Мельтешение жизни

— Я сейчас вспомнил, что была же причина, по которой мы все автографы ставили до концерта, — простонал Слава, неудобно выгнувшись на слишком коротком для него диване. — И фоткаться ведь ещё. — Слав, ну всякие бывают накладки, что теперь. Зато концерт норм прошёл. — Концерт заебись, — с чувством согласился Слава. — Выходить ща к фанам — не заебись. — Давай, Слав, раньше сядем — раньше выйдем, макарошки тебе нормальные куплю потом, заслужили, — Слава фыркнул, но продолжил притворяться мёртвым. — Мне тебя поцеловать что ли, чтобы спящая Сонечка проснулась? — Да ты уже, от нас так скоро камин-аут будут ждать. Чёт ты прям разошёлся, Андрюх, фансервис на все деньги, а? — Да будто работает, — с досадой бросил Андрей, задумчиво листая донаты. — Не понял? — Слава от любопытства затащил себя на подушки и перестал изображать умирающего лебедя. — Да я тебя могу засосать на сцене, и все только поугарают, мол, антихайп, постирония, — последние слова Андрей практически выплюнул. — А потом пойдут и напишут очередной оксигнойный. — Андрей! — Слава собрал в себе силы для стратегического манёвра и уселся Замаю на коленки, улыбаясь как маньяк при виде долгожданной жертвы. — Ты читаешь фанфики по оксигною? — Чтобы знать врага в лицо, — педантично уточнил Андрей и безуспешно попытался скинуть Славу с коленок. — Слав, ты тяжёлый и потный, слезь, пожалуйста. — Ты должен любить меня любым! — гнусаво протянул Слава и ещё сильнее перенёс центр тяжести. — Я люблю тебя любым, но потным хочу любить тебя на небольшом расстоянии. — Вот так всегда! Как ревновать — так первый, а как обнять уставшего и заебавшегося человека, так сразу на расстоянии, — возбуждённый открывшейся информацией Слава меньше всего походил на уставшего и заебавшегося, но голосил со всем своим актёрским мастерством. — Я не ревную! Не ревную! — Под скептическим взглядом пришлось даже повторить. — Просто меня это оскорбляет. Вот кто на тебя надел недавно ошейник? Я. А про что в итоге выложили фик? Как ты этот ошейник на жида напяливаешь. Меня возмущает эта историческая… — Погоди, а ошейник разве не в Новосибе был? Откуда жид там взялся? — Как откуда — не смог выдержать разлуки и прилетел. — Зама-а-ай, какой же ты бездушный! Человек ради меня прилетел из Питера в Новосиб! Вот это я понимаю поступок! Вот это чувства! А ты что, крутишься вечно под боком, а тут аж из Питера, ну как не написать! — Слава откровенно дурачился и даже пытался ластиться, пока в гримёрку не постучали, напоминая о meet&greet. — Слав, я тебя очень прошу, переоденься в сухое, там сквозняк, где я тебя лечить буду по дороге в Ижевск? — Вот за это я тебя и люблю, Андрей Андреевич. Разве Оксиагент переживал бы, что я простыну? Разве стал бы мне родной матерью? Нет, лишь мой дорогой Хан Замай, человек с огромным сердцем и не только, лишь он… Замай сдался и запустил ладонь во всё ещё мокрые после концерта волосы, притягивая своего чересчур говорливого дурника для поцелуя. Сейчас бы и правда в гостишку и в кровать, а не вот это всё, но жизнь артиста и опасна, и трудна, что поделать. Зато зацелованный Слава мог ненадолго замолчать и даже прислушиваться к просьбам. А до Ижевска дорога длинная, они своё ещё нагонят.