Маленький сверчок за печкой

Детская была великолепна — удобно расположенная комната в роскошном особняке, выбранная нарочно, чтобы обеспечить ребенку много света и свежего воздуха. Эми и Лори не жалели денег, обставляя ее. Маленькая Бесс спала в резной дубовой колыбели на хрустящих от крахмала льняных простынях, укрытая мягким одеяльцем из лучшей овечьей шерсти. Целая армия мягких шелковых игрушек с блестящими, как самоцветы, стеклянными глазами охраняла ее хрупкое маленькое тельце, и даже в воздухе, которым дышала девочка, витал аромат лучших свеч из пчелиного воска. Но роскошь измерялась не только деньгами, Эми призвала на помощь все свои творческие способности, украшая комнату Бесс. По стенам вились заросли нарисованных пастелью лоз — она тщательно подбирала оттенок для каждого цветка в глупой надежде обрадовать и утешить девочку, которая была слишком мала даже для того, чтобы знать, что такое цветы, не говоря уже о том, чтобы радоваться или успокаиваться при их виде. В утешении нуждалась ее мать. Мег замешкалась на миг на пороге, размышляя, стоит ли входить. Будучи матерью сама, она знала, что вряд ли сможет сказать Эми что-то, что ее успокоит. Присутствие Лори помогло бы, но он все еще был во Франции и письмо едва ли успеет дойти до того дня, когда он отправится домой. Но Мег знала, что Эми все равно хочет попытаться. Маленькая Бесс, далеко не самый сильный и крепкий ребенок, уже три дня металась в лихорадке. Она то и дело заходилась кашлем, пытаясь изгнать мокроту из легких, маленькая грудка сотрясалась. Даже с порога Мег видела болезненный румянец на щеках племянницы. Рядом с дорогой кроваткой стояла Эми, нежно напевая мечущейся дочери куплет то одной колыбельной, то другой — в ее голосе явственно проскальзывало изнеможение. Увидев, как сестра пошатнулась, на краткий миг поддавшись отчаянию, Мег двинулась вперед. — Эми, дорогая, тебе и в самом деле нужно отдохнуть. Ты ничем не поможешь нашей Бесс, если сведешь себя в могилу переживаниями раньше срока, — Мег старалась, чтобы ее голос прозвучал мягко и нежно; она знала, что упрек — последнее, в чем нуждается Эми сейчас. Вряд ли ее сестра даже расслышала эти слова. — Мне казалось, что ей становилось легче вчера ночью, — Эми не могла отвести взгляд от дочери даже на миг. — Ее лоб был прохладнее, и я видела, что ей лучше спится. Но утром жар вернулся снова, и я не знаю, не приснилось ли это мне. — Чтобы видеть сны, нужно спать, — заметила Мег. — А я уверена, что ты этого не делала, — она нежно обхватила Эми рукой за плечи и отвела к удобному креслу-качалке, которое Лори купил несколько месяцев назад, чтобы успокаивать шумного неугомонного младенца, каким не оказалась Бесс. Насколько вымоталась Эми, было видно уже по тому, что она позволила увести себя от Бесс, и Мег знала — долго это не продлится. Поэтому Мег склонилась над колыбелью и взяла невесомое, пышущее жаром тельце племянницы на руки, стараясь не показывать тревоги, которую ощутила при этом. Она встала на колени рядом с Эми и надежно устроила девочку в ее руках. — Если ты помнишь, что ей становилось лучше, вполне возможно, что так и было. Любой перерыв в болезни, даже короткий — добрый знак. Значит, душа все еще борется, чтобы остаться в теле, в конце-то концов. Эми проследила изгиб ротика Бесс пальцем. Несмотря на хрупкое здоровье, Элизабет Марч-Лоренс была удивительно красивым ребенком. Мягкие локоны и темные отцовские глаза таили в себе обещание, что она вырастет потрясающей красавицей, если сумеет дожить до этого времени. Крохотные губки, похожие на розовый бутон, дрогнули от прикосновения матери, но не открылись. — Она не взяла грудь этим утром, а вчера выпила совсем чуть-чуть молока. Душа может сражаться сколько угодно, но если тело не будет есть… — Эми оборвалась на полуслове, не в силах продолжать. Она уткнулась лицом в нежную шейку дочери. — О, Эми! — Мег обняла свою младшую сестру. — Дети сильнее, чем мы думаем. Вот помню, когда Деми свалился в погреб, и… Мег осеклась. Она до смерти перепугалась, увидев, как падает ее сын, это верно. Деми сильно ударился головой и рыдал в три ручья не меньше часа, но на следующий день был вполне здоров, если не считать пары синяков и шишки над глазом. И приводить в пример своего крепкого розовощекого мальчика, который споткнулся и упал, бегая по дому, вдруг показалось ей невероятной жестокостью. Мег заметила вспышку боли в глазах Эми и отчаянно пожелала забрать свои слова обратно, но, к счастью, сестра поняла, что она не хотела ничего дурного. И перед Эми сейчас стояли куда более серьезные проблемы. — Мег? Можно тебя спросить кое о чем? — Эми говорила неуверенно, но желание получить ответ подталкивало ее продолжать. — Как ты думаешь, мы с Лори обрекли Бесс на смерть, дав ей это имя? — голос ее дрогнул. — Как ты думаешь, вдруг она проклята? Мег не сразу сумела понять, что она имеет в виду, а когда поняла, то содрогнулась в ужасе. Чтобы Эми возложила себе на плечи такую вину из-за жеста любви, желания почтить бедную покойную Бет! Мег яростно помотала головой. — Нет. И не думай так больше. Если уж на то пошло, вы позаботились о том, чтобы тетя-ангел с особым трепетом оберегала ее сейчас, помогая бороться за жизнь — мы этого не видим, но Бесси, конечно же, чувствует. Мег вспомнилось, как в детстве она шепотом рассказывала Эми сказки об ангелах. Она никогда не умела хорошо сочинять — это было по части Джо. Но Мег знала Библию, а когда Эми не могла заснуть, повести Джо о безрассудствах и злоключениях не успокаивали ее. И Мег нежно нашептывала младшей сестренке о пушистых облаках и пернатых крыльях, пока та не смыкала глаза. И тогда к ней пришло видение: Бет, лучащаяся здоровьем и святостью, крепко обнимала крыльями маленькую Бесс, удерживая смерть на пороге. В тот миг Мег решила, что это был нарочитый дар. Она безмолвно помолилась, поблагодарив того, кто его послал, кто бы то ни был. И молча, но торжественно поклялась сделать в земном мире все, что только можно, дабы помочь сестре в той работе, что она выполняла на небесах. Весь день Мег помогала Эми ухаживать за их маленькой пациенткой. Она смочила полосы хлопка в розовой воде, чтобы сбивать жар, и показала Эми, как осторожно смывать засохший пот с нежной детской кожи. Бесс все еще не брала грудь, но Мег смешала немного козьего молока с мукой, и она выпила несколько капель этой смеси; казалось, Эми было легче знать, что ее дочь не страдает хотя бы от рези в пустом животе помимо всего прочего. И наконец, с помощью мольб, воззваний к здравому смыслу и чистой удачи, Мег сумела убедить Эми, что ничего ужасного не произойдет, если она поспит несколько часов ради собственного здоровья. Должно быть, Эми вымоталась еще сильнее, чем показывала, потому что забылась сном всего через пару мгновений после того, как заползла под одеяло. Какое-то время Мег наблюдала, как сестра дышит, печалясь, что даже сон не мог стереть тревожные морщины с ее лба. Потом она тихо закрыла дверь и на цыпочках прокралась назад в детскую. — Привет, малышка, — прошептала Мег, не возвышая голос, чтобы не потревожить сон своих близких. — Твоя мама сейчас отдыхает, но ей снится, как ты выздоравливаешь и растешь сильной, — она помедлила, выравнивая ряд хорошеньких фарфоровых кукол на полке: в памяти всплыло, как радовалась Эми при мысли о том, что будет играть ими с дочерью, когда та подрастет. — Я знаю, что сейчас это кажется невероятным. Но пойми, ты родом из тех людей, которые воплощают невероятное в жизнь. Например, твои мама и папа росли бок о бок, так близко, как только можно. И все же им пришлось порознь переплыть океан, чтобы полюбить друг друга — и они это сделали, — Мег взяла мягкое вязаное одеяльце, вспоминая, каково это было — поднимать на руки собственных детей, приятно тяжелых, надежно укутанных. — А потом им снова пришлось пересечь мир, чтобы ты появилась на свет, чтобы я могла держать тебя на руках и помогать тебе поправиться. И это они тоже сделали. Видишь, милая Бесс, путь для тебя расчищен. Последуй их примеру, дорогая, — Мег склонилась над колыбелью и подняла Бесс на руки. — Сделай невозможное ради любви. Через мгновение она заметила разницу. Тельце Бесс все еще было почти невесомым, но мягким и податливым, болезнь ушла из маленьких ножек и ручек. Не решаясь поверить, что это правда, Мег прижала племянницу к себе и ощутила, как легко, спокойно она дышит. Прикоснувшись губами ко лбу ребенка, она почувствовала, что кожа Бесс прохладная и сухая. Рухнув назад в кресло-качалку, Мег крепко обняла девочку — расслабленную, забывшуюся здоровым сном — и задалась вопросом, не почудилось ли ей хлопанье крыльев невдалеке.