***
Возможно в его роду действительно были цыгане, иначе как объяснить его настороженность к Смирнову. Злые языки скажу — страх конкуренции, но Андрей держит плечи напряжёнными в присутствии нападающего и присматривается к каждому шагу. В том числе и к поползновениям в сторону Касаткиной, ходящей побитой собакой последние недели: Егор упрям и непреклонен не только на льду. Кисляк это взаимодействие видит и понимает, что у них гештальт не закрыт ещё. Сойдутся, потопчутся и разойдутся: измену принципиальный Щукин не простит, веры у него не будет. Касаткина и сама наверняка понимает, поэтому позволяет Смирнову подвозить себя до дома и чёрт знает, что ещё. Андрей неразумно бесится, хочет скользкому мажору хорошенько вдарить, но не может, права не имеет. А за Касаткину появляется грызущее беспокойство, заставляющее чаще проходить мимо пёстрой стайки группы поддержки, выискивая тёмные волосы. Дурак Марина его оглядки замечает быстро. — Ты чего тут трешься, Кислый? Марина материализуется из-за спины и выжидательно смотрит, уперев руки в выразительные бёдра. Строгий взгляд учительницы ярко контрастирует с цветастой майкой и несуразным пучком. — Разве? По-моему, я иду с изнурительной тренировки. Андрей косит под дурачка намеренно: Касаткина как не крути прекрасна в своём гневе. — А, по-моему, ты изворачиваешься. Мои девочки слишком отвлекаются на тебя, значит лажают в танце. Ты хочешь моего увольнения? Решил меня подсидеть? Марина весело улыбается: высокий Кисляк прыгающий с помпонами. Тогда его отца точно хватит удар. Андрей не может подавить смеха: отец против его игры в хоккей, так возможно работа танцовщицей его устроит больше. — Заманчиво, но мне нужно пожалеть психику отца. — Так что с частыми визитами в наш холл? Вот же упрямая. Марина смотрит ещё выразительней чем минуту назад. Начни юлить — узнает, уйти от разговора — потом сама докопается. — Я просто заметил, что среди твоих знакомых появилось новое лицо. Такое скуластое, мужское лицо. Марина выдыхает и снова вопросительно смотрит. — И что? Может и появилось, но знакомство пока поверхностное. А ты что ревнуешь? Я понимаю, вы же все вместе в раздевалке топчитесь, мало ли какие чувства возникнут… — Ой, Касаткина, заканчивай придуриваться, а? — Андрей раздражённо щурится и отмахивается от неё, — Я вообще-то о тебе беспокоюсь. Ушли все намёки на веселье. — Почему? — у Марины в голосе непривычная настороженность, словно Смирнов не одного его напрягает. — С ним что-то нечисто, скользкий он какой-то и вечно заискивающий. Чутьё у меня. Ты с ним аккуратнее, ладно? От такого любую гадость можно ожидать. — Да я и сама как-то неуверенно себя чувствую с ним, значит не зря, — Марина задумчиво теребит каштановую прядь в изящных пальцах. — Но это не объясняет, что ты здесь постоянно шастаешь? —О тебе пекусь, говорю же. Марина смотрит удивлённо, словно он не может беспокоиться о близкой девушке и проверять её. А говорила не пластмассовый… Но Касаткина не смотрит обвиняюще, как Яна, и даже не насмехается над его неловкостью. Она только искренне и благодарно улыбается. — Спасибо, Андрей. Это обнадёживает. И возвращается к девчонкам. Ему очень хочется, чтобы Марина чувствовала себя лучше, уверенней и не цеплялась за всяких липких Смирновых.***
Может, он действительно меняется к лучшему. Потому что Яна — олицетворение совершенства. Кисляк кажется, наконец, до неё дорастает и очень старается не облажаться. Старается подходить её идеальности. Он выбирает слова и фильтрует шутки, чтобы ни коем образом не обидеть Яну или разубедить в своей непластмассовости. Андрей из кожи вон лезет, чтобы её удивить, как ни один из её Костровых. И получается. Хочется хлопать в ладоши от чувства триумфа. Яна посещает каждый матч и уходит с ним под руку. С ним ходит на ужины и с ним проводит ночи, и если с технической точки зрения их секс ничем особо не отличается, то в эмоциональном плане он как никогда ярко чувствует влюбённость. Это сносит голову до того, что он думает жениться. И это всего в 21 год! Отец одобрительно улыбается, а Фёдор Михайлович роняет «Сынок» и крепко обнимает, на его просьбу благословить их с Яной. Из всей этой идиллии выбивается только Марина, решившая свести концы с жизнью. Кисляк узнаёт уже в Ледовом и на пару минут выпадает из происходящего. — Она… – у Андрея голос хриплый и уязвимый, наверняка и выражение лица как у побитого щенка. Касаткина и похоронный марш никак не сочетаются. — Сейчас в порядке, — Даша быстро перебивает его, и успокаивающе кивает, как китайский болванчик, — Она в третей, если что. И хочешь зайти, зайди… У вас с ней свои мутки, но вы кажетесь близкими. Девчонка перед ним неуверенно прикусывает губу и так же неуверенно смотрит. Андрей не трудится отрицать сказанное. — Так и есть. Спасибо. Свидание с Яной сегодня откладывается, но цветы ему всё равно нужны.***
Третья больница, почти родная половине Ледового, встречает Андрея словно давнего друга. Половина штата медсестёр ему знакома, а врач травматологии и вовсе жмёт руку: — Хорошо, что своими ногами пришёл, а не на носилках. Поди к баршне какой? — старый плут с улыбкой косится на букет, Андрей вроде и разубедить его хочет, да понимает, что действительно к баршне, но не к возлюбленной. — Вы мне лучше скажите где у вас Касаткина Марина лежит? — А… — врач сконфуженно умолкает и быстро отходит к регистратуре. Андрей вспоминает, что аборт Марина делала тут, а сейчас загремела со вскрытыми венами, а теперь он с букетом. Простора для сплетен — тьма. — В тридцать седьмой, Андрей. Второй этаж. Ему большего и не требовалось. Касаткина без обычного марафета и румян оказалась слишком уж бледной, даже видом выдавая, что ни разу не в порядке. Марина быстро поднимает взгляд с экрана телефона и поднимает брови в неподдельном удивлении. — Андрей, ты что тут делаешь? Кого-то ещё положили? — в голосе и беспокойство и радость. Андрей вручает ей букет из синих ирисов и любуется появившейся улыбкой. — Разве я не могу проверить близкую подругу в тяжёлое для неё время? Андрей вроде и выглядит весёлым, но в голосе явное волнение. Марина почти усмехается, как это по-кисляковский. — Можешь, конечно, можешь, — девушка сконфуженно улыбается и неловко замолкает, потому что Кисляк не станет жалостливо смотреть и притворяться, ему подавай ответы. — Наверное, из этого ничего не выйдет, но я всё же спрошу: зачем, Марин? Кисляк смотрит твёрдо и непреклонно, всем своим видом даёт понять, что заночует на полу палаты, но правду выжмет. — Я…Я не знаю, Андрей, — Марина сбивается и бормочет какую-то бессмысленную ложь. Но смотря на всё также внимательно глядящего Андрея, она прекращает глупый фарс. — Марина, смотри на меня, учитывая происходящие, то я предположу, ладно? — голос у парня тихий и глубокий, он обволакивает сознание приятным туманом, Марине не хочется дальше врать, изнуряя себя. — Дело в Егоре, да? — Он меня никогда не простит, Андрей, — задушенно выдаёт Марина, неопределенно вздрагивает и…плачет. Действительно плачет с тонкими всхлипами и солёными слезами. Кисляк даже теряется: Марину Касаткину никто и никогда со слезами не видел, даже с намеком на них. Но видя её такой разбитой и потерянной, у самого сердце сжимается. Он пересаживается на кровать и обнимает, позволяя уткнуться в своё плече. Марина всё плачет и плачет, навзрыд, кажется выплёскивая всю свою боль впервые за много месяцев, изредка пытаясь что-то сказать, задыхаясь в всхлипах. Андрей успокаивающе гладит её по голове и шепчет какую-то обнадёживающую белиберду, испытывая жуткое желание защитить её от всего. Через несколько минут она успокаивается и понимает, что стало лучше, легче что ли. Кисляк медленно отстраняется и вытирает ей слёзы. В какой-то момент они понимают что сидят слишком близко, касаясь телами, и одновременно бросают взгляд на губы. Но помешательство оказывается минутным. Оба отводят взгляд, Андрей копается в сумке и протягивает девушке сухие салфетки. — Лучше, а? —Лучше. Марина шмыгает носом и грустно усмехается: уж Кисляку то она душу открывать не планировала точно, а вот как оно обернулось. — Я скажу это один раз и больше приставать не стану, — Андрей ни на сантиметр не отстраняется, понижая голос. — В твоей жизни всё наладится, как бы банально это не звучало, хотя сейчас у тебя действительно проблем — много. Но резать вены не вариант, слышишь? Касаткина выглядит побитым щенком, но взгляда не отрывает, впитывая его слова словно губка. — Ты мне как-то сказала, что во мне гнили нет. Я за эту фразу до сих пор держусь, а ты держись за мою. Ты Касаткина достойна жить и жить счастливо, понимаешь. Если с Егором не срастётся заново, значит не он твоя судьба. Щука тебя уже наверняка простил, просто не так, как тебе хочется. Мы совершили гадость в его сторону, оба считай предали, но не специально и не нацеленно, по-глупости. Он понимает это. Андрей неопределенно замолкает, словно собираясь с мыслями и продолжает, решив не щадить её. — Поэтому больше никогда не смей ничего такого делать, поняла? Или думаешь ты одному Щукину бы больно сделала ? Представь меня на твоих похоронах, — у Кисляка в голосе проскальзывают гнев и горечь, что наверное не очень хорошо для суицидальной пациентки, но Марина, не Яна: с ней сдерживаться и притворяться не стоит, между ними всегда лежит правда. — Отвратная картина, да? Я бы тебя оплакивал, Марин, и очень тяжело. Поэтому прошу, больше никогда так не делай пожалуйста. Андрей наконец полноценно вздыхает, прекращая свой затянувшийся монолог. Марина смотрит на него с реальным сожалением и болью и чёрт знает, чем ещё. Ему кажется они никогда вот так с обнажёнными душами не сидели. — Я больше не стану так делать, я сразу пожалела. Прости. Касаткина знакомо целует его в скулу, и они понимающе друг другу кивают. Тогда Андрей и понимает, что действительно любит Марину. И только что ей в этом признался. Но она смотрит в ответ с той же искренностью и пониманием, любовью если быть откровенным. Чувства взаимны. И почему-то он ощущает странное окрыление.***
В ночь перед своей свадьбой Андрей долго ворочается в свой кровати, изводимый слишком многими мыслями и, как ни странно, сомнениями. Что неразумно. Яна идеальна с какой стороны не глянь, они одних взглядов на жизнь, одного воспитания и статуса. Яна станет прекрасной женой: любящей, спокойной, верной. Однажды у них родится ребёнок, а лучше несколько, и они все будет встречать его с выездных серий. Яна с её мягким характером и строгостью будет держать его в узде, как и предполагалось. Безупречная перспектива. Он же влюблён в неё как мальчишка. Но в сознание проникают яркие глаза Марины и её искреннее пожелание быть счастливым. Марина с её вьющимися волосами, острым языком и взрывоопасным характером. Марина, которая помирилась с Егором и выглядит впервые за долгое время счастливой, что вызывает искреннюю радость Андрея. Но что-то заставляет перебирать в голове все их взаимодействия и каждое сказанное слово. Это что-то и вызывает, прости Боже, ревность, глядя на такую лаконичную пару. В какой-то момент он даже представляет, что было бы, женись он на Касаткиной. На банкете было бы меньше шишек, а платье наверняка оказалось бы максимально не традиционным, без кружев и длинных подолов. Возможно, она танцевала бы всю ночь и под конец скинула туфли, к удивлению его чопорной родни. Касаткина, весь вечер изводила бы его намёками и касаниями, зная, что даже он не посмеет ничего сделать перед отцом. Блять. И Андрей злится сам на себя за эти размышления прямо перед свадьбой с другой, прекрасной и безупречной девушкой, которая несомненно стала его личной победой и сбывшейся мечтой. Ощущает себя как последний мерзавец. Но и поделать он ничего не может.***
Марана действительно приходит на свадьбу под руку с Егором. И на платье нет ни кружев, ни узоров. Она много улыбается, очаровывая всех вокруг заново, и даже крепко обнимает Яну, словно они давние подруги. Андрей чуть наклоняется, чтобы почувствовать знакомый поцелуй на скуле и возвращает Марине улыбку. — Будь счастлив, Андрей. Пообещай мне это, хорошо? Касаткина смотрит на него с уравнёнными весельем и серьёзностью. — Обещаю Он произносит это слишком интимно, наверное, но ни разу не сожалеет, видя понимающую и искреннюю улыбку Касаткиной. Кисляк в очередной раз любуется ей, забываясь, что стоит на собственной свадьбе. Это последний раз, — обещает себе Андрей. Нужно отпустить друг друга, так и не притянув по-настоящему. Марина счастлива с Егором или с кем ещё, а он будет счастлив с Яной. И всё будет идеально, так как и должно. Наверное, в тот день Андрей Кисляк впервые почувствовал как сладость этого "идеально" превращается в оседающую на языке приторность.