Ночь дракона

Чисто теоретически, Мира знала, что её ждёт, перед свадьбой её посвятили. Ночь, свечи, её муж, который проникнет в неё этим... ну, как его?... той самой частью в общем. Ей сказали, что нужно будет закрыть глаза и немного потерпеть. Бог хочет, чтобы дети рождались именно так, и кто они такие, чтобы противиться его воле, поэтому нужно будет лечь на мягкую перину и закрыть глаза. Думать о долге, и это всё быстро закончится. Но в реальности всё было иначе. Их никто не женил, они не давали клятвы перед алтарём и не кланялись родителям, прося благословение. Её мужчина не задувал все свечи, оставляя возможность видеть. И она видела. Днём его тело воспринималось иначе. Оно прекрасное, утончённое, совершенное, но лишь сейчас заставляет томиться и манит коснуться, что она и делает. Девушка ведёт тоненькими пальцами по статной, будто высеченной из камня, фигуре. Красив. Той самой, так любимой женщинами опасной красотой. Ключицы. Он не мешает, лишь наблюдает за её действиями подрагивая и тяжело дыша. Разрешает наконец увидеть себя в близи и вдоволь изучить своё тело. Ребра. Он дёргается, чуть приподняв бёдра в верх, смотрит жадно, но всё так же не торопит. Живот. Стонет. От этого почти молящего и одновременно с этим жаркого звука узел внизу живота скручивается и распрямляется. Пора. Иначе ни он, ни она не выдержат. Мира наклоняется к пересохшим и приоткрытым губам, целуя, и её в ту же секунду её переворачивают, подомнув под себя. — Ты умеешь? — спрашивает она, тяжело дыша между поцелуями. — Разберусь. И он разбирается. Целует каждый сантиметр кожи, внимательно следя за реакцией. Постепенно действует увереннее, видя как юная княжна отзывается на прикосновения его пальцев и губ. С каждой минутой он опускается ниже, задирая белоснежную сорочку и оглаживая пальцами нежные груди и бёдра. — Ты такая красивая... — выдыхает с восхищением и всей нежностью, на которую способен. — Хотела сказать тебе тоже самое. — княжна прижимает его, обхватывая руками и гладит пальцами скулу. — Я могу её снять? — неуверенно смотрит, не решаясь сделать что-то без её разрешения. В ответ Мира поднимает руки, позволяя стянуть ненужную более сорочку, и слышит вздох, а в следующую секунду её целуют так, будто её губы — это вода, а он не пил несколько дней, находясь в раскалённой пустыне. Руки становятся смелее, они поглаживают, изучают, ласкают. Внезапно Арман прерывает поцелуй и спускается ниже, прикусывает сосок, оставляет поцелуй на животе и располагается между её ног. Смотрит, мысленно прося разрешения, и видит кивок. Можно. Он тут же приникает губами и Мира пропадает. Её больше не существует. Весь мир сужается до её удивительного мужчины, который делает то, о чем даже подумать без стеснения невозможно. Раньше было невозможно. Теперь она захлёбывается стонами, дрожит, дёргается, вскрикивает и умоляет его никогда не закачивать. Он улыбается, и тут же прикасается к чему-то, от чего княжну будто пронзает молния с ног до головы. Мира кричит, зарываясь пальцами в его волосы и выгибается, сминая простынь. В этот момент её рука находит его руку и становится немного легче пережить это острое и непривычное ощущение. Арман не прекращает мучительно-точных движений внизу и очень скоро княжна дёргается и перестаёт дышать. В ушах звенит, все мышцы напряжены, и тут приходит расслабление. Она без сил откидывается на подушки. Арман тянется сделать что-то ещё, но она с трудом шепчет: — Погоди немного. Мне слишком хорошо сейчас. Он понимает и ложится рядом, обнимая. Гладит осторожно, периодически целует в плечо или макушку, пока она не оживает через несколько минут и не тянется к нему сама. — Я хочу до конца. Хочу быть с тобой как с мужем. — взгляд голубых глаз полон решимостью так же, как и боязнью боли. — Как это? — не понимает. Может он и рад был бы понимать, но никто и никогда не рассказывал ему о таком. Весь вечер он делал то, что подсказывали инстинкты, делал то, что было бы приятно его любимой. — Ты знаешь как появляются дети у людей? — щеки девушки смущённо порозовели, но она, с решимостю настоящего война, не отступала от своей цели. — Я не знаю. Отец не рассказывал, а из моих предков никто таким не занимался. — Ты должен... ну... Проникнуть в меня. — после этой фразы девушка смутилась полностью, краснея как свёкла. — Вот этим? — он показал пальцем вниз и она согласно кивает. — Да. Только осторожно, пожалуйста, и не спеши. Он кивнул, давая понять, что принял к сведению, и принялся избавляться он набедренной повязки, которая была на нём все это время. Княжна отвернулась, не зная куда деть глаза, но её тут же потянули за подбородок и поцеловали. — Скажи, если я буду делать что-то не так. — попросил он, и слегка развёл её ноги. В этот момент на Миру нахлынул поток страха. Её нянечки и замужние подруги рассказывали, что это очень больно, и что это — просто обязанность, не доставляющая никакого удовольствия. Княжна зажмурилась и слегка сжалась, ожидая того самого болезненного ощущения, но почувствовала лишь палец, который что-то делал там внизу. Мира открыла один глаз, наблюдая за действиями своего мужчины, и увидела, что он просто стоит на коленях, сосредоточенно изучая те части тела, которые он недавно совершенно бесстыдно ласкал языком. — Ты вкусная здесь. — он проводит пальцем по каждой складочке и кружит вокруг того, что выглядит как небольшая шишечка. — Что это? — Я не зна...ааах... — она дёргается навстречу ласковым пальцам. — Тебе нравится? А так? — он медленно вставляет в тугое отверстие указательный палец. — Это непривычно. Не неприятно, просто непривычно. — она пожимает плечами и к удивлению своему замечает, что страх ушёл. На его место пришло желание попробовать это новое и неизведанное. Он не сделает больно. В этот момент мужчина слегка шевелит пальцем, двигая вперёд и назад, и Мира понемногу начинает чувствовать жар, как совсем недавно, когда он делал... всякое. — Если мне нужно проникнуть сюда, то это будет не просто. Слишком узко. — он сосредоточенно двигает пальцем, растягивая и раскрывая. — Со временем это изменится. Иначе как родить ребёнка? — этот странный процесс не был так же приятен как всё, что они делали раньше, но она начала ощущать предвкушение. — Мне кажется, ты можешь добавить второй. Арман послушался, осторожно добавив палец и следя за реакцией. Внезапно, он изменил угол, и услышал протяжный стон. С этого момента почти все разговоры прекратились. Он целовал все, до чего мог дотянуться, не переставая двигать пальцами. Другой рукой он водил по груди, слегка сжимая её. Очень скоро Мира опять забылась и начала двигаться навстречу. Прошло совсем немного времени, когда она потянула к себе мужчину, обнимая его. — Я хочу. Пожалуйста. — прошептала княжна еле слышно, и Арман, поцеловав стонущую девушку, чуть отстранился. — Смотри на меня, хорошо? Мне в глаза. — первая попытка. Очень медленно, без резких движений, он принялся вставлять головку. Девушка в этот момент почти не дышала. Сантиметр за сантиметром, и он оказался внутри. Узкие стенки сдавливали, и это было даже немного больно. Княжна в этот момент лежала зажмурившись и вела себя как боец, то есть не плакала. — Уже почти всё, моя родная. — он протянул руку и погладил её по щеке. — Я внутри. Осталось чуть-чуть. — Не двигайся и не дыши даже. — сдавленным голосом проговорила она. Было больно. Не так, чтобы прямо невыносимо, но приятного тоже мало. Вначале казалось, её посадили на кол, но теперь это ощущение постепенно превратилось в чувство правильности происходящего. Всё так и должно быть. Она расслабилась и потянулась за своим законным поцелуем, тут же его получив. — Можно. Но не спеши. Медленно, постепенно наращивая движения Арман двигался. Всё, что он делал последние полчаса было по наитию, и он понятия не имел откуда знает как сделать так, чтобы сокровище, стонущее в эту секунду под ним, умирало от удовольствия. Постепенно, когда они оба привыкли каждый толчок стал глубоким и плавным, а ощущения сметали всё барьеры стыда и неуверенности. Они целовались как обезумевшие, то стискивая друг друга в объятьях, то переплетая пальцы, а потом мир замер. В глазах потемнело от сильного напряжения и мужчина почувствовал, как его накрывает волна потрясающего удовольствия. Мира сжалась, не двигаясь и не издавая никаких звуков. На несколько секунд он отключился от реальности, а потом он тихонечко прошептал: — Я люблю тебя. И мир померк для них обоих.