Колкое наречие

Она стучится в резную дверь, все еще не определившаяся, стоит оно того или нет. Раздумывает даже уйти, пока не поздно, но деревянная ручка уже скрипит, и на пороге показывается аль-Хайтам. — Здравствуй, — почти улыбается, и набирает воздух, чтобы сказать что-то еще, но его перебивает глухой голос из дома. — Кого там нелегкая принесла? — колкое, даже лающее немного, но приятное наречие. — Если кого-то от этой Дори, то гони взашей. Она выгибает бровь, давясь смешком, а в глазах аль-Хайтама почему-то на секунду вспыхивают ехидные огоньки. Он смотрит на нее, и улыбка таки-тянет уголки его губ вверх. — Я бы порекомендовал тебе, — говорит тихо, с долею злорадства, наклоняясь к ней, — прикинуться дурой. Если, разумеется, хочешь услышать кое-что любопытное. Она кивает, и у аль-Хайтама лицо похоже на морду кота, наевшегося вдоволь сметаны. Он жестом предлагает ей войти. — Ту, которой ты прожужжал мне все уши, — отвечает громко на том же колком наречии. Голос не отвечает. Она смотрит на него скептически, исподлобья, прежде чем проходит в зал и садится на бирюзовый диван. Отмечает про себя, что давно не видела аль-Хайтама таким довольным, и решает послушаться. Тяжело, разумеется, сделать вид, что ты не понимаешь язык, но один лишь вид секретаря говорит ей, что оно того стоит. Аль-Хайтам расслабленно садится на кресло напротив и поворачивается в сторону другой двери, откуда слышался голос. — Ты сбежал или прихорашиваешься? Прославленный Кавех, светоч Кшахревара, прячется в своей норе? Так этот голос принадлежал Кавеху. Вообще, она к нему и пришла изначально. Слышала кое-что о его способностях в строительстве и архитектуре, — и долгах космических тоже, — и решила, что помощь в обустройстве Чайника лишней точно не будет. Да и вообще, по коротким высказываниям аль-Хайтама она поняла, что он не в восторге делить с ним дом, а потому подумала, что, может, поможет архитектору в решении части материальных проблем, и избавит, так сказать, старого друга от лишних проблем. Двух зайцев одним выстрелом, так сказать. Только, кажется, Кавех и сам не в восторге от ее появления. Аль-Хайтам берет в руки книгу. — Ты пришла по какому-то делу? Она пожимает плечами неоднозначно. — Ты говорил, что господин Кавех — хороший архитектор. Хотела воспользоваться его помощью, да только он не слишком-то рад, судя по всему. Аль-Хайтам поджимает губы, давя усмешку, и снова говорит едва не шепотом. — На твоем месте я бы не торопился с выводами. Что-то подсказывает мне, что он будет в восторге, — секретарь выдерживает паузу, прежде чем бросить следующую фразу уже архитектору — Слышал? Это по твою душу. На ловца и зверь бежит, да? Смотри не умри там, я хочу посмотреть на твое лицо. Что-то неладное происходит, и она вопросительно смотрит на аль-Хайтама, но он лишь кивает, мол, все нормально, сейчас будет нечто интересное. Однако по ехидству в его глазах она понимает, что это «интересное» добром точно не пахнет. — Если ты сейчас же не заткнешься, я приду по твою душу, — Кавех, наконец, появляется в зале, гневно взирая на секретаря. Светлые волосы, убранные красными заколками, янтарные с красным глаза, белая рубашка с глубоким вырезом и алый плащ с витиеватым узором на груди. А, и еще цветное перо в волосах. Да, именно таким она и запомнила Кавеха с последней…нет, встречей это назвать нельзя, ибо видела она его едва ли не издалека, пока он собачился с аль-Хайтамом. В общем, таким она его и запомнила. Архитектор вежливо прокашливается, переводя взгляд на нее, и чуть улыбается. — Здравствуйте, госпожа. Вы искали меня? Аль-Хайтам хмыкает. — Будь добр, сделай взгляд попроще, — холодный смешок, — хотя бы при первой встрече глазами не раздевай — выглядит жалко. Глубокий вдох, раздраженный выдох. Кавех краснеет, — не то от злости, не то от смущения, — и цедит сквозь зубы, испепеляя аль-Хайтама взглядом. Раздувает ноздри, едва сдерживая злость. А она замечает, что взгляд у него и правда особенный. — Быть может, ты будешь так добр и оставишь меня наедине с потенциальным клиентом? Прошу прощения, госпожа, — мягко обращается уже к ней, — за моего соседа. Он не понимает, что неприлично вести беседу на другом языке в присутствии гостя, этот язык не знающего. Она примирительно машет руками, улыбаясь: — Нет-нет, все в порядке, — бросает быстрый взгляд на аль-Хайтама, и тот одобрительно кивает, — я здесь на правах гостя, так что совсем не возражаю. Она начинает понимать, почему он так светился этим злорадством. Да, подслушивать неприлично, но ей, Бездна побери, действительно интересно. — К тому же, — добавляет аль-Хайтам, — решил выпроводить меня из моего же дома? Какое неуважение. Кавех игнорирует его и садится на диван рядом с ней. Прикрывает глаза и глубоко вздыхает, плавно жестикулируя, чтобы успокоиться. — Итак, вы хотели что-то обсудить со мной? Аль-Хайтам язвительно выгибает бровь, откладывая книгу. — Что, даже не предложишь кофе своей дорогой гостье? Судя по твоему лепету, ты был готов для нее дворец соорудить, а сейчас скряжничаешь? Кавех ничего не отвечает, стискивая только зубы и всем своим видом показывая, что о существовании своего соседа даже не подозревает. Она едва сдерживает улыбку. — Прежде чем начнем обсуждение, — он давит самую искреннюю улыбку, на которою способен человек в без пяти минут бесконтрольной ярости, — не хотите ли кофе? Или, быть может, пахлавы? Было бы невежливо с моей стороны не предложить гостье скромные угощения. — Зато себя предложить готов в любой момент, — аль-Хайтам сохраняет серьезное лицо, но губы его чересчур напряжены, и она знает, что он готов рассмеяться, — с каких это пор ты злишься на правду? Снова кусачая насмешка, и она укоризненно смотрит на секретаря, мол, перегибаешь палку, а он лишь пожимает плечами. — Было бы неплохо, — она благодарно кивает Кавеху, — я с самого утра на ногах. Он почти срывается с места, и в каждом шаге его чувствуется почти осязаемая злоба. Шипит на аль-Хайтама, исчезая в дверном проеме: — Я задушу тебя подушкой сегодня же, помяни мое слово. Она приподнимает брови и осуждающе наклоняет голову. — За что ты так с ним? — шепчет. Аль-Хайтам вздыхает, проводя ладонью по лицу. — Мне надоело его слушать, — кивает в сторону предполагаемой кухни, — не знаю, где и когда он тебя увидел, но, как только узнал, что я работаю с тобой, не давал проходу. — И ты думаешь, что издевательства решат проблему? — Как минимум, он перестанет мне надоедать, — пауза, — как максимум — начнет надоедать тебе. Ничего личного. Она задумчиво отводит взгляд в сторону. Кавех показался ей…интересным. В нескольких смыслах этого слова. — Может, найдешь его сносным, и он будет надоедать уже по другому поводу, — он продолжает, — или, может, наконец избавит мой дом от своего присутствия. Она слегка краснеет. Эти его намеки… Впрочем, по голосу она понимает, что ему, может, самую капельку не все равно на своего соседа и его…чувства? Да и взгляд у него смягчается как будто. Молчание держится до момента, когда Кавех возвращается в зал с подносом. В нос ударяет запах свежесваренного кофе, и она блаженно улыбается. — Прошу, угощайтесь, — он ставит поднос на маленький столик прямо перед ней, — пожалуйста, чувствуйте себя, как дома. — Вот обзаведешься собственным — и будешь так говорить. А здесь ты и сам, пожалуйста, не чувствуй себя «как дома». — Аль-Хайтам высовывается из-за книги и кивает ей, — Действительно, не стесняйся, чувствуй себя, как дома. Она давит смех глотком кофе. Кавех сидит, мрачнее тучи. — Господин Кавех, — она едва касается его плеча, отвлекая от секретаря, — аль-Хайтам сказал мне, что вы прекрасно разбираетесь в архитектуре, и я хотела бы попросить вас о помощи. Архитектор чуть вздрагивает с толикой удивления смотрит на аль-Хайтама. Ее прикосновение на коже отдается импульсами где-то внутри. — Поблагодаришь потом, — секретарь бросает небрежно, — пользуйся. Впечатлениями поделишься, кстати говоря? Кавех вежливо улыбается ей: — Прошу вашего прощения, — и устало выдыхает, — что ты хочешь от меня услышать? Аль-Хайтам пожимает плечами. — А что, твой словарный запас внезапно иссяк? Интересно узнать, придерживаешься ли ты все еще своего прошлого мнения. Он делает это специально для нее — ежу понятно. И она в смущенном предвкушении прячет лицо за фарфоровой чашкой. — Ничего не изменилось, — отвечает сухо, — но, раз уж ты оказал своего рода помощь… Кавех вздыхает, бросая на нее короткий взгляд. — У нее очень красивые глаза. Удовлетворенный кивок, и аль-Хайтам замолкает. — Итак, касаемо нашего вопроса… И обсуждение идет без дальнейших вмешательств, и Кавех говорит что-то, говорит, а она думает, что он и вправду очень даже сносный. Эмоциональный, активный, открытый — не то, что его сосед, хотя теперь и понятнее становится, почему они не в ладах. И смотрит он на нее по-другому совершенно. Они говорят долго, перепрыгивая иногда на темы, к вопросу не относящиеся, и аль-Хайтам хмыкает изредка, спрятавшийся за своею книгой. Говорят долго, пока за окном не начинает потихоньку темнеть. — Что-то я засиделась, — она вдруг вспоминает, поднимаясь с дивана, — прошу прощения за беспокойство. Кавех встает следом, а аль-Хайтам откладывает книгу в сторону. — Слюну подбери, — ехидничает, смотря на соседа, а тот лишь хмурится на него. — Кстати, доброй ночи. И она кивает, подходя уже к порогу, а Кавех провожает. — Вы — действительно отличный архитектор, господин Кавех, — улыбается, а после вдруг добавляет — и у вас тоже очень красивые глаза. Он замирает на месте, слыша собственное колкое, лающее как будто наречие, и в глазах его она читает ужас. А потому смеется по-доброму. Кавех закрывает лицо ладонью, а она думает про себя, что никогда не видела настолько красного человека. — Так вы понимаете… — кашляет в кулак, не смотря ей в глаза. — Что ж… Пауза. — Мне стоит извиниться? — голос тихий и неуверенный, вовсе не такой, каким он говорил раньше. — Прошу прощения за себя и…за него, и надеюсь, что этот инцидент не повлияет на рабочие взаимоотношения. Он сгорает от стыда, и по нему видно кристально. Она снова посмеивается. — Как вам идея следующую деловую встречу провести…скажем, в кафе «Пуспа»? Я слышала, там очень красиво. Впрочем, можно и не деловую, — и она кокетливо прищуривается. Кавех вздыхает облегченно, и на лицо его вползает мягкая улыбка. — С удовольствием приму ваше предложение. Позволите встретить вас? Быть может, завтра. Кивок. — Доброй вам ночи, — она машет ему рукой и добавляет, — и не стоит душить аль-Хайтама подушкой, пожалуйста. Он, пожалуй, еще пригодится в Академии. Она уходит, зная, что Кавех сегодня точно будет надоедать секретарю.