Личное пространство

– Мы, значит, сидим себе, никого не трогаем, – соловьём заливался Ракуё, для лучшего понимания другом ситуации ещё и активно жестикулируя руками. – Ром в этой забегаловке был, конечно, похуже, чем тот, которым забит трюм Моби Дика, но, знаешь ли, выбирать особо не приходилось. Сидим мы, значит… – Ты это уже говорил, – усмехнувшись, заметил Сач и через плечо бросил взгляд на фыркнувшего комдива. – Много ты понимаешь! – буркнул тот, но тут же продолжил: – Между прочим, мне нанесли сильную душевную травму, а ты тут ржёшь, а ещё друг называется. – Как по мне, так тебе травму еще в роддоме нанесли, и отнюдь не душевную, – снова хохотнул кок. – О, тогда могу сказать, что у тебя была та же медсестричка в отделении, – на этот раз очередь ехидно скалиться выпала уже самому Ракуё. – Ну, кароче… – Да-да, давай короче уже! – Блин, да вы же сами меня всё время перебиваете! – Ракуё мужик облапал! – отрываясь от чашки с чаем, вдруг сдал накама с потрохами нетерпеливый Харута, которому уже несколько поднадоело ждать, пока тот перейдет к сути вопроса. – Харута! – мгновенно взвился тот, вскакивая на ноги и опрокидывая лавку, на которой, по счастью, сидел один. – Что?! – одновременно раздался слаженный вопль остальных присутствующих в камбузе комдивов. Все взгляды тут же метнулись на насупившегося и плюхнувшегося обратно на вовремя кем-то из накама подставленную скамью парня. – И ничего он меня не облапал, – попытался восстановить несуществующую справедливость Ракуё, понимая однако, что теперь-то этих ребят уже ничто не переубедит. Ну, попадётся ещё ему этот предатель Харута! – А травма тогда откуда? – подтверждая худшие опасения командира седьмого дивизиона, с лукавой улыбкой поинтересовался Сач, вызывая тем самым новый взрыв хохота. Ракуё ничего другого не оставалось, как просто махнуть на это рукой, а что ещё ему было делать? Отпираться бесполезно – подколок и смеха будет только больше, уж он-то этих… пиратов хорошо знал. – Сам посуди, когда к тебе в баре начинает явно подкатывать какой-то мужик… – встретив озорные искорки в глубине лазурной радужки, парень осёкся, чертыхнулся и ворчливо заметил: – Хотя да, кому я это вообще рассказываю, тебе бы, поди, понравилось. – Ну, смотря когда бы это было и смотря какой мужик, – несмотря на широкую улыбку на лице, достаточно сдержанно отозвался повар, кажется, слова Ракуё его задели. Комдив только подивился на это мимоходом, ведь раньше из себя их кока мало что было способно вывести. Кто-то из парней неодобрительно прицокнул языком, Ракуё недовольно нахмурился, понимая, что сплоховал. – Да ладно тебе, Сач! – нарочито небрежным, примирительным тоном отозвался он. – Не ну а что, я понимаю, физиология там все дела, да и… – То есть, ты считаешь, что все дело в физиологии и только в ней? – выгнув бровь – явно у Изо научился – подобным другу тоном спросил повар, закрутив вентиль крана, и, вытирая руки полотенцем, повернулся лицом к столу, за которым восседали накама. – Ну, кого-то девочки привлекают, кого-то мальчики, лично я с этим никаких проблем не вижу, – не заподозрив подвоха, кивнул Ракуё. Остальные присутствующие в камбузе не купились так же просто на показное спокойствие шатена и теперь, сдерживая улыбки, приготовились наслаждаться начинающимся шоу. – Тогда, – Сач отложил полотенце и медленно приблизился к командиру седьмой дивизии, – Если уж всё дело в физиологии, то… – повар медленно склонился над парнем, одной рукой уперевшись ему в плечо, а указательным пальцем другой подцепив того за подбородок, заставляя выше задрать голову и смотреть прямо в глаза. Лица пиратов теперь были друг от друга в считанных сантиметрах, Ракуё снова нахмурился и сглотнул. Какого чёрта происходило? Сач же тем временем продолжил: – Независимо от того, парень перед тобой или девушка, – ладонь, покоившаяся на плече, пришла в движение, медленно, в такт словам, двинувшись вниз, – определенные их действия вызовут определенную… реакцию, – с этими словами губы кока растянулись в широкой победной ухмылке, а рука накрыла пах окончательно опешившего комдива. И тут же камбуз наполнился гоготом парней. В мгновение ока Ракуё вскочил на ноги, но, не удержав равновесия, с возмущенным воплем завалился на спину. Однако отпраздновать триумф победы Сач не успел. В тот самый момент, когда он уже произносил последние слова со всеми вытекающими, он краем глаза уловил, как открылась и практически тут же закрылась дверь, а так же мелькнула вспышка яркого пурпура в узком проёме. Шатен неловко дёрнулся, но застыл на месте, сдержав первый порыв броситься вслед за любовником, прекрасно зная, что тот сейчас будет не в том состоянии, чтобы даже просто его выслушать. Изо, кажется, заметил не он один, потому как парни практически сразу же перестали хохотать и с разной степенью обеспокоенности на лицах смотрели сейчас на кока. Каждый из присутствующих был прекрасно осведомлён о вздорном характере их новоиспечённого комдива, но, даже если не принимать во внимание его не самый спокойный нрав, ситуация вышла весьма недвусмысленная. В помещении, где буквально минуту назад царило оживлённое веселье, повисла неловкая тишина. Сач, нахмурив брови и ни слова не говоря, вернулся к раковине и, снова выкрутив вентиль крана, принялся начищать оставшуюся недомытой ранее посуду. Остальные комдивы недоуменно переглянулись. – Сач? – осторожно, словно чего-то опасаясь, позвал кока Ракуё. – Может, мне поговорить с ним? – Не стоит, – мотнул головой тот и, обернувшись к накама, улыбнулся, хотя не заметить, что улыбка, как бы шатен ни старался держать марку, всё же вышла натянутой, мог только истинный слепец. Сач сожалел, что пусть вот так нелепо и случайно, но причинил боль тому, кого любит больше жизни. Но он так же прекрасно знал вспыльчивый характер своего возлюбленного и то, что ему надо дать хотя бы несколько минут, чтобы остыть, в противном случае Изо не станет слушать никого. Конечно же, обычно Сачу было на этот факт как-то наплевать. Напротив, он лишь сильнее раззадоривал негодование брюнета, с улыбкой поддакивая невпопад, что того порой раздражало неимоверно, а затем, несмотря на всё возмущение стрелка, сгребал его в охапку и обрывал поток язвительных или нарочито равнодушно-небрежных слов поцелуем. И если поначалу Изо еще пытался брыкаться, то спустя некоторое время расслаблялся в сильных, но бережных руках повара, растворяясь в ласковых прикосновениях. Иногда Сач позволял себе намеренно провоцировать брюнета, чтобы потом с какой-то щемящей сердце нежностью впитывать волнами разливающееся по телу замирающего в его объятиях стрелка спокойствие. Вот только сейчас повар понимал, что очень сильно прокололся, и теперь даже ему – особенно ему – не следует подходить к Изо, дабы не испортить всё ещё сильнее, в ближайшие несколько, хотя бы минут – ведь он не сможет дольше сдерживать свой порыв успокоить брюнета, в попытке заверить его, что увиденное им в камбузе было всего лишь глупой шуткой для зарвавшегося накама. – Я мог бы объяснить ему… – осторожно продолжил командир седьмого дивизиона, но повар прервал его, мотнув головой. – Забей, приятель, всё нормально. Ты тут ни при чём, просто так вышло, – Сач замолчал и, когда кто-то из парней хотел уже снова что-то сказать, неуверенно продолжил: – Изо ведь не истеричная барышня, он поймет всё как надо, не волнуйся. Ракуё и хотел бы сказать, что единственный, кто, похоже, волнуется по поводу всего произошедшего, это сам Сач, но, понимая его состояние, промолчал и лишь кивнул. Остальные так же не рискнули вмешаться. Сегодня вечером над Моби Диком царила столь непривычная для этого гиганта тишина. Большинство парней из команды всё ещё пропадали где-то в городе на острове, остальные же и без того вдоволь развлеклись и сейчас либо отсыпались в трюме, либо, расслабленные и более чем довольные жизнью, бесцельно болтались на палубе, слишком ленивые для каких-либо активных действий. В этом временном затишье шаги приближающегося человека звучали более чем отчетливо. Но Изо даже не повернул головы в сторону подошедшего к нему человека, прекрасно понимая, кто именно это был. – Изо? – мягко и даже слегка неуверенно позвал знакомый, за эти месяцы ставший удивительно родным и необходимым голос. Брюнет прикрыл глаза и улыбнулся самыми краешками губ. Неужели Саччи думает, что он ему настолько не доверяет? Не получив ответа, повар рискнул подойти еще ближе и, внутренне приготовившись схлопотать тычок локтем в бок, а то и что похуже, приобнял стоящего возле фальшборта брюнета со спины. – Ты не злишься? – удивлённый расслабленностью и спокойствием стрелка, тихо спросил Сач, обдав изящное ушко волной жаркого дыхания и крепче прижав к себе податливое тело. – Есть на что? – мягко отозвался тот, и повар мог поклясться, что он улыбается. – Нет, но… мне показалось, ты… – Тебе именно показалось, – прервал и без того сбивчивый поток мыслей шатена стрелок, откидываясь спиной ему на грудь и чувствуя, как расслабляется напряжённое до этого тело. Какое-то время они продолжали молча стоять у борта корабля, как и многими подобными вечерами любуясь яркими красками заката и дарованной друг другу близостью. Сач, крепко обнимая Изо обеими руками за плечи и уткнувшись носом ему в шею, на самой кромке темных волос, блаженно улыбался. Стрелок обеими ладонями обхватил запястье кока и теперь бездумно выводил кончиком пальца какие-то незатейливые узоры на обнажённой коже. Сейчас, стоя возле фальшборта бросившего у берега этого острова якорь корабля, принадлежавшего, нет, являющегося домом для одной из самых сильных пиратских команд Нового Мира, наводящих ужас на многие города и даже целые страны в кольце бережно обнимающих его рук парня, именитого пирата, за чью голову Морской Дозор назначил весьма внушительную награду, он чувствовал себя нелогично счастливым. Оглядываясь в прошлое, он бы и сам, пожалуй, не смог сейчас точно сказать, что же именно послужило причиной принять то предложение Сача и подняться на борт Моби Дика, однако брюнет мог с уверенностью сказать, что он ни секунды не сожалел о сделанном тогда выборе. Выпивка, деньги, слава – всё это мало интересовало стрелка. Но то, что он приобрёл здесь, на Моби Дике, на пиратском флагмане, было куда ценнее несметных сокровищ всех пяти океанов. Небывалое чувство свободы, когда корабль бороздит просторы Гранд Лайн, уверенно и непоколебимо рассекая толщи его вод. Шебутные, совершенно без царя в голове, круглосуточно готовые на очередную подколку или пьянку накама, каждый из которых готов отдать за другого жизнь, каждый из которых принял его таким, какой он есть и которых с уверенностью и гордостью можно назвать лучшей семьей из всех. И конечно же тот, кто приложил все усилия, чтобы всё это стало реальностью. Изо мягко улыбнулся и развернулся в обнимающих его руках. Одарив вопросительно приподнявшего бровь шатена улыбкой, он невесомо мазнул по его губам своими и, глядя в лазурные глаза, прошептал: – Я люблю тебя. – END –