уст Наруто, когда он открыл дверь. Он смотрел на Ируку с таким выражением, какого тот раньше не видел, и удивлялся, как это он не замечал гнева в этих глазах в течение последнего месяца. — Кто это, Наруто? — Голос Хинаты донесся до него изнутри дома, она оглянулась через Наруто, чтобы посмотреть на него, ее мягкое выражение лица сразу же затвердело. — О. Ирука-сенсей. — Она положила руку на плечо Наруто и заставила его отойти от двери. — Пожалуйста, входите. Он так и сделал, в оцепенении следуя за ними в дом. — Почему никто не сказал мне? — спросил Ирука, когда они сидели с чашкой чая в руках. Пока они ждали Хинату с напитками, не было произнесено ни слова, Наруто просто смотрел на него с выражением, которое напоминало ему выражение Генмы. — Какаши-сенсей просил нас не делать этого, — ответила Хината на его вопрос. Он уже предполагал это, но, услышав подтверждение этому, чувство вины, уже топившее его, усилилось. — Он сказал, что если вы не любите его, то он ничего не сможет сделать, — проворчал Наруто, в его голосе отчетливо слышалась яростная защита. Забавно, что люди считали, что отцом Наруто был Ирука. В каком-то смысле так оно и было. Но именно Какаши тренировался и жил с ним во время миссий; именно Какаши сформировал его навыки и часть его личности. Ирука не сомневался в любви Наруто к себе, но он никогда не хотел подвергать ее испытанию в сравнении с его любовью к Какаши. — Он сказал, что предпочел бы иметь вашу дружбу, чем вообще ничего. А вы просто продолжали тыкать этим ему в лицо. Приводили девушек к нему домой и трахали их в его постели. — Наруто! — в ужасе крикнула Хината. — Что? Он заставил Какаши-сенсея пройти через ад, — горячо крикнул Наруто, все еще глядя на Ируку. Ирука думал, что невозможно чувствовать себя хуже, чем раньше. Он ошибался. — А теперь, когда он ушел, вы поняли, что, возможно, все-таки любите его, не так ли, Ирука-сенсей? Ируке не нужно было отвечать, чувство вины, написанное на его лице, было более чем достаточным подтверждением. — Вы… — Наруто! — Хината прервала его, взяв одну из его рук и сжав между своими. — Успокойся, сделай вдох и подумай, что ты собираешься сказать. Помни, с кем ты говоришь. Удивительно, но Наруто поступил именно так, как сказала Хината. — Ирука-сенсей, — сказал он через несколько секунд, его голос и выражение лица больше походили на то, что Ирука привык отождествлять с ним. — Простите, что накричал на вас, она права. Вы были первым человеком, который признал меня, заботился обо мне. И я люблю вас. Вы всегда будете моим другом. Как и Какаши-сенсей, и если бы это он причинил вам боль, я бы охотился за ним, чтобы надрать ему задницу, гений Шарингана или нет. Ирука нашел в себе небольшую улыбку для Наруто. — Я знаю, и ты прав. У тебя есть все причины злиться на меня, да и у Какаши тоже… — Он не сердится, — оборвал его Наруто. — Он должен. — Нет. Он обижен и подавлен, но не зол. Ирука подумал об этом и понял, что Наруто был прав. Какаши не говорил и не делал ничего, что могло бы намекнуть на то это, даже переезд из собственного дома был способом защитить себя от новых травм, а не способом наказать Ируку. Как ни смешно, но осознание того, что Какаши не винит его, только усилило его чувство вины. — Прости, я был очень глуп, — сказал Ирука, глядя на свои руки. — Ирука-сенсей, не нам вы должны это говорить, — мягко сказала Хината. Ирука поднял на нее глаза и увидел, что вся холодность покинула ее лицо, она смотрела на него с сочувствием. — Я знаю, но я не могу встретиться с ним лицом к лицу. Пока не могу. — Ну, вам лучше приготовиться к встрече с ним в ближайшее время, — сказал Наруто, и Ирука был рад видеть, что он больше не выглядит рассерженным на него. — Если Какаши-сенсей в чем и хорош, так это в пресечении своих неудач. Это уже сказывается на его работе, так что рано или поздно он обязательно одумается. Если хотите вернуть его, поднимите свою задницу, а не то окажется, что он уже смирился с этим. Наруто был прав, Какаши скорее вырвет собственное сердце, чем позволит своим чувствам помешать его работе. Это все равно не облегчало понимание того, что делать. Но он должен был что-то сделать.***
Это было легче сказать, чем сделать, понял Ирука после недели бессонных ночей, которые ни к чему не привели. Это было не единственное, что он понял. Он не мог поверить, как он не заметил этого раньше, но хотя их с Какаши разрыв не был последней сплетней, те, кто был в курсе, относились к Ируке с холодностью, которой он раньше не чувствовал. Генма был откровенно враждебен, хотя он был единственным. Гай не вел себя так, но это, вероятно, больше было связано с его странным характером, чем с чем-либо еще. Но он больше не подходил к Ируке, чтобы поговорить с ним, а когда подходил, то не утруждал себя длинными воодушевленными речами. Со стороны Гая это было равносильно оскорблению. Были и другие джоунины, которые разговаривали с ним, когда он встречал их в комнате миссий, но они больше не останавливали его на улице. Они также не приглашали его в гости, как раньше. И ему никогда, никак не удавалось найти Какаши одного. Он знал, что тот остался с Генмой, но пока он не знал, как перед ним извиняться, Ирука не собирался туда идти. Кроме того, беглый просмотр его досье показал, что Какаши не брал никаких одиночных миссий, что в некотором смысле заставило его почувствовать себя немного лучше. Вот только отчеты он больше не сдавал, так что у Ируки не было шансов увидеть его. Все это был большой беспорядок. Который он создал сам. И ему нужно было найти способ все исправить, пока не стало слишком поздно.***
Какаши вошел в комнату для миссий после пяти минут колебаний у двери. На него бросали недоуменные и сочувствующие взгляды слонявшиеся вокруг люди, в зависимости от того, знают они о произошедшем или нет, пока он решал, входить или нет, и наконец он сорвался с места и открыл дверь. Рано или поздно он должен был встретиться с Ирукой. Первое, что он заметил, это то, что Ирука выглядел хреново. Его кожа была серовато-бледной, под глазами залегли тени, губы были сжаты в недовольную линию, а все тело казалось напряженным. Он задался вопросом, что с ним случилось, и не мог побороть беспокойство, которое испытал при виде этой картины. Ирука не поднимал глаз, пока Какаши не встал перед ним, решив, что если он собирался пройти через это, то по крайнем мере сделает это как следует и поговорит с ним, а также увидит его. — Привет, Ирука, — сказал он, и Ирука вскинул голову на его голос, его глаза расширились, а на лице появилось выражение боли. Какаши нахмурился. — Привет, Какаши, — сказал Ирука, его голос был печальным и низким. — Уже вернулся с миссии? — Он протянул руку, чтобы взять свиток, который держал Какаши, раскатал его на столе и быстро просканировал содержимое. Какаши выдавил из себя улыбку, которая больше походила на гримасу. — Да, это было легко, — сказал он, не уточняя. У Ируки на столе лежали подробные данные, если он захочет их проверить, и он обязательно заметит, что тот участвовал в совместной миссии В-ранга. Это было, мягко говоря, неловко. — Я ожидал, что Наруто передаст твой отчет, в последнее время ты не приходил в комнату миссий, — сказал Ирука, и Какаши удивился, что в его голосе не было упрека, только вина и бесконечная печаль. От Ируки не ускользнуло, что его избегают. — Ну, я надеюсь, они снимут с меня «наблюдение за самоубийцей», если я докажу им, что я в порядке, — сказал Какаши настолько легким тоном, насколько смог, когда осознал слова, сорвавшиеся с его губ. Он мог бы дать себе пинка, когда увидел реакцию Ируки на них, и то немногое, что у него еще оставалось, исчезло с его лица. — Наблюдение за самоубийцами? — Ирука вздохнул, ужасаясь. — Ты… Какаши пожал плечами, все еще ругая себя за то, что сказал что-то подобное. Он не хотел показаться слабым перед Ирукой, не хотел, чтобы тот беспокоился о том, что он может сделать. Он не был самоубийцей — его просто бросили, не из-за чего убиваться. — Ма-а, просто одна из глупых идей Наруто. Он убедил Хокаге, что я не гожусь для одиночных миссий на случай, если я не вернусь. До сих пор мне приходилось ходить с Наруто, Генмой, Шикамару и Гаем; одного последнего было достаточно, чтобы я действительно покончил с собой, — сказал он, и на его губах, скрытых маской, появилась однобокая улыбка. Этого было достаточно для Ируки, который обмяк на своем стуле и, казалось, снова расслабился. — А как ты, Ирука? — Снова спросил он серьезно, глядя Ируке в глаза. — Ты неважно выглядишь. Ирука пожал плечами, глядя на свои руки. — Бывало и лучше, — сказал он едва слышным шепотом. — Что случилось? — обеспокоенно спросил Какаши. Ирука не должен был так выглядеть, прошло уже некоторое время, и даже Какаши с каждым днем выглядел и чувствовал себя все лучше. Все еще было больно, и он ужасно скучал по Ируке, но он справлялся с этим. Ирука с самого начала был в порядке, в чем и заключалась проблема. — Когда мне было лет девять или десять, — начал Ирука, и Какаши нахмурился, не понимая смысла. Однако он все равно наклонился вперед, чтобы послушать. — Я увидел самый красивый кулон в магазине недалеко от башни Хокаге. Это был уникальный кулон, сделанный из стекла и такой тонкий, что он отражал все цвета, и у него был очень мужественный, на взгляд девятилетнего мальчика, кожаный шнур. Помню, я несколько недель донимал маму просьбами купить его для меня. — На лице Ируки появилась ностальгическая улыбка, и Какаши не мог не улыбнуться в ответ. — Мы не были богатыми. И не бедствовали, но деньги — это не то, что мы привыкли тратить. Кулон был дорогой, слишком дорогой для ребенка и не по карману. Но я хотел его, хотя и знал, что он слишком хорош для меня. — Какаши нахмурился еще больше. Ирука говорил не только о стеклянном кулоне, не так ли? — Мама купила его для меня, она сделала вид, будто это пустяк, но даже тогда я знал, что на такой подарок ко дню рождения ушла большая часть ее сбережений. Я полюбил этот кулон сильнее всего на свете. Я был самым счастливым мальчиком в Конохе и не хотел расставаться с ним ни на секунду. Какаши заметил, как Наруто вошел в комнату миссии и посмотрел на них, нахмурившись. Остальные люди, казалось, цеплялись за каждое слово Ируки, Какаши хотел выпроводить их из комнаты, но это означало бы прервать Ируку, а он не мог этого сделать. — Первые несколько недель я носил его под одеждой, чтобы никто не видел, я боялся, что другие мальчики посмотрят на него и скажут, что он мне совсем не идет. Он был слишком хорошим, слишком дорогим для меня. Я доставал его и любовался им, когда был дома, и все время трогал его, чтобы убедиться, что он действительно там. Помню, мама смеялась и говорила, что это первый раз, когда я так радуюсь подарку. Наруто жестом подозвал Генму и получил в ответ кивок, оба они начали выводить людей из зала миссий. Какаши почувствовал прилив благодарности за то, что у него есть такие хорошие друзья, но затем вернул все свое внимание к Ируке, который, казалось, не замечал ничего вокруг, погрузившись в свои воспоминания. — Через некоторое время я привык к нему и действительно поверил, что он мой и я заслуживаю иметь что-то такое красивое. Я постоянно носил его на себе, время от времени восхищаясь тем, как красиво он отражает свет, но обычно я просто надевал его поверх одежды, чтобы все видели. Так было несколько лет, пока я не привык к нему настолько, что даже не замечал, что он все еще там. — Какаши просто слушал слова Ируки, его сердце болезненно сжималось от смеси надежды и печали. — Я окончательно забыл, что он есть, а ведь это была самая красивая вещь, которая у меня была. Он был близко к моему сердцу все эти годы, но я больше не замечал его. Однажды я шел домой после занятий и увидел кое-что в магазине. Это был кулон, дешевая и милая вещица, которая сверкала и привлекла мое внимание. Он был милый и красивым, не буду врать, что это было не так. Он был из пластика, а не из стекла, именно то, что мог позволить себе такой мальчик, как я, поэтому я вошел в магазин и купил его. Когда я вернулся домой, я был так взволнован этим, что просто бросился в свою комнату и снял старый кулон, кинув его куда-то, и не особо заботясь об этом. Какаши едва не поморщился, почувствовав сочувствие к тому, что некогда любимый стеклянный кулон был небрежно выброшен. Он знал, каково это. Ирука грустно улыбнулся ему и слегка кивнул, видя, что Какаши понимает, о чем он ему говорит. — На какое-то время я снова стал самым счастливым мальчиком, мне было странно носить на себе что-то дешевое и легкое, но это было неплохое чувство. А если мне не хватало веса стекла, я говорил себе, что это надуманно, и больше об этом не вспоминал. — В комнате царила полная тишина, как будто они были одни, хотя Какаши чувствовал присутствие Наруто и Генмы рядом. — Однажды мама спросила меня, что случилось с ее подарком, интересуясь, не нравится ли он мне больше. Я ответил, что это не так, но новый подарок мне нравится больше. Она посмотрела на меня разочарованно, сказала, что догадывалась, что рано или поздно я найду другие вещи, которые мне понравятся, но она ожидала, что я буду более осторожен с тем подарком. Он был драгоценным и дорого стоил, и она думала, что я буду лучше заботиться о нем. Она нашла его под моей кроватью во время уборки, пыльный и забытый, как и многие другие игрушки, которые я со временем перерос. Она надеялась, что я знаю, насколько это особенная вещь, но тогда я был слишком молод и эгоистичен, чтобы понять это. — Тоскливая улыбка. — Похоже, я не сильно изменился. — Ты… — попытался Какаши, не зная, что сказать, но желая облегчить боль, которую он видел на лице Ируки. Чуунин покачал головой, все еще улыбаясь своей грустной, тоскливой улыбкой. — Я не знал, насколько это ценная вещь, но она знала. Она стала носить стеклянный кулон, и, видя его на ней, я захотел его вернуть. Вдруг пластмассовый кулон, который я купил, стал просто дешевкой рядом с тем прекрасным, который у меня когда-то был, но я не знал, как попросить его обратно. Она была права; я был небрежен и потерял что-то особенное. Видеть его на ней каждый день было тяжело, и чем дольше у меня его не было, тем больше я ценил то, что потерял. Но я все еще не знал, что сказать, чтобы вернуть его. Раздался придушенный звук, и Какаши понял, что он исходил от него. Он не хотел надеяться, но каждое слово Ируки заставляло его верить, что есть причина для этого. — Что случилось потом, с кулоном? — услышал он свой вопрос, когда тишина затянулась. — Он был на ней в ту ночь, — и не было необходимости уточнять, о какой ночи он говорит. — Я почти набрался смелости, чтобы сказать ей, что хочу вернуть его, и решил, что верну, когда они вернутся после боя. Я не знал, я не мог знать, что у меня больше никогда не будет такого шанса. — Какаши застыл на месте, все еще глядя на Ируку и чего-то ожидая. Он знал, что Ирука рассказал ему эту историю не просто так, и не так уж трудно было догадаться, почему. — Ты спросил, в чем дело. Вот оно: Я все еще не стал мудрее, чем когда мне было двенадцать. У меня было что-то красивое и ценное, что-то, чего я, возможно, не заслуживал, и я позволил этому покинуть меня. Мне пришлось увидеть, как кто-то другой прикасается к тому, что принадлежало мне, чтобы понять это, и теперь я не представляю, как это вернуть. Мне просто интересно, после того, что ты сейчас сказал, не будет ли снова слишком поздно, когда я, наконец, наберусь храбрости. Какаши увидел, как Ирука уставился на него, выражение его лица было серьезным и немного обнадеживающим. Секунды тянулись в тишине, а Какаши все еще не мог пошевелиться. Часть его души хотела сказать Ируке, что он может забрать свою драгоценную вещь, но его уже однажды выбросили, и он был настороже. Возможно, в этот раз он не сломался окончательно, но неизвестно, что будет с ним в следующий раз, когда Ирука снова передумает. — Похоже, я уже опоздал, — пробормотал Ирука под нос и встал. — Чего бы это ни стоило, мне жаль, — сказал он, обойдя стол и двигаясь мимо Какаши к двери. Какаши так и застыл на месте, тысяча разных мыслей вертелась в его голове. Его вывел из задумчивости звук открывающейся двери. — Ирука, подожди. Тяжелая тишина была ему ответом, и дверь закрылась. Какаши не обернулся, просто закрыл глаза и опустил голову, потерпев поражение. Возможно, так было лучше. — Да? Он снова открыл глаза, все еще не поворачиваясь. — Может быть, этот стеклянный кулон никогда не хотел принадлежать кому-то другому, только тебе. Может быть, если бы не было слишком поздно, он захотел бы вернуться к тебе, к твоей коже, но он не был уверен. Сколько времени должно пройти, чтобы ты снова нашел вещицу покрасивее? Какова вероятность, что он не увидит тебя носящим что-то другое рано или поздно? Помни, что стекло может казаться прочным, но на самом деле оно очень хрупкое; оно может уцелеть после того, как его выбросили один раз, во второй раз оно разобьется вдребезги. Казалось, вся комната затаила дыхание от слов Какаши, не только от его откровенного признания в своем страхе и обиде, но и в ожидании реакции Ируки. Какаши был рад, что в комнате остались только они, Генма и Наруто, иначе он не смог бы это сказать. И это нужно было сказать. — Я не могу обещать, что никогда не разлюблю его, — голос Ируки был близко, почти рядом с Какаши. — Но я могу пообещать, что на этот раз буду обращаться с ним бережно, никогда не позволю ему упасть небрежно или забыть о его ценности. И я никогда, никогда не позволю ему разбиться. Какаши обернулся: прямо перед ним стоял Ирука, выражение его лица выражало удивление и надежду. Какаши улыбнулся ему. — Ирука, я даже не собираюсь притворяться, что мне нужно об этом подумать, — сказал он, не в силах сдержать смех в голосе. Ему было ужасно смешно над собой и над тем, как легко он себя вел, но правда заключалась в том, что он хотел вернуть свои отношения и не собирался рисковать ими, пытаясь спасти свою гордость. По крайней мере, сильно не рисковать. — Ты знаешь, что мой ответ будет «да», ты можешь вернуть свою драгоценность. — Ирука улыбнулся ему и сделал шаг ближе, их тела почти соприкоснулись. Какаши сделал шаг назад. — Но ты причинил мне боль, и я не готов вернуться к тому, что было раньше. Ирука кивнул, выглядя решительным и серьезным, его улыбка немного померкла. Какаши почувствовал себя немного неловко из-за этого. — Я понимаю. Что ты хочешь, чтобы я сделал? — Я останусь у Генмы на некоторое время. — От него не ускользнул взгляд Ируки, брошенный на Генму при этих словах, и он подавил усмешку. Ирука ревновал. Дела снова пошли в гору. — Я не могу просто вернуться домой, если хочу, чтобы все шло медленно, а я хочу, чтобы все шло медленно. Еще один кивок. — Понятно. Значит, я пока не могу тебя поцеловать? — сказал Ирука, и в его голосе звучало такое разочарование, что Какаши уже готов был сказать «черт с ним» и сделать это. — Нет. Но я позволю тебе держать меня за руку на нашем первом свидании, — сказал он, не удержавшись от того, чтобы немного подразнить Ируку. Они молча смотрели друг на друга и вдруг разразились смехом, и последняя капля напряжения исчезла из комнаты. До этого момента он не понимал, как ему не хватало этого звука. — Хорошо, я зайду за тобой вечером и угощу тебя ужином, — сказал Ирука, прежде чем повернуться к Наруто. — Шоу закончилось, Наруто, я думаю, нам нужно снова открыть комнату для миссий, пока Хокаге не выломала дверь, задаваясь вопросом, что происходит. — Цунаде-баа-чан помогла мне очистить комнату, Ирука-сенсей, — усмехнулся Наруто, и Ирука покраснел. Выражение его лица снова стало серьезным, и он окинул Ируку пристальным взглядом. — Помните, последний шанс. В следующий раз я надеру вам задницу, независимо от того, что скажет Какаши-сенсей. — Я знаю. А теперь пошевеливайся, мне нужно быстро закончить работу здесь, если я хочу вернуться домой и подготовиться к сегодняшнему свиданию, — он посмотрел прямо на Какаши и улыбнулся ему. — У меня очень важное свидание, и я хочу, чтобы оно прошло идеально. Какаши улыбнулся в ответ, ощущая прилив тепла, исцеляющего все обиды предыдущего месяца. Внезапно он не мог дождаться наступления ночи.