Охотник

      Эшли слишком часто задумывался о том, какие отношения царят в группе и конкретно с их вокалистом. В какой-то момент из равноправных партнёров по работе и творчеству они превратились не просто в подчинённых, в собственность, не имеющую право на шаг в сторону без одобрения этого наглого создания. Если пытаться сказать ему прямо в лицо своё несогласие, он оскалит сочащиеся ядом клыки. Если наехать грубее, он начнет таращить свои большие светлые глаза, прикидываться самым невинным существом на планете и обезоруживающе хлопать ресницами. Разве можно отказать такому?       Руки под татуировками чесались от последних укусов — змеёныш любил пустить в ход клыки ради забавы даже в такие моменты как сейчас, в небольшой перерыв между концертами. Эшли до последнего надеялся, что сегодня Бирсак упивается славой на очередном интервью, нахваливает себя любимого перед публикой. Пусть так, Эшли готов терпеть, если это выкроит ему немного покоя.       Посидеть в одиночестве и поперебирать струны гитары, извлекая совершенно рандомные звуки без опора на аккорды и слушая самого себя без ограничений? Да, такого давно не случалось, и теперь Эшли наслаждался каждой минутой долгожданного уединения вдали от шумной толпы и, прости Господи, навязчивого вокалиста, стремящегося контролировать каждый чужой шаг. Ни разу ещё не удавалось нормально обсудить создавшуюся ситуацию — главный ее виновник за собой недостатков не признавал, а остальные не рисковали связываться, и Эшли это крайне раздражало. Хоть бери специальную палку у серпентологов и применяй силу на этом самоуверенном придурке, раз он по-хорошему не понимает.       — Достало всё… может… в клуб… — Эшли тоскливо посмотрел на входную дверь, когда музыкальный слух различил стук концертных сапог.       Громкий, гулкий шаг высокого человека, слегка прыгающий. Эту походку Парди мало с чем спутает. Эшли отвернулся к стене, сделав вид, что дремлет.       — Эшшшшли, а что это мы сидим тут в одиночестве, а? — дверь распахнулась, и в комнату влетел весьма благодушно настроенный после интервью Бирсак. — Неужели работаешь и этим вечером?       — И тебе вечер добрый, Энди. Вопреки распространённому мнению, я не готов к блядству двадцать четыре часа в сутки, — отозвался вполголоса Парди, лениво переворачиваясь на спину.       Да уж, избежать очередного испытания на прочность не получилось.       — Почему же сразу двадцать четыре? Хотя бы часок в сутки можно, — усмехнулся вокалист, многозначительно глядя на него сверху вниз.       — Почему не развлекаешь фанатов? Неужели Энди Бирсак оставит свою армию без внимания? — хмыкнул Эшли, внимательно следя за соседом по номеру. Никогда не знаешь, в какой момент человек уступит место кобре.       — Они уже достаточно получили его сегодня, — отмахнулся Бирсак и стер отпечаток алой помады с щеки, глядя в фронтальную камеру телефона. — А вот мой дорогой басист остался неохваченным. Большое упущение.       — Как-нибудь бы пережил это упущение ради фанатов, — Парди уже инстинктивно отодвинулся на край кровати, когда к нему подсел не ощущающий чужих границ вокалист.       — Ясное дело, я очень люблю свою фанбазу, но близкие люди всё же в приоритете, — Энди невинно улыбнулся, однако его зрачки перетекли из круглой формы в узкую вертикальную, что означало не очень приятные последствия для тех, кто находится рядом.       — Энди, я бы рекомендовал тебе отдохнуть. Нам через два дня давать концерт, а ты хрипишь как после гриппа. Смотри, так и до срыва связок недалеко, — попытался хоть как-то приструнить коллегу индеец, поднимая тёмные глаза от телефона.       — Завтра как раз планировал посвятить день отдыху и приёму лекарств, — в улыбке вокалиста отчётливо виднелись обоюдоострые клыки. — Мне очень льстит твоё беспокойство, Эшли, но я всё держу под контролем.       — Я заметил, — позволил себе некоторое ехидство басист с наглой ухмылкой.       Свободолюбивый мужчина не мог отказать себе в этой небольшой колкости в адрес змеёныша. В глазах Бирсака мелькнуло непонятное выражение, то ли раздражение, то ли снисходительность, то ли всё вместе.       — Ты один из немногих, кому удаётся вывести меня из равновесия, Эшли. Редкая, но опасная способность.       — Ты так забавно злишься… И фанатки со мной согласятся, хах, — Эшли поджал стройные ноги к себе, словно защищаясь.       — А ты играешь с огнём, — пока что вокалист выглядел вполне мирно, хотя чешуйки, проступающие на его скулах, выдавали истинное положение дел.       — Мы рок-музыканты. Огонь всегда сопровождает нас в турах. Энди, не знаю, как ты, а группа устала, я тоже хотел бы немного покоя…       Парди еле слышно сглотнул. Энди и сам по себе-то непредсказуем, а уж когда его истинная сущность рвётся наружу, так жди новых дыр на коже от его любовных укусов.       — Я не буду тебя доставать сильно, — Бирсак скалился, демонстрируя всем своим видом, что отступаться от задуманного не собирается.       — Что, жаждешь человеческого тепла? — Эшли проследил, как на пол скользнул блестящий, словно латекс, чёрный хвост.       — В некотором роде, — вокалист шуршал чешуёй, пытаясь удобно устроиться и не сильно стеснить соседа.       — Почему ты не уползёшь к кому-то более широкому? К Джинксу, например? — басист старался не смотреть в ярко-голубые глаза рядом, чтобы не потерять остатки воли: змеёныш обманчиво невинно смотрит на каждого, кого расценивает как добычу.       — Ты более горячий, чем он, — прагматично отозвался Бирсак, обвивая хвостом ноги Парди и заявляя таким образом свои на него права.       — Надо же, ты говоришь прямо как те горячие модели с порно журнала, — усмехнулся Парди, зная, как бесят походы парней по клубам без его чешуйчатой персоны.       Татуированные пальцы осторожно огладили крупные чешуйки, пока позволено.       — Я подразумевал исключительно физиологию, хотя и второе значение в твоём случае правдиво, — Энди удивительно терпеливо снес подколку, чуть крепче сжимая хвостом басиста.       — Не дави так сильно. Ты в конце концов не пушинка, — Эшли невольно запрокинул голову, когда когтистые пальцы легонько царапнули его шею.       — Прости, увлёкся, — без малейшего сожаления отозвался Бирсак, скользя раздвоенным языком по шее басиста.       — Знала бы твоя фанбаза, какой ты конченый садист… — Парди шумно выдохнул от этого, казалось бы, невинного жеста.       Чёртов обольститель, чёртов безнаказанный юнец.       — Хватит облизывать меня, будто леденец.       — Разве я виноват, что ты так приятен на вкус? — парировал змей, неторопливо расстегивая пуговицы на рубашке Эшли. — И не смей говорить, что тебе совсем не нравится то, что я делаю.       — Ты же знаешь, что я не могу тебе отказать. И нагло пользуешься этим фактом, — индеец порыкивал от горячего дыхания в свой затылок, а тело охватило жаром, так что от рубашки его избавили весьма вовремя.       — Если бы так хотел поглазеть на меня раздетого, мог бы и накинуть лишний доллар. Так и быть, станцевал бы тебе стриптиз по дружбе.       — В следующий раз обязательно попрошу, — Энди несильно прикусил Эшли за мочку уха, ведя ладонями по груди, прессу и ниже.       — Если сюда… Кто-то зайдет… опять не отвертимся… как в тот раз с «поцелуем» на концерте, — Эшли отпихнул Бирсака от себя, пытаясь заглотнуть порцию воздуха в обожженные лёгкие.       Если раньше такая близость бы и взбудоражила кровь сексуального путешественника в лице Эшли, то сейчас происходящее казалось неестественным, пугающим и зловещим.       — Я запер дверь, не волнуйся, — змеюка, кажется, только распалилась от вероятности быть обнаруженными и не планировала так легко отступать от задуманного.       — В смысле запе… — Эшли захлебнулся собственными словами, когда ему в рот скользнул раздвоенный язык, а поджарую       фигуру сжали кольца змеиного хвоста. Добыча инстинктивно затрепыхалась, невольно раззадоривая кобру своим сопротивлением.       — Ну же, Эшли, не дергайс-с-ся, — вокалист говорил вкрадчиво, хотя железная хватка сообщала о том, что вырваться точно не удастся. — Больно не будет, если ты не будешь глупить.       — Знаю я это твоё… не больно. Потом твои укусы неделю свожу. Спасибо, что на пёстрых татуировках твои художества не видны, –Парди стиснул зубы, когда его оттянули за пушистые волосы.       — Я так проявляю привязанность, сам знаешь, — ухмыльнулся Бирсак, прижимаясь к нему со спины.       — В гробу я видал такую привязанность, — подумал себе Эшли, но промолчал, подушечкой пальца огладив кончик змеиного хвоста.       — Ну вот, другое дело, уже не так напряжён, — Энди возился с массивной пряжкой ремня басиста.       — Иногда ты бываешь невыносим… — Эшли перебирал пальцами отросшие волосы своего вокалиста, хотя вид маячившей в опасной близости от его паха клыкастой рожи напрягал.       — У всех свои недостатки, — змеиный язык весьма недвусмысленно скользнул по упругому животу всё ниже и ниже.       — Энди, стоп. Я… я не хочу. Не сегодня, — заупрямился Эшли, но слова его звучали нехотя, робко, будто пугливо.       — Твой член с тобой не согласен, дорогой друг, — усмехнулся вокалист, переместив когтистую руку на ощутимо выпирающий из-под ткани штанов бугорок.       — Мой член не обладает моим рассудком и падок на низменные удовольствия… — Парди вжался в подушку, испуганно смотря на змеёныша.       — Что плохого в том, чтобы изредка поддаться соблазну, а, Эшли? — с него стащили брюки вместе с бельем. — Ты вроде бы совсем не религиозен, что за пуританство?       — Не хочу прослыть зоофилом, приятель, — Эшли провел большим пальцем по колечку в губе вокалиста, сводя всё в шутку в привычной манере.       — Но-но, если уж для тебя так важны термины, то это называется ксенофилия, — в следующий момент Парди невольно охнул, потому что змеюка-таки добралась до его члена своим блядским раздвоенным языком.       — С-сука… — прохрипел Эшли, понимая, что в очередной раз проиграл.       Энди точно знает, что Эшли, этот любитель сексуальных утех, не устоит перед таким первоклассным минетом. А после с ним можно делать что заблагорассудится. Индеец старался не думать о том, насколько у Бирсака острые клыки, а также не смотрел в змеиные глаза, пытаясь сохранить остатки воли и рассудка. Получалось, ясное дело, так себе, потому что горячая глотка Энди буквально сводила с ума.       — Если… если так уж хочешь… то соси до победного, — рыкнул басист, хватая нага за волосы и не давая отстраниться.       Энди выглядел удивлённым — раньше Эшли редко проявлял какую-то инициативу, предпочитая быть пассивным участником. Впрочем, он быстро перестроился под ситуацию, ощутимо вцепившись когтями в бёдра басиста и то замедляя, то ускоряя темп.       Парди до крови закусил собственную губу и с сожалением подумал, что теперь и на бёдрах останутся шрамы от когтей вечно не умеющего распределить свою силу правильно Бирсака.       — Фу… какой пошляк… хех… и этим ртом ты потом целуешь фанаток в щёки?       В отместку Энди слегка сжал зубы на очередном заходе, заставив басиста материться во весь голос. Потом, как ни в чем не бывало, прошелся языком по всей длине, давая понять, что Эшли сейчас не в том положении, чтобы выебываться.       Однако спустя некоторое время ему всё же пришлось посмотреть на то, как Энди с совершенно спокойными лицом облизывает залитые белым подбородок и щеки. Кажется, смена курса не доставила ему никаких проблем.       Парди коротко вскрикнул, а после в ту же секунду зажал себе рот рукой, давясь отборной бранью. Не хотелось бы спровоцировать вокалиста на новый акт агрессии. Эшли даже отвернулся, дабы не смотреть на тот беспредел, что творился ниже пояса.       — Не вздумай лезть ко мне, пока не примешь душ, — вздохнул Эшли, натягивая штаны обратно.       Тело ещё потряхивало от выплеска адреналина.       — Без проблем, Эшшшшли, — змеюка внезапно сделалась невероятно покладистой, и когда хвост исчез за дверью ванной, Парди смог наконец отдышаться и немного прийти в себя.       — Боже, если ты действительно существуешь, то за какие прегрешения этой или прошлой жизни ты послал мне в наказание его… — басист закрыл лицо ладонями, пребывая теперь в некой прострации.       Когда Энди вернулся из ванной, Эшли понял, что сегодня душа его точно не будет свободна, потому что ухмылка вокалиста явно не предвещала ничего хорошего: он, видимо, был настроен решительно.       — Что? Твоя тощая задница не разогрелась достаточно, чтобы уйти в спячку на ближайшую ночь? — отреагировал наконец на прожигающий взгляд голубых глаз Эшли.       — Нет, — захлопал невинно ресницами Бирсак. — Тебя мне никогда не бывает достаточно, Эш-ш-шли.       Змеиный хвост нетерпеливо покачивался в ожидании реакции индейца.       — Увы, дальше согреваться тебе придется самому, — Парди по кругу обошёл нага и сам направился в душ.       — Я никуда не тороплюсь и вполне могу подождать, — хвост нага в итоге расстелился по всему полу в номере, а Эшли стоял под струями горячей воды и жалел о том, что тут нет маленького окошка, в которое можно было бы вылезти.       Эшли вышел из ванной молча, осторожно переступая змеиное тело и обещая себе в следующий раз осторожнее выбирать соседа по номеру. Слишком часто общаться с Бирсаком один на один было вредно для здоровья.       В тусклом свете лампы Энди выглядел особенно хтонично за счёт залегших на его лице теней и мертвенного зелёного блеска глаз. В какой-то мере это даже притягательно, подумал про себя индеец, попутно размышляя, как бы выбрать тактику и отделаться наименьшими потерями.       — Ну же, Эш-шли, я не кус-с-саюсь. Сильно, — вкрадчиво прошипел Энди, беря низкие ноты и словно гипнотизируя свою любимую жертву.       — Угу, я заметил, — Парди всё же решился подойти без принуждения и, мысленно вознеся молитву всем возможным богам, оседлал змеиный хвост.       — После душа ты гораздо покладистей. Кажется, тебе стоило остыть ещё днём, — Бирсак словно в издёвке кончиком хвоста очертил «OUTLAW» на прессе басиста.       — Будешь ерничать — ничего не получишь, — Эшли нарочито заерзал на паховых пластинах, стараясь сохранять наглый непринуждённый вид, как будто держа ситуацию под контролем.       — А вот тут ты, дорогой Эшли, ошибаешься. Я всегда получаю, что захочу, — индейца с силой куснули в ключицу, от чего две небольшие дорожки теплой вязкой жидкости поползли вниз по руке, перекрывая рисунок на рукаве.       Благо же, чаще всего Энди кусался без яда.       — Вот ты скотина неблагодарная, — процедил сквозь зубы Парди, и при взгляде на собственную кровь ему стало несколько не по себе.       — Просто ты — как наркотик, Эшли, — Бирсак облизал татуированные звезды на предплечье и стащил с басиста гостиничное полотенце.       — Сомнительный комплимент, но ладно, пойдёт, — Эшли со вздохом провел ладонями по чешуйчатому телу, стараясь игнорировать собственную наготу.       — А тебе идёт быть в роли Евы. Как думаешь, фанатки хорошо бы оценили клип в библейском мотиве? — Энди будто хотел поглотить чужое тело своим собственным, кусаче целуя басиста в точеные скулы.       — Как бы нас не привлекли за богохульство, — индеец хмыкнул и решился-таки поцеловать Бирсака, хотя хозяйничающий в его рте раздвоенный язык вызывал крайне странные ощущения.       — Не мы первые, не мы последние. Да и потом, какое дело нам, атеистам, до возмущений фанатов Библии? — Бирсак чуть сжал Эша за подбородок, заставляя смотреть себе в глаза, а после спустился к маленьким аккуратным соскам, точно зная, что там одна из эрогенных зон его друга.       — Сложно поспорить, — Парди прикусил губу, чтобы сдержать рвущийся из глотки стон, — он до последнего намеревался сохранять спокойствие и не выдавать большую часть эмоций, уж этого наглый змееныш точно не дождётся.       — На сцене ты более болтливый. Того и гляди, вместо подпевания на бэках начнёшь стонать как в твоем любимом порно, — наг вошел без предупреждения, но не спешно — травмированная добыча не будет так забавно сопротивляться, если помять её слишком сильно.       — Вот… Зараза… — сдавленно произнес Эшли, даже зажмурившись.       За то время, пока ему удавалось прятаться от навязчивых ласк вокалиста, он позабыл о внушительных параметрах его достоинства, и теперь одной только силой воли удерживался от трёхэтажного мата.       — Повтори? — почти что ласково прошипел Энди, покачивая бёдрами. Благо, Эшли не видел, как за его спиной свивается в кольца блестящий хвост, будто в чарующем танце.       — Ты наглый, беспринципный и полностью лишён эмпатии, — индеец кое-как привык к своему положению и уже сам задал темп, цепляясь пальцами за чешуйки и сбивчиво дыша.       — Я ведь могу и обидеться, Эшли. За что ты так жесток с товарищ-щем? — Бирсак прикинулся обиженной невинностью, но его оскал в полумраке до неприличия напоминал убийственную улыбку Джеффа, маньяка из подростковой страшилки, что Эшли прочитал как-то по случайности.       Разница была лишь в том, что Энди — реален, и он действительно мог сделать больно, если хотел.       — Не изображай ангелочка, Энди, ты сам говорил, что ценишь меня за откровенность в общении, — парировал Эшли, смахивая со взмокшего лба чёлку. — Может быть, между нами не всё гладко, но я никогда не стану тебе врать, даже если ты очень захочешь.       — Один из немногих, кто не боится сказать мне правду в лицо… Иногда это заводит похлеще гитарных рифов на сцене, а иногда раздражает хуже хейтеров в соцсетях, — Бирсак активнее покачивал бёдрами, будто хотел вытрахать дурь из строптивого басиста.       — До сих пор не понимаю, почему ты всё ещё держишь меня подле себя, — еле слышно произнес Парди, обхватывая хвост ногами сильнее. — Я вовсе не в твоём вкусе, да и многие взгляды твои не разделяю, так зачем ты каждый раз ко мне возвращаешься? Из чувства противоречия?       Энди рассмеялся. Гулко, задорно, почти что по-ребячески. Очередной обман для незнающего человека.       — Ты спрашиваешь, почему я всегда возвращаюсь? Почему держу возле себя? –Энди даже утер слезу с глаза. — Вся группа принадлежит мне. Ты принадлежишь мне, Эшли. И только мне решать, кого держать подле себя, а кто не нужен, — прошипели на ухо индейцу, напоследок облизав мочку и дырочку от серьги раздвоенным языком.       — И не надоедает тебе, как Кощею над златом чахнуть? Неужели не бывает моментов, когда хочется испытать настоящие чувства? — поинтересовался спокойно басист, однако чуть ускорившееся сердцебиение выдало его напряжение.       — Кто дал тебе права усомниться в том, что мои чувства ненастоящие?       Кажется, наг воспринял это как прямое оскорбление своей персоны, иначе как было объяснить его чернённые лаком когти почти под рёбрами Эшли.       — Видимо, каждый из нас понимает их по-разному, — Эшли невольно замер, не желая обзавестись ещё парой ран на теле.       — Нравится тебе выводить меня на жестокость. Может, я правильно подозреваю, что ты скрытый мазохист? ‐ рассмеялся Бирсак, ускоряясь.       Ему хотелось выжать из индейца как можно больше стонов.       — Никогда замечал за собой такого, если честно, — Парди прикрыл глаза, стараясь немного отстраниться от происходящего, но, к его сожалению, движения вокалиста всё же приносили толику тягучего, тёмного удовольствия, которое невозможно было игнорировать.       — Я же знаю, что моё общество тебе гораздо приятнее компании разномастных шлюх, которых ты снимаешь на потеху фанатам. Кто, как ни я, знает каждый сантиметр твоего тела? А ты продолжаешь упрямиться, — наг, казалось, распустил капюшон за спиной.       Или же это иллюзия, нашептанная его дурным языком? Сложно было отличить, находясь на пике удовольствия. Оргазм был оглушающий для обеих сторон этой своеобразной игры, в которой всегда будет один победитель.       — Я не в силах сейчас с тобой спорить, — взмокший и вымотанный Эшли вытер пот со лба, чувствуя дикую слабость во всём теле. — Да и бессмысленно это, судя по всему. Отчасти ты прав, но лишь отчасти.       — Конечно же, я прав. Всегда прав, — ухмыльнулся Энди, обняв разгоряченное уставшее тело хвостом и улёгшись рядом.       Вблизи нагретого места клонило в сон. Парди пробормотал нечто скептичное, устраиваясь поудобнее, и провалился в липкое забытье, чего давно себе не позволял вблизи Энди.