Сумбурность.

На улицы города уже давно опустилась ночь, промозглая и влажная. Свет от костров разрезал тьму и разгонял холодный воздух, наполненный запахом гари и боли. Люди, уставшие и напуганные, стягивались в группы. Тихие голоса наполняли пространство – сколько ранено, сколько погибло, сколько схвачено? Тяжелый день кончился, но многие понимали, что он был первым из череды. Ничто уже не будет так, как раньше. Лололошка смотрел на Радана и его мать нечитаемым взглядом – извечные очки были словно его щитом, давшим возможность так отстраненно смотреть на Ванессу и других раненых повстанцев и спасавшим от желания вырвать все волосы с головы, когда речь заходила об убитых. Всё же шатен имел ко всему случившемуся прямое отношение, и даже если убийства лишь косвенно произошли по его вине, он чувствовал ответственность за всех людей, занявших его сторону в неравной борьбе с системой Империи. Комиссар молчал, давая Райе отвечать вместо него, своим присутствием подбадривая скорее друга, на которого за последние часы свалилось так же много. Никто не мог проследить за его взглядом, которым он всматривался в лицо рыжего, подмечая следы этого дня: потухшие глаза, слегка блестящие от невыплаканных слёз, синяки под ними, серое, осунувшееся лицо. Но, тем не менее, парень тепло улыбался своей раненой матери, изредка поглядывая и на бесстрастного комиссара. Лололошка еле заметно вздрогнул, совершенно не заметив, что разговор окончен. Он оглянулся и подошел к дверному проему, где его уже ждал Радан. Они договорились посетить аптеку утром. Сейчас комиссар не сильно волновался об этом, отгоняя от себя мысли о том, какой хаос сейчас творится на улицах Альт-сити. - Боже, что за день, - отойдя в коридор, Радан прислонился к стене, устало растирая лицо руками. – Я так рад, что ты в порядке, - парень убрал руки от лица, с оттенком волнения и страха смотря на друга. – Когда пришли первые новости, тут такая суматоха началась. А ты ведь был там, в самой гуще событий, один. Шатен приблизился, сокращая расстояния между ними. Он положил руки на плечи Радана, с силой надавливая, стараясь расслабить мышцы. Рыжий тяжело вздохнул, прикрывая глаза, но тут же снова открыл. Он протянул руку, снимая чужие голубые очки и убирая в карман белой худи. Лололошка мотнул головой, стряхивая лезшую в глаза прядь волос в сторону. Краем сознания он отметил, что Райя ушла в скрытный режим и был ей за это благодарен – момент хотелось разделить на двоих. Комиссар хотел что-то сказать, но слов не нашлось. Показалось, что все они сейчас звучали бы глупо или являлись бы ложью. Он устал, очень устал, вина сдавливает плечи, а воспоминания о Чертогах бьются о череп изнутри, вызывая головную боль. Радан смотрит в его глаза и видит много того, что шатен не мог сказать, скрываясь за своей тихой и холодной маской. Рыжий тянется вперед, руками сжимая талию, губами вжимаясь в губы. Поцелуй совсем целомудренный, желание успокоить, но внутренние блоки от этого срывает едва ли не полностью, и Лололошка утыкается в загорелую шею, содрогаясь всем телом, терпя поражение в попытках сдержать слезы. Радан растерянно водит руками по его спине и не может понять, что сделать дальше. Шатена уже трясет, он старается заглушить рыдания, закусывая левую ладонь, правой цепляясь за одежду рыжего. Проходит минут 10, хотя Радану кажется, что не меньше вечности, прежде чем плач затихает. Единственным звуком остается тяжелое дыхание комиссара. Рыжий гладит его одной рукой по голове, нашептывая что-то неразборчивое на ухо, а второй приподнимает чужое лицо за подбородок. Он рассматривает пару секунд мокрые щеки, слипшиеся ресницы и покрасневшие глаза, прежде чем снова коснуться губ Лололошки своими – в этот раз более настойчиво, проводя языком по кромке зубов, словно спрашивая разрешения. Когда шатен обмякает, позволяя продолжить, Радан прижимает его ближе к себе, меняет местами, вжимая парня спиной в стену, и уверенно проникает языком в тепло чужого рта, забирая всю инициативу на себя. Впрочем, комиссар не против дать другому решать за него сейчас. Поцелуй длится долго, максимум возможного, пока легкие обоих не сводит от необходимости вздохнуть. Они мокро соприкасаются губами и тяжело дышат; Радан завороженно смотрит, как подрагивают все еще влажные ресницы, отбрасывая тени на бледные щеки. Его руки опускаются ниже по спине, немного задерживаются, поглаживая поясницу, а после мягко сжимая ягодицы, из-за чего комиссар тихо ойкает, снова пряча смущенное лицо на чужом плече. Радан ухмыляется, наминая удобно лежащие в ладонях половинки, и поворачивает голову чуть в сторону, зарываясь носом в темные кудряшки, и глубоко вдыхает, улавливая запах крови и пота. Рыжий недовольно фыркает, злясь на то, что не был в силах что-либо сделать для тех, кто был на площади. Но, почувствовав теплое дыхание на своей коже, он отбросил эти терзания куда подальше, отдавая предпочтение тому, что было сейчас важнее. - Дейви, мне кажется, нам стоит найти другое место. В этом коридоре часто ходят люди, - шепнул он на ухо Лололошке, после чего отстранился и перехватил его за запястье, чтобы дезориентированный парень ни во что не врезался. – Тут неподалеку есть подсобка. Идем. Лололошка не запомнил, куда они шли и как долго. Помнит только, как Радан открыл одну из дверей, заталкивая его внутрь освещенного одной тусклой лампочкой помещения, заходя сам и закрывая дверь на замок. Он сразу оказался прижат к стене, ощущая, как жар чужого тела завладевает и им. Рыжий целовал его, с напором, но нежно, прохаживаясь по бокам в незамысловатой ласке. Комиссар слегка взволнованно вздрагивал от касаний, не до конца отойдя от эмоциональной встряски, но с каждой минутой распалялся все сильнее. Он позволил настойчивым рукам стянуть с себя худи вместе с майкой, ощутил прикосновение кожи к коже, такое невероятно приятное, что все мысли отодвинулись на второй, если не третий, план. Радан перешел поцелуями на скулу, а после на шею, обдавая влажные от касаний губ места своим горячим дыханием. Рыжий был настоящей печкой, такой горячей, что Лололошке казалось, что он сейчас сгорит дотла, что от него останутся только грязные пепельные следы на пальцах. Хотелось дать что-то взамен, показать, что он чувствует. Шатен поднял руку, зарываясь всей ладонью в мягкие волосы, пропуская между пальцами голубые прядки, и, услышав одобрительное мычание где-то в районе своей ключицы, переместил вторую руку на слегка сгорбленную спину Радана, которому приходилось наклоняться к нему. Комиссар почувствовал нарастающее напряжение внизу живота и, желая показать свое состояние партнеру, двинул бедрами вперед, потираясь о ногу рыжего. До слуха Лололошки донесся приглушенный рык, Радан отлип от него, быстро стягивая его штаны, и в следующую секунду парня вздернули вверх, плотнее прижимая к стене и заставляя ногами обхватить чужую талию. Шатен коротко вздохнул, застигнутый врасплох сменой положения. Рыжий толкнулся вперед, и комиссар почувствовал, как в его голую пятую точку через ткань штанов упирается чужое достоинство. Радан снова целует его, кусая губы едва не до боли. - Прости, вряд ли я смогу терпеть дольше, - шепчет рыжий, руками придерживая Лололошку за задницу. У того сбито дыхание, и собственное желание стучит в ушах и пульсирует в паху, он только мямлит что-то неразборчивое, но, кажется, Радан его понимает, потому что усмехается, целуя в соленый от пота висок. – Не волнуйся, я подготовился. Обхвати-ка меня посильнее. Комиссар слушается, сплетая ноги за спиной, а руки на шее. Рыжий убирает свои руки, но Лололошка чувствует их фантомное обжигающее прикосновение на своей коже. Слышится шуршание одежды и следом странный шорох. Радан выдавливает содержимое вытащенного из кармана штанов тюбика себе на ладонь, распределяя на пальцах. Может, было глупо с его стороны надеяться, что близость между ними повторится, чтобы носить с собой что-нибудь на этот случай, но повторилась же! Так что рыжий просто был рад, что в такой момент их ничто не отвлекает. Он почувствовал, как дрожат напряженные мышцы заведенного до предела комиссара, и не мог без удовольствия отметить, что сам довел его до такого состояния. Радан придерживает протезированной рукой Лололошку за ягодицу, фиксируя так крепко между собой с стеной, чтобы не оставалось ни малейшей возможности ускользнуть. Второй рукой он мажет согретым кремом между половинок, обводя вход по кругу и лишь слегка надавливая. Комиссар напрягается, зная, что первое проникновение будет неприятным. Рыжий тянется к его губам, мягко и успокаивающе целует. Лололошка расслабляется, и, воспользовавшись моментом, Радан вводит первый палец. Мышцы плотно обхватывают его, шатен стонет от слегка болезненных ощущений, но быстро вновь расслабляется, предвкушая продолжение. Рыжий растягивает его, параллельно приятно покусывая и целуя кожу шеи и ключиц, незаметно для себя оставляя цветные засосы. Взглядом оглаживает каждый шрам на чужом теле и подмечает пару новых ран с только-только запекшейся кровью, которые не разглядел сразу из-за плохого освещения. Он отрывается от занеженного его поцелуями тела, зло ловя взгляд чужих, с поволокой удовольствия, глаз. - Почему ты, блять, никому не сказал, что ранен? – Радан рычит, едва сдерживая нарастающее бешенство. До Лололошки смысл вопроса, кажется, сразу не доходит, так что рыжий встряхивает его и пальцами протеза больно впивается в ягодицу, оставляя на молочной коже следы. - Н-не… вспомнил, - шепчет комиссар, прикрыв глаза и запрокинув голову, и облизывает пересохшие губы. Ему нужно время, чтобы восстановить дыхание и начать связно мыслить. - Не вспомнил, - повторяет Радан, невероятно раздраженный такой халатностью партнера. - Не вспомнил! Рыжего так выбешивает это молчание Лололошки, что он резко вгоняет второй палец, а за ним и третий, глубоко проталкивая их и разводя внутри. Шатен скулит что-то, царапая ногтями широкую спину, едва не оставляя кровавые борозды. Ему больно, и на контрасте с недавним наслаждением это ощущается вдвойне острее. Глаза вновь наполняются слезами и, собрав последние силы, он бьет раскрытой ладонью по чужой щеке. Звон от удара оглушает, а кожа на этом месте становится красной, отрезвляя. Радан удивленно моргает, и через секунду растерянность в его взгляде сменяет осознание его поступка. Он вынимает пальцы, и его рука ложится на поясницу Лололошки, притягивая того ближе и несмело поглаживая. - Блять, - он не знает, что сказать, как извиниться за этот свой поступок, просто не находит слов. – Прости. Он сильно зажмуривается и утыкается лбом в шею шатена, слушая, как тот учащенно дышит, как сглатывает вязкую слюну. Лололошка кладет горящую после удара руку на затылок Радана, почесывая короткими ногтями, давая им обоим время успокоиться и прийти в себя. Рыжий напряженно ждет, когда его оттолкнут, и просто надеется, что сможет когда-нибудь вымолить прощение за свой всплеск агрессии, отвлекая себя приятным ощущением нежной кожи под пальцами здоровой руки. - Всё нормально, - голос Лололошки прорезает тишину, и Радан слегка вздрагивает, не решаясь двинуться. – Продолжай. - Точно всё в порядке? – его голос слегка дрожит, когда он отодвигается, чтобы поддержать зрительный контакт, и он сейчас выглядит, как самый настоящий нашкодивший пес, вымаливающий прощение у хозяина. – Я сделал тебе больно. Он видит, как Лололошка усмехается, в его взгляде плещется тепло, и он едва заметно кивает, но Радан замечает это. Он снова впивается в его губы, нежно оглаживая своим языком его, спускает штаны и приставляет головку к растянутому входу. Комиссар протяженно выдыхает и тихо стонет, когда член входит в него до конца одним слитным движением и останавливается внутри, давая привыкнуть. Он отвечает на поцелуй, не отнимая инициативы, и чувствует, как свободная рука рыжего обхватывает его собственный член, мягко надрачивая. Лололошка разрывает поцелуй, чтобы шепнуть тихое «можно», и Радан начинает двигаться, практически сразу задевая простату. Шатен стонет от того, как приятно его тянет внутри и как правильно движется рука на члене. Он плавится, из последних сил цепляясь за чужие плечи и забывая держаться ногами, но это и не так важно – Радан держит его крепко. В позе, в которой они находятся, член на каждом движении входит до конца, раздвигая чувствительные стенки. Лололошку ведет от того, как приятно и глубоко внутри него рыжий, как уязвим и открыт он сам сейчас. Он никому не доверял себя настолько, никто не видел его таким. Удовольствие растекается по телу, подталкивая к краю. Шатен шепчет что-то, и Радан опять понимает его – ускоряет движения рукой, вколачиваясь в теплое нутро сильнее. Лололошка кончает через минуту, перед его глазами мелькают яркие пятна, и некоторое время ему даже кажется, что он оглох, слыша лишь шум крови в своем теле. Радан выходит из него, продолжая держать одной рукой, а второй помогая себе. Удовольствие пронзает его, как стрелой, и следом за негой накатывает усталость, скопившаяся за весь долгий день. Он поправляет свои штаны и оседает на пол, усаживая Лололошку на своих коленях, чтобы тот не продрог без одежды на цементном полу. Радан пытается отдышаться, поглаживая комиссара по узкой спине. Тот вяло обнимает его, восстанавливая энергию для того, чтобы хотя бы одеться. - Обещай, что покажешься врачам, - приведя дыхание в норму, уверенно говорит рыжий. – Кто это сделал? Он почти жалеет об этом вопросе, когда шатен весь сжимается, вцепляясь пальцами в его руку. Комиссар, не поднимая головы, бурчит ему в плечо: - Лоренс напал на меня. Он был захвачен идеей убить Райю, и когда я попытался решить все словами, он разозлился и кинулся на меня с ножом. Я… Я правда не хотел этого, я хотел решить все мирно, - Лололошка дрожит, и Радан крепко обнимает его, прижимая к себе и пытаясь успокоить. – Радан, я убил его. Я-я…. Комиссар не договаривает, тихо плача в подставленное плечо. Радан держит его в своих руках, пока тот не забывается тревожным сном.