good morning, Jeon Jungkook!

— Чонгук, жизнь моя, пора просыпаться. — Юнги сидит за столиком для макияжа. Его лицо освещает холодный свет ламп на зеркале. Кудри его создают приятный хаос на голове. Глаза подведены лайнером, ещё лучше выделяя его лисий прищур. Необыкновенной красоты мужчина. Его красота сражает наповал, без права на выживание. Чонгук иногда недоумевает: послан был ему его супруг в качестве награждения, за спасшееся человечество в прошлом; либо же в наказание за все его совершенные грехи. Имеет Мин Юнги такое качество в себе — усмирять одним лишь взглядом, успокаивать своим присутствием. Но единственное, что ему не по силам, так это будить Чона по утрам. Приходит он со своего офиса очень поздно. Вставать, чтобы не попасть в пробку на дороге, нужно рано. Юнги приходится прикладывать много усилий. Но один способ довольно проверенный. Правда опаздывает тогда Чонгук на час, а то и на два. — Чонгук, ты просыпаешься? — на выдохе тихо басит Юнги, пушистой кистью смахивая излишки пудры цвета слоновой кости. Не любит он, когда его носик блестит на свету. Чонгук зацеловывает его до розоватости, пока Мин недовольно его морщит. — Мм. — что то нечленораздельное мычит Чонгук и отворачивается спиной к супругу, укрываясь одеялом с головой. Юнги, тихо смеясь, качает головой. Смотрит на кольца на своих пальцах: одно из них с большим бриллиантом и маленькими, усыпанными по периметру кольца. Второе, более простое. Серебряное, не слишком широкое, украшенное алмазной крошкой по всей полосе посередине кольца. Оно надето первым, а сразу за ним помолвочное. Юнги с нежной улыбкой поправляет бриллиант, поднимаясь со своего пуфика. Выключает свет на зеркале, погружая комнату их спальни в приятный полумрак. Плотные шторы задвинуты, не пропуская и луча света внутрь. Мин поправляет свой шелковый черный халат, обшитый перьевой тесьмой цвета розовой пыли. Подходит к кровати со стороны Чонгука и медленно раскрывает одеяло, нарочно пухом на халате щекоча мужа. Чон на это лишь морщится. Его отросшие волосы падают ему на лицо, Юнги же их убирает и заправляет за ухо, наклоняется и ласково шепчет в него: — Чонгуки, не заставляй меня прибегать к крайним мерам. Сегодня совещание директоров и ты обязан там присутствовать. — Мин нежно поглаживает плечи своего мужчины, чуть напирая на него весом своего тела. — Милый, мы ведь оба знаем, что я успею. — заспанным голосом хрипит Чонгук. — Я хочу позавтракать с тобой сегодня. — Юнги залезает верхом на Чонгука, удобно устроившись на его бедре. Полы халата ниспадают поверх одеяла, под которым спит Чонгук. — Можешь взять и сходить на прогулку с Бамом и Холли. Ради бога, Юнги, дай поспать. — Чон хорошим настроением сегодня не располагает. — Я тебя предупредил. — руки Мина венозные, такие с ума сводящие, всегда холодные. Он раскрывает одеяло и ныряет ими под пижаму сонного мужчины. Торс его напрягается. Юнги же, выпирающие кубики пресса пальцами очерчивает, медленно, но верно разум с орбит собственноручно сводя. Поглаживает дальше, доходя до накачанной груди. Подушечками ласкает ореолы сосков, чувствуя, как под умелыми действиями они встают. Покручивает бусины между пальцев. Рот Чонгука раскрывается, вырывается первый тихий стон, а тело само на ласки отвечает, словно своей жизнью живет. Чон поддается грудью вперед и переворачивается на спину, упираясь стояком меж ягодиц Юнги, что чувствует его сквозь тонкую ткань халата. Но руки не убирает, трогает соски, пока глаза его мужчины не открываются и сквозь сонную пелену на него не смотрят. Мин же свои губы малиновым блеском намазанные облизывает и нависает над ним, смотря прямо в глаза, где сгущается тьма, похотью называемая. — Доброе утро? — сладко шепчет Юнги и довольно, даже победно улыбается. — Ты же знаешь, что этот прием запрещённый? — облизывает вмиг пересохшие губы Чонгук, с прищуром смотря в глаза напротив. — Ты же помнишь, что я тебя предупреждал об этом, верно? — Чонгуку ответить он не даёт, впиваясь поцелуем в его губы. Терзает их зубами, тихо мыча и ягодицами потираясь о стоячий колом член. Чонгук не отвечает, лишь бедрами вверх поддается, толкаясь, стон из любимого выбивая, тут же своим ртом его поглощает. Юнги такого напора не выдерживает, разрывая поцелуй, смотрит в глаза, где зрачок радужку похотью черной чуть ли не затопил. — Чонгуки, и-идем на кухню? — осипшим голосом, заикаясь, словно провинившись спрашивает Юнги, поднимаясь. Чонгук его руки перехватывает и на себя тянет, от чего тот теряя равновесие, падает своей грудью на чужую, тихо простонав от неожиданности. — Тогда ты должен знать, что такие проделки не остаются безнаказанными. — хриплый голос, в сочетании с тёплыми ото сна руками, гладящими его бедра, всё это связывается в тугой узел внизу живота. Чон тем временем сжимает тонкие бледные запястья одной своей рукой, нежно целует пальцы, прижимая руки к своей голой груди. — Что на счёт кофе? — пищит Юнги, пытаясь унять в себе накатывающее возбуждение. Ёрзает на торсе, кусает губу, подавляя тихий стон. — Как ты смотришь на «выпить его после»? — улыбаясь, сквозь прикушенную губу, Чонгук оголяет два передних зуба и Юнги млеет с этого вида, расслабляясь. Но тут же опомнившись вырывается из объятий. Движения его быстрые и ловкие. Чонгуку лишь остаётся глотать пёрышки страусиного боа, что обрамляет халат и щекочет, кажется, всё его лицо. Но все же краем глаза ему удается заметить кое что интересное до того, как Юнги запахивает полы халата и идёт к выходу, поправляя копну своих угольно черных кудрей. — Жду тебя внизу, Мин Чонгук. Не смей засыпать снова. Иначе в следующий раз я приду с ведром ледяной воды. Пощады не жди и пеняй на себя. — нарочито злится кудрявый красавец и скрывается за дверью, взмахнув перьями своего одеяния. Лицо его смущённо пылает. Чонгук разочарованно стонет. Уснуть точно не получится. Он поднимается и идёт в душ. Возбуждение дико мешает и занимает все мысли. Выйдя из ванной, Чонгук додумался посмотреть на часы. До работы ещё целых два часа, тогда как до работы он добирается всего тридцать минут! Чон Юнги, береги свою задницу, ей сегодня не поздоровится. Чонгук хмыкает и как есть, в обернутом вокруг бедер полотенце и с одним на шее, идёт вниз, на кухню. Пахнет кофе и жаренным беконом. Любимый аромат с утра. Кофемашина жужжит, приятно лаская слух, в довершение взбитое молоко льется во вторую чашку. Юнги любит более молочный привкус, Чонгук же крепкий кофе. — Ты всё-таки собрался? — чувствуя присутствие Чонгука, он спрашивает, нарезая авокадо. — Собрался. — Юнги словно током прошибает, когда чувствует горячее дыхание на задней части шеи и тепло оголенной груди, прижимающуюся к его спине. Шумно выдыхает, крепко, до белых костяшек, сжимает края столешницы, пока руки Чона поглаживают предплечья. Проворные пальцы оголяют молочную кожу плеча, попутно нежно поглаживая подушечками пальцев. Лёгкие влажные поцелуи вызывают трепет ресниц и дрожь в теле. Без поцелуев не остаётся ни одна любимая Чонгуком родинка. — Что ты делаешь? — шепчет Юнги, откидывая голову на плечо Чонгука, получая дорожку поцелуев вдоль линии челюсти. — Ты обдурить меня вздумал? До работы ещё уйма времени. Не хочешь за раннее пробуждение понести заслуженное наказание? — Чон разворачивает к себе своего мужчину и видит довольную ухмылку. Без лишних слов, он подхватывает его за бедра и усаживает на столешницу из белого мрамора, что Юнги выбирал лично в их новый, недавно купленный дом. — Никто тебя не дурил. Я просто скучаю. Мы ведь почти не видимся, что мне оставалось делать? — Юнги невинно выпячивает нижнюю губу, получая смягченный взгляд карих глаз в ответ. — Оу, правда? — палец Чонгука скользит по оголенной ключице, туда же устремлен его взгляд. — Правда. Я тебя безумно люблю. Так же сильно, как и десять лет назад. — Юнги облизывает губы и оборачивает руки вокруг чонгуковой шеи, смотря как расцветает довольная улыбка. — Так люблю, когда ты говоришь мне это. — тихо шепчет Чонгук в губы Юнги, увлекая в нежный поцелуй. — Выключи плиту. Иначе мы устроим здесь пожар. — Мин поглаживает мускулистую грудь и за предплечья отстраняет от себя Чона. Брови мужчины взмывают вверх, пока на губах играет ухмылка. Он отворачивается к противоположной стороне, отключает плиту и сделав пару глотков пока ещё теплого кофе, поворачивается к супругу. От увиденного он теряет дар речи. Юнги, сняв с себя халат, под которым, как заметил Чонгук ещё в спальне, ничего не было. Залез на столешницу и оттопырив задницу, присел на пятки. Кожа его покрыта испариной от возбуждения и словно сияет при искусственном освещении. Чонгук гулко сглатывает, пробегаясь взглядом по идельной спине, усыпанной родинками. Ни одна деталь не остаётся упущенной. До момента, пока Юнги стонет тихо и ёрзает. Тихое: — Чонгук… — словно режет слух. Он опускает взгляд ягодицы и взглядом цепляется за что то не естественное. Чонгук облизывает губы и кладёт ладони на ягодицы мужа, намекая, чтобы он поднялся. Юнги повинуется, а член Чонгука болезненно пульсирует. Меж ягодиц красуется основание анальной пробки. По всей видимости, новой. Смазка, щедро выдавленная из лубриканта, сочится из колечка мышц, что при малейшем дуновении, сжимается. — Скучал? — выносит свой вердикт Чонгук, большим пальцем вдавливая игрушку в Юнги, от чего тот почти всхлипывает. — Скучал. — жалобно выдавливает Мин, смотря на супруга через плечо. Чонгук хмыкает и прочно ухватившись за игрушку, с хлюпающим звуком вытаскивает её, слыша облегченный стон. Юнги принимает коленно-локтевую, утыкаясь лицом в собственные ладони. Но тут же поднимается и громко стонет, когда Чонгук с улыбкой на лице вставляет пробку внутрь и снова вытаскивает её, тем самым трахая и разрабатывая уже розовое от постоянного трения анальное колечко. — Ты такой блядски прекрасный, хён. — завороженно шепчет Чонгук, другой рукой поглаживая бедро. Юнги же от обращения с ума сходит. Естественная смазка с головки члена капает на стол, от чего Юнги тянется к собственному органу, но Чонгук заприметив это, заводит его руку за спину. — Чонгук, пожалуйста. — голос Юнги на свой не похож. Былая сталь в голосе куда то исчезает, оставляя лишь способность тихо поскуливать и умолять. — Нельзя, хён. Ты кончишь, но не так скоро. Впредь ты подумаешь, прежде чем приходить и будить меня. К тому же, будучи таким прекрасным. — Чон хмыкает и откладывает игрушку, чувствуя как дрожат под его ладонью ноги Юнги. Мин хочет возразить, потребовать чтобы его взяли грубо на этой чертовой кухне, ведь он достаточно растянут. Но рот раскрыть успевает только для громкого стона, когда язык Чонгука, такой горячий проникает в него. Юнги свои пальцы в волосы, ещё влажные после душа, запускает и сам начинает насаживаться, голову ближе к себе прижимает. Чонгук сначала одним пальцем в Юнги входит, прислушивается к шипению где то наверху, но вскоре слышит довольные стоны, разве что не мурлыканье. Смазка позволяет свободно вставить второй палец. Юнги такой открытый, сам насаживается и просит ещё. Чонгук такого Юнги особенной любовью любит и выть от переполняющих его эмоций готов. В порыве своих чувств, Чонгук не прекращая трахать уже разработанную дырочку, зубами впивается в кожу на ягодицах. Оставляет следы зубов, после чего зализывает. Не прекращает руками водить по идеальному, белоснежному, словно первый снег, телу. Следы Чонгука резко контрастируют по цвету, чему он нарадоваться никак не может. — Ты идеален. — неверяще произносит Чонгук. Рассматривая краснеющие укусы на ягодицах, вытаскивает пальцы из Юнги. — Теперь встань пожалуйста на пол. — инструктирует супруга Чон. Юнги пятится назад и придерживаемый за талию, касается ногами пола. В нетерпении, с розовыми щеками, он разворачивается к Чонгуку и целует его в губы, привстав на носочки. Так жадно, охотно, льнет своей грудью к его, постоянно причмокивает, оттягивая поочередно его губы. Всегда будет мало. Всегда будет нехватка этих поцелуев, что необходимы как кислород. — Спиной ко мне, хён. — велит Чонгук, чуть задрав подбородок, когда Юнги выпускает его губы из плена своих зубов и снова тянется за поцелуем, но застывает от приказного тона. Таким он видит Чонгука лишь с подчинёнными. И каждый раз как течная омега сводит ноги, чтобы унять свое возбуждение, сидя в приемной офиса. Чон редко бывает строг с ним. Носит на руках, потакает его капризам и избегает назревающих ссор. Юнги такое поведение иногда пугает. Навевает на него не самые лучшие мысли. Но сейчас Мин, как никогда понимает: страсть их не утихла со временем. А наоборот, воспылала ярким пламенем, вместе с раздраженным и невыспавшимся супругом. Юнги разворачивается спиной к Чонгуку и нагибается, прижимаясь грудью к столешнице. Чонгук же не размениваясь на прелюдии, тут же входит в него, начинает двигаться, не дав привыкнуть. Оба стонут от нахлынувшего чувства удовлетворения. Юнги ногтями скребётся о поверхность стола. Чон приподнимает его ногу под коленом и задирает на стол, придерживая. Входить начинает совершенно под другим углом, а Мин чересчур громко вслипывает, прижимаясь щекой к столешнице. Пальцы на ногах поджимает, пытается двигать бедрами на встречу, но Чонгук прижав того за голову, удерживает на месте. Срывается на быстрый темп, сжимает одной рукой бедро супруга, а другой его кудрявые волосы. Юнги прикрывает глаза, почти зажмуривается, видит в темноте перед собой искры взрывающихся звёзд. Чувствует нарастающее напряжение, бегущее в крови, слезы текут по щекам, капают на мраморную поверхность. Макияж размазывается, а кудри липнут ко лбу. Каждый толчок точно по комку нервов где то глубоко внутри приходится. И именно этот толчок выбивает хриплый крик из Юнги, заставляет голову приподнять, осознать, насколько по другому, глубоко и хорошо. Чонгук выходит из него без предупреждения и все тем же агрессивно-повелительным голосом произносит: — Ляг на спину, котёнок. — Юнги же ноги вновь сводит от леденящего душу, но распаляющего возбуждение голоса и опускает задранную ногу. Укладывается прямо на свой халат на полу спиной, баснословных денег стоящий. Но сейчас это волнует мало. Желание, дикое и необузданное, быть ближе к телу и душе любимого человека на первом месте. Чонгук же на это брови только вскидывает, но не говоря ни слова, пристраивается на коленях ближе к Юнги. Снова входит в него, двигается только более размеренно. Мин же свои ноги вокруг талии Чонгука оборачивает и скрещивает на пояснице, рывком тело супруга к себе ближе прижимая. Чон лишь хмыкает, но правила игры принимает. Прижимается грудью к груди Юнги и резко толкнувшись внутрь, снова тот комок нервов задевает. Юнги хрипит от бессилия, но грудью вверх поддается, выгибаясь над полом, чем Чонгук пользуется. Обнимает его за талию, крепко к своей груди прижимает и толчки сменяет на более медленные. Они это единое целое. Неделимое. Друг друга до одури взаимно любящие. Такой любви никогда не было, думает Чонгук. Такой любви никогда ни у кого не будет, вторит его мыслям Юнги. Каждый толчок выбивает сладкий стон, приятно эхом в ушах оседающий. Ещё долго Чонгук будет эту сладострастную мелодию и узость вокруг своего члена вспоминать, зависая на собраниях совета. Чон не выходя из Юнги, приподнимается, рывком принимая сидячее положение. Юнги опускается на его член медленно, все ещё его за шею обнимает. Чонгук широко раскрывает свои глаза, полные восхищения и лишь на Юнги этот взгляд обращён. Прикрытые лисьи глаза, приоткрытые пухлые губы, с четко выраженными трещинками от сухости. Вся эта красота, вплоть до стекающей капельки пота со лба, идеальна. Мин чуть от Чонгука отстраняется и с ухмылкой на супруга смотрит. Оба уже на пределе, но он решает добить и большими пальцами рук соски Чонгука потирает. Тот, издав полустон полувсхлип, голову назад откидывает, в тумбу ею упираясь и глаза прикрывает, в своих руках сжимая ягодицы Юнги. Тот же вперёд грудью поддается, продолжает двигать бедрами, насаживаясь уже под другим углом. Чонгук его к себе за шею притягивает и нежно целует. Юнги на поцелуй охотно отвечает. Ощущение языков друг друга, сжимающееся колечко мышц, естественной смазкой истекающий и потирающийся о торс Чонгука член: все доводит до предела. Ощущается настолько ярко, что мужчины не выдерживают. Чонгук впивается до красных следов в ягодицы Мина, на которых уже вырисовываются следы укусов, и вжимает в себя, призывая остановиться, что Юнги и делает. Оба кончают, громко выкрикивая имена друг друга, рвано дышат. Юнги кладет голову на плечо супруга и устало сопит, дрожащей от переполняющих чувств и эмоций, вытирая со щек мокрые дорожки слёз. Чонгук, заметив, лишь устало улыбается. Потому что знает. Знает, Юнги его хоть и молчаливый хён, но в голове такие мысли вынашивает, что порой страшно. За это Чон его и полюбил. За взрывной характер, что прячется за тонкой душевной натурой. Чонгук же самим собой себя рядом с ним ощущает. Чувствует, что его внутреннее «я» под контролем одного хрупкого с виду хёна, который его пиво и ирландский виски пить учил в пятнадцать. Не устанут они вторить мыслям друг друга, что такой любви как у них не было, нет и не будет. И ведь они будут правы. Такой союз, как эти двое, нужно будет ещё поискать. Чонгук же в то утро опоздал на работу на час. Злился на Юнги, ругался по телефону. Но не даром Юнги над супругом власть особую имеет. Пообещав послеобеденный минет супругу и услышав тихий стон, он с ухмылкой сбрасывает звонок и вешает в гардеробной свой любимый халат. Чонгук же улыбается во все тридцать два и для себя понимает, что такую семейную жизнь, он бы ни на что другое никогда не променял.