Можно..?

– Думаешь, это правильно? Чанбин поворачивает голову, едва услышав вопрос Минхо, и удивлённо приподнимает брови. Липкая от пота чёлка лезет ему в глаза, но он всё равно видит, с какой яростью старший альфа колотит боксёрскую грушу. В последнее время Минхо что-то зачастил в спортзал. Да и вообще Чанбин заметил, что альфа сам не свой в последнее время, но он не спрашивал Минхо об этом, уважая его личные границы. Чанбин знает, что если бы Минхо хотел, он бы рассказал о том, что гложет его, ведь обычно он поступает именно так. И кажется, сейчас наконец, пришло это время. – О чем ты говоришь? – Чанбин осторожно спрашивает, отложив в сторону свои гантели, чтобы полностью сосредоточиться на Минхо. Старший альфа выглядит слишком напряжённым, чтобы игнорировать это. – Сынмин. – Минхо выдыхает имя беты и снова тяжело колотит грушу. – Он такой счастливый с тех пор, как Чан поставил ему метку. Прямо сияет. – Конечно, Минни счастлив, он ведь так хотел этого. – Чанбин неуверенно кивает, ещё не совсем понимая, к чему Минхо ведёт. – Это… проблема? Сынмин также часть нашей стаи, почему у него не должно быть метки? – Я не об этом. – Минхо перестаёт издеваться над грушей и поворачивается к Чанбину, немного нахмуренный. – Я рад, что теперь у него тоже есть метка. Но почему именно Чан поставил ему ее? – он спрашивает, недовольно прищурив свои кошачьи глаза. – Не пойми меня неправильно, я уважаю и люблю Чана, но… Может быть, я хотел быть тем, кто пометит Сынмина. – он признается, гордо вздернув красивый нос. – Чан наш альфа, он поставил метки всем нам. – Чанбин отвечает, наконец, уловив нить недовольства альфы. – Он наш лидер, и я думаю, это правильно, что именно он поставил метку Сынмину. Он создал стаю, он заботится о нас. – Я знаю. Я всё это знаю. – Минхо фыркает, скрестив руки на груди. – Но ты ведь тоже этого хочешь. Хочешь пометить нашего бету. – Это не имеет значения. – Чанбин возражает, уловив ноты раздражения в запахе альфы. Минхо сердится, и Чанбин не до конца понимает, почему. – Я доверяю Чану. – Я тоже. – Минхо отвечает, тряхнув влажной чёлкой. – Я тоже доверяю Чану, Бин, ты же знаешь. Я просто… – он на мгновение замолкает, подбирая правильные слова. – После того дня, когда Сынмин… – он неопределённо машет рукой. – Ну, ты помнишь. Чанбин хмуро кивает, не желая погружаться в воспоминания того дня. Тогда они все были виноваты, потому что не уследили за своим бетой, и Минни чувствовал себя очень плохо из-за них. Это определенно не то, что хочется вспоминать, но ему интересно, почему Минхо вдруг заговорил об этом. – После того, как все это случилось… – альфа задумчиво продолжает. – Я понял, что давал ему недостаточно... Недостаточно любви, недостаточно внимания, раз он почувствовал себя лишним. Может быть… я иногда перебарщиваю с поддразниваниями и ролью разведенной пары, заставляя его чувствовать себя ненужным? – Если это только из-за чувства вины… – Вина тут ни при чем. – Минхо перебивает, но Чанбин смотрит на него хмуро, и он сдается. – Ладно, может быть, да. Я знаю, что виноват перед ним. Но вина – не самое главное. Я действительно очень хочу… – он снова ненадолго замолкает. – Черт, ты не можешь отрицать, что наш бета безупречен. Я имею в виду, кто бы не хотел вонзить зубы в его гладкую кожу. Но не смей говорить Сынмину, что я это сказал. Минхо фыркает, и Чанбин едва слышно усмехается, наконец, понимая, что он имеет в виду. На самом деле, он тоже этого хочет… – Я хочу пометить его, чтобы он знал, что может положиться не только на Чана. – Минхо заканчивает свою мысль. – Чтобы он знал, что у него есть ещё один альфа, который готов заботиться о нём и любить его. Понимаешь? Я пометил Ликси, Джисони и Джинни, как альфа, потому что они также и мои омеги. Но Сынмин… – Не омега, да. – Чанбин теперь с лёгкостью ловит ход его мыслей. – Я прекрасно понимаю тебя, хен. – он говорит, мягко улыбнувшись. – Я понимаю твои чувства и полностью разделяю их. Я бы тоже хотел пометить Минни, потому что, да, кто бы не хотел этого сделать? Он ведь такой очаровательный. Но Сынмин бета, и он не настолько… подвержен инстинктам. – Да. Да, черт возьми. – Минхо кивает, радуясь, что Чанбин его понял. – Пометить Сынмина можно только один раз. И Чан уже сделал это. Не думаю, что он будет в восторге, если я тоже укушу его. – Что ж, тогда мы оба опоздали. – Чанбин пожимает плечами, похлопав старшего по плечу. – Я знаю, что ты чувствуешь, хен. Я тоже немного ревную. Минхо не отвечает, слишком погружённый в свои мысли, и Чанбин ощущает в его запахе лёгкое разочарование и тоску. Он выпускает немного успокаивающих феромонов, которые почти сразу действуют на Минхо, расслабляя его. – Ну же, хен. – Чанбин подбадривает его, мягко взъерошив его спутанную влажную чёлку. Минхо не часто позволяет ему это, поэтому Чанбин не упускает шанс подразнить его. – Не будь таким расстроенным. По крайней мере, у нас всё ещё есть возможность быть рядом с ним в любое время. – Да. Ты прав. – Минхо вздыхает, тряхнув головой, чтобы отогнать навязчивые мысли. – Спасибо, Бин. – он благодарно смотрит на младшего альфу и коротко целует его в нос, на что Чанбин широко улыбается. – Всегда пожалуйста, котохен. – Чанбин дразнит, вручая Минхо гантели. – А теперь давай уделим время тренировкам, и потом посмотрим, чьи бицепсы нравятся Минни больше. – С каких пор ты играешь так грязно? * Сынмин, конечно, не такой понимающий, как Чанбин, и не такой проницательный, как Феликс, но даже он замечает, что с Чонином что-то не так. Младший альфа открыто избегает его и Чана, и Сынмин не знает, в чем причина. Они сделали что-то не так? Обидели его? Задели? – Я не знаю, почему. – Чан говорит, когда Сынмин в очередной раз зависает с ним в студии и случайно поднимает эту тему. – Я пробовал поговорить с Чонинни, но он держит меня на расстоянии. Я действительно не понимаю, что мы сделали не так. – Пожалуйста, не вини себя, хен. – Сынмин негромко говорит, прекрасно понимая, какие мысли и чувства сейчас овладевают их главным альфой. – Инни игнорирует меня тоже, но я попробую поговорить с ним чуть позже. Когда он немного остынет. – Надеюсь, у тебя получится. – Чан вздыхает, положив ладонь на руку Сынмина и переплетая их пальцы. Его ладони немного дрожат. – Ты ненамного старше Чонина, и у вас отличная гармония, так что я думаю, он не будет долго злиться на тебя. – Как и на тебя, хен. – Сынмин отвечает, нахмурившись. – Ты наш лидер и альфа, и мы доверяем тебе. Не думай, что кто-то из нас любит тебя меньше, чем остальных, или меньше ценит. – Да, наверное… – Чан кивает, и Сынмин тянет его в свои объятия, позволяя ему хотя бы немного побыть слабым. Полагаясь на Чана, все они иногда забывают, что ему тоже бывает очень тяжело. – Я просто… я не знаю… Мой щенок разочарован во мне. – Никогда. – Сынмин возражает, мягко целуя Чана в макушку. – Мы никогда не разочаровываемся в тебе, Чан-хен, ты ведь так стараешься ради нас. Инни просто дуется, и я постараюсь узнать, почему. Уверен, он уже скучает по тебе. – Я тоже по нему скучаю. Так сильно. Надломленный голос Чана пробуждает в Сынмине желание действовать. Он пробует поговорить с Чонином каждую минуту свободного от расписания времени. Пытается спросить, что они сделали не так, но Чонин не разговаривает с ним, будто его не существует. Феликс замечает это первым, но Минхо запрещает остальным вмешиваться, заявляя, что это касается только Чана, Сынмина и Чонина. Это мудрое решение, и Сынмин благодарен старшему за это. Но одностороннее взаимодействие продолжается целую неделю, и ладно, Сынмин признаёт, что это больно. Он знает, что не идеальный, Джисон говорит, что все совершают ошибки, и это нормально. Но Сынмин даже не понимает, в чем провинился, раз один из его парней решил так просто игнорировать его, ничего не объясняя. Бета ходит за младшим альфой хвостиком, чтобы заставить его обратить на себя внимание, но это не особо помогает. Поэтому в один из вечеров Сынмин и вовсе врывается в чужую комнату, твёрдо настроенный выяснить в чем дело. Сынмин не тот, кто нарушает чужое личное пространство, но если это необходимо… – Уходи! – Чонин выгоняет его, выталкивая за дверь комнаты, и Сынмин рад, что в общежитии кроме них двоих больше никого нет. На шум бы точно сбежались остальные члены стаи, и волнение охватило бы их тоже. – Пожалуйста, поговори со мной, Инни. – Сынмин почти умоляет, чувствуя себя растерянным и отвергнутым. – Извини меня, если я сделал что-то не так, но.. – Я сказал убирайся! Сейчас же! – раздается грозный рык альфы. Сынмин ошарашенно замирает, глядя на оскаленного и рычащего альфу – его злые глаза, обнажённые клыки и напряженную позу, выражающую полное презрение. Чонин пользуется его смятением, чтобы вытолкнуть бету из комнаты и закрыть перед ним дверь. Громкий хлопок на мгновение оглушает Сынмина, и он не может сдвинуться с места. – Инни… Он стоит перед дверью ещё несколько долгих минут, не веря в то, что Чонин действительно только что сделал это – нарычал на него. Это правило было обсуждено старшими и затем официально установлено Чаном – как бы сильно альфы ни были злы, они никогда не рычали на омег или бету их стаи, прекрасно зная, как сильно это доминирующее свойство действует на них. Они могли рычать друг на друга в шутку, когда дурачились, или наоборот, когда крупно ссорились, но никогда – на остальных членов стаи. Это закон, табу, заповедь, в конце концов! Сынмин внезапно чувствует себя плохо. Он уходит в свою комнату и закрывается там, растерянно прячась под одеялом. Сейчас ему хочется побыть одному, или, может быть, немного пообниматься с Чанбином, чтобы успокоить дрожащее тело. Злые слезы наворачиваются на глаза, и он утыкается лицом в подушку, чтобы подавить рвущиеся наружу рыдания. Сынмин действительно не понимает, что сделал не так, раз Чонинни злится на него, и ему больно от того факта, что альфа даже не хочет объяснить ему, в чем дело. Сынмин тихо сидит в своей комнате до самого вечера, его голова ужасно болит от всех этих мыслей и слез, а глаза быстро становятся опухшими и красными. Именно таким его и находит Джисон, когда возвращается в общежитие вместе с Минхо и Хенджином. – Фух, день просто ужасный. – шумно говорит омега, заходя в их комнату и бросая на кровать свой любимый рюкзак. – Мы, наконец, доделали пару треков, но Чан-хен и Чанбин-хен снова остались в студии, чтобы записать партию Ликси. Им пора перестать перетруждаться! – он говорит и говорит, без остановки, пока переодевается и смывает макияж перед зеркалом. Сынмин не реагирует на него, и Джисон недовольно хмурится. – Минни, ты вообще слушаешь? Спишь, что ли? – он спрашивает, повернувшись в сторону кровати беты, и выжидающе смотрит на завернутый ком одеяла. – Ты никогда не спишь по вечерам, так что если тебе неинтересно, просто скажи. – он дуется, прекрасно зная все привычки Сынмина. – Мне интересно, продолжай. – Сынмин негромко отзывается, и Джисон, должно быть, слышит боль в его голосе, потому что сразу подбегает к его кровати, забираясь на неё и хватая одеяльный кокон двумя руками. – Детка, ты в порядке? – он спрашивает, громко и обеспокоенно, пытаясь заглянуть под одеяло, чтобы проверить бету. – Что случилось, крошка, ты плачешь? – Нет. – Сынмин врет, но голос предательски подводит его, начиная дрожать. – Детка… – Джисон аккуратно разворачивает одеяло, чтобы взглянуть на Сынмина, и, наконец, находит его лицо, мокрое и красное от слез. – Ох, Минни… – он вытирает его слезы и берет его лицо в свои ладони, мягко сжимая щеки. – Что расстроило тебя, моя сладость? Скажи мне, и я постараюсь помочь тебе. Клянусь, я убью всех, кто посмел тебя обидеть! И это так по-джисоновски, что Сынмин чувствует, что вот-вот расплачется снова. – Санги… – он тянется к омеге, и Джисон сразу позволяет ему обнять себя, крепко прижимая бету к своей груди. – Все хорошо, крошка, я здесь. – он утешительно воркует, поглаживая Сынмина по спине и ероша волосы на его затылке, чтобы успокоить. – Я рядом. Просто расскажи мне все. – Инни… – Сынмин пытается выразить свои мысли, но они путаются в его голове, и Джисон не сразу понимает его. – Инни расстроил тебя? Он сделал тебе больно? – омега спрашивает, нахмурившись, и Сынмин спешно качает головой. – Нет, это я… Я расстроил Инни. Я не знаю, как… Я… – Сынмин отвечает, и снова разражается плачем. – Мне больно. Мне очень жаль… – О, детка, все хорошо. Недопонимания иногда случаются. – Джисон утешительно говорит, мягко целуя Сынмина в лицо. – Уверен, Чонинни скоро перестанет дуться, вы уже довольно долго не разговариваете. Но вы обязательно помиритесь, Минни. Он ведь так тебя любит. – Он не хочет говорить со мной… рычит… даже не слушает… – Сынмин говорит вполголоса, и Джисон замирает, чувствуя, как в венах закипает кровь. – Рычит? – он переспрашивает, словно надеясь, что ему показалось. – Ты сказал, он на тебя рычит?! Да как он смеет? Совсем забыл… Минхо-хен!! – он громко зовёт альфу, и старший, должно быть, улавливает беспокойство в его голосе, потому что отзывается сразу, не отпустив ни одного колкого комментария или язвительной шутки. – Что случилось, Санги? – он кричит в ответ, слегка обеспокоенно, а затем, наконец, приходит в их комнату, заходя сразу, без стука. – Сынминни? В чем дело? Он подходит к обнимающейся паре и непонимающе смотрит на них. Джисон слышит, как крутятся шестерёнки в его голове, поэтому говорит сразу как есть, без колебаний. – Чонин нарычал на Минни! – он негодующе ерзает на постели, разрываясь между желанием найти младшего альфу, чтобы разобраться с ним, и остаться с Сынмином, чтобы утешать его. – Что? – Минхо хмурится в ответ, глядя на бету. – Это правда, Сынмин? Чонин действительно сделал это? – Он… – Сынмин шмыгает носом, но встаёт на защиту младшего альфы. – Это моя вина… Я расстроил его… – Это не имеет значения! – Минхо грубо перебивает его, и Сынмин жмётся ближе к Джисону, испугавшись гнева альфы, пусть и предназначенного не ему. – Не важно, как сильно ты расстроил Чонина, он всё равно не имеет права так себя вести! Мы уже обсуждали это, и по-моему Чан ясно выразился по этому поводу. – Минхо-хен прав. – Джисон энергично кивает. – Правила нельзя нарушать. – Ждите здесь, щенки, я поговорю с ним. – Минхо говорит, развернувшись на пятках, но Сынмин успевает схватить его за руку, не давая уйти. – В чем дело? – Ты… просто не ругай его, ладно? – Сынмин просит вполголоса, и Минхо вздыхает, запуская ладонь в его волосы, чтобы мягко взъерошить. – Это не его вина… Я расстроил его, поэтому… – Я просто поговорю с ним. – Минхо отвечает, и его голос звучит достаточно мягко и убедительно, чтобы Сынмин отпустил его руку. – Просто поговорю, обещаю. – добавляет он и быстро выходит из комнаты. Джисон провожает его взглядом, а затем снова обращает всё своё внимание на бету. – Не волнуйся, хен выяснит в чем дело. – говорит он, мягко целуя Сынмина в макушку. – А до тех пор, я буду рядом с тобой, детка. Иди сюда. – он тянет его на себя, чтобы усадить на свои колени, и укачивает бету в объятиях как ребёнка, нежно воркуя. Джисон надеется, нет, он действительно хочет, чтобы все это поскорее закончилось. Все эти недопонимания между Сынмином, Чонином и Чаном влияют на всю стаю, и Джисону не нравится то, что он сейчас чувствует. Как и не нравится всем остальным. – Что, черт возьми, это значит? – Минхо врывается в его и Чонина комнату без стука, но младший альфа даже не реагирует на него. – Ты нарушил правило, Ян Чонин. Не хочешь объясниться? – Нечего объяснять. – Чонин огрызается, и Минхо хмурится, понимая, что это будет долгий разговор. Он закрывает за собой дверь и делает шаг в сторону альфы, лежащего на своей кровати и игравшего в свой телефон. Но все еще сохраняет дистанцию. – Я здесь не для того, чтобы читать тебе нотации. Уверен, Чан и Чанбин справятся с этим лучше. – Минхо твердо говорит, скрещивая руки на груди. Он мог бы использовать силу своего запаха, и Чонин, как более слабый альфа, уже давно бы подчинился, выполняя все, что ему скажут, но раз Чан ни разу не сделал этого за целую неделю, значит, Минхо тоже не должен так поступать. – Тогда уходи. – Чонин говорит, всем своим видом показывая недовольство. Обычно он не ведет себя так – даже когда сильно злится, Чонин уважительно относится к своим хенам, поэтому Минхо слегка озадачен сейчас. – Да что с тобой такое, крошка-хлеб? – альфа спрашивает, намеренно используя ласкательное прозвище, чтобы смягчить настроение Чонина. И это работает, потому что младший тут же стыдливо отводит взгляд, избегая смотреть на Минхо. – Что происходит? – Ты сказал, что это касается только нас троих. – Чонин ворчит, но уже с меньшим гневом, чем раньше. – Тогда почему вмешиваешься? – Потому что Сынмин прямо сейчас рыдает Джисону в плечо, а ты нарушил правило нашей стаи, хотя прекрасно знаешь, как нужно и не нужно себя вести. – Хен плачет? – Чонин спрашивает, кажется, уловив из слов Минхо только первую часть, и его голос звучит гораздо, гораздо тише. Он, наконец, снова смотрит на Минхо, и в его глазах отражается буквально вся печаль мира. – Правда, плачет? – Полагаю, целый вечер, как мы вернулись. – Минхо кивает. – Джисони нашёл его таким, не знаю, как долго он… – Я не хотел. – Чонин не даёт ему закончить. Минхо смотрит, как он борется со своими чувствами, сжимая и разжимая дрожащие пальцы. Его глаза блестят, и Минхо чувствует облегчение от того, что вся эта защитная маска Чонина, наконец, рушится. – Все в порядке. – Минхо говорит, стараясь звучать как можно мягче, чтобы показать Чонину, что он не один, и что ему нечего бояться. – Ты можешь рассказать хену, что происходит, Чонинни? Пожалуйста, крошка-хлеб, я хочу помочь тебе. – Мне очень жаль. – Чонин отзывается, глухо и отрывисто, и слезы все же текут по его лицу, делая Минхо слишком слабым, и он в два широких шага преодолевает расстояние между ними. – Мне жаль, хен! Мне правда очень жаль… – Я знаю, Инни, знаю. – альфа говорит, присаживаясь рядом с младшим и обнимая его, позволяя уткнуться носом в свое плечо. – Скажи, как будешь готов обсудить это, детка. – Я… – Чонин кивает, но голос не слушается, и он хрипит, пытаясь вдохнуть. Минхо мягко гладит его по спине, успокаивая. – Не торопись. – он коротко целует альфу в висок. – Я буду рядом и выслушаю тебя. Никуда не уйду, обещаю. Чонин громко всхлипывает, благодарно прижимаясь щекой к шее старшего альфы. Его руки цепляются за футболку Минхо, а слезы быстро пропитывают легкую ткань, но Минхо не ругает его за это, обнимая и позволяя ему долго плакать. – Я не знаю… – Чонин бормочет, всё ещё немного хрипло и отчаянно, когда, наконец, немного успокаивается. Минхо сажает его себе на колени, чтобы держать в утешительных объятиях. Он пару раз видел, как Чан делал это с щенками, так что он надеется, что это поможет. Если честно, Минхо не очень хорош в утешениях, но он правда старается. – Я чувствовал себя странно в последнее время… Сынминни-хен… – Что конкретно ты чувствовал, крошка-хлеб? – Минхо уточняет, чтобы получить чуть больше информации и быть готовым помочь своему расстроенному щенку во всём разобраться. – И когда именно? – Чан-хен… – Чонин вздыхает и замолкает, понимая, что у него в голове слишком много мыслей, которые нужно разложить по полочкам. Но Минхо не торопит его, и он продолжает: – Когда Чан-хен поставил Сынмину метку. Думаю, тогда это началось. – Хорошо. – Минхо хвалит его, побуждая продолжить. – Это расстроило тебя? Почему? – Не знаю… не уверен… – Чонин качает головой. – Я просто… Я думаю… наверное, я ревновал? – Ты злишься на Сынминни за это? – Минхо снова спрашивает, пригладив спутанные волосы альфы. – За то, что он и Чан сделали? – Что? Нет, ни в коем случае! – Чонин спешно качает головой. – Я злюсь не на Сынмин-хена, а на себя. На то, что так глупо реагирую. – Это не глупо, детка. Твои чувства – не глупо. – Минхо отзывается, ободряюще улыбнувшись. – На самом деле, я и Чанбин чувствовали то же самое. Я имею в виду… некоторую ревность по отношению к Сынмину. – Ты… правда? – Чонин спрашивает, шмыгая носом, и Минхо снова мягко улыбается. – Но почему? Почему так… – Всё просто. – Минхо отвечает, мягко вытирая слезы с лица младшего. – Инстинкты альф говорят, что необходимо пометить члена своей стаи, это нормально. Но Сынмин не омега, ему это не нужно, поэтому наша природа сопротивляется. Мы альфы, и мы доминируем над остальными, но Чан главный и доминирует над нами. Сопротивление. То, над чем нам с тобой ещё предстоит поработать. – Да… – Чонин кивает, понуро опустив голову. – Теперь я понимаю. Но хен, я не против, что Чан-хен пометил Сынмин-хена! Нет, он главный, и я понимаю и принимаю это, но я… я хотел бы тоже… – Я знаю. – Минхо кивает. – Знаю, детка, поэтому ты держался от Сынмина подальше. Но… что насчет Чана? – Минхо спрашивает, все еще немного не понимая всех деталей. – Было стыдно… – Чонин отвечает, пряча глаза. – Не хотел, чтобы он знал, что я усомнился в нем… Боялся, что хен будет злиться на меня, он же все… чувствует, все знает. – Глупый щенок. – Минхо вздыхает, ероша его волосы. – Тебе стоило рассказать ему раньше. Чан не стал бы злиться на тебя, он ведь такой понимающий. – Но я причинил ему боль. – Чонин возражает. – Теперь еще нарушил правило… Он точно будет злиться. – Наказания ты не избежишь. – Минхо уверенно говорит, прекрасно зная, каким твердым может быть Чан. – Но сначала ты должен объясниться с Чаном. Он выслушает тебя и обязательно простит. И Сынминни тоже. – Я… – Чонин не успевает ответить, потому что дверь открывается и на пороге появляется разъяренный Чан. Должно быть, Джисон или Хенджин позвонили ему, чтобы попросить вернуться домой пораньше. – Как ты посмел, Ян Чонин? – он говорит спокойно и твердо, но его запах пропитан гневом, как бы он ни старался его контролировать. Чонин опускает глаза, чувствуя, что вот-вот расплачется снова, и Минхо мягко толкает его в спину, побуждая встать и подойти к Чану. – Ты вёл себя странно всю неделю, избегая нас и отказываясь говорить, а теперь нарушаешь правило и доводишь Сынмина до слез? Как прикажешь мне реагировать на это? – Мне очень жаль, хен. – Чонин говорит, и слезы снова бегут по его щекам. Он не хочет выбираться из защитных объятий Минхо, но старший альфа побуждает его сделать это, и Чонин подчиняется, вставая с кровати. – Я не хотел разочаровать тебя… – Ты не разочаровал меня, Чонин. – Чан всё ещё кажется грозным, хотя Минхо знает, что он не может долго злиться на своих щенков, и сейчас он, вероятно, борется с желанием утешить Чонина и зацеловать его с ног до головы. – Ты знаешь, что если что-то беспокоит тебя, ты всегда можешь сказать мне об этом. Но поступая так, ты даешь мне понять, что не доверяешь мне, и это делает мне больно. – Мне жаль… – Чонин бормочет, не переставая плакать, и вытирает нескончаемые слезы уже мокрыми рукавами своего худи. – Извинения нужны не мне, а Сынмину. – Чан твердо говорит, и Чонин громко всхлипывает, боясь, что старший альфа действительно сильно злится на него. – Ты мог бы поговорить об этом с Чанбином или Минхо, если ты не доверяешь мне, и- – Я доверяю! – Чонин не дает Чану закончить, а сразу бросается к нему, спотыкаясь и падая перед ним на колени, и обнажает шею в знак своей покорности и подчинения. – Прости меня, альфа! Прости… Взгляд Чана, наконец, смягчается, и Минхо облегченно вздыхает, наблюдая за ними. Чан тут же присаживается напротив Чонина, запуская пальцы ему в волосы и не сильно, но ощутимо сжимая, чтобы продемонстрировать силу. Он бережно стирает слезы с лица младшего альфы и коротко прижимается носом к его шее, отмечая своим запахом. – Мне очень жаль, альфа, мне очень жаль… – Чонин бормочет, и Чан мягко воркует над ним, негромко утешая. – Так глупо… Я не хотел… – Всё в порядке, детка, я не сержусь на тебя. – Чан качает головой. Его защитный запах постепенно наполняет комнату, делая Чонина слабым, и Минхо даже сказал бы, что эти двое на полпути к своему пространству, поэтому он остается, чтобы присмотреть за ними. – Я так скучал по тебе. – Я тоже. – Чонин отзывается, и его голос дрожит. – Я тоже скучал по тебе, альфа. И по Сынминни-хену тоже… Мне действительно жаль… – Чшш… – Чан мягко целует его, заставляя замолчать, и поднимает Чонина на руки, крепко обнимая. Ноги младшего альфы тут же обвиваются вокруг талии лидера, и он хватается за него как за спасательный круг, не желая отпускать. И снова плачет, потому что Чан-хен такой замечательный, так хорошо относится к нему, и Чонин так скучал по нему всё это время, что просто невыносимо. – Ох, детка… Мы обязательно поговорим с тобой позже, ладно? Обещаю, крошка-хлеб, мы всё обсудим. Но сейчас тебе нужно отдохнуть, ты так измотан. Чонин кивает, подчиняясь ему, и Чан воркует над ним, мягко потираясь о его пахучую железу. Целую неделю он не был близок к Чонину, не обнимал его и не ощущал его запах, поэтому сейчас он чувствует потребность пометить младшего альфу и успокоить себя тем, что его щенок все еще принадлежит ему. – Сынмин-хен… – Чонин говорит, вспомнив про бету, и снова становится беспокойным. Его запах наполняется горечью, и Чан с Минхо вдвоём спешат утешить его. – Он очень ждёт тебя, Инни. – Минхо говорит, мягко погладив альфу по голове и улыбнувшись Чану, смотрящему на него с благодарностью и любовью. Кажется, им тоже потом придётся поговорить. – Он ждёт, когда ты придёшь к нему. – Он… сердится на меня? – Конечно, нет, детка. – Чан утешает его, все еще держа на своих руках. – Сынминни не сердится на тебя, он очень скучает. Он не знает, чем расстроил тебя, раз ты не хотел разговаривать с ним так долго. – Но он ни в чем не виноват! – Чонин спешно отзывается, заметно погрустнев. – Я был таким глупым… Я должен извиниться перед ним. – Мы пойдем к нему прямо сейчас, хочешь? – Минхо предлагает, и глаза Чонина загораются надеждой, когда он кивает. – Вам троим определенно нужно побыть вместе. Оба альфы кивают ему в ответ, и Минхо, наконец, чувствует себя успокоенным впервые за эту долгую неделю. Он манит их за собой, и все они движутся в сторону комнаты Джисона и Сынмина. Чонин слишком слаб чтобы идти и совсем не хочет отстраняться от Чана, по которому успел знатно соскучиться за это время, но старший альфа не возражает нести его. – Хен! – Джисон встречает их, и сразу зовет Минхо, указывая ему на Сынмина. – Я не знаю, почему, но Минни, кажется, поскользнулся в свое пространство… – он говорит взволнованно и мельком смотрит на появившихся в дверях Чана и Чонина, радуясь тому, что они, наконец, помирились. – Должно быть, это из-за стресса. – Минхо отвечает, подходя к Сынмину и глядя в его затуманенные глаза. – Чонин также нарычал на него, так что я думаю, это стало решающим толчком, чтобы он опустился в бета-пространство. Минни, слышишь меня? – он зовет бету, аккуратно погладив его по голове. Сынмин кивает, едва заметно, но все же кивает. – Твои альфы здесь, детка. Они пришли увидеть тебя. – Хен! – Чонин зовёт его, и Сынмин сразу поднимает голову, удивленно глядя на альфу, словно не веря, что он действительно здесь. – Инни? – он спрашивает, на всякий случай, чтобы проверить. – Мне так жаль! – Чонин говорит с сожалением, и его глаза наполняются грустью. – Твой альфа такой глупый. Он выбирается из объятий Чана и спешит к Сынмину, но Джисон вдруг предупреждающе рычит, не позволяя ему приблизиться. Чонин непонимающе смотрит на него, а затем оборачивается на Чана, словно безмолвно спрашивая у него разрешение. – Все в порядке, Санги. – Минхо вмешивается, положив ладонь на плечо омеги. – Пойдем, теперь они разберутся сами. – Но Сынминни… – Джисон не желает выпускать Сынмина из своих защитных объятий, но Чан выпускает немного своего запаха, и омега быстро сдается. – Он будет в порядке, ты хорошо заботился о нем. Твоя работа здесь выполнена. – Минхо отвечает, взяв Джисона за руку и потянув за собой. – Пойдем, ты обещал мне вечер объятий сегодня, помнишь? Джисон кивает, подчиняясь и позволяя Минхо увести себя. Они уходят, и Чонин делает еще одну попытку приблизиться к бете. – Сынминни? – он зовет, оставив все формальности, как часто делает, когда находится в пространстве. – Инни. – Сынмин отзывается на его запах и голос, протягивая к нему руки, и Чонин, облегченно вздохнув, тут же приникает к нему, ложась рядом и крепко обнимая. Он утыкается носом в его шею и мягко лижет ее языком, тихо урча от удовольствия и запаха беты, по которому уже успел знатно соскучиться. Каким же глупым он был, когда решил избегать их! Чонин даже не может представить, как жил всю неделю, не касаясь двух своих мемберов, не ощущая их запаха поблизости и не имея возможности просто обнять их. Так глупо, глупо! – Всё хорошо. – Чан, словно уловив его сомнения, воркует над ним, с любовью глядя на своих обнимающихся щенков. Сынмин поворачивается на его голос, безмолвно прося присоединиться, и Чан делает это без промедления – сразу же забирается на кровать, ложась рядом с ними. Чонин и Сынмин устраиваются по бокам от него, превращаясь в кучу хаотичных объятий, запахов и сплетённых конечностей. – Вам обоим нужно поспать. – Чан тихо мурлычет, ероша волосы своих младших, преданно прилипших к его телу. – Мы обязательно поговорим обо всем позже, хорошо? – Хорошо, альфа. – Сынмин и Чонин отзываются в один голос, и Чан довольно мычит в ответ, целуя каждого из них в лоб. Он слушает их дыхание, дожидаясь сонного сопения, и, наконец, успокаивается, позволяя себе тоже постепенно провалиться в сон. Эта неделя была трудной для него, все недопонимания в стае отражались на работе лидера, и он частенько зависал в студии, нагружая себя работой, чтобы не поддаваться плохим мыслям. Поэтому сейчас Чан был более, чем счастлив, засыпая в объятиях своих глупых, но таких любимых щенков. * Феликс очень переживал, когда Чонин вдруг решил дистанцироваться от Чана и Сынмина, поэтому сейчас, видя этих троих снова в своей привычной, комфортной динамике, он был очень счастлив. Без преувеличения. Феликс рад, что всё вернулось в норму, но часть его души всё ещё слегка неспокойна. – Ты тоже думаешь об этом? – однажды тихо спрашивает у него Хенджин, во время одного из их поздних ужинов. Он касается руки Феликса, и омега поворачивается к нему, непонимающе взглянув на него. – О чем? – Феликс спрашивает так же тихо, и беспокойство мелькает в глазах Хенджина, когда он отстраняется, возвращаясь к еде. – Джинни? – Всё нормально. – омега отзывается, улыбнувшись, но Феликс слишком проницателен, поэтому сразу чувствует его ложь. – Ты можешь сказать мне. – он напоминает, мягко коснувшись рукой бедра Хенджина под столом. – Ты же знаешь, Джинни, ты можешь рассказать мне что угодно. – Не здесь. – Хенджин сдаётся, кивая в сторону Джисона, что изредка бросал на них взгляды, должно быть, уловив перемену их настроения. – Хани может услышать. – Есть что-то, о чем он не должен знать? – Феликс спрашивает, пусть и удивлённый словами Хенджина. Обычно у них нет секретов друг от друга. – Можно и так сказать. – Хенджин ведёт плечом, и его взгляд заметно тускнеет, поэтому Феликс делает у себя в голове пометку держаться ближе к омеге весь вечер. И он сдерживает свое обещание. После ужина, ленивых обнюхиваний и пожеланий спокойной ночи между членами стаи, Феликс ловит Хенджина в их комнате, удерживая на кровати в своих объятиях, когда тот находит кучу предлогов, чтобы избежать этого разговора. – В чем дело, Джинни? – Феликс мягко спрашивает, и тянется к светильнику, потому что ему не нравится не видеть лицо Хенджина в этой тьме. – Ты обещал рассказать мне, детка, помнишь? Хенджин упрямится, но перед Феликсом очень трудно сохранять решимость, поэтому он быстро сдается, расслабляясь в его руках и утыкаясь носом в шею. Маленькие пальцы Феликса мягко гладят волосы омеги, и Хенджин вздыхает, неопределенно пожимая плечом. – Не знаю, я просто… – он начинает, и его голос звучит приглушенно, словно он боится, что кто-нибудь может услышать их. – Ты знаешь, что Джисони тоже поставил Сынмину метку? – Что? – пальцы Феликса в волосах омеги замирают, но лишь на мгновение. – Я не… Ты уверен, Джинни? – Я уверен. – он кивает. – В тот день, когда Минни и Санги ходили на свидание. Ты помнишь? Я пришел к ним в комнату вечером, чтобы предупредить Хани об изменениях в расписании, и их дверь была не заперта… Клянусь, я видел это, Ликси! – он чуть повышает голос, словно боясь, что Феликс посчитает его лжецом. – Я видел, как Санги сделал это. – Я верю тебе, Джинни, верю. – омега утешительно гладит его по спине. – Но… может быть, ты что-то не так понял? Такое бывает, детка, правда. – Нет. – Хенджин решительно качает головой. – Я проверил кожу Сынмина утром, когда он еще спал, и у него действительно была там метка от Джисона. Но я… но разве Минхо-хен не сказал нам, что Сынмину не нужны метки, когда мы спрашивали его об этом? Феликс задумчиво кивает. Они действительно спрашивали у Минхо, можно ли им пометить Сынмина, после того, как это сделает Чан. Стая часто обменивается метками, это выражение их любви и доверия, знак принадлежности и открытости чувств, поэтому Хенджину и Феликсу было интересно узнать об этом побольше. Минхо был единственным старшим в общежитии на тот момент, у кого они могли выяснить это, и его ответ был понятен и прост – нет, ведь Сынмин бета, а беты не нуждаются в подобных проявлениях заботы. – Это… странно. – наконец, отвечает Феликс. – Минхо-хен точно бы не стал врать нам, так что я думаю… – Что дело в Джисоне. – Хенджин заканчивает за него фразу. – Так и есть. Либо он сделал это сам, либо Сынмин действительно был не против. – Поэтому ты не хотел, чтобы он услышал нас? – Феликс, наконец, понимает, и Хенджин застенчиво кивает. – Я немного зол на Санги. – честно отвечает он. – Он даже не сказал мне об этом! Не сказал никому из нас! Что если он пометил Минни лишь по собственному желанию? Ты же знаешь, каким упрямым и настойчивым он иногда может быть. Его доминантная сторона довольно часто выходит из-под контроля. – Что ж, если ты хочешь знать мое мнение… – Феликс качает головой, успокаивающе погладив Хенджина по голове. – Я не думаю, что Джисон сделал бы что-то против воли Сынмина. У нашего беты есть характер, и он бы не позволил этому случиться, если бы не хотел. – Ты думаешь, Сынмин сам разрешил ему? Но почему? – Хенджин непонимающе хмурится, пытаясь сопоставить мысли в своей голове. – Минхо-хен сказал, что бетам это не нужно. Хен никогда не врет нам. Тогда почему… – Минхо-хен никогда не врет, это так. – Феликс кивает. – Но он может ошибаться, не так ли? – мягко добавляет он. – Думаю, суждения хена верны, он основывается на большинстве фактов, это правильно, мм… в какой-то мере. Но ведь он не может знать, чего хочет именно наш бета. – То есть… – глаза Хенджина, наконец, светлеют, и Феликс мягко целует его в лоб, радуясь этой перемене. – Есть шанс, что Минни захочет… принять наши метки? И пометить нас тоже? – Давай узнаем это завтра, хорошо? – предлагает Феликс, тепло улыбнувшись. – Мы сможем узнать правду, только спросив у Минни лично. – Ты прав. – Хенджин кивает, облегченно вздохнув, и на его лице появляется ответная широкая улыбка. – Ох, Ликси, конечно, ты прав! Спасибо, я… Я такой глупый! Столько всего надумал… – Все в порядке. – Феликс нежно смеется над ним, сцеловывая с губ его улыбку. – Я тоже много думал об этом, когда Минхо-хен сказал, что бетам не нужны метки. Я имею в виду… – он смущенно замолкает, прежде чем продолжить. – Я бы тоже хотел сделать это с Сынминни. Он, наконец, стал так близок к нам… И я… я долго этого ждал. – Да. – Хенджин отзывается, кивая. – Да, Ликси. Я понимаю. – он обвивается вокруг омеги, ласково потеревшись лбом о его подбородок, чтобы ответно поддержать. – Я так тебя понимаю. – Хорошо. – Феликс улыбается, наконец, чувствуя себя полностью спокойным и расслабленным теперь, когда знает, что Хенджин в порядке. – Ты выглядишь лучше, детка. – нежно воркует он. – Давай спать? Завтра трудный день. – Да. – Хенджин кивает, мягко улыбнувшись и сонно взглянув на Феликса. – Да, давай спать. Завтра мы… – он не договаривает, зевая, и Феликс смеется над ним, целуя в лоб. – Завтра мы поговорим с Минни, ладно? – Конечно. – омега отзывается. – Мы обязательно обсудим это, Джинни. Не переживай. * Сынмин просыпается от тяжести чужого тела на своей груди, и едва слышно стонет, когда кто-то дует ему в ухо, вынуждая поскорее проснуться. Он кое-как разлепляет тяжелые веки, сразу замечая над своим лицом две светлые макушки, и о, Боже, неужели, это ангелы? Окружают его своим теплом, гладят волосы, плечи и лицо, воркуют, окутывая приятными запахами, и оставляют поцелуи-бабочки на обнаженных участках кожи. Так приятно… – Доброе утро. – бета сразу узнает голос Феликса, что кажется еще более глубоким после сна, и неосознанно тянется к нему, желая почувствовать тепло их солнечного омеги. Феликс, словно поняв это, мягко скользит ладонью по его щеке, заставляя Сынмина буквально мурлыкать от удовольствия и нежности его прикосновения. – Пора вставать, крошка Минни. – Выглядит так очаровательно с утра. – рядом смеется Хенджин, и Сынмин ищет его сонным взглядом. – Эй, я прямо здесь, щенок. – он воркует, запуская пальцы в волосы беты, и прижимается щекой к его груди, слушая сердцебиение. – Что вы… – Сынмин хрипит, пытаясь прогнать остатки сна, и его взгляд немного проясняется. – Почему вы здесь? – Разве мы не можем прийти к нашему бете, когда захотим? – Феликс дразнит, и Сынмин улыбается, подаваясь под ласку руки Хенджина в его волосах. – Не по утрам. – он качает головой. – Вы никогда не встаете раньше меня. – Сегодня особенный день. – Феликс пожимает плечами, и Сынмин заинтересованно смотрит на него. – Разве? – он спрашивает, вспоминая, какое сегодня число. Он не помнит, чтобы у кого-то из мемберов был день рождения, и сегодня точно не годовщина их дебюта. – Есть кое-что, что мы хотели бы обсудить с тобой, Минни. – Хенджин поднимает голову, взглянув на бету, и Сынмин кивает, давая понять, что готов выслушать его. – Мы не хотели бы вторгаться в твое личное пространство и спрашивать что-то подобное, но… – Ты буквально лежишь на мне и говоришь что-то о личном пространстве? – Сынмин фыркает, закатывая глаза, и Хенджин нервно хихикает, кивая. – Эм… извини? – Все в порядке. – Сынмин качает головой, переводя взгляд с Феликса на Хенджина и обратно. – Так… что-то беспокоит вас? – На самом деле, да. – Феликс кивает, переглянувшись с Хенджином. – Мы просто… Мы хотели спросить тебя про твою метку. – Мою метку? – Сынмин непонимающе переспрашивает, инстинктивно потянувшись к своей шее, чтобы проверить ее. – А что с ней? Что-то не так? – Нет-нет! – Хенджин спешно отзывается. – Просто… – он задумчиво кусает губы, затем делает глубокий вдох: – Я знаю, что Джисон поставил тебе метку, и мы хотели бы узнать, можно ли нам тоже сделать это, потому что мы очень хотим, правда, но мы боялись, что ты будешь против, потому что Минхо-хен сказал, что ты можешь быть против, но Джисон сделал это, и мы тоже очень хотим, так что можно ли нам, пожалуйста, тоже? Он выдыхает, и на душе сразу становится легче. И Хенджин невероятно гордится собой, ладно? Он смог это сделать, он спросил! – Вау… Дыши, Джинни, хорошо? – Сынмин мягко хлопает омегу по плечу. – Не думаю, что понял тебя. Кажется, я еще не полностью проснулся. – Хенджинни хотел сказать, что мы немного удивлены тем, что Джисон тоже поставил тебе метку. – Феликс поясняет, выглядя слегка застенчивым. – Так как Минхо-хен сказал нам, что ты, скорее всего, можешь быть против подобных… проявлений любви? Так что мы предположили, что между вами могло произойти что-то… чего ты не хотел бы. Санги иногда бывает… чересчур настойчивым. – Я не… – Сынмин качает головой, непонимающе хмурясь. – Я не был против, Ликси, вовсе нет. – отвечает он. – Джисон спросил меня о метке, и я позволил ему, потому что тоже этого хотел. Все было обоюдно, и он не принуждал меня, если вы об этом. – Да, но… – Хенджин подбирает слова, пытаясь привести мысли в порядок. – Тогда почему вы оба не сказали нам об этом? – выходит куда более обиженно, чем он планировал. – Ты не сказал нам, и Джисон тоже молчал, поэтому мы беспокоились. – Да, Минни, мы действительно думали, что это произошло спонтанно, потому что ни ты, ни Джисон не признались в этом, словно пытаясь скрыть от нас. – Феликс кивает, соглашаясь с Хенджином. – О... – Сынмин понимающе кивает, и его взгляд становится виноватым. – Мне очень жаль. Я совсем не думал об этом в таком ключе. Простите. – Не извиняйся, детка. – Феликс мягко гладит его по голове. – Все в порядке. Просто у нас было много мыслей по этому поводу, поэтому мы пришли к тебе, чтобы спросить лично. – И раз уж ты не против, то… – Хенджин неловко отводит взгляд. – Можно нам тоже поставить тебе метку? Я не заставляю тебя! – спешно оправдывается он, и Сынмин кладет ладонь на его руку, мягко сжимая, чтобы успокоить. – Конечно. – он кивает, и широкая улыбка появляется на его лице, когда он смотрит на своих омег. – Конечно, Джинни, я бы очень этого хотел. – Правда? – глаза Хенджина сияют ярче солнца, и они с Феликсом бросаются на Сынмина с объятиями, сжимая его в своих руках, как плюшевую игрушку. – Спасибо, Минни! Ты… ты действительно не представляешь, как это важно… – Кажется, представляю. – Сынмин смеется, терпеливо принимая на себя тяжесть двух тел, и Феликс целует его в щеку, воркуя что-то о том, как они счастливы. Сынмин позволяет им все, потому что да, он тоже безумно счастлив. Он действительно хотел бы получить метки от всех членов стаи, у него уже есть одна от Чана, одна от Джисона, и даже одна от Чонина – младший альфа сделал это в тот же день, когда они помирились после той глупой недельной недоссоры. Чан был рядом, и проследил за тем, чтобы новая метка доставила Сынмину как можно меньше боли, и Чонин был так горд собой, когда след от его зубов расцвел на коже Сынмина – в аккурат на правой ключице, спрятанный от любопытных глаз гораздо лучше, чем метки Джисона и главного альфы. И кажется, теперь у него будет еще две. Так что да, Сынмин очень счастлив. * Сынмин совсем не знает, как провести свой внепланово освобожденный вечер – его преподаватель по вокалу приболел, поэтому Сынмин вернулся в общежитие раньше остальных своих парней. Он приготовил ужин – в последнее время он часто делает это, помогая Минхо на кухне. Ворчливый кото-хен ничего не сказал, когда Сынмин появился у плиты в первый раз, но его усталый, благодарный взгляд обласкал бету с ног до головы, говоря громче всех возможных слов. Так что теперь, справившись с готовкой, Сынмин совершенно не знает, чем занять себя. Он уже заспамил их общий чат, получив нагоняй от раздраженного Чонина, и несколько раз написал Феликсу, зная, что солнечный омега непременно ответит на все его глупые и бессмысленные сообщения. Только из-за уважения к нему Сынмин перестал быть таким назойливым, но это не его вина, он просто не любит быть далеко от своей стаи. Он разваливается на жутко неудобном диване перед телевизором и щелкает каналами, когда натыкается на какую-то дораму. Сынмин не любитель такой растянутой романтики, но дорама неожиданно затягивает его, и он не замечает, как остальные, наконец, начинают постепенно возвращаться. – Минни? – Феликс появляется в дверях гостиной, на ходу меняя одежду на более удобную и домашнюю. В прихожей также слышатся голоса Хенджина и Минхо. – Ты чего здесь? – Смотрю. – Сынмин неопределенно машет рукой, не отрываясь от телевизора. – Еда в холодильнике, разогрейте и обязательно поешьте. – О, детка, ты просто чудо! – Феликс воркует, подходя, чтобы поцеловать бету в щеку, и Сынмин тянется к его губам, но его взгляд все еще остается прикованным к экрану. – Кажется, ты очень увлечен. – омега смеется, взъерошивая волосы беты. – Не буду мешать тебе, наслаждайся. – Спасибо. – Сынмин мурлычет в ответ, и Феликс, усмехнувшись, скрывается на кухне, стараясь как можно тише греметь посудой и переговариваться с Минхо и Хенджином. Проходит еще несколько часов, но Сынмин совсем не следит за временем, дожидаясь, когда же уже главные герои дорамы перестанут вести себя глупо и признаются друг другу в чувствах. Боже, разве это так сложно? – он ворчит себе под нос, доедая принесенные Минхо-хеном снеки, которые он даже не заметил, как появились в его руках. Лишь когда оставшиеся три мембера возвращаются в общежитие, Сынмин понимает, что засиделся. – Сынминни, ты почему не спишь? Время видел? – Чанбин подходит к нему, присаживаясь на край дивана возле ног беты, и бросает взгляд на телевизор. – Интересный сюжет? – На самом деле, нет. – Сынмин качает головой, сладко потягиваясь и разминая затекшие мышцы, и Чанбин ловит взглядом открывшуюся полоску его живота, тут же незамедлительно запуская пальцы под его футболку и лаская чувствительную кожу. – Не понимаю, почему меня так затянуло. – бета хмурится, и Чанбин смеется над ним, ложась между ног Сынмина так, чтобы его голова оказалась на животе беты, а руки обвились вокруг талии. Альфа устало вздыхает, прикрывая глаза, и ведет носом по животу Сынмина, отчего футболка беты задирается. Чанбин улыбается, когда Сынмин смеётся от щекотки, а затем и вовсе прижимается щекой к его теплой коже, довольно мурлыча. – Как поработали сегодня? – Сынмин лениво спрашивает, запуская пальцы в его волосы и мягко массируя, чтобы расслабить и успокоить после трудного дня. – Тяжело. – Чанбин отзывается, устало прикрыв глаза. – Сегодня ничего не получалось, мы смогли написать только полпесни. Чан и Санги поцапались, так что мне пришлось разнимать их. Но зато всю дорогу домой они жались друг к другу, словно наступил конец света, а еще так щенячье-виновато переглядывались, что сегодня мне, кажется, лучше не возвращаться в комнату, если я хочу отдохнуть. – Ты можешь остаться у нас. – Сынмин предлагает. – Раз Санги останется с Чан-хеном, ты можешь занять его место в нашей комнате. – Спасибо, Минни. – Чанбин согласно урчит в ответ, тепло улыбаясь, и его губы приникают к животу беты, благодарно целуя. Сынмин снова смеется от щекочущих прикосновений, но Чанбин вдруг останавливается, нахмурившись. – Минни? – он зовет, и Сынмин не понимает эту внезапную перемену в его настроении. – Что такое, хен? – бета удивленно приподнимает бровь, когда Чанбин цепляет край его футболки, поднимая выше и почти забираясь под нее с головой. – Что ты делаешь? – Откуда это у тебя? – он спрашивает, надавив пальцем на укус, ярко сияющий на талии беты. – О, э… – Сынмин застенчиво кусает нижнюю губу, подбирая правильные слова. – Это… метка от Ликси? – говорит он почти беззвучно, видя, что лицо альфы мрачнеет с каждой секундой. – Я чего-то не знаю? – он спрашивает, и его взгляд скользит по всему телу Сынмина, сканируя на наличие подобных следов. – О, я определенно чего-то не знаю, Минни! И я очень жду твоих объяснений. – Я хотел этого. – Сынмин отвечает, пожав плечом и избегая смотреть Чанбину в глаза. – Поэтому Ликси поставил мне метку. Ну… и другие тоже. – Другие?! – Чанбин ошарашенно переспрашивает. – Кто-то еще, помимо Чана? – Почти… все? – Сынмин говорит еще тише. – Кроме тебя и Лино-хена. – Но почему ты… – Чанбин неопределенно машет рукой. – Почему ты… – Я хотел. – Сынмин повторяет, звуча немного увереннее. – Я действительно хотел этого, хен. Поэтому попросил остальных поставить мне метки. Мне… нравится чувствовать их на себе. – Тогда что насчет меня? – Чанбин спрашивает, и Сынмин видит, как постепенно напрягаются плечи альфы. – Ты не спрашивал меня об этом. – А ты бы согласился? – Сынмин спрашивает, и его глаза загораются надеждой. – Если бы ты спросил, ты бы узнал ответ. – Чанбин отвечает, и его лицо теряет любой намек на недавнюю нежность. Он встает, и Сынмин непроизвольно тянется за его теплом, но альфа быстро отстраняется. – Хен? – Сынмин зовет его, немного испуганно, потому что такой Чанбин ужасно непривычен ему – замкнутый и отстраненный. – Спокойной ночи. – Хен! В комнате становится очень тихо, когда Чанбин уходит, и Сынмин еще несколько минут не двигается с места, ежась от неприятного ощущения пустоты и холода. Он слышит, как Чанбин уходит в душ, чтобы привести себя в порядок после трудного дня, слышит шум льющейся воды, и шорох полотенец. Потом снова становится тихо. Сынмин встает, направляясь на поиски альфы. Он находит его в своей комнате, на кровати Джисона, и он знает, что Чанбин не спит, даже если его хен так хорошо притворяется. Он долго думает, что сказать, но Чанбин нарушает тишину первым. – Так и будешь там стоять? – спрашивает он, не открывая глаз, и отодвигает одеяло в сторону в приглашающем жесте. – Иди сюда. Сынмин чувствует невероятное облегчение, когда ныряет в постель и оказывается в его руках. Снова становится тепло и уютно. – Ты злишься? – он спрашивает шепотом, подняв глаза на Чанбина и с удивлением заметив, что тот смотрит на него. – Разве я могу на тебя злиться? – Чанбин вздыхает, качая головой. – Конечно нет. Ведь это моя вина, прости, ангел. Я повел себя глупо. Сынмин хочет возразить, но Чанбин прерывает его мягким поцелуем, не позволяя сделать это. – Просто спи. – говорит он, укутывая Сынмина в свои объятия. Сынмин расслабляется в его руках, чувствуя себя куда лучше, чем несколько минут назад, и утыкается носом в шею альфы, наслаждаясь его запахом. – Я был бы не против, если бы ты тоже пометил меня. – говорит он тихо. – Я просто… не знал, как ты отреагируешь. Все вы… Дыхание Чанбина на мгновение замирает, прежде чем альфа двигается, чтобы посмотреть Сынмину в глаза. – Почему? – он спрашивает, погладив щеку беты большим пальцем. – Разве мы хоть раз давали тебе повод усомниться в наших чувствах к тебе? Ты не должен бояться, детка. – Я не знаю... не знаю. – Сынмин качает головой, отводя взгляд. – У меня было много мыслей. И я допускал, что вы можете не захотеть этого, поэтому немного боялся. Ликси, Хани, Джинни, Инни… они были теми, кто предложил это, поэтому мне было проще, но я не знал, как попросить об этом тебя. Или Лино-хена. – Ох, детка… – Чанбин вздыхает, целуя его в лоб. – Такой глупый щенок. Такой глупый. Мы твоя стая, Минни, ты не должен бояться просить нас о чем-то. Мы всегда рядом, всегда готовы помочь тебе. – Я знаю. – Сынмин отзывается, прижавшись лбом к плечу Чанбина. – Я знаю, хен, но это так сложно. Я только недавно… вовлекся во все это, поэтому совсем не знаю, как… боюсь ошибиться, обидеть вас или сказать что-то не то. – Именно поэтому мы здесь. – Чанбин мягко напоминает. – Сынминни, говорить о своих чувствах – совершенно нормально. Совершать ошибки и справляться с ними вместе – тоже. Ты же не думаешь, что наша динамика сразу стала идеальной, едва мы стали стаей? – Нет. – Сынмин честно отвечает. – Хенджин рассказывал мне о некоторых проблемах и недопониманиях между вами в начале. – И они продолжаются до сих пор. – Чанбин отзывается. – Чан и Санги буквально поругались сегодня, конечно наши отношения не идеальны. Этого невозможно избежать, но мы всегда вместе, чтобы справиться с этим. И ты тоже, детка. Ты тоже часть стаи, поэтому не держи все в себе, хорошо? Пообещай мне это. – Я обещаю. – Сынмин кивает, глядя на Чанбина с благодарностью и уважением. – Я… я буду очень стараться, хен. – Хорошо. – Чанбин улыбается, чмокнув бету в кончик носа. – Я очень рад этому, Минни. Сынмин не сдерживает улыбки, прижимаясь к нему, и он рад, что в полутьме Чанбин не увидит его красных щек. – Так… ты поставишь мне метку? – спрашивает он негромко, и Чанбин, наконец, смеется, заставляя бету невольно улыбнуться в ответ. – Если ты так настаиваешь. – игриво дразнит он, и Сынмин фыркает, несильно бодая его плечо от неловкости и смущения. – Где ты хочешь, чтобы она была? – альфа спрашивает, и что-то в его голосе меняется, вызывая трепет в груди и мурашки на коже беты. – Где тебе понравилось бы. – Сынмин отвечает, затаив дыхание, когда ладонь Чанбина ложится на его талию и мягко скользит по ней к груди. Есть что-то волнительное в том, как Чанбин относится к нему – так нежно и трепетно. – Хм… – альфа делает вид, что задумывается. – Тогда могу я взглянуть на остальные, чтобы найти наиболее подходящее место? – спрашивает он. – Хочешь, чтобы я… – Сынмин указывает взглядом на свою футболку, и Чанбин кивает, не разрывая зрительного контакта. – Только если ты тоже. – Хорошо. – альфа соглашается без промедления. Он садится на постели и стягивает через голову свою спальную майку, и Сынмин старательно делает вид, что не пялится на него. Конечно нет. Абсолютно. Бета снимает свою футболку тоже, и Чанбин разглядывает его без зазрения совести, отмечая несколько укусов на его коже – пара почти заживших от Чана и Джисона, между плечом и шеей, идеально ровный от Чонина на правой ключице, и два совсем свежих от Феликса и Хенджина – один на талии, сразу под ребрами, и другой, довольно болезненный на вид – на левом плече. – Это очень хорошо смотрится на тебе, детка. – Чанбин воркует, и Сынмин прихорашивается от его слов, чувствуя себя застенчивым и пушистым. – Уверен, еще пара меток будет просто отличным завершением картины, что скажешь? Сынмин моментально кивает, заставляя Чанбина нежно рассмеяться над ним. – Позволишь мне…? – альфа ласково мажет взглядом по обнаженной коже Сынмина, и нависает над ним в надежде украсть хотя бы один поцелуй. Сынмин слишком слаб перед ним, чтобы сопротивляться. Он тянет Чанбина на себя, заставляя их губы столкнуться, и едва слышно стонет от долгожданного контакта кожа к коже, когда обнаженная грудь Чанбина прижимается к его груди. Поцелуй глубокий и влажный, но такой мягкий, что Сынмин буквально тает, плавясь и превращаясь в лужу под телом своего альфы. – Эй, ангел, тише. – Чанбин воркует над ним, ловя губами его стоны, и трется носом о щеку беты, пытаясь справиться с затопившей сердце нежностью. – Ты разбудишь остальных. Минни. Слышишь? – Пожалуйста.. – Сынмин отзывается хныканьем на его слова. – Пожалуйста, хен, быстрее. – Разве мы куда-то торопимся? – Чанбин дразнит, спускаясь поцелуями к шее и наслаждаясь запахом своего беты. Теперь, когда стая пометила Сынмина, он пахнет немного по-другому, сочетая в себе свой аромат с частичками запахов членов стаи. Это кажется Чанбину… родным. Таким комфортным и знакомым, отчего сладко ноет сердце и очень зудят губы. Альфа останавливается на груди Сынмина, водя по коже кончиком носа, чтобы лучше почуять его запах, и довольно урчит, когда пальцы Сынмина путаются в его волосах. – Кажется, я нашел идеальное место, Минни. – воркует он, взглянув на бету, чтобы дать ему понять, что собирается действовать. – Я думаю, здесь отлично будет смотреться моя метка. Потерпи немного ради меня, ангел, хорошо? Сынмин кивает, не найдя в себе силы на слова, и Чанбин улыбается, мягко поцеловав его кожу, прежде чем вонзить в нее зубы. Сынмин под ним вздрагивает, его пальцы крепко хватаются за волосы альфы, но тем не менее, он не издает ни звука, стоически терпя боль. Чанбин лижет место укуса, извиняясь за причиненный дискомфорт, и снова мурлычет. – Ты такой молодец, Минни, так хорошо справился. – шепчет он, поглаживая ладонью живот беты, чтобы хоть как-то отвлечь его от боли. – Сильный маленький щенок. – он мягко чмокает его кожу везде, где только может дотянуться, и Сынмин постепенно расслабляется, выдыхая. – Как ты, крошка? – Хорошо. – Сынмин довольно улыбается, внезапно чувствуя себя очень усталым, и Чанбин нежно смеется над ним, не переставая гладить его тело. Это успокаивает и усыпляет, поэтому Сынмин безмолвно просит альфу лечь с ним. Чанбин слушается, ложится рядом и прижимает бету к своей груди, чувствуя, как он потихоньку проваливается в сон. – Спроси… Лино-хена тоже, пожалуйста... – бормочет Сынмин, обращаясь к Чанбину, и альфа мягко целует его в лоб. – Ты спросишь у него сам, детка. – Чанбин воркует. – Ведь ты пообещал мне быть храбрым, помнишь? Сынмин кивает, наконец, засыпая. * – Ты сделал что?! – Минхо смотрит на Чанбина нечитаемым взглядом, и альфа тут же захлопывает рот, понимая, что только что проболтался. – Ты поставил Сынмину метку? Какого чёрта? – Твою мать… – Чанбин разочарованно стонет, пряча лицо в ладонях. Какой черт потянул его за язык? Да еще и сейчас, после занятий в тренажерном зале, когда мысли должны быть только о тяжелых штангах и мокрых футболках, а не об их очаровательном бете? – Твою же мать… – Объяснишь? – Минхо выглядит очень недовольным, и Чанбин долго раздумывает, разрываясь между желанием утешить его и рассказать ему все, что только можно, и здравым смыслом, подсказывающим, что Сынмин должен сделать это сам. Он ставит стакан на стол, придумывая все возможные пути отступления, но Минхо стоит прямо у дверей кухни, загораживая единственный выход. – Минни хотел рассказать тебе сам. – Чанбин сдается, нервно взъерошивая свои волосы. – А я опять всё испортил. Боже, ну почему я такой тупой? – он стучит пальцем по своему лбу, ругая себя за несдержанность. – Подожди, ты… – настроение Минхо меняется буквально за секунду, его взгляд становится заинтересованным. – Ты сказал, что он хотел рассказать мне? Чанбин кивает, больше не видя смысла скрывать что-то от старшего альфы, особенно сейчас, когда он и так уже все растрепал. – Минни хотел, чтобы мы все поставили ему метку. – отвечает Чанбин, наливая себе еще один стакан воды, чтобы чем-то занять руки, потому что взгляд Минхо снова меняется, и Чанбин не может прочесть его. – Мы с тобой последние, кто узнали об этом. Все остальные уже давно пометили его. Чан первый, как ты знаешь, а потом – подумать только! – Джисони. Затем Инни, Ликси, Джинни… Я тоже был очень удивлён, так что не смотри на меня так! – Сынмин не говорил мне об этом. – Минхо хмурится с каждой секундой все больше. – Его можно понять. – Чанбин мягко возражает, наконец, уловив его настроение. – Метка – это же так… не знаю, интимно, что ли? Это гораздо откровеннее, чем секс, и гораздо глубже, чем простое признание в любви. Она многое значит. Старший альфа вздыхает, но соглашается с ним, кивая. – Я тоже сначала дулся. – Чанбин мягко улыбается и берет Минхо за руку, чтобы немного подбодрить. – Я понимаю, что ты чувствуешь, но эй, вспомни себя, хен. Помнишь, каким стеснительным ты был, когда Чан поставил тебе первую метку? – Потому что этот большой идиот не ограничился только одной! Все мое тело пострадало от его зубов! – Минхо возражает, делая вид, что сердится, но в нежности его голоса можно буквально утонуть. – И я был первым. Просто… первым, кого Чан пометил, когда мы стали стаей. Конечно, это смущало, вы все так пялились. – Тогда ты можешь понять, что чувствует Минни. Ты можешь понять его, как никто другой. – Чанбин хмыкает, не удержавшись от желания ущипнуть Минхо за щеку, за что тут же получает слабый тычок в бок. – Наш щенок только недавно открыл для себя эту сторону отношений, и мы все очень нацелены на него, так что не будь так строг к нему, кото-хен. Он был очень взволнован, когда рассказывал мне об этом. И он действительно хочет, чтобы ты тоже пометил его. Поэтому подожди, пока он наберется смелости попросить тебя об этом. – Ждать? Черта с два. – Минхо фыркает, и Чанбин закатывает глаза, видя дьявольскую ухмылку на его лице. – Ты думаешь, я буду просто сидеть и ждать, после того, что ты только что сказал мне? Ну уж нет, я уже достаточно наждался. – Ты такой дрянной. – Чанбин качает головой, но сдается, прекрасно зная, что Минхо не отступится от той идеи, что уже возникла в его голове. – Минни сейчас спит, так что не мешай щенку отдыхать. – Еще лучше. – Минхо довольно отзывается. – Спросонья он ничего не поймет, а я воспользуюсь этим. А то он еще подумает, что я его люблю. – Но ты любишь его. – Чанбин смеется, нежно взъерошивая ему волосы. – Конечно. – альфа соглашается, и кончики его ушей краснеют, когда он двигается в сторону комнаты беты. – Но разве ему обязательно знать об этом? – Я все расскажу Минни! – Чанбин кричит ему вслед. – Расскажу, как ты сох по нему еще до дебюта и мечтал сделать предложение руки и сердца! – Только посмей, Со Чанбин! – Минхо отзывается, и жар с его ушей стремительно перетекает на его лицо. – Только посмей и, клянусь, я поджарю тебя во фритюрнице! – Запишу это в очередной сборник «угроз Лино-хена, которые он никогда не воплотит в жизнь, потому что без ума от нас». – Чанбин дразнит, и Минхо фыркает, скрываясь за дверью. Но Чанбин готов поклясться, что видел ту глупую, влюбленную улыбку на его лице, и это греет его сердце. В комнате темно и тихо, когда Минхо заходит, поэтому ему требуется еще несколько долгих секунд, чтобы привыкнуть к полутьме. Сынмин спит на своей кровати – Минхо слышит его ровное дыхание и тихое сопение. Кроме них двоих в комнате больше никого нет – Джисон ушел к Феликсу и Хенджину, чтобы поиграть в игры и пообниматься. И это отлично, потому что Минхо не хотел бы, чтобы кто-то стал свидетелем его маленького преступления. Он проходит в комнату и нащупывает светильник на прикроватной тумбочке, включая свет, чтобы увидеть бету. Сынмин даже не переоделся, когда вернулся в общежитие после репетиции, сразу уснул на нерасправленной постели. Он лежит на животе, обнимая одну из плюшевых игрушек Джисона, потому что она пахнет омегой, и это мило, но Минхо, конечно же, никогда ему об этом не скажет. Альфа наклоняется над Сынмином, запуская пальцы в его волосы, и дожидается реакции – ленивого шевеления и тихого неразборчивого шепота. – Хен? – Минхо не уверен, знает ли Сынмин, что это именно он пришел к нему, потому что бета даже не открывает глаза, когда зовет его. – Спи, детка. – Минхо тихо отзывается, успокаивающе поглаживая его по голове. – Спи. Сынмин не отвечает, снова быстро проваливаясь в сон, и Минхо пользуется этим, снимая с него тренировочную одежду и надевая другую, более удобную, домашнюю и свободную. Должно быть, сегодняшний день очень вымотал их щенка, потому что он даже не просыпается от манипуляций Минхо, лишь тянется к теплу его рук, пытаясь обнять всеми конечностями. – Успокойся, глупый щенок. – Минхо смеется над ним, откладывая снятую с беты одежду на стул, и ищет в шкафу теплые носки, выбирая самые нелепые и смешные. Это так глупо, но он знает, что Сынмин оценит их, когда проснется. Альфа снова садится на кровать, надевая носки на босые ноги Сынмина, и заботливо накрывает его одеялом. Здесь, в темноте и наедине с бетой, который даже не реагирует на него, потому что крепко спит, Минхо куда проще проявлять свою привязанность к нему. Сынмин был первым щенком, к которому Минхо начал испытывать тёплые чувства во времена дебюта, поэтому у него определённо есть особенное место в сердце для него. Но Минхо, конечно же, не скажет ему об этом тоже. Он раздумывает несколько секунд, прежде чем сдаться и залезть на кровать Сынмина, забираясь под одеяло и тесно прижимаясь грудью к его спине. Руки находят талию беты, и Минхо обнимает его, утыкаясь носом в мягкие волосы на затылке, чтобы почуять его. Сынмин пахнет домом. – Минхо-хен? Минхо замирает, когда сонный голос Сынмина нарушает тишину, и даже, кажется, не дышит, будто его только что поймали на чем-то запретном. Он ждёт, когда Сынмин скажет что-нибудь ещё, но бета молчит, удобно устраиваясь в кольце рук альфы. – Спокойной ночи. – Сынмин бормочет, вероятно, всё ещё находясь в полусне, и Минхо улыбается, находя это забавным. – Спокойной ночи, Минни. – воркует он, потершись щекой о плечо беты. – Надеюсь, я приснюсь тебе. – Ты уже снишься. – Сынмин ворчит, хмурясь, и Минхо снова тихо смеётся. Должно быть, Сынминни думает, что всё это – просто сон, и кто такой Ли Минхо, чтобы не воспользоваться этим? – Верно, прости. – он отзывается, прижавшись к плечу Сынмина мягким поцелуем. – Хен такой глупый, не правда ли? – Да… глупый. – Сынмин выдыхает, и Минхо ловит в его голосе что-то такое, отдалённо напоминающее тоску, и это настораживает. – Эй, в чем дело, щенок? – он спрашивает, потянув воротник сынминовой футболки вниз, чтобы оголить плечо и провести по тёплой коже кончиком носа. Он не ждёт, что Сынмин ответит, но очень надеется на это. – Хен не хочет… я думаю… – Сынмин отзывается, и Минхо не понимает большую часть его сонных бормотаний, поэтому приподнимается на локте, чтобы лучше слышать его. – Сынминни… поставить метку. Будет поздно… не хочет..? – Что? – Минхо хмурится, не понимая, и наклоняется ближе. – Ты можешь повторить ещё раз? Хен совсем не понял тебя, детка. – Глупый Лино-хен. – Сынмин ворчит, зарываясь глубже в одеяло, но альфа ловит его тело, не позволяя спрятаться. – Эй, нет-нет, подожди! – он тянет бету обратно, снова сжимая в своих руках, и Сынмин расслабляется, тихо и размеренно засопев. – Минни? О, черт… снова заснул. Альфа вздыхает, качая головой, и слова Сынмина настойчиво крутятся в его голове. Что он хотел сказать? Почему был так обеспокоен? Или… Неужели он думает, что Минхо не хочет ставить ему метку? Эта мысль напрягает альфу – не сделал ли он что-то такое, что заставило бы Сынмина так думать? Конечно, обычно он строг к бете и часто дразнит его, задирая колкими фразами, но… – О, черт… – Минхо хлопает себя по лбу, удивляясь своей же глупости. Ну конечно… – Эй. Минни. – альфа коротко дует в шею Сынмина, пытаясь снова ненадолго привлечь его внимание. Конечно, им бы поговорить в более подходящей, серьезной обстановке, но Минхо действительно больше не может ждать. – Ммм…но-хен? – Сынмин спрашивает, и Минхо кивает, облегченно выдыхая и радуясь, что бета ещё может немного соображать. – Это я, детка. – отзывается он негромко. – Это я, твой Лино-хен. – Что ты… – Я собираюсь укусить тебя, ладно? – Минхо спрашивает, предупреждающе коснувшись губами его голого плеча. – Хочу поставить тебе метку. Ты позволишь? Сынмин бормочет в ответ что-то неразборчивое, но явно звучащее, как согласие, и Минхо почему-то чувствует невероятную волну нежности и тепла где-то глубоко в его сердце. Он довольно мурлычет, примеряясь к коже беты, а затем сразу, без промедления, кусает, оставляя болезненную метку. Сынмин вздрагивает, заскулив от боли, но Минхо крепко держит его, оставаясь неподвижным ещё несколько долгих секунд. Ему хочется оставить как можно больше своего запаха на Сынмине, и это, конечно, не его вина – кожа беты буквально создана для этого. Затем альфа отстраняется, любовно оглядывая своё творение, и аккуратно зализывает повреждённую кожу в знак извинения. Довольное урчание вибрацией вырывается из его груди. – Вот и всё. – воркует он, покрывая невесомыми поцелуями шею и плечо Сынмина. – Вот и всё, детка, спи спокойно. Я буду рядом. Сынмин реагирует на его голос и запах, становясь чувствительным после получения новой метки, и пытается развернуться в его руках, чтобы прижаться ближе. Движения доставляют боль, и он хнычет, заставляя Минхо тихо хмыкнуть. – Не двигайся, глупый щенок. – альфа шепчет, перебираясь на другую сторону кровати, чтобы позволить Сынмину обнять себя и уткнуться носом в свою шею. – Просто спи. – Хен… – Сынмин сжимает в руках его футболку, словно боясь, что он уйдёт. – Хен будет рядом, я же сказал. – Минхо незамедлительно отвечает. Он кладёт руку поверх напряжённых пальцев Сынмина и мягко сжимает их, успокаивая. – Всегда рядом с тобой. Сынмин, наконец, полностью расслабляется. Минхо целует его в макушку, и его уши не краснеют, окей? Здесь просто слишком душно. Когда Сынмин просыпается, он не может понять, почему ему так жарко. Обычно он оставляет на ночь окно приоткрытым, чтобы температура в комнате была комфортной для него, но сейчас даже несмотря на это ему все еще невыносимо жарко. Он хочет сбросить с себя одеяло, когда внезапно осознает, что не может пошевелить руками и ногами. Это раздражает, и он едва слышно стонет. – Ты долго спишь. Сынмин удивленно приподнимает голову, тут же видя самодовольное лицо Минхо. Альфа лежит на завернутом в одеяло Сынмине, играя в свой телефон – его голова мирно покоится на груди беты, а крепкие бедра сдавили Сынмину ноги, не давая возможности двигаться. – Что ты… – бета спрашивает, но голос после сна хриплый и непослушный. – Что ты здесь делаешь, хен? Кровать Санги в другой стороне. – он язвит, когда видит на лице Минхо хитрую улыбку. – Разве я не могу прийти к своему любимому щенку? – Минхо спрашивает наигранно-флиртующе, и Сынмин закатывает глаза, падая обратно на подушки. – Уходи, хен. – ворчит он. – Я хочу спать. – Ах, уже гонишь меня прочь? – альфа прикладывает ладонь к груди, будто бы слова Сынмина действительно ранили его сердце. – После того, как всю ночь прижимался ко мне и умолял не уходить? Это так подло, Ким Сынмин! – Что? – бета переспрашивает. – Я не… Ничего подобного! – он возмущается, и его лицо предательски краснеет, заставляя Минхо смеяться. – «Ах, Лино-хен, пожалуйста, не уходи!» – Минхо разыгрывает драму, и Сынмин хмуро смотрит на него. – «Прошу тебя, останься со мной!» – Ты лжешь! – Сынмин сбрасывает смеющегося альфу со своего тела, и обиженно скрещивает руки на груди. – Ты лжешь, хен! Не было такого! – Может быть. – Минхо пожимает плечами, и хитрая улыбка не покидает его лицо. – Но ты вцепился в меня так, словно наступил конец света. Я был с тобой всю ночь, и это та благодарность, которую я получаю? Сынмин фыркает в ответ. – Я не просил тебя быть со мной, ты пришел сам. – он недовольно бормочет, а затем косится на альфу. – Кстати, зачем? Минхо пожимает плечами, но кончики его ушей краснеют, что не ускользает от внимательного взгляда беты. Теперь настает очередь Сынмина хитро и самодовольно улыбаться. – Хен соскучился по Сынминни? – он дразнит, и Минхо фыркает, отводя взгляд, что раззадоривает бету еще больше. – Так мило! Лино-хен такой милый! – Я не милый! – Минхо возражает, и Сынмин смеется над ним и его порозовевшими вслед за ушами щеками. Он тянется, чтобы схватить лицо альфы в свои ладони, но ойкает от внезапной боли в плече и тут же хватается за него. Непонимание отражается на его лице. Взгляд Минхо отслеживает это, и он сразу становится обеспокоенным. – Что такое? – альфа спрашивает, и Сынмин смотрит на него растерянным взглядом, не зная, что ответить. Он действительно не знает. – Все еще болит? Дай посмотрю. Минхо подсаживается к Сынмину и цепляет пальцами воротник его футболки, мягко посмотрев на бету в качестве предупреждения, прежде чем сдвинуть ткань в сторону. На плече Сынмина пестреет недавняя метка, теперь покрасневшая и припухшая, обрамленная темно-фиолетовым неровным ободом. Минхо хмурится. – В чем дело? – Сынмин настороженно спрашивает, пытаясь повернуть голову, но даже это движение теперь доставляет дискомфорт. – Должно быть, я укусил слишком глубоко. – альфа качает головой. – Ты… что? – Сынмин замирает, удивленно уставившись на него, и его пальцы помимо воли тянутся к метке, чтобы коснуться и действительно убедиться. Минхо вовремя перехватывает его ладонь. – Не трогай, будет еще больнее. – предупреждает он, но Сынмин словно не слышит его. – Ты поставил мне метку, хен? – он спрашивает, отчаянно заглядывая в глаза Минхо, чтобы найти там ответ, хотя уже знает его. – Ты поэтому пришел? Но как ты… – Чанбин случайно проболтался. – альфа отвечает, сразу пресекая все возможные вопросы. – Вчера вечером. Сказал, что все, кроме меня уже пометили тебя. Я был очень зол. – Зол? – Сынмин спрашивает негромко, и его взгляд заметно тускнеет, когда он опускает голову, разрывая зрительный контакт. На мгновение в комнате воцаряется тишина, но Сынмин скоро разрывает её, шёпотом спрашивая: – Почему? – Потому что я тупой. – Минхо касается его подбородка, вынуждая снова поднять голову. – Совсем не подумал о твоих чувствах и сомнениях. Должен был догадаться, что тебе страшно. Что тебе неловко, ты ведь не так давно… всё это. И метку не должен был ставить вот так, украдкой. – он качает головой, становясь немного застенчивым. – Но ты спал, а я… я просто не мог ждать. Прости меня, Сынминни. – Все в порядке. – Сынмин качает головой, чувствуя невероятную легкость после признания альфы. Он тепло улыбается, несколько неуверенно взяв Минхо за руки, словно боясь, что тот оттолкнет, не позволит. Но Минхо не отталкивает. – Правда, хен, все в порядке. Я… я уже давно хотел попросить тебя, но думал… думал, ты не захочешь. Сомневался… – альфа закатывает глаза, тыча Сынмина в бок, чтобы немного разрядить обстановку, и улыбка беты становится шире. – И я рад, что Чанбин-хен сделал это за меня. Он сказал, что я должен спросить тебя сам, но в итоге облегчил мне задачу. – Трусливый щенок. – Минхо дразнит его, и Сынмин послушно кивает, соглашаясь. Альфа вздыхает. – Ты часть моей стаи, мой парень. Никогда больше не сомневайся во мне и в моих чувствах к тебе, понял? Иначе я поджарю тебя- – Во фритюрнице. – Сынмин смеется, заканчивая за него предложение. – Я помню. Прости, хен. Мне правда очень жаль. Минхо качает головой, и его ладонь ложится Сынмину на макушку, нежно взъерошивая его волосы. Бета доверчиво льнет к его руке, подаваясь навстречу ласке, и счастливая улыбка не сходит с его лица. – Выглядишь глупо. – Минхо язвит, но в противовес своим же словам не может оторвать взгляд от сияющего лица Сынмина. – Но ты всё равно любишь меня! – Сынмин дразнит, надеясь снова смутить альфу, но Минхо внезапно становится очень серьезным. – Люблю. – он кивает, и Сынмин в ту же секунду теряет связь с реальностью, забывая все слова мира. Что творится с Лино-хеном сегодня? – И я надеюсь, ты знаешь об этом. Несмотря на все эти… шутки и… поддразнивания, ты все еще очень важен для меня, Сынмин. Намного больше, чем ты думаешь. – Я тоже люблю тебя! – Сынмин внезапно чувствует себя расклеенным и готовым расплакаться после его слов. У него ужасно дрожит сердце, и миллионы бабочек в животе танцуют дикую самбу, когда Минхо смотрит на него так. – Я тоже очень тебя люблю, Лино-хен! – он бросается на альфу с объятиями, несмотря на боль в плече, и сдавливает его в своих руках так сильно, что Минхо буквально задыхается. – Эй, ну все, все. – альфа коротко хлопает его по спине, пытаясь удержать на себе вес тела беты, но в итоге они оба падают на простыни. – Ослабь немного, детка, ладно? – Нет. – Сынмин бормочет куда-то ему в плечо, и его голос дрожит, что действительно пугает альфу. Он всего лишь хотел сказать Сынмину о своих чувствах, а не заставлять его плакать. – Эй, все хорошо, Минни. – Минхо воркует, возвращая ладонь в волосы беты и мягко поглаживая его затылок, чтобы успокоить. Вторая рука находит его талию, обвиваясь вокруг и прижимая своего растрогавшегося щенка ближе. – Мы можем остаться так на некоторое время, если ты хочешь. – Да. – Сынмин кивает. – Просто… да, останься так еще немного. Минхо слушается. Он подтягивается чуть выше, к подушкам, чтобы им обоим было удобно, и устраивает Сынмина на своей груди, давая ему столько объятий, сколько ему необходимо. Оказывается, это не так уж и сложно – проявлять заботу и любовь к щенку открыто, а не только украдкой готовить ему любимый кофе на завтрак и незаметно следить за его режимом сна. И ладно, Минхо готов признать, что это довольно приятно – получать громкое и счастливое «я люблю тебя» в ответ. – Спасибо, хен. – Сынмин бормочет, наконец, ослабив хватку, но все так же не поднимая головы. – За метку, за заботу, за… за все. Я очень, очень ценю это. Ты даже не представляешь. – За метку меня еще не благодарили. – Минхо дразнит, но его голос звучит мягко. – Не за что, детка. Ты заслуживаешь всего этого, ты ведь знаешь? Сынмин кивает, отстраняясь, чтобы посмотреть на альфу, и Минхо видит искры счастья и обожания в его глазах. И это, черт, говорит громче любых признаний. Он тянется, чтобы поцеловать бету, но Сынмин отворачивается, позволяя губам Минхо скользнуть только по его щеке. Альфа непонимающе выгибает бровь. – Я ещё не чистил зубы. – застенчиво поясняет Сынмин, заставляя Минхо рассмеяться. – Тогда поторопись, потому что акция поцелуев скоро закончится. – дразнит альфа, похлопывая Сынмина по попе, чтобы заставить двигаться. – Можно подумать, ты единственный, кто их устраивает. – Сынмин дразнит в ответ, но все же встаёт, убегая в ванную. Он быстро чистит зубы и умывается, стараясь стереть этот глупый румянец с щек, вызванный самодовольным кото-хеном, но ярко-красный оттенок всё никак не хочет прятаться, и Сынмин сдаётся. Он уже собирается уходить, когда замечает торчащую из-под ворота футболки метку Чана. Теперь ровная и зажившая, она идеально смотрится на его коже, рядом с меткой Джисона – той, что чуть ниже. Сынмин стягивает футболку через голову, чтобы видеть их все, и ещё долго не может оторвать взгляд от зеркала, любуясь и восхищаясь. Он пересчитывает их по порядку, любовно оглаживая каждую кончиками пальцев, и чуть поворачивается, чтобы метка Минхо тоже была видна. – Йа, Ким Сынмин, ты там застрял?! – Минхо кричит, должно быть, уже находясь на кухне, и бета не сдерживает смешка, точно зная, что хен уже приготовил ему завтрак и ждет, когда Сынмин присоединится к нему. Бета быстро натягивает футболку обратно и спешит на кухню, где его, как он и ожидал, уже ждет Минхо. Альфа осматривает Сынмина с ног до головы и остается довольным, поэтому кивает, указывая на место рядом с собой. Сынмин садится, осматривая накрытый стол. Остальные члены стаи, как обычно, все еще спят. – Тебе понадобилось много времени. – ворчит Минхо, пододвигая к Сынмину тарелку с завтраком и кружку с горячим кофе. – Акция поцелуев уже закончилась? – Сынмин спрашивает, дразня, и Минхо фыркает. – Да. – он кивает, щелкая бету по носу, но затем его взгляд смягчается. – Однако для тебя у меня есть еще один бесплатный купон. Скажи, когда захочешь воспользоваться им. Сынмин смеется, несколько застенчиво, и его глаза радостно сияют, когда он смотрит на альфу. – Тогда… может, сейчас? – он спрашивает, и Минхо хмыкает, но тянет его к себе за футболку, прижимаясь к губам чувственным поцелуем, на который Сынмин с восторгом отзывается. Это лишь второй их поцелуй, и это волнительно и здорово, и невероятно… и когда-нибудь Сынмин перестанет считать их с Минхо поцелуи, но точно не сегодня. Не тогда, когда Минхо так жадно кусает его губы, а затем, словно извиняясь за секундную грубость, мягко ласкает их языком. Играет – снова кусает и снова становится нежным, и даже не дает Сынмину сделать вдох, улыбаясь так самодовольно, но тепло. – Хен… хен, остановись… – Сынмин кладёт ладонь на грудь альфы, слабо отталкивая от себя, и Минхо коротко смеется, позволяя бете прижаться лбом к своему подбородку, чтобы перевести дыхание. – Ты просто… сумасшедший. – Дыши, щенок. – Минхо дразнит, запуская пальцы в волосы беты и мягко ероша их. И пусть альфа хочет казаться спокойным, Сынмин чувствует, как под его ладонью бешено бьется сердце Минхо. Почему-то этот факт заставляет его сердце дрожать тоже. – Купон был только один? – Сынмин спрашивает, и Минхо снова смеется. – Может быть, их было два. – альфа отзывается, оставляя мягкий поцелуй на лбу беты. – А может, гораздо больше. Думаешь, я скажу тебе? – он дразнит, и Сынмин не сдерживает улыбки. Он отстраняется и смотрит на Минхо, чтобы успеть поймать взглядом его хитрую кошачью ухмылку. – Я постараюсь использовать их все. – говорит Сынмин, когда Минхо ответно ловит его взгляд. – Конечно. – альфа кивает и снова щелкает Сынмина по кончику носа. – У тебя же нет выбора. Сынмин смеется. Кухня постепенно заполняется сонными мемберами, гудя хриплыми голосами, пожеланиями «доброго утра» и мягкими чмоками. Сынмин неторопливо жует свой завтрак, позволяя Чонину досыпать на своем плече и держа ноги Хенджина на своих коленях под столом, и эта привычная, уютная обстановка невольно вызывает улыбку на его лице. – Минхо все же сделал это? – теплый голос Чана раздается над ухом беты, а затем его губы касаются виска Сынмина, даря обыденную утреннюю ласку. – Только посмотри, он буквально светится. Сынмин послушно переводит взгляд на Минхо, смеющегося над чем-то в объятиях Чанбина, и кивает, улыбнувшись главному альфе. – Поздравляю, детка. – Чан воркует, наливая себе немного сока, и садится рядом с бетой. – Я знаю, что это много значит для тебя, Джисон рассказал мне об этом. – Спасибо, хен. – Сынмин касается своим плечом плеча альфы, задорно подталкивая его, и Чан смеется, наклоняясь ближе к тактильному контакту. – Я очень счастлив сейчас. – Я вижу. – Чан кивает, мягко посмотрев на своего щенка. – Я вижу это, Минни. Сынмин снова смеется, потому что да, он действительно очень счастлив.