игра

      — Твой ход, — Саша, грациозно изгибая спину, поднимается из-за стола, убирая от него кий, довольно ухмыляясь.       Он не до конца уследил за тем моментом, когда Московский уговорил его сыграть в бильярд после работы под предлогом того, что это поможет отбросить лишние мысли и расслабиться. К тому времени он уже порядком устал, конец недели как никак, но азарт перевесил всё остальное. Что же, раз сейчас вечер пятницы, а Миша благородно проводит его до дома, мало того — ещё и отправится вместе с ним, то тогда Саше совершенно не принципиально количество проведённых часов за игрой.       Они разыгрывают начальный ход. Саша галантно уступает свою победу Москве, не скрывая сияния от ликования. Сегодня ему вновь хочется во всём одерживать верх, чтобы ему поклонялись и преклоняли колено перед его величием. На деле же он получает удовольствие от такого импровизированного противостояния, в котором близится финал и станет решаться судьба победившего и побеждённого. Саша ставит свою душу на то, что победа будет за ним. Однако, торопиться не стоит, он рассчитывает каждый новый ход и требуемую траекторию полёта, чтобы наверняка утвердиться в своих желаниях выигрыша.       Петербург вновь изгибается, ничуть не намерено обращая на себя пристальное внимание, прячет нахальную улыбку за смазыванием кончика кия специальным мелом, показательно медленно проводя рукой к его основанию, хватая сомкнутой кистью. Он выстраивает следующий ход и прицеливается к близстоящему шару, а после не скрывает удовольствия от того, как точно, в результате правильного удара, тот падает в лузу.       Миша заворачивает рукава чёрной рубашки и ослабляет давление пуговиц в зоне шеи. Воздуха катастрофически не хватает. Особенно тогда, когда Саша ведёт себя именно так хитро и рассчитывает стратегию дальнейшего действия, известную только ему одному. Это касается даже не игры, а чего-то большего. Того, что сейчас происходит между ними. Воздух уже начинает искриться. Приглушённый свет в комнате только сильнее этому способствует.       — Считаешь, что победа будет за тобой? – выходит хрипло, Петербург на это довольно улыбается.       — Уж я сегодня при любом раскладе не проиграю.       Он делает финальный удар и последний шар попадает точно в сетку. Победа ощущается так сладко, Саша почти чувствует её вкус на языке. Чистым удовольствием растекается по венам. Ему хочется поделиться этим чувством с Москвой, но за проигрышем следуют свои правила и мера наказания.       Миша фантомно чувствует удар тока, как электрические импульсы поднимаются от кончиков пальцев до светлых волос, устраивая в голове короткое замыкание, когда Саша неспешно и грациозно взбирается на бильярдный стол. Небрежно роняет кий и подбирается всё ближе к Москве. Расчищает территорию для своей собственной игры.       Медленно двигается к центру на четвереньках и замирает, опуская голову, хитро посматривая за Мишей из-под чуть опущенных ресниц. Тщательно продумывает очередной ход и тянется за руками Москвы. Он беспрекословно кладёт их тыльной стороной на ладони Петербурга, а тот перемещает на талию, удерживая в своих, что позволяет ему пальцами Миши скользить по своему телу и гладить себя.       — Сними это, – за новым разрядом тока следует приказной тон. Саша укладывает его руки на собственную рубашку и снова смотрит; на этот раз нетерпеливо.       Москва думает о том, как быстро сменяются эти взгляды, но повинуется, потому как такая мысль быстро смещается на задворки сознания. Он проводит руками по плечам, разминая их, от этого Петербург издаёт приглушённый вздох. Приятно после рабочей недели позволить себе расслабиться и снять напряжение не только эмоционально, но и физически; затекшие мышцы откликаются на каждое из таких движений. Миша следует руками вниз по груди, невзначай царапая линию ключиц, сокрытых за такой ненужной тканью. Заводит руки за спину и нежною касается каждого позвонка, из-за чего Саша выгибается и поддаётся вперёд. Однако же быстро перехватывает инициативу на себя, хватая Мишу за галстук, наматывая его на руку и притягивая. Дотрагивается пальцами свободной руки до шеи, заводя её за голову, и шепчет на ухо, оттягивая волосы на загривке, нарушая идеальную укладку:       — Я приказал лишь снять, что здесь непонятного?       Москва шумно выдыхает, но скрывает сладостное чувство за ухмылкой. Такое поведение со стороны Саши его интригует. Что тот сделает дальше? Как поступит? Что творится в этих серебряно-стальных глазах напротив? Миша видит властность и азарт; по-видимому его так распалила игра, а уж того более — победа в ней.       — Тебе разрешается только смотреть, но не более, иначе я воспользуюсь этим, – он с силой дёргает за галстук, — и лишу и этой возможности. Не отводи от меня взгляд, — отпускает светлые волосы из рук и отводит Москву от себя за плечи. Миша видит с какой требовательностью в него упирается этой тяжёлый взгляд, который, за меру наказания, не побоится растечься по его кровеносным сосудам ядовитым раствором ртути.       Саша сам кладёт прохладные руки на шею, вздрагивая и прикрывая глаза от приятного ощущения. Касаться себя бесспорно приятно, особенно на глазах у Москвы, находясь в восторге от его неспособности что-либо сделать, но он ни за что не станет отрицать, что прикосновения Миши ещё более приятные, ласковые и в то же время требовательные. Эти касания заставляют Сашу забывать о целом мире вокруг, находясь в руках, принадлежащих человеку напротив. Он никогда от них не откажется, но сейчас его всецело поглощает задуманная игра и желание раскалить ощущения до предела, чтобы после утонуть в их безграничном удовольствии.       Петербург будто целую вечность расстёгивает непослушные пуговицы рубашки, которую он надевает на работу, проводя с двух сторон пальцами от линии ключицы к плечам, и та, скользя по рукам, оказывается в одной из его ладоней. Он убирает её на край стола, опускаясь спиной на прохладную поверхность, выгибаясь от контраста с горячей и открытой кожей.       — Как жаль, что ты всё ещё не можешь ко мне прикоснуться, и мне придётся закрыть глаза, чтобы представить твои ладони вместо собственных, — почти обиженно тянет Саша, хотя самостоятельно всё это и задумал. Намеренно дразнит Москву и удовлетворительно отмечает, что у него это получается, смотря вниз, потому как тот с силой и явной попыткой сдерживаться опирается руками на дерево по краю стола, но не отводит взгляд.       Послушный мальчик.       Саша думает, что его можно вознаградить за это, но не давать Мише шанса испортить всю его задумку, держась на некотором расстоянии и ставя запрет. Он придвигается ближе, обхватывая Москву ногами за бёдра, и поднимает корпус наверх, вновь запуская руку в волосы, в то время, как Миша под давлением опускает голову ниже. Это позволяет Саше нежно дотронуться до губ Москвы, постепенно углубляя поцелуй. Он ощущает шумное дыхание и бешеное сердцебиение, держа руку на сгибе шеи, и сам чувствует то же самое, но всё же отстраняется, напоследок кусая Мишу за нижнюю губу.       Петербург укладывается обратно на прохладный бильярдный стол и тянет руки к собственным брюкам, что так некстати всё ещё остаются на его бёдрах. С ними удаётся справиться быстрее, чем с рубашкой, хотя пальцев Москвы так не хватает на пуговицах, на шелковистой ткани, на выпирающих тазовых косточках, на талии, за которую он подтягивает Сашу ближе к себе, а тот подмахивает бёдрами навстречу, раззадоривая их обоих.       Губ Москвы так не хватает на тонкой шее, на чувствительной её части; на запястьях, которые он награждает поцелуем перед тем, как возвести их над головой Петербурга; на щиколотках, на внутренней поверхности бёдра, на всём теле, ведь Саша как одна сплошная эрогенная зона потому, что Миша знает наизусть алгоритмы, помогающие довести его до пика блаженства.       Петербург лишает себя последнего элемента одежды, разводя ноги, тонкими пальцами дотрагиваясь до бёдер и вздрагивая. В помещении прохладно, из-за этого руки тоже становятся холодными, но то приводит к яркому контрасту с разгорячëнной кожей, которая минутами ранее была сокрыта за одеждой. Здесь она особенно тонкая, чувствительная, бархатная, требующая ласк и внимания. С невероятной силой хочется притянуть Мишу за руки, вновь положив свои ладони поверх его, чтобы он рисовал витиеватые узоры, пока Саша от этого выгибается в спине.       Петербург вытягивает одну ногу вперёд, касаясь ступней бёдер Москвы. Морщится от ощущения плотной ткани; намного приятнее касаться открытой кожи, и осторожно поднимается пальцами выше, удовлетворительно слыша глухой стон.       Ещё сегодня на работе его голос звучал громко и звонко, как и подобает говорить столице, эхом отскакивая от стен кабинета. Сейчас же он приглушённый и тихий, как подобает говорить с тем, в чьих руках вся власть. Миша хочет сказать ещё что-то, но Саша жестом его останавливает, прикрывая глаза и касаясь себя одной ладонью.       Он кратко скулит, сжимая руку сильнее, плавно двигая ей и разматывая предэякулят большим пальцем. Ногтями на свободной кисти царапает поверхность стола и поднимается вверх по телу, дергаясь от того, что оставляет след на рёбрах, одновременно с движением другой руки по всей длине.       Саша неспешно трогает, дразнит себя, а уж тем более Мишу, который может только лишь наблюдать, но больших действий ему совершать не дозволено. Он спускается ладонью ниже и кружит пальцами по чувствительным местам, дотрагиваясь и до внутренней стороны бёдер. Растягивает ощущения, жмурясь и кусая губы, а потом, надавливая на упругие стенки, начинает растягивать и себя.       Проникает глубже, насаживает на собственные пальцы, двигаясь им навстречу. Все ощущения сводятся лишь к одному удовольствию, когда Саша вводит их снова и снова под правильным углом и в нужном ему темпе. Приглушённые вздохи быстро сменяются на более громкие стоны. Перед глазами застыла пелена, он не слышит ничего, что происходит вокруг, лишь собственный голос. Сейчас существует лишь одна точка, сосредоточение удовольствия, которое взрывается, рассыпается на атомы, когда Саша особенно касается себя внутри, добавляя к этому плавную и правильную ласку.       Хнычет от переполняющих ощущений. Сладко, надрывно и тягуче прокатывает по языку имя Москвы. Оно возникает на голосовых связках, раздражая их, зарождая первый звук и поднимаясь выше по гортани, преобразуясь в звучную гласную букву, отскакивая от её стенок. Предпоследняя похожа на тихий шелест ткани, треск свечей в канделябрах, отдалённо напоминающих о прошедших столетиях; она возникает от соприкосновения языка с нëбом. Последнюю Саша особенно растягивает, она слетает с кончика языка, звуча в воздухе, изливаясь одновременно с её произношением.       Он постепенно отходит от приятной неги по всему телу, утопая в наслаждении. Ноги ещё потряхивает, они то и дело разъезжаются, а тело бьёт дрожь.       Саша поднимается с поверхности стола сам и поднимает взгляд на Москву. Видит перед собой сплошное желание и растягивает губы в ухмылке. Он отлично постарался над своей игрой, ему принадлежит безоговорочная победа, но пора бы снять своё наказание так же стремительно, как он собирается оставить Мишу без этой чёрной рубашки. Такое хотелось проделать ещё на сегодняшнем собрании, когда они взглядами чуть ли не раздевали друг друга на глазах у остальных глав федеральных округов. Только вот никто не умеет считывать этот металлический блеск радужки лучше, чем сама столица.       Поэтому последнее, что он слышит перед тем, как Саша нетерпеливо притянет его за плечи, уводя в новый жаркий поцелуй, на что Москва сразу же откликается, упиваясь возможностью вновь касаться:       — Скорей же, иди ко мне.       Миша где-то на границе сознания решает, что предлагать играть во что-то Саше нужно чаще, ведь тот просто не позволит себе проиграть.