Вторая попытка. Новая жизнь

      К тренировкам с поцелуями Денджи отнёсся очень серьёзно — буквально возвёл в абсолют и рутину. Даже расписание составил со вкраплениями спонтанности, чтобы не потерять практику и умение — как там говорил Аки? — чувствовать момент. А ещё ему просто нравилось смотреть на то, насколько растягивается терпение самого Аки. Это было даже интереснее, чем все программы по телевизору. Когда ему надоедало, он начинал бормотать и извиваться, выворачиваясь из-под чужих рук, словно недовольный кот. Обычно Денджи отпускал его, но в какой-то момент словил особо игривое настроение. Когда Аки отвернулся, Денджи просто поцеловал его в щёку, медленно спускаясь к подбородку. Удивлённый, Аки замер, как и его руки, собиравшиеся оттолкнуть Денджи, но в итоге так и оставшиеся лежать раскрытыми ладонями на груди. Их тепло чувствовалось через футболку — два больших клейма и по пять точек слегка сжавшихся пальцев. Одной рукой он будто бы пытался сжать сердце Денджи через грудную клетку.       Не растерявшись, Денджи триумфально усмехнулся, пока методично спускался к шее, слегка сбавив напор, но не давление, заставив их обоих откинуться на спинку дивана для большего удобства. Аки всегда слегка вздрагивал, когда Денджи касался его кожи пальцами или носом во время объятий, поэтому он решил попробовать что-нибудь новое. Всё-таки нет предела совершенству, как утверждал классный руководитель.       — Денджи, что ты… так, хватит, — сказал Огнестрел, почувствовав зубы на своей коже. А у Денджи они были особо острые, во многих смыслах заточенные жизнью. Будто он даже в человеческой форме до конца не терял качеств человека-бензопилы.       Огнестрел толкнул парня чуть сильнее, но недостаточно сильно, чтобы можно было в это поверить. А Денджи был скептиком по жизни теперь. Он уже настроился и не собирался покидать насиженное место. Если бы Аки попросил всерьёз, это было бы сразу понятно, и Денджи как ветром сдуло бы с него. Однако это было уже чем-то вроде игры между ними. Где Денджи заходит с разных сторон, слепо тыкая воображаемой палочкой, пока Аки либо прогибается, либо отталкивает его, оглашая своё «стоп». Это было похоже на практику соблазнения типа «недотроги», а Денджи не то чтобы боялся небольшого испытания, когда результат того стоил. Он был уверен, что в будущем скажет себе спасибо за все старания.       — Ты сам согласился, терпи, — пробормотал нагло, обдав кожу влажным дыханием, после чего на пробу провёл по ней языком, запоминая слегка солоноватый вкус их совместного лета. Аки снова вздрогнул и замер, будто его закоротило от внезапности.       Это была совершенно новая для него территория, потому что до этого Денджи задумывался о поцелуях в контексте губ и только. А потом он насытился знаниями порно-журналов, насмотрелся, как девушки целуют парней в щёку, а парни целуют девушек в висок, пока те шутливо хлопают их по груди, в школе, и подумал: «Чёрт, а это ведь имеет смысл!»       И с тех пор он заметил, что Аки состоит не только из губ, пусть те регулярно отвлекали на себя внимание, стоило Денджи зацепиться за них взглядом или поцелуем. Он всё ещё не отошёл от чувства новизны и очень легко увлекался, особенно когда Аки податливо раскрывал рот и переставал сыпать едкими комментариями, убивающими любое настроение даже под виагрой. Бессмысленные прикосновения не то чтобы были регулярной темой между ними, поэтому Денджи с невообразимым энтузиазмом открывал для себя новые просторы мягкой и тёплой человеческой кожи, прикосновения к которой удостаивался взглядом — и то в небольших количествах, потому что Аки регулярно паковал себя, как дорогущий подарок с витрины.       Сместив губы буквально на пару сантиметров, Денджи мог почувствовать ускорившийся пульс, и это ощущение самую малость сводило его с ума, кружа голову вместе с лёгким запахом пота и ощущением того, как его сердце билось о чужую ладонь, будто стремилось выпрыгнуть из груди и упасть прямо в неё.       Решив поэкспериментировать, Денджи медленно водил языком по коже, чувствуя, как Аки начал извиваться вновь — в этот раз иначе, двинув одну руку и зарывшись горячими пальцами в волосы Денджи, будто не мог определиться, оттянуть его или прижать ближе. Запрокинув голову и откинувшись на спинку дивана полностью, он выдохнул:       — Ты как собака.       И Денджи почувствовал его смех, прижавшись к нему губами, чтобы выпить, через кожу впитать в себя. Смех Аки был тихим звуком, зато такой отчётливой вибрацией, и Денджи ощутил, как что-то внутри него раздувается, словно воздушный шарик. Оставив щедрый засос, он спрятал собственную улыбку в изгибе шеи Аки, отпечатав её там. Его смех был приятным на слух и на вкус. Денджи хотел испить его снова.       Желая ещё и увидеть сие чудо света, Денджи поднял голову, не став стряхивать с неё чужую руку, которую Аки, судя по всему, банально забыл под влиянием момента. И как же Денджи не пожалел, когда сделал это, потому что он видел Аки смущённым (уже не один раз, к своей гордости), однако таким… расслабленным — ещё никогда. Его кадык двигался вверх-вниз под натянутой кожей открытой шеи, пестревшей налившимся цветом засосом, губы были расслаблены, а глаза — блаженно прикрыты, едва оставив видимым лишь проблеск синей радужки, перекрестье которой поглотил расползшийся зрачок. Будто Денджи загипнотизировал его своими действиями, будто его поцелуй был наркотиком, отправившим Аки в этот полусонный ступор. Он сам был непривычен к подобному, но никак не задумывался, что для Аки это было в новинку тоже. И это странно радовало, вызывало желание сделать всё особенным и запоминающимся.       Когда Денджи подался вперёд, губы Аки приоткрылись, будто по команде, и Денджи буквально примагнитило к ним, отчего он наглухо забыл, что вообще собирался сделать до того, как отвлёкся — он же говорил, что такое случалось не раз.       Ладонь Аки расслабилась и сползла Денджи на шею, пока вторая рука наконец рухнула на колени Аки, перестав мешаться между ними, что уже порядком надоело. Это был один из тех моментов, когда Аки таял во всех смыслах, и Денджи целовал его неторопливо, смакуя, как сладкое мороженное, хотя в Аки не было ничего сладкого. Он всегда был с остринкой, и это тоже было неплохо. Денджи только за разнообразие вкусов.       Когда он в следующий раз короткими неторопливыми поцелуями принялся спускаться к шее, Аки не стал сопротивляться, покорно запрокинув голову. Никогда не знаешь, что заставит его покориться в этот раз, и Денджи решал эту головоломку так, будто был создан для этого. Когда он коснулся губами места за ухом, уже буквально распластавшись на Аки в неловком переплетении конечностей, над его собственным ухом раздался рваный выдох, и Денджи буквально почувствовал, как напряглась челюсть Аки — твёрдая кость под мягкой кожей.       — Денджи… — зачем-то пробормотал он, и Денджи ощутил вибрацию своего имени губами, впившись ими в кожу, чтобы поглотить и его тоже. Уже не первый раз у него в голове мелькала мысль о том, как он хотел бы поглотить всего Аки, и теперь Денджи понял, что нашёл путь воплотить это в жизнь. Он был готов потратить часы, дни, месяцы, если понадобится.       Когда Денджи из интереса подул на блестящую от слюны кожу, Аки издал сдавленный звук, которого Денджи раньше не слышал, и он вцепился в это короткое мгновение бульдожьей хваткой. Кстати об этом…       — Что не так с собаками? — спросил глухо, подняв голову и сев ровно, чтобы взглянуть на Аки.       Тот всё ещё выглядел полупьяным, однако брови нахмурились в его обычном стиле.       — Что не так с собаками?       — Это я у тебя спрашиваю! Каждый раз, когда я слышу сравнение с ними, оно произносится с отвращением. Что такого?       Туман в голове постепенно редел, и Огнестрел смог рассмотреть на лице Денджи то самое ребяческое любопытство, от которого не могло не сжаться сердце у любого человека. К счастью, Огнестрел человеком не был. Он просто не мог понять, каким образом эта жертва запоздалого пубертата заставляла его чуть ли не ужом извиваться от передоза ощущений, а потом подсовывала такой облом. Вроде и возмущаться нечему, а всё равно хочется топнуть ногой и всплеснуть руками.       Но вопрос свой Денджи задал явно неспроста — он долго раздумывал над ним прежде, чем выпустить из черепной коробки, словно секрет. Огнестрел не был особо просвещён в деталях допубертатной жизни своего сожителя и предпочитал не лезть туда, куда его не звали, но порой то, как Денджи жил, говорило само за себя. Порой он надолго замолкал, смотря вдаль и находясь где-то далеко-далеко; порой смотрел на Огнестрела так, будто боялся непонятно чего, но никогда — его самого; порой замирал напротив тени Наюты, будто в ней скрывалось нечто большее, чем остановленная скорость света. И вот сейчас… собаки. Иногда разговоры ощущались ходьбой по минному полю: не знаешь, на каком слове подорвёшься в этот раз, узнав то, что не должен был.       Сделав глубокий вдох, чтобы привести в норму успокаивающееся сердцебиение одним лёгким усилием, от которого глаза блеснули красным, Огнестрел приготовился играть в сапёра. Потому что Денджи делал вид, будто всё в жизни скользит мимо него, но вода камень точит. Потому что он снова смотрел куда-то вдаль, ускользая, как дым сквозь пальцы.       — Так уж вышло, что люди любят вымещать свою злобу на животных, не выдерживая конкуренции. — Денджи не раз демонстрировал своё предпочтение относительно животных перед людьми. Огнестрел даже понимал его в этом. — В самих собаках нет ничего такого, и у тебя с ними не так уж много общего.       — Серьёзно? — уточнил Денджи, намекая, что слышал на этот счёт совершенно иные утверждения. Огнестрел хотел бы встретиться дулом к лицу с теми, из-за кого Денджи порой закрывался за дверью без замков и ручки. За стеклянными стенами хотя бы что-то было видно.       Однако сейчас он смотрел на Огнестрела, и их бёдра соприкасались, греясь друг о друга. Ладонь Денджи лежала на колене так, будто там ей было самое место. Не было ничего реальнее этого момента. И нет лучше времени, чем сейчас.       — Ну, допустим, собака так бы себя не вела, — поучительным тоном, предназначенным для помощи с домашкой, начал Огнестрел, и Денджи автоматически подался вперёд, готовясь услышать истину, которую ему никто не удосужился поведать. — Собака сделала бы так.       Резко подавшись вперёд и застав оппонента врасплох, Огнестрел щедро провёл языком по его лицу от губ до самого лба, сохраняя нейтральное выражение лица, не предвещавшее беду. С громким драматичным «Фууууууууууу!» Денджи отпрянул от него, как от проказы, скривившись и застыв с поднятыми руками. Вытирать чужую слюну ими было противно, но он хотел избавиться от мерзкой быстро сохнущей липкой влаги как можно скорее.       Лицо Аки оставалось всё таким же кирпично-безразличным, однако в глазах танцевали чертята, и не нужна была улыбка, чтобы понять, что он был собой доволен.       — Сучара, — пробубнил Денджи, бесцеремонно вытершись футболкой.       — Вот и я о том же, — пожал плечами Аки, будто что-то доказал своей подлянкой. Денджи хотел стереть этот триумф, оставив за собой последнее слово.       — Я покажу тебе собаку, — угрожающе протянул он. Прежде, чем Аки успел саркастично приподнять бровь, Денджи буквально налетел на него, вцепившись в плечи, и провёл языком от щеки до самого виска, зацепившись за волосы по пути и ощутив вкус высохшего пота. Отпрянув и на мгновение спрятав язык, он не собирался отступать, а просто перенастраивался — оказывается, язык быстро сохнет, если применять его не по прямому назначению.       Не успел Аки реабилитироваться и попытаться сбежать, как Денджи ответил ему за нос и лоб, после чего мастерски перешёл на вторую щёку, осваиваясь на ходу и не собираясь тормозить в своём мстительном порыве. Когда Аки попытался оттолкнуть его, было слишком поздно, и в результате Денджи только завалил его на диван, эффективно придавив своим весом и практически обездвижив. Аки только и мог, что вертеть головой и вопить:       — Денджи! Перестань, мать твою! Мерзость! Хватит!       Он принялся колотить Денджи по плечам, спине и рёбрам, не особо ориентируясь в пространстве под таким натиском. А для Денджи это жалкое подобие борьбы было равно поглаживаниям, даже если к вечеру он обнаружит пару честно заслуженных синяков. В отместку он грызанул Аки за шею для правдоподобия, заставив буквально завыть, пусть и на долю секунды.       Так как руки Денджи не желали оставаться без дела, он воспользовался секретным навыком — щекоткой. И вот теперь Аки завыл по-настоящему, брыкаясь и изворачиваясь. В какой-то момент он покраснел пятнами, что выглядело жутко. У демонов случается разрыв сердца? На мольбы о помощи, матюки и угрозы сбежались собаки, бросившись то ли спасать, то ли добить несчастного. В итоге пришлось отбиваться уже от них, и в какой-то момент Денджи осознал, что Аки хохочет. Всем телом, схватившись за живот и перевернувшись на бок, чтобы не задохнуться. Он был красным, покрытым засохшими слюной и потом, растрёпанным и таким живым, что невольно защемило сердце, будто невидимая рука потянула за стартер и разогнала его до невероятной скорости.       Оттолкнув от себя настырную собачью морду с намёком не лезть, Денджи дождался, пока Аки успокоится, чтобы вновь склониться над ним, накрыв собой, но не давя, и пальцами без предупреждения развернул к себе за подбородок, прижавшись к губам, чтобы поглотить этот смех, впитать его и сделать частью себя. Аки поддался неожиданно легко, как это случалось, когда Денджи ожидал меньше всего. Его глаза закрылись сами по себе, и он размяк, позволив Денджи чуть ли не вылизывать свой рот, будто игра всё ещё продолжалась, и Аки признал своё поражение. Когда Денджи отстранился, так и не насытившись, Аки снова выглядел полупьяным.       — Сучара, — пробормотал он, что звучало совершенно жалко с его сбившимся дыханием, раскрасневшимися щеками и резко вздымающейся грудью.       Губы Денджи растянулись в хищной ухмылке.       — Вот и я о том же, — парировал он. В отместку Аки первый закрылся в душе, напоследок толкнув локтем в рёбра, однако Денджи, любуясь пунктирным следом от зубов и парочкой стремительно светлеющих засосов, всё равно считал себя победителем. И таким живым, каким он не был уже давно. Как странно воскреснуть, когда ты даже не умирал.