До конца моих дней (хочу быть с тобой)

Мариан Хоук думала, что сделать предложение — уже само по себе нелегкое испытание. Она не была уверена, что сумеет пережить долийскую церемонию, даже если Мерриль скажет «да». Чтобы набраться храбрости сделать предложение Мерриль, времени ушло немало. И когда решение было принято, сразу же возникло несколько проблем. Самая большая из них — Мерриль была долийкой, и Мариан намеревалась почтить это должным образом. Первое — и самое трудное — ей требовалось выучить язык. Само собой подразумевалось (это было даже обычаем), что молодая чета долийцев, заключая брак, должна принести клятвы на родном языке. Мариан думала, что здесь им гораздо проще, чем ей — ведь они-то эльфы и разговаривают по-долийски с детства. И, глядя на вытянувшееся лицо Ораны, Хоук начинала подозревать, что это обязательное условие. Орана была достаточно добра, чтобы преподать ей пару уроков, но, судя по выражению ее лица, пока они практиковались произносить всего лишь предложение руки и сердца... ну... До беглости было еще далеко. — Нет, нет, монна Хоук, — сказала Орана, качая головой. — «Аша», не «асса». — Аша... Аша... — Хоук попыталась вспомнить следующее слово, но никак не смогла. — Лат? — «Химлин», госпожа, — поправила Орана. Она взяла Мариан за руку и легонько пожала, чтобы приободрить. — Не волнуйтесь, госпожа. Это трудный язык, и нужно много практики, чтоб его освоить. — А долго ли училась ты? — спросила Хоук, преодолевая желание ухватиться за руки Ораны. — Не знаю, госпожа, — с полуулыбкой ответила Орана. — Я была тогда совсем маленькой, и училась, сидя у отца на коленях. Он был одним из долийцев, пока не встретил мою маму, и научил меня их языку, на случай, если я вдруг захочу вернуться в Долы. — Это была хорошая идея, — сказала Хоук. Ей вспомнились собственные уроки с отцом и Бетани — та сосредоточенно хмурилась, пытаясь повторить пламя, пляшущее на ладони старшей сестры. Мариан выпрямилась. Если уж она смогла укротить пламя, то и слова тоже сможет. — Давай еще раз. — Аша, — сказала Орана. Хоук наблюдала, как движутся ее губы, и затем неуклюже повторила сама: — Аша. — Да! — захлопала в ладоши Орана. — Хорошо! А теперь — Химлин. — Хим... ин. — Хим-л-л-лин. — Хим-лин, — Хоук улыбнулась. — Химлин! — Верно! — Орана снова захлопала, ослепительно улыбаясь. Мариан взяла цветок, лежащий на столе — один из тех, что Мерриль принесла с Расколотой горы прошлой ночью — и покрутила между пальцев: — Моя жена. Аша’Химлин. Хоук повторяла эти слова про себя снова и снова: «Аша’Химлин. Аша’Химлин. Аша’Химлин. Моя жена. Аша’Химлин». — А как мне попросить ее стать моей Аша’Химлин? — А, это немного легче. Ир... Дверь открылась, и они обе резко обернулись. В комнату вошла Мерриль; ее темные волосы свободно ниспадали на плечи, она все еще выглядела усталой, веки ее опухли — но Мариан никогда не видела более красивого зрелища. Она тут же встала и поцеловала Мерриль в щеку. — Доброе утро, солнышко, — прошептала она, и была вознаграждена легким поцелуем Мерриль. — Доброе утро, — Мерриль взяла чайник и насыпала себе в чашку заварки. Взяв вторую чашку, она вопросительно изогнула бровь, глядя на Хоук, но та покачала головой. — А что вы тут делаете? — зевнув, спросила Мерриль. — Вы так рано встали. Хорошо спалось? — Цветы, госпожа, — выпалила Орана — плохое прикрытие, но все, что удалось придумать так быстро. — Леди Хоук помогала мне разместить цветы в вазе. Орана быстро схватила одну из пустых стеклянных банок, стоявших за ее спиной, и бросила туда несколько цветов: — Видите, госпожа? Мы думаем, у них приятный запах. Надеюсь, это хоть немного перебьет запах Сэра Огурчика, — она указала на верного мабари, тонко похрапывающего на подушке в углу. — Хоук — и вдруг составляет букеты? — Мерриль сморщила нос. — Совсем на тебя не похоже. Но насчет пса верю. Он не очень-то приятно пахнет с тех пор, как съел все белье с веревки госпожи Талварис. Хоук взяла один из сохнущих на столе цветков и воткнула его в волосы Мерриль: — Всего лишь пытаюсь не оскорбить твой нежный нос. — Очень мило с твоей стороны, Хоук, — сказала Мерриль, целуя ее в щеку. Чайник засвистел — долго и пронзительно — и Мерриль взяла свою чашку. — Я вас покидаю, дамы. Скажете, как будет готово. — Так точно, — ответила Мариан, шутливо отдав честь. — Мы позовем тебя к завтраку, ладно? Я купила отличные овощи, которые можно пожарить. Твои любимые. — Вкуснятина, — сказала Мерриль. — Но без морковки, пожалуйста. Не люблю ее — она слишком оранжевая. — Хорошо, госпожа, — ответила Орана, и затем — гораздо тише — прошептала, так, что было еле слышно: — Еще раз, госпожа? Когда Мерриль вышла, Хоук кивнула Оране в знак согласия. «Аша’Химлин, — подумала она, нахмурив брови, тщательно выбирая картошку и передавая ее Оране. — Аша’Химлин. Мерриль, моя жена. Мерриль... что-то там... Аша’Химлин». — Аша’Химлин, — прошептала она. — У вас получается, госпожа! — сказала Орана, ловко cчищая кожуру с картофелины. Мариан передала ей следующую и попробовала снова. * * * Мариан надеялась, что вторая задача — найти подарок для невесты — будет проще. Но трудности возникли и здесь. В отличие от традиционных человеческих или гномских подарков, эльфийские были гораздо практичнее — никакого серебра или золота, никаких статуй или картин. Эльфийские подарки были простыми, но в то же время и сложными: мясо, сыр, оружие, ткани, галлы. Достать галлу в Киркволле было нелегко. Сыр и мясо испортятся, но оружие — это навсегда. С оформлением проблем не возникло — пара слов Варрику, и традиционный узор эльфийского лука у нее в руках. Труднее было сделать оружие. Эльфийские традиции предписывали, что подарок для любимой должен быть создан своими руками — а Хоук никогда не занималась кузнечной работой. Пара слов паре друзей еще с наемнических времен, и Хоук удалось отыскать мастера, который ссудил ей свою кузницу на несколько ночей. С материалом было сложнее — пока Авелин не обмолвилась о неплохой находке. — Никогда не буду тебе больше помогать, — выдохнула Авелин, когда они тащили огромный ствол, прибитый к берегу неподалеку от гор. Это был отличный эвкалипт. Лучший материал для эльфийского посоха, изящного и способного хранить суть стихий. И он весил тонну. — Ну же, давай! — вскричала Мариан. Она бы обвинительно ткнула в нее пальцем, но для этого пришлось бы бросить ствол — и, видит Создатель, ей не хотелось поднимать его снова. — Я помогла тебе с Донником. Ты мне задолжала. — С Донником я и сама неплохо справилась, — Авелин закашлялась, и Мариан не была уверена, что тому причиной — смущение или тяжесть, давящая на легкие. Может, и то, и другое. — Авелин. Ты заставила меня сидеть с ним в баре, а сама нерешительно расхаживала вокруг. Весь вечер. — Хорошо, — вздохнула Авелин, расправив плечи. — Тогда пойдем быстрее. И знаешь что, Хоук? — Что? — проворчала Мариан. Боль в ее плечах была уже запредельной, и она скрипнула зубами, сосредоточившись на своей цели. Ир лат Аша’Химлин, Мерриль. Ир лат Аша’Химлин. Будь моей женой, Мерриль. Будь моей женой. — Долг уплачен. Спорить Хоук не стала. Руки Хоук болели еще неделю после того, как ствол занял место в кузнице, и всю следующую неделю, когда она, потея, вытачивала, и изгибала, и шлифовала, и загрунтовывала посох. Они болели еще сильнее после того, как Хоук сумела собрать сущность молнии в шар и прикрепить его к посоху — удары тока пронзали пальцы, опаляя их. Но в конце концов посох был готов, она упаковала его и позвала Мерриль. — Думаю, нам надо бы взять небольшой отпуск, — сказала она, погладив Мерриль по щеке. — Отлично, — кивнув, сказала Мерриль. Ей всегда нравилось путешествовать. — Куда мы отправимся? * * * Мерриль довольно вздохнула, откинувшись на тенер’ан. Она была рада, что принесла это тяжелое эльфийское одеяло на Расколотую гору; ночь выдалась холодной, а Мерриль любила тепло. Мариан смотрела, как Мерриль шевелит пальцами ног, заведя руки за голову. — Мне этого не хватало, — сказала она, улыбаясь звездам. Мариан почувствовала укол вины, глядя на это — она оторвала Мерриль от ее народа, от ее культуры. Ей казалось, что Верхний город был ступенькой вверх из эльфинажа — но сейчас, глядя на Мерриль, томно растянувшуюся под звездами, Хоук понимала, почему она никогда не уйдет насовсем из своей лачуги в эльфинаже, даже если там протекает крыша. — Это прекрасно, Мерриль, — сказала Хоук, повернувшись, чтобы взглянуть на луну. Луна была яркой в небесах, нежного голубого света, озарявшего весь Тедас, как раз хватало, чтоб видеть Мерриль. Хоук скользнула рукой в карман, где лежал листок с подсказкой — записанными словами, которым научила ее Орана. Пергамент жег Хоук карман, когда она повернулась к Мерриль. — Ты в порядке? — Мерриль моргнула, потянувшись к ней. Ей было нетрудно распознавать чувства Мариан, даже в темноте. Она положила руку на лоб Хоук. — У тебя все еще болит рука с того времени, как... — Все хорошо, — Хоук покачала головой. — Не смотри на меня, смотри на пейзаж. Мы же ради этого сюда пришли. — Одно другому не мешает, — слегка нахмурилась Мерриль. — Ты такая странная весь вечер, Хоук. — Я просто... немного нервничаю, — ответила Хоук, сглотнув. — Это слегка необычно для меня. Не привыкла спать в таких штуках, — она улыбнулась, но знала, что улыбка выглядит чуть неуверенной. Хоук снова сглотнула — в горле словно застрял ком, — и помолилась, чтоб Мерриль ничего не заметила. — Луна тебя не съест, — сказала Мерриль, улыбаясь так же очаровательно, как и всегда. — Я об этом позабочусь. Хоук улыбнулась в ответ и легла на спину, глядя на звезды — Создатель, как же их много. Ей подумалось — что, если в другом мире другая парочка точно так же смотрела на звезды, и что, если одна из этих двух женщин, с которыми их разделяет вечность, точно так же думала, как сделать предложение своей девушке? От размышлений о других мирах ее отвлекла Мерриль — та придвинулась ближе и начала развязывать узлы на краю своего тенер’ана. — Что такое, Мерриль? — спросила Хоук, нахмурившись. Долийский спальный мешок представлял собой сложную, хорошо прошитую сеть из мехов и кожи, окружавшую владельца уютным коконом. По бокам он завязывался на несколько узлов, чтобы сохранять тепло. — Иногда мы связываем одеяла вместе, — ответила Мерриль, мягко улыбаясь. — Чтобы... было тепло. — Так это долийский обычай? — она подняла бровь, когда Мерриль хихикнула, прежде чем обернуться. — В каком-то смысле да. — А, понятно, — она помогла Мерриль, быстро развязав узлы со своей стороны. Их руки соприкоснулись на миг, задев друг друга. Мерриль посмотрела на нее, ее щеки порозовели. Хоук склонилась к ней и нежно поцеловала. — Ты чего? — Я люблю тебя, — сказала она и почувствовала, как розовеют ее щеки. — Я тоже тебя люблю, — ответила Мерриль, на миг сжав руку Хоук, перед тем как связать тенер’аны воедино, сделав одно большое одеяло. — Вот так, — сказала она, свернувшись клубочком рядом с Хоук. Та обняла Мерриль, которая уютно устроилась в ее объятиях и подняла на нее взгляд. — Так вот вы как обычно спите в аравелях? — спросила Мариан, когда нежное ухо Мерриль коснулось ее щеки. Иногда она думала, как Мерриль жила до их встречи — там, в Ферелдене, так близко к ней и так далеко. Долийцы никогда не приходили в Лотеринг надолго; это случалось редко, и они почти не задерживались. Хоук мимолетно подумала, могла ли она видеть Мерриль в детстве. — В тенер’анах, ага, — Мерриль покраснела еще сильнее, ее щеки алели. — Но не соединяя их. Это... не совсем обычная вещь. — О? — Мариан запустила руку в длинные темные волосы Мерриль и подумала, как задать вопрос, над которым она столько билась. Что лучше — выпалить его сейчас? Или утром, за завтраком? Она добудет достойную еду — возможно, несколько рыбин, пойманных для Мерриль, станут знаком добытчицы. — Это... для парочек, да? — И это тоже, — Мерриль зарделась, ее щеки так горели, что Мариан могла чувствовать исходящее от нее смущение. — Или зимой иногда мы связываем вместе все тенер’аны, какие только есть в аравели, и греемся в них в обнимку. Это необходимо, когда зимы особенно суровы. Аравели плохо защищают от снега. — Сочувствую, — сказала Хоук, задумчиво погладив Мерриль по голове. Это движение вышло почти машинальным, ее мысли были полностью сосредоточены на словах, что застряли в горле. Мысленно она произносила фразы, которые шептала весь последний месяц, когда Мерриль не было рядом: «Аша’Химлин. Моя жена. Будь моей женой. Ир лат Аша’Химлин». — Хотя временами я скучаю по этому, — сказала Мерриль, и Мариан снова испытала такой же укол вины, что и при виде ее улыбки — он глубоко пронзил ее нутро, оплетая нервы щупальцами тревоги. — Я живу в одном и том же месте уже... Мерриль посчитала на пальцах. Мариан следила, как они сгибаются и разгибаются — длинные и изящные. — Шесть лет. Долгое время для одного места. — Мы можем отправиться путешествовать, если хочешь, — ласково сказала Хоук. — Может, найдется клан, который примет человека и эльфийку, а? — Нет, не примет, — Мерриль похлопала ее по животу, словно желая утешить, но слова все равно ранили. — Мой дом здесь, и уже неважно, что думают кланы. Даже если я иногда скучаю по своему народу... я ни за что не променяла бы тебя на него, Хоук. Хоук пристально посмотрела в глаза Мерриль — светло-зеленые, полные любви. Мерриль нежно погладила Мариан по щеке, а другой рукой обхватила за талию: — Мой дом — там, где ты, Хоук. — Мерриль, — тихо прошептала Хоук. — Мне нужно кое о чем тебя попросить. — М-м? — сонно протянула Мерриль, и Хоук сделала глубокий вдох. — Мерриль, — она прочистила горло. — Ир... Ир лат... — Ты... ты говоришь со мной по-эльфийски? — прошептала Мерриль. Она села, Хоук проследила за ней взглядом. — Да. Пытаюсь, во всяком случае, — она провела языком по губам. — Мерриль, я... Ир лат Аша’Химлин. — Ты... ты просишь?.. — глаза Мерриль расширились и заблестели. Хоук встала, направилась к повозке и бережно достала посох, спрятанный под запасным колесом. — Вот... — она прочистила горло, но сердце все еще будто застряло в нем. — Я сделала его сама, и я знаю, что это не долийская работа и не настоящий посох Митал, но он из эвкалипта и... — Ах, — Мерриль шагнула вперед и прижала палец к губам Мариан. — Он прекрасен, Аша’Химлин. — Аша... — Да, Мариан, — Мерриль взяла посох, а затем обняла Хоук, тепло и нежно. Она поцеловала ее, и сердце Мариан словно вернулось на место, где тепло разбегалось по жилам. Хоук любила эту женщину, ее жену, ее Ашу’Химлин; они поженятся, и будут вместе до конца своих дней, и она не могла представить лучшей судьбы. Конечно, еще придется выучить долийские слова для церемонии. Но Мерриль была рядом — и это казалось не так уж и трудно.