Картина маслом

Уже как несколько часов Хуа Чэн сидел на большом диване, смотря на картину собственного написания. Он изобразил Се Ляня слишком ярко, слишком пошло и неприлично. Обнаженный небожитель, сидя на троне Небесного владыки, чуть прикрывал рукой самое интимное место, его щеки покрыл легкий румянец, глаза прикрыты и смотрели прямо на художника, что изобразил его в таком смущающем виде. Ноги Наследного принца были сведены, совершенно скрывая вид того, что хотел бы увидеть Хуа Чэн. Демон всё ещё был перепачкан красками, но не мог оторвать свой взгляд от столь желанного вида. Как бы хотелось увидеть всё это вживую, прикоснуться к настоящему Се Ляню, почувствовать его дыхание рядом, услышать нежные стоны и получить желанный поцелуй. Голова совершенно не соображала, фантазия совсем разыгралась представляя Се Ляня в самых пошлых позах. На картине был точно белоснежный цветок, которого не касались руки, не смотрели глаза, запах его не ощущало ни одно живое существо. Хуа Чэн хотел его. Он признался сам себе в этом давно и сейчас подтвердил это. Демон хотел бы осквернить любимый цветок и это тяготило. Он бы так не поступил, точно не поступил. Да и этого не будет, что он себе напридумывал? Демон не сразу заметил, что ткань штанов ему давно мешала. Он возбудился от собственной картины, но воображение так и продолжало рисовать в голове самые пошлые картины. Наследный принц, полностью без одежд, лежит на роскошной кровати, с красными простынями, что только подчеркивают его тонкую талию, нежную шею и алые губы, что столь жаждали поцелуев. Его тело горит, он смотрит прямо в душу и шепчет губами нежное «Саньлан…». Се Лянь совсем кончиками пальцами поглаживает свою грудь, вздыхает и отворачивается от смущения. Его нежные и тонкие руки опускаются ниже и прикрывают тот самый желанный вид. Небожитель раздвигает ноги и нежно входит в себя пальцами. Он опять стонет одно из огромного количества имён демона, проходится второй рукой по собственному достоинству и стонет. Как бы хотел Хуа Чэн услышать эти стоны вживую, как бы он хотел увидеть такую картину. Хуа Чэн дрожит от собственных фантазий и в полнейшем отчаянии забирается рукой под свои одежды, не отрывая взгляда от картины. Движения рукой были быстрые и грубые, демон просто хотел избавится от столь сладкого наваждения. Демон никогда не прикоснётся к божеству, никогда не почувствует его столь близко. Хуа Чэн стонет, и продолжает ласкать себя до лёгкой дрожи в коленках. Очередная фантазия, вот Се Лянь расположился на троне Небесного владыки, опять голый. На этот раз трогает его уже Хуа Чэн, проходится руками по его щеке и шее. Любовь его жизни улыбается и гладит по голове. Хуа Чэна не надо просить словами, он тут же встаёт на колени и раздвигает ноги божества. Се Лянь смотрит на него с таким же смущением. Демон нежно проводит языком по его органу от основания до головки, начиная посасывать последнюю. Принц стонет. Стонет только для Хуа Чэна, больше ни для кого. Длинный язык снова проходится по нежному месту, уши опять слышат сладкие стоны, руки прикасаются к тонким ногам. Хуа Чэн не смеет медлить, он тут же заглатывает орган любимого и смотрит ему в глаза. Гэгэ гладит его по голове, сжимает волосы, нежно оттягивая их, принося ещё больше удовольствия, вызывая тихое мычание. Небожитель опять стонет «Саньлан…», пока демон двигает головой, без остановок и передышек. Хуа Чэн прикрыл глаза, продолжая яростно ласкать себя. В мыслях только любимый, только Небожитель, что однажды спас мальчишку и больше не выходил из головы. Хуа Чэн раздвигает свои ноги и глядит на портрет снова. А смог бы Се Лянь взять его? Смог бы, точно. Но всё это лишь фантазии, что заставляют демона проникать в себя пальцами, быстро двигать ими и получать удовольствие, что хотел бы получить от Гэгэ. Небожитель сидел на краю кровати, он снова обнаженный, но взгляд страстный и полный любви. Хуа Чэн стоит перед ним, полностью без одежд и стеснений. Демон усаживается к любимому на колени, смотрит в глаза и обильно краснеет. Он бы точно краснел от смущения, но позволял себя трогать и ласкать, позволил бы насадить себя и оттрахать как только хочет небожитель. Он бы позволил ему всё и даже больше. Хуа Чэн бы даже хотел, что бы сильные, но при этом удивительно нежные и тонкие, руки небожителя проишлись по его талии, переходя к ягодицам. Что бы наследный принц сжал его зад, до громкого стона, что бы тут же приподнял его и быстро насадил на себя, сразу начиная подмахивать бедрами и насаживать на себя Демона. Хуа Чэн точно разорался от удовольствия, просил бы и умолял не останавливаться, просил бы о большем, может даже умолял бы себя отшлепать. Черт, Хуа Чэн хотел увидеть ту черту Се Ляня, когда у небожителя истекает терпение, хотел бы увидеть его злость и гнев, хотел бы, что бы Гэгэ срывал на нём свою злость, вытрахивал все силы из демона, а потом извинялся и целовал. Хуа Чэн бы просто ему говорил, что всё в порядке и целовал в ответ. Демон краснел от собственных фантазий, краснел от того, что сейчас ласкает себя смотря на картину, краснел от того, что не может остановится представлять себя с небожителем и не может прекратить удовлетворять себя. Хуа Чэн не стонал, лишь кусал губы и тяжело дышал, не останавливаясь ни на секунду. Хуа Чэн вспоминал как мило ему улыбался гэгэ, как нежно касался его невзначай. Вспоминал каждую его маленькую родинку, вспоминал его пылающие глаза, когда небожитель злился, потому что не мог решить конфликт обычными словами. Хуа Чэн вспоминал каждый момент, когда они были наедине и не могли перестать смотреть друг на друга. Хуа Чэн вспоминал как Се Лянь нежно погладил его волосы и приблизился, но не поцеловал, лишь прошептал почти в губы что-то милое про волосы Хуа Чэна. Демон тогда хотел просто провалиться под землю или пойти к Черноводу и набухаться с ним в полные дрова, что бы даже не вспоминать этот момент. Он тогда чуть не сорвался, почти поцеловал небожителя, но не посмел этого сделать. Сейчас он бы всё отдал хоть за один поцелуй, даже в нос. Хуа Чэн бы кончил от этого сразу, покраснел бы и даже не подумал смотреть небожителю в глаза. Но Хуа Чэн лишь продолжал ласкать себя представляя очередную эротику. Се Лянь нежно целует демона и прижимает к себе, кивая в согласии на дальнейшие действия. Демон проходится языком по его шее, опускаясь с каждой секундой ниже и ниже. Небожитель постанывает под ним и внимательно наблюдает за действиями демона, поглаживая его по голове. Но глазки Гэгэ неожиданно закрыла рука демона. «Саньлан?» — спрашивает Се Лянь, но любимый не отвечает, он просто хихикает и продолжает свои ласки. Наследный принц неожиданно начал реагировать ярче. От слепоты все ощущения обострились, возбуждение стало сильнее и хотелось получить большего. Демон продолжал расцеловывать тело под ним, нежно проходясь языком по самым чувствительным местам. Собиратель цветов нежно убирает руку, смотрит в глаза небожителю и получает кивок. Хуа Чэну хотелось бы понимания без слов. Хотелось бы так же завязать ему глаза как в своей фантазии и приводить в полнейший экстаз поцелуями и ласками. Но в реальности Хуа Чэн просто ласкал себя. Довольно грубо, без особых остановок. Демон пытался кончить, но ему чего-то не хватало. Ему нужно было намного больше чем руки, больше чем фантазии и больше чем простые ощущения. Ему нужен был наследный принц во всей своей красе. Ему нужно было ещё чуть-чуть… Се Лянь скакал на Хуа Чэне, громко постанывая от удовольствия и придушивая Демона. Для Саньлана это не приносит дискомфорта, поэтому он позволяет оставлять яркие синяки от рук и следы ногтей. Хуа Чэн наблюдает за столь прекрасной картиной и слушает сладкие стоны. Демон подмахивает бедрами, только глубже входя в любимого небожителя и слышит одобрительные стоны. Се Лянь заглядывает в единственный глаз Хуа Чэн и опять сладко стонет «Саньлан…». Демон закрывает глаза и кусает губу до крови. Ножки начинают дрожать в предоргазменной судороге, тело выгибается на изнанку и Хуа Чэн наконец-то добивается желаемого. Ещё пару минут он дрожал и смотрел как с его груди стекает его же семя. Мысли теперь отсутствуют полностью, он лишь смотрит и молчит. Взгляд вновь поднимается на портрет, что так просто завёл демона. Черт, зачем он вновь нарисовал Наследного Принца Саньлэ?