Лесник

Он дрался, бился с беломордым, безносым медведем раз за разом. Выл от боли, рвал на себе бинты, раздирал раны в своем безумном бреду. В те минуты, когда бред утихал, он пытался прийти в себя, поговорить с окружающими людьми, но сил на это совершенно не оставалось. Он вновь и вновь впадал в беспамятство. Когда, наконец, сознание вернулось к нему, Герман понял, что у него просто не было сил, сделать даже наименьшее движение. Так болело все тело. И еще он, кажется был привязан к кровати за руки и ноги. Судя по свету, льющему из окна, на улице был пасмурный день. Только лесник никак не мог признать комнату, в которой находился. Он приподнял голову и тут же со стоном уронил ее обратно на подушки ибо в затылок ударила такая боль, что на мгновенье показалось, что череп вот-вот лопнет. В глазах разостлалась алая пелена. Герман раскрыл рот, в надежде дозваться до кого-нибудь, но во рту было сухо, словно в пустыне и привкус, будто он превратился в кошачий туалет. Лесник негромко застонал, поворачивая голову в сторону стены. — Эй, очнулся? — Милана заглянула в комнату и тут же оказалась возле кровати. Приподняла его за затылок и прижала к губам брата бутылочку с водой. Лесник жадно прижался губами к горлышку. Закашлялся. — Осторожнее, не спеши. — Почему я привязан ремнями? — Герман осмотрелся по сторонам, видя, что ноги и руки его привязаны ремнями к дугам поставленным с боков кровати. — Ты в бреду срывал бинты, расковыривал раны. Заразу занес. Пришлось вскрывать, перезашивать даже. Две недели тебя тянула, как могла, но в этот раз, Гер, было очень сложно. Ты почти за грань перешел. — Мила отстегнула его от кровати. — Две недели?! — лесник попытался сесть, но все тело сковала такая боль и слабость, что он с тихим поскуливанием упал обратно. — Не смей подниматься, еще очень рано! — сестра уперла ладонь ему в живот и брат увидел, что ее правое предплечье перевязано. — Да, две недели. Всего! — Миша не звонил? Что там в селе? Я не успел назвать ему номер Кати. Ей угрожает опасность! — Успокойся ты. Миша через неделю уехал в соседнюю деревню, сказал, что она в стороне, дальняя. Село твое сгорело. Погибло очень много народа. Причина, поджог, поджигатели погибли в огне. Сгорела так же часть леса, включая твой кордон. Извини, что говорю сейчас. Дома у тебя теперь там нет. — Твою мать. А что насчет Кати? — Не знаю, я искала твою Катю. Не нашла. — Откуда узнала, где она живет? —Ингварр же с ее сестрой общается в соц сетях. Девчонка сейчас в пансионате отдыхает. Она сказала адрес и мамы своей и сестры. Но где бы я ни была, там нет ни ее, ни второй сестры, ни дочери Кати. Ты знал, что у нее есть дочь? — Знаю, так что мать сказала? — Лучше даже не спрашивай! Это редкостная психопатка! Она мне чуть патлы не выдернула. — Мне надо найти Катю! — Лежи сказала! Что там тебе надо, потом сделаешь, подруга твоя хорошо спряталась, я по области поиск включила, ее тут нет. А вот у тебя в своей семье беда! — Чего? — Герман посмотрел на старшую сестру с удивлением. — Того, — она развязала повязку, скрывающую предплечье. На аристократически бледной коже красовался ярким цветом, кажется, еще совсем свежий укус. — Кто это тебя? Я же предупреждал! — Это Ингварр. Цапнул тогда в первый раз, сейчас во второй! — Он попробовал твоей крови? — Нет, Гера, нет, тогда, когда мелкий сидел у меня, то у меня начались эти дни и он будто взбесился. Цапнул. Я его домой отправила, надеялась, что пронесет. А тут отец позвонил, попросил прилететь, я тебя на врача оставила. Благо ты был в полной отключке, не бесился. Я к родителям, а там малый горит весь, глаза кровью налились, цвет непонятный. Я к нему, а он на меня и опять кусать и клыки у него острые, длинные. Обернулся ночью. Герман, он огромный. В нем силы, что в нас обоих вместе взятых. — Погоди, так ведь не полнолуние же еще! — лесник был явно ошарашен. — Вот именно. Ему это не надо, он не зависит от лунных циклов. Оборачивается, когда хочет, и может контролировать зверя. — Ну, хоть это радует. — Нет, Гер, не радует, он очень агрессивный. На грани безумия. И сильный. Еще не очень хорошо контролирует тело, но он очень большой. — Что же нам делать? — Тебе надо ехать к родителям. Только ты сможешь его взять под контроль. — Вы не даете мне личной жизни. — Твоя личная жизнь свалила куда-то ближе к столице, Гер. А вот нашему брату нужна помощь, как никогда. Герман. Я с ним не справлюсь, он ненавидит меня. — Хорошо, я поеду, а потом я вернусь сюда! В леса. — Неужели тебе так нравится жить вот таким, полудиким образом? — Не поверишь, я иначе жить не умею. — Ну да, мордобой, разборки с браконьерами, с разного рода мразотой и тому подобное. Приползание ко мне на четырех костях, для зализывания ран, и потом очередной побег подальше в лес. Тебе не кажется, что я слишком долго уже работаю твоей сиделкой и врачом. Мне это уже слегка надоело. — Милая моя, — Герман присел, насколько смог, прижал сестру к своей груди и поцеловал в висок, — я безмерно благодарен за твое постоянное самопожертвование, и я постараюсь больше не изводить мою любимую сестрицу своими бесконечными проблемами, но у меня к тебе еще одна единственная, последняя просьба. — И что же ты хочешь? — Я поеду к брату, постараюсь привести его в божеский вид, а потом мне надо будет немного поставить на место одного зарвавшегося говнюка. Сам я это проводить не хочу, так как хочу все сделать наверняка. — Опять какая-то гадость с убийствами и расчлененкой, как с теми наркоторговцами? — Нет, в этот раз все надо сделать очень аккуратно, сестричка. И так, чтоб папа не узнал. — Ах ты ж хитрый паук. Я уже безумно заинтригована. — Потерпи, дорогая моя, потерпи. Дай на ноги крепче встать. — Давай, доходяга, спи, я поеду по своим делам. — Дай мне телефон и купи, пожалуйста билет на самолет. Полечу к родителям. Так уж и быть. — Хорошо, куплю. Спи давай. Приду домой, тогда телефон и дам. Тебе нельзя переутомляться. — Милан. У меня могут быть свои личные дела? Мне очень надо сейчас. — Смотри, — старшая сестра нахмурилась, — если снова сплохеет, то не говори потом, что я тебя не предупреждала. Она вышла из комнаты и вернулась обратно со смартфоном в руках, протянула Герману и тот с трудом взял его здоровой рукой. Обменялся с сестрой дежурными поцелуями и она бесшумно выпорхнула прочь, крепко претворяя за собой двери. Дождавшись, пока за сестрой закроется входная дверь, лесник разблокировал экран и набрал до боли знакомый номер. — Алло, Степан Карлович, здравствуйте…