Безвременье

Треск ветки был оглушительно громким в ночной тишине. Замерев на одном месте, он медленно оглянулся вокруг, прислушиваясь к каждому шороху. Пробормотав про себя какие-то проклятия, мужчина осторожно убрал ногу и бесшумно зашагал дальше, в известном одному ему направлении. Густой лес был залит светом полной луны, пробивающимся мириадами узких серебристых полосок сквозь кроны деревьев. Туманная пелена, осевшая у самой земли, значительно осложняло дело, но у мужчины не было выбора - это его последний шанс. Ведомый шелестом листьев, он шагал уже увереннее, набирая темп с каждой секундой. Глубокая необъятная ночь начала обратный отсчёт до своего ухода, так что ему стоило поторопиться, времени на осторожность не оставалось. Сбоку уже мелькали, сливаясь воедино, ветви, склоняющиеся к самой земле, он путался ногами во всевозможной растительности, скрытой молочным облаком, расстилавшимся у самых ног. Перепрыгнув на бегу достаточно широкий ручей, бьющий сильным потоком, мужчина поскользнулся о камень, размахивая руками и едва удерживаясь от падения в воду. Тогда он остановился лишь на мгновение, прижав руку к вырывающемуся из грудной клетки сердцу, которое к тому же стучало в самых ушах. Глубоко вдохнув, человек продолжил свой путь. Поток ветра наконец вывел его на круглую полянку, что была оцеплена деревьями. Выйдя из уединённости леса, он стал медленно оглядывать раскинувшееся перед ним небольшое пространство. Туман, будто чуя нечто необъяснимо опасное, не решался наступить сюда, задерживаясь у самой кромки леса, отгоняемый лунным светом. В какой-то момент, когда ночь поглотила все звуки, пресекая любые попытки ветра заставить листья пошевелиться, его взгляд остановился на одной точке. Кажется, только теперь крайне медленно выпуская весь воздух из легких, мужчина в облегчении закрыл глаза. Словно сам был частью этой ночи, он дошёл до нужного ему места не издав ни звука - лишь его сердце свидетельствовало о по-прежнему бьющейся здесь жизни. Он опустился на колено, с благоговением глядя на цветок, купающийся в свете луны, который предназначался этой ночью лишь для его красоты. Казалось, словно он переливается ярчайшими оттенками красного, отчего это заставляло задерживать дыхание, безмолвно поклоняясь чему-то столь совершенному над всем человеческим. И если бы сторонний наблюдатель стоял за одним из окруживших этого мужчину деревьев, то, смотря ему в склоненную над растением спину, тот услышал бы лишь тихий непрекращающийся шёпот. А затем - слабую вспышку и тускнеющий красный блеск свежесрезанного цветка. Та ночь была особенно тиха и спокойна, и лишь наутро грянула гроза.