Старые раны

      Приглушённый свет солнца начал медленно заполнять комнату светом. Он просочился через окно, прошёл сквозь закрытые светло-голубые шторы и растёкся по отполированному деревянному полу, а затем подобрался к постели. Бледная, уже без пятен, гладкая кожа стала нагреваться от тепла.       Ури неторопливо открыл глаза. Он лежал неподвижно и следил за лучами в оконных стёклах, позволяя телу понемногу просыпаться.       Длинный плащ, в который он был завёрнут, куда-то исчез. Ленивый взгляд вокруг дал подсказку, куда он исчез – на пол. Казалось, что он почти сияет на свету. Его сверкающая белоснежность отражала частичку солнца, что сумела добраться до него.       Какое-то время не смотрел на него. Расслабленное тело находилось под одеялом лишь по поясницу. Небольшое движение ногой помогло отодвинуть край и, к удивлению, Кенни был абсолютно голым.       Мягкая улыбка озарила лицо.       Не спеша, бесшумно, чтобы не ворочаться в постели, Ури вытянулся, вытащил руки из-под подушки и положил их под свою щёку. Это позволило ему видеть того, кто лежит слева от него.       Кенни лежал на животе, повернув голову в сторону Ури и окна. Одна из рук находилась под подушкой, и Ури был готов поспорить, что она сжимала рукоять ножа. Создавалось впечатление, что если кто-то попытается войти в комнату, то сразу же будет убит. Ури некоторое время наблюдал за ним, сгорая от любопытства – действительно ли его защитник спит. Он прекрасно знал о проблемах Кенни со сном. Аккерман всегда ложился слишком поздно и вставал слишком рано в попытке сохранить здоровье. Однако, по крайней мере сейчас, он будто бы погрузился в глубокий сон. Дыхание звучало предельным умиротворением, и чем больше Ури слушал его, тем больше успокаивался.       Ури позволил своему взгляду блуждать по неподвижной фигуре, после перемещая его на мускулистые плечи, где в глаза бросалась каждая отметина на коже. Вскоре его глаза достигли поясницы и бёдер, которые частично закрывало их общее одеяло. Напоследок его созерцания перешли к изгибу нижней части спины Кенни под мягкой хлопковой тканью. Взгляд снова заплутал выше и остановился на порозовевших линиях на плечах и спине Кенни. В нежной улыбке закралась нотка грусти, когда Рейсс подумал о своих отметинах на теле, которые, как он знал, уже исчезли. Сила титана была полезна во многих аспектах, но также из-за неё не было возможности наслаждаться некоторыми из меньших радостей жизни. Например таких, как следы бурной страсти, оставленные любовником.       Ури отбросил эту мысль прочь и обратил внимание на остальные рубцы, которые придавали характерные черты коже Кенни. Память осветили события прошлой ночи: ощущение неровности под его ладонями, наблюдение Кенни за тем, как нежные чужие пальцы старались запомнить каждую шероховатость, каждый шрам. У всякого была своя история, у всякого был секрет вложенный в человека, коему Ури стал безгранично доверять. Он хотел знать всех из них. Он хотел услышать все истории, что расскажет ему Кенни.       — Ты прекрасен, — сказал он тогда.       А Кенни был самым прекрасным для него. Живой портрет жизни и её тьмы. Он был противоположен Ури во всём: высокий, смуглый, неистовый и безудержный, с острыми чертами и грубой кожей; рождённый в низшем слое человечества, ожесточившийся от борьбы, смерти и отчаяния. Боль, трудности и утрата запечатлелись в каждом неровном верёвочном шраме. Его руки – огрубевшие и мозолистые от тяжёлой работы – не шли ни в какое сравнение с мягкими королевскими ладонями.       Ури задумчиво глядел вниз. Его глаза зафиксировались на воздушной складке простыней под их телами.       Возможно, Кенни являлся лишь половиной некого портрета жизни. В то время, как Ури был его недостающей частью: маленький, со светлыми волосами, сдержанный, благовоспитанный человек, который какое-то время мог идти по жизни с чистыми руками и нетронутой плотью.       Две стороны одной медали. Две половины целого.       Ури опять переместился, слегка приподнявшись, дабы приблизиться к спящему Кенни. Он устроился сбоку так, что пальцами правой руки мог провести по чужому позвоночнику. Кожа чувствовалась тёплой, хотя сам Аккерман и не пошевелился от прикосновений. Пальцы скользнули выше, оглаживая черты лопатки возле тонкого белого шрама.       Кенни сжал руки в кулаки, пододвинулся выше и стал потягиваться, набирая воздуха в лёгкие. Ури замер в ожидании в то время, как его пальцы осторожно сжимали плечо Аккермана. Он ощущал, как мышцы под кожей напрягались и расслаблялись, когда Кенни растянулся и вернулся к изначальной позе. Сила в нём была очевидна. Сила в нём была неоспорима.       Про себя Ури задался вопросом, было ли это тем же самым, что и гладить спящую пантеру.       Тишина в комнате воцарилась вместе с неподвижностью Кенни. Ури мысленно улыбнулся, искренне наслаждаясь редким моментом умиротворения. Он в очередной раз огладил шрам, прежде чем продолжить блуждать пальцами по его коже, на которую уже давно нанесена целая карта старых ран.       — Опасно будить вооружённого человека... — Кенни не двинулся с места, а его голос звучал намного глубже, чем обычно, да ещё и так хрипло ото сна.       — Я думаю ты знаешь, что я не представляю угрозы, — мягко пробормотал Ури. Пальцы остановились и на лице расплылась тёплая улыбка. — Ты остался...       — Ты ведь попросил меня, — Кенни повернул голову к Ури. Теперь как нельзя точно можно было разглядеть его глаза цвета грозовых туч.       — Ты хорошо спал? — рука вновь продолжила путь по чужой спине, вычерчивая что-то непонятное.       — Развлекаешься? — спросил Кенни после того, как утвердительно промычал. Он прикрыл глаза, взаправду наслаждаясь нежными прикосновениями.       Ури молча кивнул. Он наблюдал за лицом напротив в попытке запомнить спокойное, расслабленное выражение, которое так редко доводилось видеть. Через мгновение один из серых глаз приоткрылся, встретившись взглядом с заворожённым Ури. Рейсс не отвернулся, хотя его рука снова застыла. Отныне его пальцы остановились на шраме где-то между поясом и бедром Аккермана.       Должно быть, в его глазах мелькнуло что-то похожее на сожаление и вину. Оно было тяжёлым, тёмным и совершенно не обрадовало Кенни. Не говоря ни слова, он перевернулся на спину, устроившись поудобнее, а после поднял руку в молчаливом приглашении. Не колеблясь ни секунды, Ури пронырнул под рукой, прижался к горячему боку и уложился щекой на его плечо.       — Это не твоя вина, — Кенни обнял Ури, укладывая свою руку на его бедро.       — Это ведь моя семья отдала приказ...       — Но ты же прекратил это, — мозолистый большой палец медленно провёл по бледной коже. — Отпусти это наконец.       Ури ничего не ответил. Он слушал шум дыхания и слабое эхо его сердцебиения. Кенни действительно не хотел, чтобы Ури чувствовал себя виноватым, ведь тому не было никаких причин. Во всяком случае, не из-за него. Однако Ури не мог совладать со своими мыслями. Гнетущие эмоции опять закрутились где-то в животе, прям как прошлой ночью. По крайней мере, Кенни тогда попробовал искоренить их.       — Прошлой ночью... — Ури внезапно замолк от незнания, что именно он хочет сказать.       — Что именно? — Кенни спокойно продолжал выводить круги большим пальцем.       Ури потребовалось несколько секунд, дабы собраться с мыслями. Что он хочет этим сказать? Он что-то хотел спросить? Под «прошлой ночью» всплывало имя «Кенни» и его образ. Вот только Ури не был уверен, что стоит говорить это. Не сейчас.       — Что, если я не хочу, чтобы это было просто развлечением? — он поднял голову, глянув на лицо Кенни.       — Что было, то было, — Аккерман встретился взглядом с ним. Внезапно его палец остановился. — Но это не значит, что это не приведёт к чему-то большему.       Ури на секунду смежил веки. Кенни не отвёл взгляда, а его рука на мгновение сжала стройную фигуру Ури. Большой палец вновь стал циркулировать по коже. Лёгкая, радостная улыбка скользнула по губам Ури. Он опустил голову, опять любуясь видом груди и живота Кенни. Ловкие пальцы принялись исследовать изгибы и впадины мышц, в которые был вложен огромный труд. Кенни спокойно вздохнул и подложил свободную руку себе под голову, чтобы Ури продолжал свои исследования безо всяких препятствий.       Солнце уже поселилось в стенах комнаты. Ури продолжал выводить рисунки на коже Кенни, где через пальцы в него проникало тепло. Возникло неимоверное ощущение лёгкости, когда кончики пальцев запутались в тонких волосках на чужой груди. Рука плавно перетекла с одного до другого края бедра его возлюбленного, перебирая дорожку коротких локонов, кои выглядывали из-под одеяла.       Кенни затаил дыхание в тот же момент, что и рука остановилась. Ури не отрывался от округлого вдавленного шрама над правым бедром Кенни. Рейсс вдруг вспомнил, как смотрел на него прошлой ночью, пытаясь предположить откуда он взялся. Теперь возможность спросить не представлялось плохой идеей.       — Военная полиция, — пробормотал Кенни, лишив Ури права задать вопрос. — Им просто повезло, что я слегка облажался.       Ури не нужно было спрашивать, что он сделал такого, чтоб получить пулю.       После не спеша он отошёл от рубца с углублением от выстрела. Пальцы двинулись вверх, пока не коснулись тонкого шрама, конец которого едва был виден. Длинный, более гладкий, бледный. Он вспомнил, как прижимался к нему губами в тусклом свете кабинета.       — Драка в баре, — Аккерман произнёс это так тихо, что только Ури мог различить его слова. — Пьянчуга с ножом и внезапные разборки.       Здесь Ури задержался. Он обводил давно зажившую рану до возникновения чувства, что сможет опознать её даже в темноте. Кенни ни капли не возражал, если судить по его размеренному и лёгкому дыханию. Его сильное и ровное сердцебиение раздавалось расслабляющим ритмом в ушах.       Они продолжали свою новую игру. Ури оставался тихим и неподвижным, за исключением его руки. Он искал каждую старую рану и слушал, как Кенни рассказывал их истории.       Удары ножом от тех, кого он грабил и избивал, чтобы выжить.       Порезы от тех, кто пытался предать его.       Выстрелы от военных или тех, кто может позволить себе иметь пушку и пули, дабы держать её заряженной.       Наконец Ури пошевелился. Сначала он приподнялся на локте и двинул ногой вверх по бёдрам Кенни так, пока не смог подняться и оседлать их. Жар от тел смешался в том месте, где соприкасалась их кожа.       Кенни ненадолго замолчал уже не зная, стоит ли заканчивать свой рассказ. История о набеге на небольшой лагерь военной полиции, который обосновался у входа в Подземный город, чтобы запугать внизу всех крыс, вылезающих на поверхность. Вопреки предположениям, Ури молча убеждал его говорить дальше, возвращаясь тонкими пальцами к шрамам.       Когда рассказ кончился – Ури наклонился с особой нежностью поцеловал одно из пулевых ранений.       Пальцы скользнули от туловища Кенни вверх по плечам, а затем к левой руке, что ещё лежала на постели, где недавно был Ури. Он дёрнул её на себя в безмолвной просьбе двинуться. Кенни подчинился и поднял руку, после чего Ури заключил её в свои объятия.       Осколки битого стекла от бутылок, заработанные ночью в пьяной потасовке.       Старый ожог от масляной лампы.       Углубление от обломка скалы. Он получил его много лет назад, когда споткнулся, исследуя пещеру вместе с сестрой.       Мелкие порезы на пальцах от игры «в ножички» с дедом.       Ури коснулся каждого из них, а затем сменил одну руку на другую под аккомпанемент рассказов Кенни. Рейсс почти невесомо касался каждого дюйма кожи, а после каждой истории его губы следовали за пальцами. Трепетные поцелуи отпечатывались на изуродованной плоти, принимая каждую частичку губами такого грубого и опасного человека из Подземелья, как Кенни.       — Доволен? — заключил Кенни, когда они дошли до последнего шрама. Он почти не двигался во время этого завораживающего процесса и продолжал лежать неподвижно, отслеживая все действия Ури.       — Ненадолго, — Ури провёл пальцами сверху вниз по руке Кенни, обводя по выпуклым линиям вен. Кенни переместил руку, потянувшись так, чтобы можно было обхватить щеку напротив. Он сразу же прижал руку к себе, прикрыл глаза и повернулся лицом навстречу прикосновению.       — Странный ты человек, Ури... — пробормотал Кенни.       — Но всё же ты остался со мной, — лёгкая улыбка тронула губы Ури.       — Да, остался, — настала и его очередь улыбаться: один из уголков рта дёрнулся вверх. Это скорее было подобием усмешки, нежели улыбки.       Ури запечатлел образ поцелуя на внутренней стороне его ладони, прежде чем лечь на Кенни. Он прижался ухом к широкой груди. Аккерман подтянул руками соскользнувшее одеяло, а после накрыл их обоих, оставляя ладонь на спине Ури.       Они вновь погрузились в приятную тишину. Никто и не думал нарушать мирное безмолвие нечаянным лишним движением. Ури почти молился, чтобы это не заканчивалось, чтобы прошлая ночь заканчивалась. Тогда, как и сейчас, он снова почувствовал себя самим собой. Ему казалось, что нет ни силы Координаты, ни ужасных воспоминаний, ни тёмной истины, которые были даны и которыми он ни с кем не мог поделиться.       Возможно это выглядело эгоистично, хоть Ури и знал, что у Кенни есть незаконченная работа, но не хотел отпускать его.       Ведь когда Кенни был с ним, он чувствовал себя в безопасности. Он чувствовал себя целым.       Когда Кенни был с ним, голоса прошлого умолкали.