холодный

— Должно быть, есть разница. Между тем, чтобы убивать осознанно, с желанием убить, и тем, чтобы делать это на импульсе. Ради самозащиты или ещë чего-то. Яков неопределëнно махает в воздухе рукой. Немо задумывается, почему все его реплики теперь выглядят так, будто он оправдывается, и ничего не отвечает. Или нет, отвечает. — Что ты чувствовал, когда делал это? Теперь молчит уже Яков. Немо не торопит, — лениво переворачивает страницу какой-то очень старой контурной карты и секунд через пять вообще забывает, зачем задал этот вопрос. — Что ты чувствовал, когда размозжил тому ублюдку лицо? — Ну, желание отомстить за Руф. Отчаянье, что мы больше не увидимся. Гнев... — Боль. — Внезапно продолжает Яков. Аккуратно стучит пинцетом о край стеклянной колбочки, — Тебе было больно. У тебя отобрали друга и тебе было больно. — У вас ничего не отнимали. — У нас отняли нас. — Но вас не отнимали у друг друга. Яков поздновато понимает, куда Немо клонит. Он цыкает. Этот диалог, вялый и утомительный, длился уже полчаса. Полчаса, казалось бы, небольшой срок, но когда речь идëт о разговорах с Яковом, умножайте минуту на трое. Немо устал от их словесного фехтования ещë полчаса назад. Несерьëзный выпад, уклонение с осознанием, что собеседник как бы и не пытался задеть, но с нежеланием попасться, ответный выпад — точно такой же бесцельный и ни к чему не ведущий, и снова парирование... Они просто привыкли так общаться. Немо листает карту, рассматривая розу ветров как рассматривают настоящие цветы. Тишина не напрягает его, потому что он не хочет говорить. Но это ощущение так же лишено триумфа. Обычно подтрунировать над ним было веселее: он выдавал живую реакцию нормального человека, к которой Яков не привык, но которая развлекала его уныние в отряде поломанных ребят. Сейчас же реакции мальчишки были безвесные, морозящие кожу, как жидкий азот. И чем больше Яков пытался что-то с ним сделать, тем больше жалел, что вообще сунул близко руки... Немо этого не замечает, а Яков слишком быстро смахивает мысль, чтобы всерьëз задуматься. Если честно, Яков уже полчаса занимается какой-то фигнëй: переливает из пробирки в пробирку различные смеси, переводит дорогие реагенты, чтоб растворы меняли цвета, но мыслями он далеко не здесь. — Что ты чувствуешь, когда нажимаешь на курок? Невидимый мячик в очередной раз перекидывается из рук в руки. Немо приподнимает одну бровь, удивлëнный формулировкой вопроса, но от своих (чëртовых) карт не отвлекается: ничего не чувствует. — То же, что и ты сейчас, мешая эту байду. Яков фыркает, не понимая, Немо просто так это сказал или заметил, что в его действиях не было смысла. Так или иначе, — и он ненавидит себя за это, — ему приходится подтолкнуть собеседника к какой-нибудь ещë реплике. Он старается делать это с максимально наплевательским лицом, но сам факт того, что он говорит первый, выдаëт с потрохами: — В каком это смысле? — В прямом. — Яков ощеривается. Хорошо, что за маской этого не видно. — Ты просто пользуешься вещами, делая то, что тебе нужно. С оружием всë точно так же. Ножом можно резать овощи, а можно защищаться от врагов. Само по себе "нажимаю на курок" ничего не значит. Яков дивится такой словоохотливости, но потом Немо выдает это: — Но ты ведь хотел спросить кое-что другое? Поднимает на него взгляд, и Яков почти давится воздухом. Он рад, так рад, что ровно в этот момент в колбочке что-то пенится, и свой резко остекленевший взгляд можно куда-то деть. Механическое сердце, которое должно работать без запинок, встаëт; по всему телу проходит холодная испарина. — Ты хотел спросить, что Я чувствую, когда убиваю? Яков дышит очень-очень аккуратно, чтобы этого не было заметно со стороны. Он всë ещë сверлит взглядом колбу. В ней уже ничего не пенится. Надо бы подмешать туда чего-то, вызвать реакцию, чтобы не пришлось отвлекаться и смотреть на Немо, чтобы Немо не понял, что он-... Боится. — Я так же ничего не чувствую. Яков открывает рот, закрывает его, открывает снова и опять закрывает. Как рыба. Если пытаться объяснить незрячему — незрячему с рождения, который никогда не видел цвета, — что такое "красный", наверняка в пример пойдëт что-то горячее или жгучее, или тëплое. Красный огонь, красное раскалëнное железо, красное от злости лицо... Но если слепой спросит, "значит красный, это горячий?", придëтся, конечно, ответить "нет". Красный определëнно бывает холодным. Как глаза Немо сейчас.