I die, save me

***

В нос вдруг врезается запах духов в перемешку с алкоголем. В квартире стоит кромешная тишина и никто не осмеливался что-то сказать. На фоне не слышно ничего. Ни шума людей на улице, которых можно было бы услышать через открытое окно, ни тихой песни, что спасла бы эту ситуацию, ни слов Чана, который пьёт уже седьмой стакан виски. Сынмин лишь смотрит в окно наблюдая непонятно за чем и за кем. Хёнджин уже ушёл давно, а с Чаном поговорить не о чём, он всё ещё обижен на Мина. Из-за чего? — спросите вы. Честно, Сынмин и сам не понимает. Слышится, как Чан ставит стеклянный стакан, что отбился звуком в ушах стекло о стекло. Сейчас их отношения находятся в какой-то витающей в воздухе опасности, что очень пугало Сынмина. Они живут вместе, но не разговаривают друг с другом вовсе. Они совсем забыли, что такое любовь. Сынмин, конечно, всегда утром готовил завтрак для Чана, да и заботился как обычно, но безмолвно. Просто пришёл, сделал, оставил и Чан сам догадается. — Так и будешь делать вид, что ничего не происходит? — резкий голос заставил Сынмина вздрогнуть. Он совсем забыл, как звучит голос его хёна. Настолько долго они не общались, что стало даже плохо. Ким поворачивается и смотрит взглядом обиженного щенка. Его чёрные глаза выглядят такими большими, когда он плачет, а зрачки увеличиваются. — Я не понимаю, о чём ты. — Сынмин смотрит невинно, да так, что Чану впору прямо сейчас застрелиться, чтобы не видеть страданий этого милого щенка, но сдаваться нельзя. Чан лишь злобно смотрит в заплаканные глаза и делает последний глоток алкоголя. Он настолько зол, что его не волнует состояние Сынмина, и он готов хоть прямо сейчас оставить его где нибудь на улице как ненужного щенка. — Ты не разговариваешь со мной, делаешь вид, что меня не существует. — Сынмин, заткнись. — его продолжает раздражать такая невинная сторона Сынмина. — Действительно не понимаешь, в чём дело? — младший кивает и нервно потирает шрам на запястье в ту же секунду пряча его под тёплым свитером. Такой Чан пугал Сынмина до жути, и страшно было не то, что он может на кричать на него или, хуже того, ударить, а то, что Чан может сделать что-то похуже. Если Чан скажет обидные слова Сынмину, то это будет тем же самым сравнением, что и акустикофобия. — Не делай из себя глупого. Ты прекрасно понимаешь, что натворил. — Ты заставляешь меня плакать. — тихо произносит тот громко всхлипывая, будто пытаясь разжалобить Криса, но тот не поддаётся манипуляции. — Если раньше я бы убил себя за это, то сейчас у меня появилось желание добить тебя истерикой. — от таких слов Сынмину хочется кричать и заглушить эту фразу, чтобы не слышать больше никогда. Он жалостно опускает голову вниз и пытается вспомнить все моменты, что могли обидеть Чана, но спустя и десяти минут ничего не вспоминает. Хуже этого момента уже быть не может. Внутри всё сгорает, а слёзы градом скатываются по лицу. Эмоции выдаёт только Сынмин своим плачем. Чан совсем без сожаления устраняет взгляд на лицо Кима. Снова его большие заплаканные глаза, которые он видит каждый день. Они блестали из-за попадающего света с окна, а в основном из-за сильной влажности. Губы немного приоткрыты, а глубже виднеются серебряные штучки на зубах, что тоже отблескивал свет. Сам Сынмин смотрит на верх шмыгая носом беспокойно теребя в пальцах рукав нежно-фиолетового свитера. — Плач сколько хочешь, Сынмин, мне не станет тебя жаль. — Чан отводит взгляд от такой жалкой картины и снова наливает в стакан алкоголь. Сынмин смотрит щенячьими глазками и заставляет самого себя скатиться на пол закрывая лицо руками и пытаясь скрыться от всего, что его сейчас окружает. Хочется просто зависнуть где нибудь в прошлом, в тех моментах, когда они с Чаном были счастливы и рады видеть друг друга. Сейчас все кардинально изменилось, и Сынмину это вовсе не нравится. Нужно возвращать отношения в строй, но Чан, видимо, не хочет этого, ведь его вовсе не интересует состояние Сынмина на данный момент. Если бы раньше он увидел это, то сразу бы подбежал и применил все возможные силы, чтобы успокоить Мина, но сейчас, Чан лишь сидит у стола и пьёт своё дурацкое виски думая о чём-то своём, но точно не о Сынмине. — Что я делаю не так? — тихо, на грани слышимости, спрашивает тот. — Ты не глупый мальчик, должен признавать ошибки и исправлять их. — Чану совсем жалко от этой ситуации, и он не хотел бы, чтобы такое случилось, но Сынмин сам виноват в том, что натворил. — У меня к тебе довольно серьёзный разговор. — Сынмин поднимает голову, чтобы дать Чану понять, что он готов выслушать. — Нам стоит порвать отношения. — спокойно говорит Чан и продолжает пить алкоголь. Сынмин ошарашенно смотрит на старшего, и на секунду замирает пытаясь понять, правильно ли он понял. — Не смотрит так. Ты действительно не признаешь своих ошибок и это твоя слабая сторона. — Чан встаёт и подходит к Киму спускаясь перед ним на корточки, пока тот пристально наблюдает и не может сказать ни слова. Он боится всего происходящего. Не понимает, в чём провинился. Не знает, что будет сейчас лучшим решением. Его лишь ломает изнутри, пока весь мир разбивается перед его глазами. — Встань и сядь за стол. — Сынмин мнётся и аккуратно ухватывается за подоконник, чтобы не упасть, ведь ноги уже давно не в силах ходить. Следом за Чаном он осторожно садится на стул и сразу кладёт на стол свои руки начиная нервно потирать ладони, а слёзы неконтролируемы, они всё ещё льются градом. Чан пристально смотрит на мальчика и заглядывает в глаза. — Скажи честно, ты действительно не понимаешь, или дурачка из себя делаешь? — Я ничего не понимаю. — отвечает Сынмин и шмыгает носом быстро вытирая лицо от влажности. Пока Чан отводит взгляд куда-то в сторону Сынмин начинает вспоминать, что такого он мог сделать или, возможно, Чан увидел его с Хёнджином в парке, когда они обнимались, и он мог подумать не так, но то, что сейчас происходит не должно быть по вине Сынмина, он действительно не знает, что случилось и что так сильно обидело Чана. Руки неизбежно трясутся пытаясь ухватиться за всё, что угодно. Слёзы всё ещё скатываются по пухлым щекам, а глаза стали розоватого оттенка. На губах солёный привкус и мысли не укладываются на место. Чан, не знающий границ, вновь берёт бутылку с алкоголем, но не успевает он её при тянуть к себе, как его запястье перехватывают двумя руками и заставляют остановиться. Чан поднимает взгляд и смотрит в стеклянные глаза. — Нет. — Сынмин отрицательно кивает головой зажмурив глаза, тем самым пустив слезу вниз. — Прекрати пить и объясни мне, что не так. Чан шумно вдыхает воздух ртом и отцепляет маленькие ручки младшего аккуратно кладя их на стол. Отстёгивает пуговицу рубашки на левой руке и проделывает то же самое с правой, а далее берёт телефон со стола, что засветился оповещая о звонке. Чан быстро подносит телефон к уху и говорит «Да?». Сынмин лишь смотрит, шмыгает носом немного успокаивая себя и вытирает лицо фиолетовым свитером надеясь, что после разговора по телефону Чан всё объяснит, они поговорят и забудут об этом инциденте вернув свои прежние отношения. — Хорошо, солнце, я скоро буду. Сынмин, который уже почти успокоился, поднимает голову бросая взгляд на старшего и невинно пророняя слезу говорит: — С-солнце? — шёпотом, но не пытаясь скрыть этого слова от Чана. Становится неприятно, а внутри что-то около груди начинает покалывать, вызывая ком в горле, что перекрывает воздух и дышать тяжело. Худые ножки сводятся, касаясь коленями к друг другу и Сынмин, словно побитый щенок, глядит в глаза Чана будто безмолвно спрашивает «Что за херня?». Но старший молчит и не выдаёт никаких эмоций, но тем не менее улыбка на его лице была секунду назад. — В общем, мне пора идти, меня ждёт Чонин. — он встаёт и поджимает губы в тонкую полоску. Забирает ключи от машины неуверенно выдыхая. — Просто забудь меня, я не доверяю тебе. - совсем тихо говорит Чан не смотря на лицо Сынмин, иначе, он может сжалиться над ним и остаться на некоторое время, а потом и вовсе забудет, что несколько минут назад они собирались расстаться. Но даже не смотря на младшего, можно было понять, что он опять начал плакать. Не дождавшись ответа Сынмина Чан покидает комнату выходя в коридор, где стояла его обувь. С кухни всё ещё слышатся всхлипы, а через секунду он слышит как разбивается тот самый стакан, из которого Чан недавно пил алкоголь. Осколки разлетаются, скорее всего, по всему полу, ведь он видит, как стекло попало даже за открытую дверь кухни. Казалось бы, Чан готов убить себя за это, но он должен был надавить на Сынмина, ведь иначе нельзя было поступить. Уйти, ничего не сказав было бы намного хуже, чем выдумать причину для расставания. Дело в том, что Чан просто разлюбил Сынмина и всё. Никакой серьёзности. Обманывать и дальше было бы ужасно для самого Чана. Он ненавидел когда врут и сам ненавидел врать, но эта ситуация все изменила. Сынмин не должен был страдать с мыслью о том, что Чан его больше не любит. Сейчас его ждёт Чонин в их любимом кафе, поэтому он надевает свои кроссовки и выходит за дверь, в последний раз слыша то, как Сынмин плачет.