Лихорадочное

Шагнув наконец в тепло, Рокэ удовлетворённо и глубоко вздохнул, неторопливо стянул мягкие замшевые перчатки. Пускай они и защищали ладони от холода, всё же даже сквозь плотную ткань пальцы начинали мёрзнуть, их покалывало так же, как и подставленные ветру щёки. Поговаривали, кое-кто из придворных уже успел простыть во время вчерашнего королевского выезда и прибавил дворцовым лекарям работы. Её Величество не покидала жарко натопленных покоев, но тоже не преминула пожаловаться на нездоровье — не иначе как от духоты у неё и впрямь разболелась голова. Рокэ, не слишком любивший морозную погоду, успел притерпеться к ней в Торке и знал пределы собственной выносливости. Получасовая скачка только разогрела кровь, холод, обжигавший кожу, не успел проникнуть внутрь и застудить. Так что Рокэ без сожаления скинул плащ и сапоги, кивнул принявшему их Хуану: — Сегодня кто-нибудь был? — Посыльный от виконта Валме, соберано, — Хуан наклонил голову, — передал записку. Да ещё письмо от рэя Салины. Рокэ кивнул. — Что герцог Окделл? — Жар как будто немного спал. Лекарь был с утра, сказал, опасности нет, дору необходим лишь покой и тёплое питьё. — А его кашель? — Лекарь говорит, хрипов нет, — обстоятельно докладывал Хуан, — жестковато дыхание. Оставил микстуру — дору пить на ночь и с утра, если станет хуже. Ну да не должно, — Хуан уверенно кивнул, — дор молодой, крепкий, севером закалённый. Рокэ поморщился. То-то и есть, что закалённый, привык к своим сухим безветренным морозам. А здесь — сырость, ветер с реки, влажный снег, набивающийся за шиворот, и уж точно не стоило на ночь скакать на другой конец города в тонком плаще поверх нарядного дублета. И на кой ему было перед кансилльером рисоваться? Хотел показать себя неустрашимым рыцарем под стать старым временам? Или, чего доброго, надеялся, что этот ощипанный гусь расскажет королеве о его молодечестве? Рокэ невольно усмехнулся, вспоминая, как недавно по привычке хотел подразнить Дикона вопросом о королеве — и в ответ встретился с искренним, недоумевающим взглядом. «Эр Рокэ, у меня и в мыслях не было! Мы ведь с вами… неужели вы думаете, что я…» Разумеется, Рокэ не подозревал в неверности юношу, с которым они так скоро и неожиданно — так ожидаемо — сблизились. Впрочем, Рокэ не хотел и сковывать его в чём бы то ни было. Ричард был волен улыбаться кому хотел, кропать сонеты, посвящённые кому угодно, и даже ездить к дриксенскому гусю и шептаться с ним о надеждах Великой Талигойи. Вот только заболел Ричард совершенно некстати — уже хотя бы потому, что его хворь нарушала то холодное и безмятежное спокойствие, которое Рокэ очень ценил. Менее года назад он без малейшего волнения вскрывал загноившуюся, распухшую руку Ричарда, зная, что в случае неудачи руку придётся отнять, а сейчас пустяковая простуда невольно приводила на ум воспоминание о дальней кузине с Марикьяры, в погожий день простывшей, выпав в воду из лодки, и меньше чем за неделю сгоревшей в лихорадке. Но так может случиться при слабом здоровье, при скрытом давнем недуге, а Ричард и впрямь крепок, да и жар, по словам Хуана, спадает. — Прикажете подавать ужин, соберано? — Через полчаса. Проголодаться Рокэ и впрямь успел, но прежде он хотел зайти в комнату к оруженосцу. Переодевшись в домашнее, сполоснув руки и лицо, он направился к Ричарду. От него как раз выходила Кончита с подносом, деловито-спокойная, ступающая непривычно тихо, и Рокэ подал ей знак не закрывать дверь. — Как он? — шепнул, подойдя ближе. — Всё дремлет, а толком не уснёт никак. Я дора водой тёплой обтирала, чтобы жар сбить, — она переложила тряпицу из руки в руку. Рокэ кивнул, отпуская её, и плавно потянул за ручку двери. Комната, освещённая только камином, была погружена в полумрак. По подушке, по аккуратно разглаженной простыне, по щеке и шее Ричарда скользили золотисто-рыжие отсветы, замирали и гасли. Ричард лежал на боку, свесив с кровати руку, одеяло комом сбилось к его ногам. Веки вздрагивали, губы беспокойно двигались, будто в попытке что-то выговорить. Рокэ подошёл ближе, присел на край постели, осторожно протянул руку, дотрагиваясь до локтя, прикрытого тонкой тканью ночной сорочки. Кончита, должно быть, только что помогла Ричарду сменить её — ткань пахла чем-то свежим, прохладным, и в то же время её уже коснулся запах тела, терпковато-тревожный, острее обычного. Рокэ почувствовал его, наклонившись и коснувшись носом влажного виска, мягких густых волос — прижался сильнее, втягивая запах ноздрями. Кожа Ричарда, порозовевшая, источала жар — Рокэ потёрся щекой о его щёку, аккуратно сдвинул распахнутый ворот рубахи. Губы, непривычно яркие, припухшие, слегка разомкнувшиеся, казались невозможно податливыми — не удержавшись, Рокэ несколько раз поцеловал его в уголок рта, обвёл губы языком. Солоные, мягкие, они послушно приоткрылись, впуская. В ямочке на шее быстро-быстро колотился пульс — Рокэ обвёл её кончиками пальцев, приник, вылизывая, до конца распахивая ворот. Ладонь сама скользнула под ткань — погладить, тронуть редкие волоски на груди, потереть, поласкать соски. Упершись ладонью в постель, он забрался с ногами, притянул Ричарда к себе. Хотелось впитать жар его тела, беспомощно-расслабленного, покорного, присвоить, пометить, не выпускать. В паху сладко потяжелело, Рокэ вжался в бедро Ричарда, рука сама потянулась распустить завязки его штанов. Рокэ прихватил губами мягонькую кожу на шее, втягивая, посасывая, и Ричард застонал жалобно, недовольно, повёл плечом, словно пытаясь высвободиться. — Дикон? — Рокэ поднял голову, всматриваясь в раскрасневшееся лицо. Светлые ресницы дрогнули, Ричард открыл глаза — он, похоже, пытался сосредоточить взгляд на лице Рокэ, но не выходило. Рокэ привстал на локте, медленно отодвигаясь. Он всё смотрел на Ричарда, на разметавшиеся волосы, золотисто-русые, чуть вьющиеся, на запрокинутую голову и обозначившийся кадык, на широкую грудь и твёрдый плоский живот под сбившейся сорочкой, на раскинутые ноги, длинные, крепкие, сильные. Рокэ провёл по его щеке кончиками пальцев, едва прикасаясь. Расправил ткань сорочки, осторожно приподнял ступню, вытягивая одеяло и укрывая Ричарда по пояс. — Прости, — усмехнулся с каким-то странным ему самому смущением. — Я не буду. Отдыхай. Перекинув ногу, он хотел слезть с кровати, но Ричард потянулся за ним, вздохнул шумно и беспокойно. — Рокэ, — выдохнул сипло, сорвано, горячие пальцы мазнули по щеке, накрыли плечо. — Рокэ, ну пожалуйста… В растерянности помедлив, Рокэ позволил утянуть себя обратно на подушки. Скользнув ниже, Ричард обхватил его поперёк живота, ткнулся лбом ему в подмышку и затих. Камин слабо потрескивал, под тёмным балдахином то разгорались, то затухали отсветы пламени. Лежать было не слишком удобно, в паху всё ещё неприятно ныло, твёрдый локоть чувствительно давил куда-то под рёбра. Внизу, в столовой, должно быть, уже накрывали на стол. Рокэ медленно, мерно перебирал мягкие волосы у Дикона на макушке. Дикон дышал ровно, чуть сопел носом — наконец уснул.