Дело привычки

      У Кокичи нет особых привычек: он ни за что не держится и не повторяет одни и те же действия под руководством определённых ситуаций. Наоборот, обстоятельства заставляли его приспосабливаться к ним, а не абстрагироваться от случайных встреч с людьми и дел с ними. И тогда на помощь ему прошёл изумительный инструмент избавления от ответственности за чувства окружающих — ложь. Всегда можно сказать, что солгал и смахнуть обвинения со своих плеч, подобно пыли на пиджаке, давно висевшем в шкафу. И всё шло гладко вплоть до того момента, пока Шуичи не испортил сладкое безобразие горькой труднопроглатываемой таблеткой истины: ложь Омы тоже со временем превратилась в привычку. И правда настигла его, словно дождь в середине июля: намочила волосы так сильно, что с них стекала вода, промочила и окутала зябкостью; по ощущениям залилось даже в ботинки, заставляя противно хлюпать при ходьбе. А ведь Кокичи даже не был тем, кого облили: на самом деле это он пролил на Сайхару кофе, благодаря всех всевышних, что напиток не был горячим. И самое страшное в этой ситуации было то, что Кокичи не планировал действовать настолько радикально. Под воздействием внезапной правды о себе его повело вбок, а Шуичи оказался рядом и слишком неустойчив для такого маленького, но, на удивление, сильного тела. Ома, конечно же, снова солгал, что это всё не его вина, но он, как ответственный лидер, который заботится о своих любимчиках, снизойдёт до Шуичи и отнесёт его форму Кируми. Так ведь принято заботиться, верно? За размышлениями о собственной оплошности они доходят до комнаты Шуичи и останавливаются перед дверью; Детектив даже возразить не успевает, как Кокичи по-привычке лжёт: — Эй, я ведь должен убедиться, что у моего любимого не осталось ожогов, верно? Иначе каким бы я был человеком? — Кофе не был таким горячим, чтобы я получил травму, — подмечает Шуичи, — Если ты действительно беспокоишься, то не нужно. — Придумай что-нибудь поинтереснее в следующий раз, когда будешь оправдываться, ладно? Я думал, что у тебя хорошая фантазия, Сайхара-чан, — Кокичи, игнорируя возмущённый вздох Сайхары, хватается за ручку двери и поворачивает её. Дверь поддаётся и открывается. Картина, представшая перед взором Омы, заставляет его скривиться. Слишком правильно выглядела комната того, кто носит титул Абсолютного Детектива; Кокичи надеялся хотя бы на пробковую или магнитную доску с тянущимися красными нитями и фотографиями на них, как принято использовать в детективах. На стопки в углах комнаты и около кровати с папками и файлами с печатями «абсолютно секретно», на несколько кружек с ободком от кофе на внутренней стороне. Но этого всего не нашлось, а комната Шуичи запомнилась как самая правильная комната, которую Ома только мог лицезреть. Не то что бы он помнил много других комнат, но он уверен, что всем остальным придётся посоревноваться за место самой скучной и ничего не возбуждающей. — Так вот как выглядит жилище человека, который никогда не переходит на красный, — Кокичи, с нотками брезгливости и скуки, принялся приподнимать подушки чужой кровати, бесполезно надеясь найти там грязные секреты, но его ничего не ждало, кроме одинокой пустоты. — Как ты узнал? — вопросительно глянул на того Шуичи. — Интуиция, — возможно, слишком резко отвечает Кокичи, но после поворачивается к Сайхаре с улыбкой, — Шучу. Ты слишком прост, у тебя на лице написано, что ты не способен на злодеяния. Но если вдруг тебе понадобится помощь для тренировки навыка злодейств, то ты знаешь, к кому обратиться. Ну, я всё же Абсолютный Верховный Лидер Зла, знаешь. Но учти, что мои уроки не бесплатны. — Правда? И какой же прайс-лист? — вопрошает Шуичи, прослеживая взглядом за спутником, который по-хозяйски падает на кровать детектива, раскинув руки. — Почему ты заинтересован, а? Неужели задумался? — Ома тут же подскакивает и принимает положение сидя, с задорными огоньками в глазах смотря на Сайхару, но уже через секунду становясь незаинтересованным, — Только это секрет. Но у меня сейчас хорошее настроение, поэтому ты получил только что первый урок бесплатно. Тебе стоит ценить благосклонность Верховного Лидера. Я не всегда буду добр с тобой, несмотря на то, что я люблю тебя. — Ох… Это, наверное, хорошо, — нервность и неловкость играют на щеках Шуичи румянцем, — Но я, по правде говоря, не думаю, что мне это понадобится. — Приступаем сейчас, — хлопок в ладони заставляет Сайхару вздрогнуть, а после нахмурить тонкие брови в непонимании, — Но только тебе нельзя заниматься в подобном виде. Переоденься, живо. — Что? — задаёт вопрос детектив словно в пустоту, ведь Ома не слушает его, — Тогда тебе стоит выйти из моей комнаты и- — Ты плохо меня слышал? Сейчас же, Сайхара-чан. — Нет, правда. Тебе лучше подождать меня снаружи, — продолжает убеждать Шуичи Ому, настороженно хмурясь — Не трать моё драгоценное время на пустые слова, — голос Омы внезапно стал слишком требовательным и настойчивым.       Всё дело в том, что в основе романтической фантазии лежат разные вещи: оголённые участки кожи, румянец, взъерошенные пряди, определённые движения рук. Иногда это прилегающие к предмету воздыхания аспекты: стиль одежды, манера поведения, тембр голоса и уникальное построение предложений. Неуловимый манящий к себе сияж; паточное послевкусие. Всех вещей не назвать, ведь их столько же много, как клеток крови в теле человека, и все подобные материи переплетались между собой, создавая узорчатый и аккуратный гипюр. И Кокичи, сам себе никогда не признаваясь, любил эту сторону детектива, направленную на людей, находя её очаровательной. Он мог бы по-садистки, как принято у Верховных Лидеров Зла, наслаждаться видом Шуичи, который при флирте выглядит словно рыба, готовая потонуть в воде, пока невзначай не цепляется взглядом за оголённое тело. Белая рубашка соскальзывает с чужих плеч вслед за линейчатым пиджаком, открывая Оме вид, от которого его моментально бросает в холод, а следом, подобно раскату грома, раскрывается ещё одна истина, к которой он тоже не был готов. Он подрывается со своего места и преодолевает комнату Сайхары вдоль слишком быстро даже для самого себя. А затем хватает запястье детектива, от чего тот старается его рефлекторно отдёрнуть, но это побуждает Кокичи лишь сильнее вцепиться в него. — Детка, какого хуя? — страх трогает его изнутри, а нервность пытается отшутиться, но выходит лишь выдавить кривую улыбку, — Ты что, из этих? — Из каких «из этих»? — Ома слышит нарастающее напряжение в голосе Сайхары, но даже не знает, что ему делать, кроме как рассматривать полосы шрамов на чужих запястьях и предплечьях. Выглядело безумно и душераздирающе: некоторые тонкие и, очевидно, старые отметины перекрывались новыми, ярко-красными и широкими. На какой бы промежуток кожи не упал взгляд Омы, он был изрезан и испорчен. И лишь только когда Кокичи проскользил взором к плечам, на коже не было ничего, кроме пары родинок. — Обойдёмся без комментариев, — говорит Шуичи и хмурится, а Ому преследует укол вины. — Погоди! Постой! — требует Кокичи и ему становится непривычно от беспокойства в собственном голосе. И это замечает не он один, ведь Сайхара тоже меняется в лице, — То есть… Я хотел сказать, что это выглядит ужасно. Тебе стоит перестать этим заниматься, я выражаюсь понятно? — Если ты пытался подбодрить меня, то у тебя не вышло, — Сайхара вновь хмурится, а Кокичи кажется, что он готов сожрать себя живьём. — Боже, блять, — шумно выдыхает Лидер и откидывает голову назад, прикрывая глаза, чтобы после вновь посмотреть на спутника, — Хорошо. Извини. Давай попробуем ещё раз, ладно? Дай мне шанс. Когда Ома видит обиженного Шуичи, то всё его нутро сжимается и он сам хочет сжаться до микроскопических размеров, чтобы не вызывать дополнительных проблем. Поэтому когда Детектив перестаёт хмуриться и принимает больше выжидающий вид, нежели опечаленный, Кокичи ликует, а ещё под воздействием нервов прочищает горло, прежде чем начать говорить. — Это выглядит очень больно. Я думаю, что тебе действительно пора завязывать с этим. На твоих руках уже живого места нет, ты же сам видишь. — Вижу, конечно, я же не слепой, — голос Сайхары срывается и хрипит от эмоций, а Кокичи кажется, словно он забыл, как говорить правду. Поэтому они стоят в тишине: Оме кажется, что всё сорвавшееся с его губ в надежде помочь будет иметь обратный эффект, а Шуичи ничего не может произнести, поскольку все свои силы тратит на то, чтобы просто не выглядеть жалко в чужих глазах. И он жестоко проигрывает себе самому, когда Ома слышит всхлип, а затем видит, как пара слёз капает на пол, оставляя следы. «Сука»: думает Лидер и ощущает, как растерянность завладевает его разумом, оставив без возможности мысль здраво. Как следует успокаивать плачущих людей? У Омы было мало представления об этом, ведь, как ему казалось, его самого никогда не успокаивали по-настоящему. — Почему ты это делаешь? — осторожно начинает Лидер, проводя вдоль одного из шрамов большим пальцем. — Наверное, это помогает мне сохранить контроль над собой, — голос Сайхары предательски дрожит, а у Кокичи сжимается сердце от него, — Кто мне сможет пообещать почву под ногами и то, что всё будет под контролем, пока мы находимся здесь? Тяжело осознавать свою ответственность за жизни людей без должных доказательств, что справишься. Особенно когда привык бегать от проблем, а не встречать их лицом к лицу. Шуичи закидывает голову наверх и смахивает влагу тыльной стороной ладони, а Ома смотрит куда угодно, лишь бы не на Детектива, чтобы не спугнуть атмосферу между ними и не нарушить интимность момента. — Теперь я чаще всего задаю себе вопрос: «что мне делать?». Действовать как детектив? Даже с тем фактом, что у меня не хватает ни опыта, ни навыков? Или отбросить эту идею и действовать как друг? Но где гарантия, что таким образом я не лягу спиной на нож от человека, которому я доверил свои чувства? Где гарантия, что друзья не отвернутся от меня, если я, как обязанный раскрывать дела, выступлю против них? — Гарантий нет, — сухо произносит Кокичи, — Друг может обратиться врагом, а враг — подать руку помощи. Никто не собирается выдавать тебе методичку, как лучше поступить. — Я понимаю, — Сайхара давит тяжёлый вздох, — На меня ставят слишком много. Мне кажется, что я не справлюсь с такой ответственностью, и… Не смогу пронести её мечту сквозь эти стены. — Её? — Кокичи горько усмехается, взяв вторую руку Шуичи в свою, — А ты можешь сказать, что она хотела, чтобы ты нёс её мечту? Она милая маленькая лгунья, а не эгоистка. Она хотела поступить по совести, но её мечты и цели принадлежат лишь ей одной. А твои цели остаются только твоими. Так скажи мне, чего ты хочешь больше: нести её лик в будущее или стать тем, кого тебе напророчили? Произнеся эти слова, Лидер понимает, что руки Шуичи исчезают из его собственных, и уже мысленно мирится с поражением в этой битве, но вместо претензий и опровержений ощущает взгляд Сайхары на себе, потому Ома смотрит на него в ответ, и ему хочется остановить время, чтобы остаться в этом моменте без масок на большее время, чем им дано. — Спасибо, Кокичи, — вполголоса произносит Сайхара, а Лидер в ответ на это практически забывает, что значит дышать. — Ужас, Сайхара-чан! — с поддельным возмущением корчится Кокичи, — Ты сейчас был таким приторным, что у меня будет кариес! Ты бы ещё обняться предложил! — Когда человек о чём-то говорит, то он этого подсознательно хочет, — пожимает плечами Сайхара, слишком поздно вспоминая о собственной наготе, потому принимаясь спешно надевать чистую рубашку. — Я не обнимаюсь с простыми людьми, — уверенно заявляет Кокичи, прослеживая как пальцы Сайхары ловко продевают пуговицы в прорезанные петли. — Звучит, на удивление, логично. — Что?! — возмущается Ома и хмурится, глянув на Шуичи, — Тогда я меняю правила! Я обнимаюсь только с врагами! Сайхара-чан, ты будешь моим врагом? Скажи «да»! «Да»! «Да»! — Да, — соглашается Шуичи, потому что иногда с Кокичи действительно лучше согласиться, чем спорить. — Отлично! Только не забывай о нашей вражде, ты же ведь не хочешь умереть, верно? — предупреждает Ома, следом улыбнувшись, когда перед ним вновь предстал сконфуженный вид Детектива. — Что? — вопрошает Шуичи, с недоверием поглядывая на Ому. — Я солгал! Не переживай, — нотки задора быстро сменяются серьёзностью, — Но забывать не стоит! Это, между прочим, некрасиво, — Сайхара беззлобно закатывает глаза. И это так резко меняет тон настроения Омы, что он сам не замечает, а ещё мысленно спотыкается на такой ерунде, как желание припереть Шуичи к одной из поверхностей, пускай даже в переносном смысле. Самая обычная практика-заглушка, чтобы Детектив не смел расслабляться в его компании. Ведь как он мог заставлять Кокичи портить свой собственный стиль поведения такими нелепыми действиями? Это было непростительно и Оме хочется сказать, что Сайхара попал в его немилость. — Эй, Сайхара-чан, — начинает Кокичи, улыбаясь особенно невинно, когда Шуичи обращает на него внимание, — Давай мы будем целоваться каждый раз, когда ты сомневаешься в себе? Слетевшая с губ глупость заставляет Шуичи жутко раскраснеться и это самый лучший вид, который Кокичи мог только наблюдать. Наконец он был душевно более-менее удовлетворён, хотя он прекрасно знал, какой будет реакция. И так даже лучше: хорошие мальчики не должны водиться с таким человеком, который зовётся Кокичи Омой. — Как у тебя вообще язык повернулся сказать такое?! — возражает Сайхара, — Никогда в жизни. — Неправильно! — с лёгким раздражением отвечает Кокичи, пока его взгляд полон презрения. Конечно же, ложного, — Отвратительно. За свои неудачные попытки в качестве наказания ты будешь достоин второго шанса. Отвечай верно, пока я не передумал. — Иногда с тобой действительно бесполезно разговаривать, — Детектив давит тяжкий вздох под счастливый вид Лидера и его задорное «спасибо». Сайхара действительно мог бы назвать гнев Кокичи сиюминутным, но чем дольше он находился в его компании, тем меньше он понимал.       Тем не менее, слова и убеждения Детектива очень скоро распались и растворились среди всего мрака его собственной комнаты: они начали целоваться. Не сразу, конечно, но Ома славился своей настойчивостью и, поэтому, когда он принял решение взять за привычку поддержку одного детектива в своём кругу, то он колебался примерно ноль секунд. Шуичи же до такой уверенности было в лучшем случае миллионы световых лет. Лидер очень долго пытался убедить себя самого, что бо́льшая уверенность в Сайхаре в первую очередь сыграет ему на руку: всё же игры нужно уметь вовремя и правильно заканчивать. Поэтому он каждый раз повторял одно и то же, уподобившись какаду: «сохраняй голову трезвой, а сердце под замком, если хочешь нести справедливость и ясность». И в какое же блаженство Кокичи погрузился, когда его действия начали давать результат; жаль только, что ликование было недолгим, ведь Ому вытурило на мороз собственное осознание того, что последние разы он старался не ради себя, а ради Шуичи. Мысль «теперь ему стало легче» напугала его до ужаса и Ома, съёжившись от внезапно приобретённого чувства нежности, которое он не сумел загнать в рамки, пока не стало поздно, понял, что проиграл. Жестоко и болезненно проиграл, до этого гордо держа веер из карт и довольствуясь ролью ведущего. Теперь же это всё не имело никакого смысла. И стенки, которые он лично построил, начали давить на него; становилось душно и над причиной Ома думал рассмеяться, но получилось лишь нарваться на кошмары, что только сильнее давили на его болевые точки. Он принял свою душевную клаустрофобию — ведь от себя убежать было невозможно — а следом принял квестимную сторону Шуичи: ещё одну причину крушения покоя Омы. То, что раньше Кокичи находил милым, сейчас вызывало у него ноющее раздражение: неужели обязательно нужно так остро реагировать на обычные слова? Пустозвонство, хлам, ненужный мусор — Лидер не мог вспомнить, когда он действительно был честен, и ему бы хотелось, чтобы Сайхара прочитал это между строк. Телепатия, ясновидение, гадания по таро или посланные сигналы в космос: пусть сделает хоть что-нибудь, чтобы докопаться до истинных чувств сквозь эти лживые слова. Но что больше раздражало Кокичи, так это его собственные реакции на отклики Сайхары: ему хотелось перестать ощущать доказательства чувств к Детективу, но они не хотели оставлять Ому, заполняя его разум и заставляя кровью обливаться сердце. Но Кокичи больше не хотел говорить, потому что Сайхара слышал и слушал. Впервые почувствовав то, что зовётся безоговорочным доверием, распробовав любовь, растаявшей сладостью на языке, он просто-напросто испугался. И каждую ночь, притрагиваясь к подушке головой, Ома думал: стоит ли хвататься за протянутую ему руку?       К сожалению Детектива, второй классный суд подарил ему бессонницу и дополнительное раздражение. К счастью для Лидера, второе расследование только крепче затянуло узлы на душе Шуичи, а также заставило трещать бразды за спиной остальных. — Боюсь, нам придётся целоваться бесконечно, — Кокичи даже гордится тем, что научил Сайхару такой вещи, как сарказм. А ещё он полюбил эту горькость слов, преисполненный жаждой размазать их по чужим губам в поцелуе. — Да! Верно! — озорством загорается фиолетовый взор, — Ух, я прямо в ужасе и отвращении! Боже мой! Давай же скорее соглашайся, пока я не передумал! — Тогда придётся и тебе поставить условие. Мы будем, — делает секундную паузу Детектив, словно боясь произнести слово вслух, — Целоваться каждый раз, когда ты лжёшь. — О, — лишь для образа делает задумчивый вид Лидер, чтобы уже спустя миг усмехнуться с непередаваемым довольством, — Ну, знаешь, «боюсь, нам придётся целоваться бесконечно». — Соглашайся, пока не передумал.       Отношения их сменили курс, и там, где ранее бушевал ураган, наконец наступил штиль; Кокичи, конечно же, всё же решил оставить свой образ, но заметно смягчился по отношению к Сайхаре, сменив тип собственного поведения на более игривый, нежели пугающий. Для остальных он сохранил свою отвратительную личность, используя её как непробиваемую цитадель; Шуичи единственный, кто может пробраться через герметичность и непроницаемость его естества. Но иногда его посещало странное чувство: чем дальше тянулся его путь с людьми, тем меньше слова и поступки его задевали; он так старательно пытался задушить слабого и ненавистного человека внутри себя, так что когда он почувствовал, как под сжатыми ладонями хрустят позвонки и неприятно стягивает кожу, он наконец выиграл. Слабых людей проглатывают целиком: поэтому Кокичи заставляет Сайхару проявить свою сильную сторону, хотя в непринужденной обстановке им не от кого защищаться. И Кокичи искренне любит, когда моменты не вынуждают его прибегать к своему отталкивающему поведению. Он даже готов сидеть в компании тех, кого в компании Шуичи обозвал всеми ругательствами, на которые была только способна его фантазия, но пока Сайхара находится рядом, записывая нечто неизвестное в блокноте, Кокичи готов беззаботно болтать ногами под столом, постоянно отвлекаясь от обеда. Несмотря на то, что если бы не физические процессы и Детектив рядом, он бы под дулом пистолета не согласился на компанию, где числятся Маки, Ирума и Кайто. К счастью, те слишком увлечены друг другом и не обращают много внимания на двоих. Ручка соскальзывает из хватки Шуичи и падает на пол, пока тот нагибается за ней, а Кокичи укладывает ладонь на ребро столешницы. И если бы не это действие, то Детектив обязательно бы ударился затылком, но, к счастью, удар смягчается о руку Лидера, и Ома прекрасно знает, как Сайхара любит неловко напираться на различного рода вещи. — Вот блин, Сайхара-чан, если бы не я, то у тебя была бы не голова, а расхреначенная тыква! — с напускной грустью произносит Кокичи. — Ах, да, ты прав, — Шуичи давит смешок от забавного словосочетания, которое ещё недавно бы назвал аморальным, но он привык к тому, что мог говорить Ома, как и к нему самому, — Спасибо тебе. Кокичи улыбается; дно газировки глухо ударяется о чашку с кофе под его мысли как можно пить кофе, так ещё и без добавок. Если бы Лидер мог — он бы добавил все сиропы разом и залил мороженым. Но всякая сладость будет меркнуть по сравнению с их поцелуями. Оме никогда не было жаль за его привычку целовать Шуичи, которая вышла за границы неуверенности и лжи. Жаль только, что Миу не оценивает его действия положительно, на что Лидер раздражённо цедит чуть ли не в губы Детектива: «визжащая свинья». Кайто с Маки, обратившие внимание на смену настроения Ирумы, переводят свои взгляды на виновников изменения настроения, и Кокичи становится до отвратительного приятно, что Момота застал этот момент. Видеть искривлённое удивлением лицо Кайто выше всяких похвал, и поистине мерзкое желание завладевает Омой всё сильнее, заставляя его оставить ещё пару поцелуев на губах Детектива в качестве доказательства, что Кайто никогда не будет настолько близок к этому невинному и нежному цветку. Кокичи кажется, что ещё секунда и Кайто испепелит его своим взглядом, поэтому одаривает его собственным высокомерием, да таким сильным, что у Кайто, кажется, от злости сбивается дыхание. Тем не менее, Маки первая, кто начинает диалог, прерывая безрезультатные переглядки. — И как ты это объяснишь? — Ома понимает, что этот вопрос задан не ему, поскольку внимание Харукавы приковано к Шуичи, и как бы сильно Кокичи не хотелось ответить, он не успевает. — Всё дело в том, что мы с Кокичи встречаемся, — объясняется Шуичи, пока Ома ощущает, как он берёт его за руку под столом. — Сволочь! — срывается Кайто на крик и в один миг поднимается со своего места, с силой ударяя кулаками по столешнице. Предметы быта дребезжат, а кофе в кружке Сайхары едва не выплёскивается через края; бутылка с газировкой так же раскачивается, но всё же остаётся на своём месте, — Не могу поверить, ты выбрал его! Тебе же нравилась Каэде, так почему он?! — Боже, — злоба заставляет Ому выдохнуть и запрокинуть голову назад, вместе с тем закатывая глаза и переплетая с Шуичи пальцы, — Ему теперь вечно в трауре находиться из-за этого? — Шуичи, — грозно звучит голос Момоты, — Пошли выйдем, поговорим. — Эй, эй! Даже не думай уходить с ним! Он же по-любому тебе начнёт наговаривать на меня! — повышает в этот раз голос Ома, как можно крепче сжимая руку Сайхары в своей. — Почему ты беспокоишься о его словах, если мы оба понимаем, что правда, а что ложь? — Они переглядываются и Кокичи видит так много уверенности в золотистом взгляде, что это заставляет его разжать руку Шуичи, но сам Детектив не отпускает её сразу, — Не переживай, всё будет в порядке. Когда Сайхара удаляется вместе с Кайто, то у Омы в груди селится впечатление, словно он находится в вольере с голодными тиграми, и лучше ему поддерживать свой образ короля, нежели выглядеть жалко в чужих глазах. Сейчас совсем неподходящее время для того, чтобы показать собственные слабости, но Ома буквально может почувствовать, как неприязнь затягивает петлю на его шее и лишает его разум кислорода. — У Хуичи что, кинк на принуждение и стыд? — отзывается первая Ирума, и смех срывается с её губ, — Я знала, что под этой извращенской кепкой кроется грязь, иначе почему он выбрал тебя? — Конечно же! — задорно произносит Лидер, демонстративно усаживаясь удобнее и закидывая ногу на ногу, — Но только такая испорченная сука как ты могла догадаться об этом так скоро, — уже через миг взгляд его наполняется такой сильной яростью, что Миу податливо ёжится только от него одного, — Знаешь, было бы гораздо лучше, если бы тебя никогда не существовало. Всё равно твоя помощь нулевая, как разница, есть ты или тебя нет, верно? Годишься только для того, чтобы тебя унижали. Ну же, хочешь облизать мои ботинки? Будь благодарна, что я с тобой разговариваю, как по мне, ты даже этого не достойна. — Хватит, — голос Харукавы в одно действие рубит всё взаимодействие между Миу и Кокичи, — Зачем тебе Шуичи? — Пытать его и заставлять выступать на моей стороне, разве не очевидно? — Ома говорит это так беззаботно, словно занимался подобным каждый день. Впрочем, он действительно делал это постоянно — лгал, — Вот блять, Маки, а говорят, что ты умна. Пиздят, выходит. Позоришь своё звание кровожадной убийцы, к слову: ведь не существует глупых убийц. — Заткнись, — холодно отзывается Маки, а у Кокичи от её взгляда по коже пробегают мурашки, — Я не позволю тебе завладеть его вниманием. — Что? — расстроенно тянет Лидер, скатываясь вниз по стулу, но уже через миг садясь прямо, — У тебя тоже планы на моего любимого? Прости, маковая булочка, но тебе не удастся соперничать со мной. Я, ну, знаешь, персонаж SSS ранга. Надеюсь, хоть это ты способна понять. — Слишком много чести даже рядом стоять с таким ублюдком. Всё, что я делаю — ради Шуичи. Ому пробирает до тошноты от ненужной заботы Харукавы: все в округе оказались почему-то свято уверены в знании, чего больше требуется Шуичи. Не нужно быть дипломированным психотерапевтом, чтобы уметь вычитывать среди такого тщательного беспокойства лишь прикрытые манипуляции. Кокичи кажется, что Сайхара не заслужил участи в виде промывки мозгов в угоду чужих амбиций, и сам не собирается так поступать. Аргумент один, но зато крайне весом — его любовь. — Тогда сделай ради него вот что: оставь его в покое, ладно? — Кокичи поднимается со своего места и, задвигая стул, направляется к выходу; этот диалог перестаёт иметь для него смысл, — Я, конечно же, понимаю вашу добродетель напару с этим придурошным, но Шуичи сам может выбирать и делать выводы, ему ведь не пять лет, верно? — Пытать людей, по-твоему, весело? — речь Маки становится только серьёзнее, но от неё Ома лишь отмахивается. — Знаешь, юмор рождается из боли, — беззаботно жмёт плечами Лидер, — Не существует хорошей комедии, которая не была построена на болезненных обстоятельствах. Когда ты умрёшь, то это будет анекдот столетия. — Ты мне отвратителен. Это последнее, что слышит Ома, за исключением звона в ушах от оглушительного удара; не будь он таким живучим, то точно провалился бы в обморок, но он вынужден наблюдать за тем, как Харукава с нерастраченной яростью выбивает из его тела всю пакость и дурь. А ещё за бездействием Ирумы, покорно сидящей всё так же за столом. Кокичи думает, что она самая противная сука из всех существующих и которых только видывал свет, но думать становится тяжело; несмотря на то, что Лидер пытался скрыться от ударов, выставляя руки в качестве защиты, но злоба, скопившаяся на костяшках Убийцы, оставляла на теле Омы синяки, и била по ним же, чтобы ощущалось только больнее. Она не хотела его убить, лишь чтобы он почувствовал невероятные муки. Но Харукава не останавливается, даже когда Ома срывается на испуганный вопль, пытаясь уже не защититься, а отползти от опасности — сил убежать у него вряд ли бы хватило. К сожалению для Кокичи, его это не спасает, а Маки останавливает Кайто, захватывая её за плечи. Ома не видит, как они уходят, но он слышит, как вокруг него всё стихает, и жалость к себе самому, перемешанная с кровью — единственное, что он может различить среди всех ощущаемых видов боли. Он сплёвывает весь негатив на пол и вытирает слёзы, когда чувствует, что знакомые руки поднимают его: Ома ни с чем не перепутает подобные прикосновения. Становится только хуже — нельзя, чтобы Шуичи застал его в таком виде. Ему, должно быть, так невероятно мерзко и противно смотреть на униженного и оскорблённого человека, что Кокичи невольно отодвигается от Сайхары подальше. Детектив расценивает это как обиду и страх. — Мне так жаль... — слышит Кокичи со стороны Шуичи. Гордость подхлёстывает его вновь улыбнуться, но даже на это не осталось сил. — Дерётся как девчонка, — голос Омы дрожит от слёз и паники, — Мне даже, блять, не было страшно, ясно? Детектив оставляет это без ответа: он ворвался прямо в тот момент, когда у Кокичи не осталось больше сил на сопротивление, и поэтому он лежал неподвижно, позволяя избивать себя. Сильнейшее отчаяние поглотило его и он, словно в трансе, кинулся к Оме, ведомый желанием уберечь и исправить то, что мог. Голос справедливости, словно грозовой раскат, обрушивается на Астронавта, призывая убрать Маки от него, чему тот повинуется. Шуичи прекрасно понимает, что характер Лидера не сладок, но оставь он Кокичи сейчас одного — этот хрупкий и построенный ими вдвоём мир разрушился бы, словно песочный замок, смываемый волнами. Поэтому пришло время смывать кровь с щёк Омы под его нехарактерное молчание, но Сайхара уверен, что это всё поправимо. Все раны заживают при должном уходе, даже сердечные — и Шуичи лично позаботится, чтобы на душевные стигматы Лидера больше не сыпали крупную соль, как и на физические в том числе.