***
— Ну и где твой дракон, братец? Ещё не дорос? Или дракон испугался твоей рожи, как увидел тебя? — захохотал тринадцатилетний Эйегон, смотря на своего вмиг покрасневшего брата. Эйемонд даже не заметил, как их обычный разговор во время тренировочного боя перешёл на тему драконов. На одну из самых больных тем мальчика — единственного Таргариена в Красном замке без дракона. — У меня будет дракон! Вот увидишь! Вы все увидите! — Ха-ха-ха, вы слышали его? — Эйегон оглядел маленьких оруженосцев и служанок, пришедших посмотреть на бой двух братьев. — У него будет собственный дракон! Да ты скорее заставишь летать свинью, чем дракона, недомерок. Эйемонд сжал кулаки, сдерживая злые слезы. — Ты ещё ответишь мне за эти слова. — Кто? Я? — Эйегон расхохотался, а потом схватил брата за волосы и дёрнул на себя. — И что же ты сделаешь? Нажалуешься мамочке? Или твоей любимой поехавшей сестричке? Кулак Эйемонда врезался в челюсть брата. — Не смей так о ней говорить! Разозленный Эйегон дёрнул головой, а потом с размаху врезал брату в лицо. Колени того подкосились, и он упал, прижимая ладони ко вновь разбитому носу. — Только попробуй меня тронуть ещё хоть раз, недоносок. — Эйегон бил брата по ребрам ногой, иногда замахиваясь и кулаками в лицо. Только лишь он прекратил, Эйемонд, превозмогая боль, снова вскочил на ноги и с ревом понёсся на брата. Тот отступил в сторону и пнул мальчика по траектории движения так, что он влетел в стол с оружием. — Тупица, — хмыкнул Эйегон, а потом развернулся и ушел, предварительно выкинув свой меч на землю. Оруженосец тут же бросился поднимать его. Эйемонд, лежащий на земле в куче досок и мечей, кривился от боли. Из носа текла кровь, а ребра ныли. Кто-то помог ему встать, и сквозь шум в ушах до него донёсся голос: — Вас нужно отвести к мейстеру, мой принц. Пойдёмте за мной. — Нет... — прохрипел мальчик. — Но вам нужно... — Я сказал — нет, — твердый голос принца прервал служанку. Превозмогая боль, он выпрямился и посмотрел на неё — серьезно и грозно. Процесс запугивания портило только то, что десятилетний принц был на голову ниже девушки, однако она все равно опустила глаза в землю. — Никому во дворце ни слова. Иди. Петляя по замку, Эйемонд как мог скрывался от слуг, но те немногие, проходящие тем же путем, всё-таки провожали его взглядами. Скоро весть дойдет до матери, и она прибежит к нему вместе с мейстером и всем королевским двором. Принц этого не хотел. Свое унижение он должен был переживать сам — без мельтешащих перед глазами псевдозаботливых слуг. Но каждый шаг отдавался болью по всему телу, и даже Эйемонд понимал, что с этим нужно что-то делать. Поэтому он решился пойти к единственному человеку в замке, который точно не осудил бы его. Знакомая узорчатая дверь была приоткрыта. Принц замер у косяка, глядя на беловолосую девочку, наблюдавшую за большим пауком на ладони. Она напевала под нос какой-то мотив и выглядела такой спокойной... С того дня Эйемонд больше не мог вспомнить момента, когда она плакала или волновалась. На губах Хелейны теперь была спокойная, расслабленная улыбка, озаряющая пространство вокруг. Мальчик не мог отделаться от мысли, что в ту ночь что-то надломилось в душе его сестры, однако она была неизменно приветлива и добра с ним. Эйемонд не знал, чем мог заслужить такое расположение, да и не спрашивал. Скрипнула дверь и принц прошел в покои Хелейны. Она подняла на него свои искрящиеся серые глаза, оглядела с головы до ног. Подметила каждую рану и кровоподтек на его теле. Потом легко поднялась с кресла, прошла к своему шкафу и, разорвав свою шёлковую ночную рубашку, взяла в руку мягкий кусок ткани. — Пойдем за мной. — Хелейна мягко взяла брата за руку и повела на выход из покоев. Так, в молчании, они дошли до фонтана, бьющего на внутренней террасе замка. Сюда допускались лишь члены королевской семьи, их личные служанки и рыцари. — Сядь. — Эйемонд сел на край. Почувствовал прикосновение тонких женских пальчиков на подбородке и холод мокрой тряпицы. — Больно? — Нет, не очень. — Хорошо. — Хелейна снова улыбнулась, и Эйемонд почувствовал, что расслабляется. Ее улыбка оказывала удивительный эффект — успокаивающий и располагающий к себе. — Тебе не стоит поддаваться на провокации Эйегона. Он опять говорил про драконов? — И не только... — Эйемонд поморщился от касания материи к его разбитой брови. — Как он смеет дразнить меня таким образом? Он! Этот глупый, тщеславный мудак! — Чш-ш, Эйемонд, ты же принц. — Хорошо. Сути это не меняет. Даже мейстеры уже отказываются обучать его, потому что он слишком глуп для этого. Он не имел права рождаться первым сыном короля! — Это решать не нам, братец. Это решать Богам. — Хелейна, закончив обтирать его лицо, нежно пробежалась пальцами по щекам. — Сними рубашку. Я никогда не поверю, что удары у тебя лишь на лице. Эйемонд закатил глаза, но сестру послушался. Она оглядела наливающиеся лиловым синяки и кровоподтёки. Вздохнула. — У тебя будет дракон, Эйемонд. Как и у каждого Таргариена. Не жертвуй на эту цель свое здоровье. — Тебе легко говорить. Ты ведь летаешь на Пламенной Мечте. — Да... — мечтательно улыбнулась Хелейна. «Этот дракон точно не мог быть ничьим другим», — подумал Эйемонд. — И у нее скоро должна быть свежая кладка яиц. В самый раз для тебя. — Ну конечно! У тебя великий дракон Рейены Таргариен, а я получу лишь его яйцо. — Всему свое время, Эйемонд. — теперь уже Хелейна была серьезна. Тон её не терпел возражений. Эйемонд надулся, но сестре перечить не стал. Он слушал шелест воды в фонтане и смотрел на отблески солнца в волосах сестры. Они переливались всеми оттенками серебряного и золотого — красиво. Солнце сияло на небосводе, но лучи его были теплыми, не обжигающими. Казалось, словно они застыли в своем маленьком уютном мирке, в котором всем было хорошо, даже несмотря на боль в ребрах. — Скоро сюда набегут лекари, — задумчиво произнес принц, не желая покидать островок их покоя. — Да. Они вновь вправят тебе нос и подлечат ребра. Будешь как новенький, братец. — Пф, знаю я, как они лечат. Дадут в нос ещё раз, и вот он уже вновь ровный. — Значит, придется потерпеть. — Хелейна приподняла бровь. — Нечего было драться. — Ты как наша мать, сестрица. Девочка лишь улыбнулась. Так, в мирной тишине, они пробыли у фонтана, пока за Эйемондом не пришли и не увели в лазарет.***
Из глаз Хелейны безостановочно текли слезы. — Эйемонд, прошу тебя, не нужно. — Сестра сжала его руки, пытаясь остановить. — Хел, я должен. Это мой единственный шанс. Наш единственный шанс! — Шанс чего? Быстрой смерти? — Победы. — Над кем? Ни одна победа не стоит того, чтобы за нее умер мой брат. — Я — Таргариен. Ты сама это говорила. Ты говорила, что у меня будет дракон, — в отчаянии твердил напуганный до смерти Эйемонд. — Будет, братец, обязательно будет, — лихорадочно зашептала Хелейна. — У тебя будет большой, красивый дракон. Ты назовешь его так, как ты захочешь. Ты выберешь его. Не выбирай Вхагар! — Я не могу. — Что я буду делать, если ты погибнешь? — выдохнула девушка. — Ты не можешь меня бросить... Не можешь! Эйемонд сжал губы, чтобы самому сдержать слезы. Ему больно было смотреть на такую сестру — казалось, что лишь он может довести её до слез. Будто только он раз за разом причиняет ей боль. — Хел… Я должен попытаться. Я никогда не прощу себе того, что не попытался. — Эйемонд до боли сжал девичьи кисти. — Я обязательно вернусь. Будь здесь, и я вернусь. — Хорошо... — голос Хелейны сорвался. Она слишком любила брата, чтобы его не отпустить. И Эйемонд ушел. На внутренней стороне век он видел образ сестры, слез на её щеках и бессильное выражение ее лица. Этот образ стоял перед ним весь путь от замка до равнины, где, как он знал, зализывала свои душевные раны Вхагар. Дым из её ноздрей мальчик увидел издалека. Дракон всего лишь дышал, а для маленького человечка это выглядело будто на земле жгут два больших кострища. Когда же Эйемонд первый раз увидел дракона вблизи, он обомлел. Вхагар была действительно огромна. Ее крылья были размахом в целую башню. Как тринадцатилетний мальчик собирается обуздать такое чудовище? — У тебя будет большой, красивый дракон... — колоколом отозвалось у него в голове. Вернуться в Драконье Логово... Выбрать оттуда себе маленького дракончика. Придется ждать много лет, но, когда Эйемонду сравняется двадцать, на этом драконе уже можно будет летать. В голове это выглядело как красивая, розовая мечта о сахарном замке и хрустальных в нем фигурках. Эйемонд хотел остаться в этом замке и танцевать вальс с фигурками. Но сахар никогда не выстоит перед огнем. Чтобы стать великим, нужно пройти сквозь пламя и кровь. — Что я буду делать, если ты погибнешь? Нет. Он не погибнет. Он выстоит. Всю жизнь над ним смеялись — теперь он посмеётся над ними. И решительным шагом направился к Вхагар. Та не замечала приближения мальчика, словно он был букашкой. Букашка не могла нарушить чей-то сон, только если бы не заползла в нос и не вызвала желание чихнуть. Но Эйемонд был не букашкой, а Вхагар — не человеком. Дракон учуял приближающегося принца — должно быть, удивился, что добыча пришла к нему в пасть сама. С каждым шагом мальчику становилось все страшнее, ведь громадина лишь росла в высоту. Когда же дракон поднял свою голову, Эйемонд совсем задрожал и почувствовал текущие по щекам слезы. Сейчас он умрет. Исполинских размеров дракон точно не выглядел тем, кого можно было подчинить простым кнутом или драконьей кровью. Черные глаза Вхагар раскрылись и уставились прямо на Эйемонда. — D-do... — валирийские слова застряли в глотке, а голос надломился от страха. Дракон выдохнул струю дыма, тут же окутавшего принца полностью и сбившего с ног. Хотелось бежать, бежать очень далеко, не останавливаясь. Бежать до самого Дрифтмарка, до Красного замка, до Староместа, Браавоса... Но пути назад не было. Только вперёд. Дракон принюхался и начал открывать свою пасть, чтобы поесть жареного человеческого мяса. Но Эйемонд, невесть откуда набравшийся смелости, глубоко вздохнул и заорал: — Dohaeris! Мальчишеский голос разнёсся по пустынным полям и донёсся до дракона. Зрачки его сузились, и он наклонил голову ещё больше, ещё ближе к напуганному Эйемонду. Но тот уже вошёл во вкус: — Lykiri! Dohaeris! Вхагар уставилась своими огромными глазами на бесстрашного мальчика, стоящего перед ним. И вот, через несколько секунд и десять ударов человеческого сердца, Вхагар закрыла свою пасть и опустилась на живот. Эйемонд замер. Неужели, дракон покорился ему? Ему?! Эйемонду, которого брат дразнил всю жизнь бездраконным? Мальчик расширил глаза и захохотал от счастья и облегчения. У него получилось — по крайней мере пока. На спине Вхагар лежало седло, не видное на такой высоте, однако веревочную лесенку, спускающуюся вниз до земли, Эйемонд видел. Смех застыл в горле, когда он понял, что сейчас ему придется залезать наверх, на дракона. Даже если Вхагар не захочет скинуть его сама, то малейшее движение дракона покажется мальчику землетрясением, которое точно скинет его вниз. Эйемонд глубоко вздохнул и полез. Что, в конце концов, ему оставалось? Оказавшись наверху, он оглядел окрестности. Со спины Вхагара он мог видеть Глотку, тянущийся вдоль воды песчаный берег и Дрифтмарк вдали. В лицо ударил холодный морской ветер и мальчика охватил небывалый восторг. — Soves, Vhagar! Soves! И Вхагар взлетел. Взмахнул своими огромными крыльями, оттолкнулся от земли и слетел со скалы. Эйемонд, от восторга забывший пристегнуться к седлу ремнями, тут же полетел со спины дракона, но успел уцепиться руками за веревочную лесенку. Руки побелели от напряжения, ветер был настолько силен, что Эйемонд оказался практически в горизонтальном положении. Его мотало из стороны в сторону с каждым взмахом крыльев; ладони, хоть и окоченевшие, вспотели и начали соскальзывать. Эйемонд упрямо сжал зубы и подтянулся ближе к деревяшке, за которую держался. Наконец, когда его мышцы рук задрожали от напряжения, Вхагар выровняла полет и начала планирование. Воспользовавшись передышкой, мальчик еле-еле перебрался в седло и тут же взялся за ремни. Кисти не слушались от напряжения и холода, так что пристегнуть ремень на поясе получилось не сразу. Сердце билось в груди как бешеное, но, когда наконец получилось, Эйемонд наконец смог увидеть мир. Они пролетали над черной водой, в которой отражалась луна; облетели огромную крепость и долетели до рыбачьих поселений. Эйемонд Таргариен наконец доказал, что не зря носит это имя. Он владел древнейшим драконом Валирии. Он был непобедим. А когда Эйемонд бежал к своей сестре с широкой улыбкой, его в коридоре подкараулили Стронги. Все знали, что бастарды — плоды небогоугодной связи. Они полны похоти, предательства и злобы. Когда глаз обожгло болью, Эйемонд готов был с этим согласиться. Он даже сначала не почувствовал боли. Но потом его череп словно взорвался от дикой агонии. Кинжал, хоть и прошедший по косой линии, задел глаз и часть черепа. Когда он вернулся в покои, Хелейна, лежавшая без сил на кровати, подскочила и заплакала от осознания того, что брат остался жив. Она коснулась пальцами его лица и сказала, что глаз — это меньшее, чем он мог отделаться. Эйемонд с ней согласился.***
— Пропусти меня, рыцарь. Эйемонд Таргариен, выпрямившись во весь свой немалый рост, стоял в узком коридоре и желал пройти в королевские покои. Однако осуществить свое желание он мог лишь при устранении присяжного рыцаря Белой гвардии, охранявшего наследника. — Простите, мой принц, но не могу. Это покои принца Эйегона, и сейчас он занят. — Знаю я, чем он, блядь, там занят! Нравится тебе стоять под дверью и осознавать, что мой брат там насилует принцессу? — Принцесса Хелейна — его законная жена. — Ну ещё бы. Раз уж ты не можешь туда войти, то пропусти меня сейчас же или мне придется с тобой драться. — Мой принц, я принес священный обет оберегать принца Эйегона от любой опасности. А он смел, этот сир Аррик. Что ж, так даже веселее, не правда ли? Эйемонд напал без предупреждения. При нем был лишь кинжал, однако он прекрасно знал, как им владеть. Ловкость против силы? Этот вызов был ему по плечу. Сир Аррик выудил меч из ножен и повернул его тыльной стороной. Бедняга не может причинять вреда королевской семье. Как жаль. Ведь Эйемонд вполне может себе это позволить. Меч полетел по дуге слева направо. Принц присел, но недооценил скорость Белого рыцаря, хоть тот и был в доспехах. Он попытался схватить Эйемонда рукой за ворот рубашки, пока принц встаёт. В последний момент Эйемонд отклонился и ухмыльнулся. Прядь белых волос упала на лоб. Будто пантера, принц начал мягкими шагами обходить рыцаря слева, чтобы подобраться ближе к двери покоев. Сир Аррик разгадал его маневр и быстрым движением хлестнул его мечом по плечу. Эйемонд зашипел. — Ах, как красиво твоя голова будет смотреться на пике. Знаешь, как больно, когда у тебя вырывают ногти? По очереди. Я вот не знаю. — Принц засмеялся. — Но, говорят, это очень больно! И завертелся в смертельном танце. Кинжалом старался нащупать слабое место в доспехах, а рыцарь пытался поймать ловкого парня. Эйемонд предпринял попытку вновь окружить рыцаря и случайно избежал направленного на него меча. Сир Аррик попытался дать ему кулаком в живот, но принц увернулся и дал пяткой в колено — пах был защищён доспехом. Рыцарь рефлекторно отступил, и Эйемонд тут же дал кулаком ему в подбородок. Голова рыцаря отлетела назад, а шея встретилась с кинжалом принца, молниеносно оказавшегося за спиной мужчины. — Хоть бы отрабатывал навыки ведения боя, пока стоишь тут и подпираешь стены, — хмыкнул Эйемонд. — Но ты, главное, не волнуйся! Я никому не скажу, что тебя победил шестнадцатилетний парень. Кинжал принца легко проехался по горлу рыцаря, оставляя за собой красную царапину. Но сир Аррик, дождавшись, пока принц ослабит внимание, саданул тому в грудь укреплённым доспехом локтем. Эйемонд согнулся пополам, а острие меча над ним завершило свое дело. — Не волнуйтесь, мой принц. Вам этого говорить и не придется. Принц долгое время молчал. А потом раздался его хохот — низкий, насмешливый. Который, впрочем, тут же стих, когда из комнаты донёсся звук разбитого бокала. Эйемонд подскочил к двери и прижал ухо к замку. Потом, глянув на спокойного рыцаря, несколько раз подёргал ручку. — У кого чертов ключ? — У принца Эйегона. — Ты врешь мне, — Эйемонд недоверчиво прищурился. Белый рыцарь стоял с непроницаемым лицом. Парень саданул кулаком по стене. И ещё раз. — Неужели тебе плевать, что принцессу насилуют прямо за этой дверью? Сир Аррик не подал голоса. — Отвечай мне! — Эйемонд выпрямился и посмотрел рыцарю прямо в глаза, наклонив голову. Этот взгляд, довершенный черной повязкой на одном глазу, мог нагнать на человека страху. Но рыцарь не изменил своего выражения лица, продолжая мраморной статуей стоять на страже покоя королевской четы. Королевской, сука, четы. Прекрасное слово. Особенно когда муж в этой чете — насильник и пьяница, а жена — запуганная и сломленная девушка. Эйемонда вполне можно начать почитать мазохистом. Его комната была прямо соседней комнате брата. А стены были такими тонкими... Принц стоял у окна, смотря на далёкие огни Королевской гавани. Руки его были заведены за спину, а белые волосы свободно развевались на ветру. Он изо всех сил старался вслушиваться в шелест ветра и треск дров в камине, однако до слуха доносились звуки стука кровати о соседнюю стену и пьяный говор брата. Эйемонд до боли сжал бокал с вином в ладони. Примерно раз в месяц ему приходилось вслушиваться в эти кошмарные звуки, сжимать кулаки и... не делать ничего. Брак был священен для праведников и простолюдинов, а уж брак между членами королевской семьи оберегался с особой тщательностью. Эйемонд до сих пор помнил то опьянение властью, когда он смог оседлать самого древнего и опасного дракона из всех ныне живущих. Он был одарен вниманием, почестями, сочувствием к его травме. Наконец все учителя и мейстеры, отчаявшиеся научить Эйегона хоть чему-нибудь, обратили на него внимание. Так, с утра и до вечера, мальчик стал обучаться истории, грамоте, бою, полетам — всему, что могло бы понадобиться принцу... или будущему королю. Он зарывался в книги, до пота и крови оттачивал свое мастерство в битвах на мечах. А потом без сил сваливался на землю в недрах замка, где его находила сестра. Она единственная заботилась о его здоровье, а не силе; усталости, а не уме. Но все же, постепенно он стал проводить все больше времени с рыцарями, оруженосцами и мейстерами, а на сестру не находилось времени. Постепенно отдаляясь от брата, Хелейна стала тревожной и серьезной, спокойная улыбка больше не посещала ее лицо. А потом до него дошла весть о её помолвке с братом. Хелейна была слишком слаба, чтобы отказать матери и Малому совету. А Эйемонд же будто очнулся от забвения — он стал навещать сестру все чаще и чаще; рассказывал ей о том, как прошел день; обсуждал прочитанные в библиотеке замка книги; радовался каждой возникшей на её губах улыбке. Постепенно приходя к Хелейне всё больше и больше, он начал понимать, что больше не приходить к ней он не может. С ней он находил то спокойствие и расслабление, которое не смогли заменить ему битвы, полеты или книги. Эйемонд чаще стал отмечать тонкость её рук, серебро волос, мягкий обволакивающий голос. После объявления о помолвке, принц был вне себя от ярости. Это он, а не Эйегон, должен был жениться на Хелейне. Эйегону было плевать на всех — в том числе и на сестру. А вот Эйемонд бы стал ее опорой, защитой. Принц даже попытался сорвать эту свадьбу, но что может сделать молодой, несовершеннолетний парень? И сестра вышла за Эйегона. Тот в свои шестнадцать лет постепенно погружался во мрак забытия, кутежа и разврата. И Эйемонд, пребывавший в одиночестве без опоры в лице сестры, позволил брату затащить себя туда же. Тогда Эйегон в первый раз привел его в бордель. Ночь они провели, валяясь пьяными на заблеванном полу, но предварительно щедрый брат оплатил Эйемонду вечер с молоденькими и красивыми девицами. Следующие два года начисто вылетели из головы принца. Они были наполнены дорогим вином, дешёвыми шлюхами, рвотой, грязью и попытками забыться. В борделе он чувствовал себя принцем — уважаемым, красивым, чевствуемым. Денег у них было полно на разгульную жизнь. Когда же Эйемонд стал чувствовать, что превращается в живой труп, он постепенно воспылал отвращением к своей прошлой жизни. Вновь взялся за книги, бои и полеты — все, чтобы как-то забыть ситуацию, в которой он оказался. Второй и нелюбимый сын короля, который никак не может претендовать на престол, не сумевший завоевать доверия матери и руки сестры... Он знал, что был пуст, и не имел никакого права после стольких лет вмешиваться в брак Хелейны и Эйегона. Как-то он попытался, но мейстеры закрыли его в темном подвале на трое суток, а после сестра с ледяным спокойствием сообщила, что волноваться ему не о чем. Эйемонд опрокинул в себя остатки вина и налил ещё чашу. Он ненавидел себя за бездействие; ненавидел Эйегона за то, что так относится к жене; ненавидел всех. Слова о том, что брак — это долг, которому он не имеет права мешать, намертво въелись в мысли. Но все же каждый раз, когда за соседней стеной он слышал звуки происходящего за ней, Эйемонд был готов рвануть туда, забрать Хелейну от брата навсегда, а самого его закопать на ближайшем холме. Нужен был лишь повод… И тут — в ночной тишине раздался сдавленный крик Хелейны. Эйемонд тряхнул головой и вышел из покоев, намереваясь покончить с этим. — Мой принц? — Эйемонд вскинул голову. Вопросительно посмотрел на сира Аррика и понял, что, пока обессиленно стоял у стены, звуки в спальне затихли. Рыцарь молча достал ключ — и откуда он у него взялся?! — повернул его в замке и приоткрыл дверь. — Заберите принцессу Хелейну, но не трогайте принца, прошу вас. Эйемонд кивнул и прошел в спальню. В покоях было темно, лишь лунный свет из окна немного освещал комнату. Хелейна уже давно поняла, что ненавидит луну. Но больше она ненавидит ночь, которая эту луну приносит — ночью всегда свершаются гнусные вещи, на которые при свете солнца у многих не хватило бы духу. Эйемонд подошёл к огромной кровати и увидел в темноте маленькую женскую фигурку, которая тут же села, направив взгляд на него. Рядом с ней спал Эйегон, которого не смог бы разбудить даже горн. — Эйемонд? — Привет, Хел... — он улыбнулся. Давно принц не слышал её голоса. — Я пришел за тобой. Пойдем. Без возражений принцесса поднялась с кровати, укутав свое нагое тело в простыню. Эйемонд наблюдал за тем, как она босыми ногами прошла к своей лежащей на полу ночной рубашке и натянула на себя. Хоть Эйемонд мог видеть лишь очертания её тела, этого было достаточно, чтобы вновь пробудить в нем желание защитить её от всего мира. Принц глубоко вздохнул и завел руки назад, распрямляя спину. Босиком, с белыми распущенными волосами и в свободной ночной рубашке Хелейна выглядела как призрак. Удивительно, что её ноги ещё касались пола, а не висели в нескольких сантиметрах над ним. Эйемонд снял с себя плащ, оставшись в рубашке, и накинул на девушку — идти им было хоть и не долго, но случайные прохожие не имели права видеть принцессу без верхней одежды. Мрамор плит холодил босые ноги Хелейны. Она куталась в плащ брата, словно он был её доспехом. Все тело ныло и болело — от одной ночи к другой синяки и раны не успевали заживать. Хелейна не давала проверять себя мейстерам, или даже матери, отдавшей её брату. Она знала, что не имеет никакого права жаловаться. Её брат был даже добр к ней в какой-то степени — он не избивал её специально, как делают некоторые мужья. Но иногда, по ночам, тихие слезы девушки всё же капали на подушку. Эйемонд вывел её из комнаты, аккуратно поддерживая за талию. На выходе встретился взглядом с рыцарем королевской гвардии и слегка наклонил голову в знак благодарности. Стражник проводил их взглядом и вновь закрыл дверь королевских покоев. Дверь, ведущая в комнату Эйемонда, слегка скрипнула. В ней ещё не были потушены факелы и свечи, поэтому на смену темноте коридоров пришел золотистый свет. Хелейна удивлённо нахмурилась, но не сказала ни слова и лишь села на диван, подогнув под себя ноги. Она выглядела трогательно беззащитной, укутавшись в его плащ. Эйемонд прошел вглубь и дёрнул за верёвку. Звука не доносилось, но он знал, что внизу сейчас громко зазвенел колокол, призывая служанок в покои к принцу. — Наберите ванну принцессе, — сказал Эйемонд, когда заспанные женщины появились в дверях. Они поклонились и исчезли. Чтобы набрать ванну в покоях, требовалось развести огонь, поставить котел с водой на подогрев, затем ведрами нанести на верх замка. В ближайший час ванны можно было не ждать. Эйемонд сел на другую сторону дивана, смотря на Хелейну. Спрашивать у неё что-то он счел бессмысленным — её состояние и так было очевидным. В ожидании Эйемонд откинул голову на спинку и через какое-то время задремал. Девушка же не могла заснуть. Прохладный ночной ветер ласкал кожу, но дрожь пробегалась по всему телу не из-за него. Она знала, что когда-нибудь Эйемонд придет за ней. Вытащит из лап Эйегона. Но, кажется, уже было поздно. Хелейна подвинулась ближе к брату и вгляделась в его лицо. Прядь белых волос выбилась из пучка и лежала на расслабленном лбу. Девушка мягко коснулась его лица и откинула прядь обратно. Она была рада смотреть на брата, не погребенного под грузом мыслей и обязанностей. Аккуратно сняла с его глаза впивающуюся в кожу черную ленту. Вид его глаза уже не вызывал у нее противоречивых эмоций — она уже слишком привыкла к шраму и сияющему в глазу сапфиру. Правда, Эйемонд до сих пор не хотел, чтобы она смотрела на него так, без повязки. Когда свечи окончательно погасли, вновь пришли служанки и приготовили принцессе ванную. Эйемонд тут же открыл глаза и прогнал их, как только все было готово. Хелейна же успела кивнуть женщинам в благодарность перед уходом. Скинула с себя плащ брата и прошла к горячей воде. Эйемонд наблюдал из комнаты, как Хелейна скидывает с себя ночную рубашку и погружается в воду. Их взгляды пересеклись — закинувшего ногу на ногу на диване Эйемонда и спокойно положившей белые руки на деревянные края Хелейны. Он наклонил голову и рассматривал её, не скрывая. Проходясь взглядом по хрупким белым плечам, выпирающим на худом теле ключицам и изящным запястьям. Его рука пробежалась по волосам, выдавая свою слабость этим жестом. Хелейна заметила это и — маленькая чертовка — наклонила голову на бок, в точности копируя ухмылку самого Эйемонда. Она будто провоцировала его, призывала подойти ближе, коснуться её. Но ведь нельзя. Но как же хочется! Так почему нет? Эйемонд повел головой, будто пантера, готовящаяся к прыжку, и мягко поднялся на ноги. Каждый шаг его напоминал кота на охоте — мягкий, аккуратный, выверенный. На лице застыла лёгкая ухмылка. Принц обошел Хелейну по кругу, а потом замер за её спиной. С такого расстояния он мог четко видеть синяки на её плечах и шее, но так же и её хрупкое тело, очертаний которого не скрывала вода. Эйемонд опустился на колени прямо за спиной сестры, взял в руку жёсткую губку и провел ею по плечам Хелейны, распространяя по телу пахучее мыло. Девушка слегка откинула голову назад, и рука Эйемонда пробежалась сначала по её плечам, потом переходя на грудь. Пытаясь подавить свое возбуждение, он наблюдал, как твердеют её соски. Тщательно промыв мылом участки тела, находящиеся над водой, Эйемонд зачерпнул ладонью воды и начал смывать пенные разводы, пальцами пробегаясь по нежной, изуродованной синяками коже. Он огладил пальцами груди Хелейны и начал опускать руку ниже, чувствуя, что уже не может остановиться. Пах тянуло, и возбуждения посылало вибрации от члена по всему телу. Хелейна приподняла кисть над деревянной ванной и длинные пальцы зарылись в волосы парня. Ее голова легла на его плечо, а глаза прикрылись. Он подался ближе к её руке, наслаждаясь редкой лаской. Кончиками пальцев Эйемонд поглаживал её живот, а воображение так и рисовало более откровенные картины. Он хотел видеть сестру сверху на нем, кривящую губы в этой чертовой ухмылке. А потом его взгляд зацеплялся за укусы на её шее, и воспалённый мозг будто окатывали ушатом ледяной воды. «Ее насилует твой вечно пьяный брат, идиот». «И что? Ей приятны мои прикосновения. Только я могу её касаться и защищать». «Она не шлюха из борделей Шелковой улицы! Она не захочет быть изнасилованной ещё одним своим братом». В его голове словно разразилась настоящая война. Он так хотел запереть Хелейну вместе с ним в одной комнате навечно. Тогда бы никто не смог коснуться её, кроме Эйемонда. Любой другой тут же был бы убит. Тогда лишь Эйемонд остался бы в её жизни. Сестра была бы целиком и полностью его. Однако, покуда он так сделать не сможет, Хелейна будет нетронута никем. В последний раз пробежавшись пальцами по её плечам, парень отнял руку и тихо прошептал ей на ухо. — Пойдем, Хел. Тебе нужно отдохнуть. Она приоткрыла сонные глаза и кивнула. Эйемонд подал сестре тряпицу, чтобы обтереть тело, надел на нее ночную рубашку, а потом подхватил её на руки и понес к кровати. Кровать в его покоях была огромная, но Хелейна свернулась клубочком у края и посмотрела на него, ожидая, что Эйемонд ляжет с ней. Он колебался, но потом скинул с себя брюки и рубашку, и лег. Девушка положила голову ему на грудь и уснула. А принц же понял, что недавнее возбуждение лишь усилилось от мысли, что Хелейна лежит в его объятиях практически полностью обнаженная. Её теплая кожа соприкасалась с его телом. Эйемонд погладил пальцами её руку, вытянутую вдоль тела; пробежался по распущенным волосам. Их соприкасающиеся тела, мерное дыхание ему в шею — и вот рука уже сама тянется к паху. Ладонь проходится по стволу, пульсацией разнося удовольствие по телу. Движения становятся резче, Эйемонд поворачивает голову в бок и вдыхает запах её волос. Это было так неправильно, но все же лучше, чем переступить эту черту с самой Хелейной. Старшая сестра никогда не была его — пора бы уже это понять. От мыслей сжимаются зубы, ладонь двигается быстрее, а перед глазами мелькают образы обнаженного тела, нежных касаний лица, больших серых глаз, слез, искреннего смеха... Когда он кончает, голова блаженно пустеет. Пальцы другой руки все ещё лениво проходятся по спине девушки, а тело наконец расслабляется. Так Эйемонд не замечает, как все же засыпает. Будит громкий стук в дверь. Эйемонд как всегда не спешит вставать и встречать гостей. Но раздается голос матери и приходится вставать, натягивать на тело штаны и идти открывать. Дверь распахнулась от сильного удара, и раздраженный Эйемонд выгнул бровь на стоящую перед ним кучку женщин во главе с Алисентой. — Доброе утро, Эйемонд. — Оно было добрым, пока вы не решили меня навестить. — Будь добр, разговаривай со своей матерью и королевой как подобает. Где Хелейна? — По-твоему, я должен это знать? — Я повторяю вопрос. Её ищет Эйегон. — Так пусть поищет в своей заднице. Алисента наградила сына злым взглядом своих карих глаз. — Итак? — Допустим, она у меня. И что с того? Зачем она понадобилась Эйегону? — Он муж Хелейны и может требовать ее присутствия рядом. — Ух, какой грозный. Требовать... Тогда я отклоняю это требование. Его плеча коснулась женская рука, и Хелейна выглянула из-за его плеча. — Все хорошо, я пойду. Алисента красноречиво оглядела Хелейну, находящуюся в одной ночной рубашке. — Я даже не буду спрашивать, что вы двое здесь делали. Дала, принеси принцессе платье, — отдала королева приказ. Хелейна ушла. А через какое-то время Эйемонд, дождавшись того, как сестра покинет вновь соседние ему покои, уже закрывал за собой те же двери. Эйегон сидел с уже початым бокалом вина и, увидев брата, очень удивился. — Ну здравствуй, братец. — Злая ухмылка возникла на лице Эйемонда. Эйегон даже не отреагировал на появление гостя, что было зря. Эйемонд широким шагом подошёл к креслу, выдернул брата из него, схватив за ворот рубашки и ударил в живот. Эйегон отлетел назад и удивлённо воззрился на Эйемонд. — Ты что, блядь, творишь?! — Не знаю. Просто мне не нравится твоя рожа. Надо бы её подправить. Эйегон даже не успел отбежать подальше или блокировать удар — крепкий кулак полетел ему в лицо. Раздался хруст кости и крик: — Сука! — Теперь получше, — сверкая глазами, Эйемонд с наслаждением рассматривал залитое кровью лицо брата. — Но недостаточно. И ударил в лицо ещё раз. На этот раз удар пришелся по скуле, следующий же был ногой в живот. Эйегон со своей скорости влетел в деревянный столб, поддерживающий полог на кровати. Дерево разлетелось, а принц пролетел дальше на кровать. Эйемонд, неудовлетворённый таким исходом, со злостью стащил брата на пол и ударил жёстким ботинком в лицо. Эйегон начал захлёбываться кровью, но сил на то, чтобы перевернуться, у него не хватало. Эйемонд ещё раз наподдал ему ногой в бок. — Ну как, нравится? Ах да… как же ты мне ответишь? Так вот, — продолжал Эйемонд свой монолог, — все дело в том, что ты — пьяная тварь. И ты мне не нравишься. Но это лирика. Больше всего меня беспокоит то, что ты не нравишься Хелейне. Знаешь, такая светловолосая девушка, которую ты иногда избиваешь? Ох, да святые боги... — Эйегон совсем посинел от заливающей ноздри и горло крови. Эйемонду пришлось перевернуть его на спину и, держа на весу, со своей силы дать по спине. — Не хватало ещё, чтобы ты тут помер, правда? — и улыбнулся. Белые зубы сверкнули в злом, безумном оскале. Губы Эйемонда приблизились к уху брата, и он прошептал: — Надеюсь, дорогой брат, ты понял, что Хелейну больше трогать не будешь. А так, можешь добухаться хоть до смерти — я плевал. Кашляющий Эйегон полетел на пол и остался там лежать, пока Эйемонд покидал покои. — Лекаря моему брату, сир Аррик. Случился несчастный случай, — сказал он. Белый рыцарь скривился, смотря на Эйемонда. Его лицо выражало безысходность. — Хорошо, мой принц. Эйемонд шел по замку в поисках Хелейны, кулаки его зудели, но разум был блаженно пуст. Нашел сестру он у Великого Мейстера. — Принц Эйемонд! Вы как раз вовремя. Наши септы проверили здоровье принцессы и сообщили радостные вести. Принцесса Хелейна беременна третьим ребенком. Сука.