кончина

      после закрытия студии делать тут было, по правде говоря, нечего. никаких дел, никакой работы, никаких развлечений. однако выход для них был закрыт. для всех запертых тут людей и существ внешний мир.. что ж, о нём можно просто забыть. пожалуй, так и лучше. ни к чему думать о том, что ты больше никогда не увидишь солнца и травы, никогда не услышишь шума толпы, не пройдёшься по до боли знакомым местам.. впрочем, теперь единственным до боли знакомым местом осталась лишь студия. в памяти Лоуренса были лишь обрывки воспоминаний о "прошлой" жизни. он мало чего помнил. некоторые воспоминания он сохранил, но и то лишь потому, что с ними связана написанная им музыка. ведь всё же он композитор. и музыка.. значит для него очень много. больше, чем кто-либо может себе представить. больше, чем может представить его "дорогой друг" (на самом деле — просто идиот, с которым у Сэмми сложились крайне.. странные взаимоотношения) Норман Полк. конечно, он слушал, считал за честь то, что музыкант ему играет. да и ещё бы не считал! он ему душу открывает, в конце-то концов! хотя тот его не понимает. и никогда не поймёт..       но не это сейчас важно. Сэмми встряхивает головой, отгоняет ненужные мысли. надо спуститься ниже. на самое дно чернильной бездны. в ад, где обосновался бывший киномеханик. осторожности Лоуренс научился давно, бесшумно ходить через чернила — тоже. что, Полк, снова украл картонки? ну хорошо, тогда не грех будет забрать у него проектор. ведь так, лорд?.. а, к чёрту. когда Норман проходит мимо, не замечая Сэмми на лестнице, когда исчезает во тьме правого прохода, музыкант быстрее пули слетает вниз и едва не падает в ядовитую жидкость. споткнулся. если бы упал.. маска была бы испорчена. ну, ничего.. всё же это не мешает ему бесшумно обойти с другой стороны владения Полка. какой же проектор взять?.. хм.. только, кажется, он выбрал, как за спиной слышатся быстрые шаги и шум уже другого проектора. на чужой голове. не успел. ох, лорд, и почему..       — кого я вижу! Сэмми Лоуренс собственной персоной! — Норман хрипло смеётся, обходит музыканта и склоняется к лицу, ослепляя ярким светом проектора, — ты сегодня крайне неосторожен.. и ты не успел.       Полк поддевает чужую маску и небрежно отбрасывает её в сторону — та почти сразу же скрывается под слоем чернил:       — так куда лучше. она тебе не к лицу, Сэмми. и кажется я уже говорил тебе не носить её при мне, разве нет?       — а я просил тебя снимать эту херню с башки, и что я вижу? а, погодите, ничего не вижу! — Лоуренс зло шипит, — взял и маску испортил.. вот что тебе вечно не так, а? — он уже устало вздыхает и просто прижимается к Норману, одной рукой приобнимает его за шею, будто заигрывает, а второй тянется к проводам и проектору. что ж, может, ему влетит за такое, но терпеть шум этой штуки Сэмми не собирался.       — справедливости ради, это ты пришёл ко мне, а не я к тебе. в музыкальном отделе я его всегда снимаю. ещё раз придёшь ко мне в этой маске — сочту это за личное оскорбление, Сэмми Лоуренс.       — а я и не прямо-таки к тебе пришёл, — музыкант смеётся, сильнее прижимается к киномеханику, сам стягивает чужой проектор, — когда я ищу встречи с тобой, я снимаю маску. а если бы я немного поторопился, ты бы и не узнал, что я тут был. но мне просто не повезло, — он обиженно выдыхает и отворачивается, строит из себя такого недовольного..       — ты редко остаёшься незамеченным, — Норман насмешливо хмыкает, — и разве ты не должен сейчас бежать со всех ног отсюда, м? ты ведь прекрасно знаешь, что я ненавижу, когда мои вещи кто-то трогает. а ты явно собирался украсть моё оборудование, и даже не отнекивайся.       — тогда верни мне мою картонку, которую вчера спиздил. да-да, я тебя видел, — Сэмми чуть склоняет голову, улыбается, — ну или заставь меня пожалеть об этой неудачной попытке, — он смеётся, потому что понимает: что бы ни случилось, ему это понравится.       — с каких пор ты в самоубийцы записался? — Полк недовольно щурится и толкает Сэмми к стене, — или в мазохисты? а, может быть, всё и сразу?       — хоть какое-то развлечение. ох, мой лорд.. почему ты таких очевидных вещей не понимаешь?       — каких "таких", Сэмми? всё, что я сейчас понимаю, так это то, что ты собирался украсть мой проектор, а теперь, по какой-то непонятной мне причине, продолжаешь стоять здесь совершенно спокойно. или ты только и ждёшь, когда я причиню тебе боль?       — а ты мне позволишь уйти? — Лоуренс насмешливо щурится, — в таком случае я бы, конечно, благоразумно сбежал, но я же достаточно хорошо тебя знаю. и мне интересно, что ты можешь сделать, Норман.       — раз так, то я с удовольствием удовлетворю твоё любопытство, — Норман тихо усмехается, ближе склоняясь к чужому лицу, — потом не вини меня, Сэмми Лоуренс, ведь это было твоё желание.       — ближе к делу, — музыкант тихо усмехается, сам приближается к Полку и целует его.       Норман охотно отвечает на поцелуй, прижимает Сэмми к стене. киномеханик щадить не будет — тот сам напросился. руки Лоуренса он перехватывает одной своей и поднимает над головой, вжимая в неровные доски. эмоции здесь — небывалая роскошь. апатия и опустошение поглощают каждого рано или поздно. и в этом месте они с музыкантом спасали друг друга от пустоты внутри.       Лоуренс же, в свою очередь, всё это позволяет. подчиняется. в глазах его лишь нескрываемый интерес. он явно не боится. и всё это доставляло ему странное удовольствие. он не назовёт себя мазохистом, пожалуй, никогда, но.. та боль, что причинял Норман, ему нравилась. поэтому, возможно, это глупо. но он будет стоять на своём. и пока что он лишь ждёт от Полка.. чего-то. чего-то неожиданного, интересного.. ненормального. ведь это уже давно привычно.. и им это нравится. но тот не спешит разрывать поцелуй и предпринимать какие-то действия, а Сэмми не может пошевелиться. и он уже чувствовал, что с трудом пытается вдохнуть больше, но дыхание сбилось к чёртовой матери. Норман, всё же замечая это, чуть отстраняется, отстёгивает лямки и кое-как стаскивает с музыканта штаны, отбрасывая их в сторону. вот теперь всё как надо.       — если я перестану держать твои руки, то даже не думай мешать мне, — киномеханик щурится, говорит с холодом, — в противном случае останешься без них, тебе ясно?       — и не собирался.. — Сэмми глубоко вдыхает, прикрывает глаза, упирается головой в стену. чёрт.. как всё странно, — почему ты все мои вещи бросаешь в чернила, а? может хватит портить всё?.. — он спрашивает это тихо, очевидно, это не то, что его сейчас волнует, но он не может не.. а ещё вся эта ситуация начинала возбуждать, но уж кто-кто, а вот Лоуренс себя держать в руках более чем умел. ха..       — по той же причине, по которой ты бросил туда мой проектор, — Норман грубо кусает шею, всё же отпуская чужие руки, — умоляй меня причинить тебе боль. умоляй исполнить твоё желание.       музыкант тихо выдыхает, чувствуя чужой укус. чёрт, издевается.. ну, другого ожидать и не приходилось. но всё равно неприятно. ещё и так унижаться.. в чём смысл? арх..       — единственный, кого я могу умолять что-то сделать мне в этом месте — мой лорд. а ты, извини уж, на него не похож, — Сэмми усмехается, — но ладно, ладно.. прошу тебя, причини мне боль. умоляю, Норман! — он не сдерживается и тихо смеётся, слишком уж всё это глупо.       Полк хрипло смеётся вместе с ним, ведь всё это так нелепо, но одновременно с тем будоражит, чёрт побери. однако..       — не говори при мне о своей любви к чернильному демону, Сэмми Лоуренс, — он вжимает музыканта в стену, обхватив горло, — особенно сейчас. или ты хочешь разозлить меня ещё сильнее? если так, то ты пожалеешь об этом, потому что живым не уйдёшь.       — как скажешь, — Лоуренс тихо усмехается, подчиняется. всё это.. лишь из интереса. и просто из желания повеселиться. ничего больше.       Норман удовлетворённо кивает, убирает руку от его шеи и хитро́ щурится, опускаясь на колени перед Сэмми. он смотрит на него снизу вверх, очерчивает пальцами контуры костей, которые едва ли разглядишь под слоем чернил; мягко заставляет Лоуренса выдвинуть таз чуть вперёд, обхватывает член, второй рукой придерживая музыканта за поясницу. каждый здесь привык ко вкусу чернил.       Сэмми такого явно не ожидал. он наблюдает за Полком со смесью непонимания и интереса. это всё.. чёрт, какого хера? он никогда не сможет понять Нормана. кажется, никто его не понимает, кроме его самого. чужие действия лишены логики, понять, что, зачем и почему.. Лоуренс не мог. и это напрягало. но он позволяет. ждёт. потому что ему интересно. киномеханик слизывает с члена немного чернил, будто это уменьшило бы их количество, берёт его в рот, обводя языком, двигается умеренно быстро, одновременно с этим начиная растягивать Сэмми. а тот просто пытается цепляться за доски дрожащими руками, ищет хоть какую-то опору, но выходит как-то херово. дыхание сбилось к чёрту, музыкант отворачивается, прикрывает глаза, старается скрыть смущение. это слишком странно, слишком непривычно, слишком.. ох, лорд.. он не выдержит.. наглость исчезла во мгновение ока, и не сказать, что Полку это не нравилось. загонять Лоуренса в ступор всегда было весело. хотя, по правде говоря, от разнообразия он бы не отказался — когда в последний раз Сэмми его не боялся? он двигается в привычном ему темпе — они оба уже наизусть друг друга знают. и именно поэтому он отстраняется, когда понимает — ещё немного, и музыкант кончит. а этого сейчас допустить нельзя. по крайней мере, не так быстро. потому что, кажется, Лоуренс уже успел забыть, что цель Нормана сейчас далеко не в том, чтобы сделать ему приятно.       но нет, Сэмми не забыл. это приходилось держать в голове. иначе он бы уже забыл к чёрту о самоконтроле, в который и без того не умел. но для себя он ещё неплохо держался.. ха.. и всё же он не может сдержать едва слышного разочарованного выдоха, когда Полк отстраняется. чёртов мудак.. всегда так!.. бесит.. он обожает издеваться.. а Лоуренсу было просто неприятно от того, что он не может кончить. но он лишь щурится, отводит взгляд, отворачивается. делает вид, что ему как-то всё равно. что он этого ожидал и был к этому готов. Норман наконец заканчивает с подготовкой, поднимается, заглядывая Сэмми в глаза, и, наскоро разбираясь со своей одеждой, толкает музыканта на ящики, что стояли неподалёку.       — и свои руки, Сэмми, держи при себе, — фраза вполне однозначна в данном случае, — мне казалось тебя на подольше хватит.. и куда делась вся твоя наглость? наконец испугался?       — не боюсь я тебя!.. — Лоуренс недовольно шипит. он не лжёт. страшно ему не было и вряд ли будет. просто.. неприятно как-то. и обидно, — и вся моя наглость при мне, гх.. просто.. а, нет, неважно! — он отворачивается от киномеханика, хмурится. вот идиот, держать язык за зубами он не умеет..       Норман лишь пожимает плечами, мол "неважно и неважно", подхватывает Сэмми под колени, подтаскивая его ближе к себе, и входит, нависая над музыкантом и упираясь ладонями в пропитанное чернилами дерево. Лоуренс, чтобы сдержать тихое шипение, прикусывает руку. дёргается, потому что это всё же не очень приятно, ещё и занозы теперь в спине, ибо его так грубо подтащили.. больно, но чего он ожидал? ох, лорд.. это приятно.. чёрт бы побрал этого мудака Нормана Полка. он слишком хорошо знал Сэмми, прекрасно понимал, что с ним надо делать. он играл на нём подобно тому, как музыкант играл на пианино. столь же умело. и это.. грх!..       киномеханик двигается грубо, склоняется ближе, сгибая руки и упираясь уже на предплечья, зарывается пальцами в чужие волосы и заставляет Сэмми приподнять голову лишь затем, чтобы поцеловать его — напористо и, пожалуй, душевно. их поцелуи всегда были чем-то большим, чем просто физический контакт. это было нечто действительно особенное.       ощущений слишком много. Лоуренс теряется в них. он просто подчиняется Полку, позволяет ему всё. это привычно. он ему доверяет. и всё же.. слишком много всего. Сэмми не сразу понимает, что Норман его целует, он отвечает на автомате. осознание приходит только когда воздуха уже не хватает, когда лёгкие начинают гореть огнём. тогда он разрывает поцелуй и пытается отдышаться, срываясь между тем на тихие стоны. он осторожно обнимает киномеханика за шею, просто держится за него. так чуть проще. Полк недовольно хмыкает — подумаешь, задохнулся бы.. хотя, конечно, прекращать веселье так рано уж точно не в их духе. укус на шее как метка, которая никому не будет видна под слоем чернил, но это не так уж важно. пересчёт каждого рёбрышка как попытка удостовериться в целости чужого тела. у Нормана всегда были странные вкусы, а действия его имели смысл лишь для него самого.       — и это.. всё, что ты можешь сделать? — Сэмми сдавленно усмехается, — всё как всегда.. как скучно..       — я только начал. а что, есть какие-то особые пожелания?       — нет, просто жду, когда всё станет хоть немного интереснее.       — даже жаль. почему стараться тут должен только я? — Норман тихо усмехается и сжимает чужое горло, но несильно, — разнообразь процесс, будь так добр. чтобы и мне стало интереснее.       — а почему я должен? — Лоуренс чуть щурится, — я тебя просил показать, что ты мне можешь сделать. так ты и делай.       — ты готов настолько мне довериться?       — м.. возможно.       Норман лишь тихо усмехается. Сэмми сам согласился, а киномеханик и не подумает его щадить. он хватает его за руку, тянет её на себя сильнее нужного, за плечо прижимает музыканта к ящикам. тянет до боли в мышцах, до крика, который срывается с чужих губ звонкой нотой. выворачивает, пока не слышит хруст, и только после этого небрежно отпускает — конечность глухо ударяется о деревянные ящики. Полк двигается грубо, сжимает талию, впиваясь ногтями до боли. если Сэмми сейчас взывает к своему лорду.. о, чёрт, Норман его не простит.       Лоуренс ожидал чего-то такого, но всё равно не смог сдержаться. больно же.. но не сказать, что ему это не нравится. такой Полк был.. интересен. музыканту хотелось знать, на что он способен, что может такого придумать, что может сделать.. конечно, теперь он не может шевелить рукой, и она отдавала тупой болью, но это не делало ситуацию хуже. ему нравится, чёрт возьми. он даже позволяет себе мысленно обратиться к лорду. как же всё это, блять, приятно.. Сэмми и так нихера не осознаёт, абсолютно теряется в неописуемых ощущениях и эмоциях. мутным взглядом он смотрит в никуда, кажется, выпадает из реальности на какое-то время, совершенно перестаёт себя контролировать — без какого-либо стыда стонет и кончает. ха.. это довело его?.. как странно..       — чёрт, ты не перестаёшь меня удивлять, Сэмми Лоуренс.. — Норман нервно усмехается, продолжая двигаться также грубо, не давая права на отдых, — скажи честно.. тебе приятна боль или то, что тебе её причиняю я?       музыкант не хочет отвечать. лишь потому, что.. самому бы, чёрт возьми, разобраться. он не знает. не понимает. слишком уж запутался в себе. и.. честно, хер его знает. но он должен дать ответ.       — н-не знаю.. — и ведь правда не знает. ох, лорд, ему слишком плохо.       а Полк не замедляется ни на секунду. и Сэмми только и может, что тихо скулить от боли, одной рукой цепляться за киномеханика и пытаться держать себя в руках, хотя выходило плохо, если честно, потому что это.. всё ещё приятно. несмотря ни на что. и он, кажется, вполне может снова возбудиться. хотя, очевидно, он этого не хочет. но, впрочем, кто его будет спрашивать? особенно сейчас.       — спой мне, птичка, оду боли.. — Норман говорит нараспев, — ты явно наслаждаешься этим, а?       он понимает всё без слов. они хорошо друг друга знают. порой кажется, что даже слишком. Полк толкается грубо, сжимает руки на чужом горле, доводя до полуобморочного состояния и лишь тогда убирая их. ногтями царапает кожу сквозь чернила, бьёт по рёбрам, но не до характерного хруста. Лоуренс до последнего мгновения должен оставаться в сознании. пока это представление не подойдёт наконец к своему логическому завершению.       Сэмми уже просто не реагирует на многое, слишком уж слабо чувствуются чужие удары, от которых кости не ломаются. оставаться в реальности было всё труднее, а самоконтроль пошёл куда-то далеко и явно надолго — он не мог сдерживаться. каждое чужое движение выбивало из него хриплый стон-выдох, и когда Полк начал его душить, это сыграло с Лоуренсом злую шутку, слишком рано начало темнеть в глазах, слишком рано воздуха стало не хватать. и всё же отрицать глупо — ему нравится. очень. он чувствует такое привычное возбуждение, но уже даже не обращает внимание, просто не может. хотелось, чтобы всё поскорее закончилось, если честно, слишком уж много всего для музыканта. Норман недовольно хмурится, склоняется, прикусывая ухо.       — кто разрешал тебе витать в облаках? или у тебя сейчас есть дела поважнее?       Лоуренс вздрагивает от этого, дёргается. это было неожиданно. и чёрт, всё равно Полк не поймёт.. к чему спрашивать..       — это.. не то, что я могу контролировать.. гх.. я и так.. стараюсь не отвле..каться.. — голос предательски дрожит. это раздражает. он.. такой беспомощный. такой жалкий сейчас. и даже так он всем этим наслаждается. ха.. как глупо.. — это.. слишком. я просто.. не могу.. — он пытается как-то оправдаться, но выходит, честно, херово — каждый раз он срывается на очередной стон, и это просто портит всё! — если это.. успокоит тебя, ха.. я просто пытаюсь прочувствовать всё. вот почему.. х-ха..       — хм-м? так сильно нравится то, что я тебе даю сейчас? я польщён..       — заткнись нахер.. просто делай, что делаешь.. — Сэмми просто пытается ещё хоть как-то держать себя в руках. пытается держать роль наглого уёбка. ха.. это опасно. и всё же.. он продолжит выводить Нормана.       — ты в своём положении ещё смеешь отдавать мне приказы? — Полк тихо смеётся, — даже забавно..       Норман одной рукой дрочит Лоуренсу, другой сжимая до боли его талию, двигается даже грубее прежнего, подходя к кульминации этого непотребного действа. музыкант под ним только и может, что пытаться сдерживать стоны, но даже так он нагло усмехается, обнимает киномеханика за шею и заставляет чуть склониться.       — если прикажу выебать меня жёстче.. тоже будешь жаловаться? — Сэмми срывается на тихий смех.       Полк заинтересованно щурится, улыбается. таким музыкант нравился ему больше. эта наглость.. была ему к лицу. но, естественно, если он с ней не перебарщивал.       — в таком случае приказывай мне, Сэмми Лоуренс. каждое моё действие.. останется твоим решением. не тебе ли лучше знать, как я могу сделать тебе приятно, правда? но в пределах разумного, конечно.. не стоит забывать что это всё ещё твоё наказание.       — ну, как скажешь.. быстрее. жёстче. как ты любишь, — Лоуренс усмехается, знает же, как Полк не любит держать себя в руках. однако же обычно старается. ну, как может. Сэмми хватает его за волосы одной рукой, заставляет склониться ближе и требовательно целует.       Норман щурится. пусть так. он прекрасно чувствует, что Сэмми снова возбудился, но даже если он второй раз кончит, это вовсе не будет значить, что Полк с ним закончил. киномеханик даже сейчас по привычке сдерживался, с недавних пор это происходит непроизвольно — он просто уже привык к тому, что обычно музыкант такой напор едва ли выдерживает. но раз уж он сам настаивает.. Норман отвечает на поцелуй, углубляет его, сильнее вжимая Лоуренса в ящики. чёрт, до одури приятно.. по телу проходит лёгкая дрожь, он замирает, не разрывая поцелуя выходит, но лишь для того, чтобы дать себе пару минут отдыха — продолжать сразу же будет не таким уж верным решением. всё же.. в таком случае это будет не очень приятно. поэтому он даёт Сэмми насладиться этой короткой передышкой, чтобы потом снова погрузить его в мир, полный слишком ярких красок, такой непривычный для этого места.       пара минут отдыха — то, что было нужно Лоуренсу. он немного приходит в себя. и наконец-то он смог отдышаться.. но после Норман вновь входит и начинает двигаться уже явно грубее. блять.. как же всё это странно, приятно.. это сводит с ума. но зато Сэмми больше не уходит глубоко в себя, ха.       — твой взгляд прояснился.. наконец-то начал думать только обо мне сейчас?       — будто до этого мои мысли были заняты чем-то другим.. или кем-то.. что за тупое предположение..       — они были заняты лишь ощущениями, Сэмми, а я хочу, чтобы ты осознавал и помнил, из-за кого тебе сейчас так приятно.       — да такое хер забудешь, — музыкант насмешливо фыркает, — не знаю даже, к сожалению ли..       — хочешь повторить однажды? — Норман толкается грубо, ломает вторую руку, — потому что я уж точно не буду против увидеть твою наглую рожу даже в ситуации такой беззащитности.. мне это в тебе всегда нравилось. такой принципиальный.. несломленный.. бесстрашный.. но стоит надавить на слабо, как ты мгновенно таешь в руках, становишься таким послушным.. таким податливым и мягким.. — Полк тихо стонет, двигаясь резче прежнего, и продолжает, но теперь с наигранной угрозой в голосе, фальшь которой едва ли удаётся скрыть, — но за проекторы прощения и пощады не жди, спуску тебе не дам, понял?       — ладно, ладно, — Сэмми шипит через боль это, но даже так смеётся. он понимает, что всё это наигранно. актёрское мастерство Нормана всегда оставляло желать лучшего. и всё же вторая сломанная рука его не радует. чёрт.. больно.. теперь даже не притянуть к себе киномеханика, не приподняться кое-как на одной руке. слишком больно было даже пытаться пошевелить пальцами. вот мудак.. и Полк прекрасно знает всё это.       — если чего-то хочешь — просто попроси. или, может, лучше будешь умолять? в такой ситуации это было бы.. — ещё один тихий стон срывается с губ, — ..это было бы логично.       он чувствует, что Сэмми на пределе, а потому сильнее сжимает его член, не давая кончить, а сам продолжает двигаться в том же темпе, даже не скрывая, что наслаждается происходящим.       Лоуренс едва ли не скулит как побитая псина, когда Норман сжимает его член. это очень неприятно.. и он же блять знает, насколько музыканту не нравится просить.. и всё же он не станет терпеть.       — д..да ты издеваешься.. — он зло шипит, отводит взгляд, — кончить блять дай, пожалуйста-а.. — он срывается на стон под конец фразы, отворачивается, слишком уж неловко о чём-то просить..       — чётче, Сэмми. и к кому ты обращаешься, м? когда ты просишь, называй моё имя, имей хоть каплю уважения к тому, кто терпит твои выходки и твой дерьмовый характер. попроси нормально. мы будем проходить это снова и снова, пока ты наконец не научишься.       — да ты!.. — Лоуренс дар речи от такой наглости теряет, — кто бы блять говорил про дерьмовый характер.. — он едва заметно дрожит. терпеть сложно, неприятно, и вообще.. арх.. — сука, Норман блять Полк, будь так добр, дай мне кончить.. — он произносит это достаточно чётко, но теперь лишь с презрением и недовольством. естественно, всё это наигранно.       — вот так бы сразу и цены бы тебе не было.. — он тихо смеётся и на удивление аккуратно, однако напористо целует Сэмми, рукой доводя его до финальной точки.       он чувствует, как музыкант расслабляется, но времени на это ему не даёт — продолжает грубо толкаться, сжимает чужие волосы, заставляя приподнять голову. Полк редко может держать себя в руках, когда Сэмми доверяется ему и становится абсолютно беззащитным и уязвимым. у него, чёрт побери, просто сносит крышу в такие моменты. киномеханик отстраняется, ненадолго выходит лишь затем, чтобы перевернуть Лоуренса на живот, и продолжает двигаться, вжимая его ещё сильнее, опираясь ладонью на хрупкий позвоночник и наваливаясь всем телом.       музыканту сложно осознавать происходящее. только что он был готов орать на Полка от злости, а сейчас он уже кончил и лежал лицом вниз, чувствуя, как Норман опирается на него. больно.. и всё же он не может сдержать едва слышный стон. скорее бы этот идиот кончил.. Сэмми так больше не может.. киномеханик срывается на тихое рычание, проводит ногтями по чужой спине, царапая до чернильной крови, бьёт ладонью по ягодице, по другой, снова по этой. бьёт безостановочно, хаотично, чередуя совершенно случайно и беспорядочно. он хватает музыканта за волосы, заставляет поднять голову и ударяет его о ящики. снова и снова. и единственное, что остаётся неизменным — он грубо двигается, не собираясь замедляться ни на мгновение. он сильно кусает шею сзади, толкается особенно резко, и второй раз кончает, наваливаясь на Сэмми и приобнимая его.       — до встречи, Сэмми Лоуренс.       раздаётся характерный хруст. голова неестественно повёрнута на 180°. остекленевшие глаза смотрят прямо на Нормана Полка, и в них отражается вся гамма предсмертных эмоций — лёгкий испуг, искреннее удивление и полное удовлетворение.

надеюсь, я утолил твоё любопытство