доброй ночи

- Привет! Первым же делом Васе в глаза бросился тот факт, что у Эдварда Паскуале - нового напарника Кошечкина - не было переднего зуба. Прищурившись, Вася еще раз внимательно посмотрел на Эдди сверху вниз - канадец хоть и был довольно высоким и широкоплечим парнем, но до габаритов Васи все равно не дотягивал. Действительно, одного из передних зубов не было - хотя эта особенность была фишкой в основном полевых игроков. Ямка зуба была розовой и не выглядела болезненной - значит, зуба не было на месте довольно давно, десна тоже выглядела здоровой. Вася понял, что довольно долго смотрел на широкую спокойную улыбку Эдди, когда почувствовал, как язык бессознательно тянется к зубам - своим, конечно же - чтобы проверить, все ли они на месте. Засунув руки в карманы спортивных штанов, Вася сдавленно поздоровался с Эдди, тут же слегка улыбаясь ему в ответ и проводя кончиком языка по передним зубам - да, определенно все на месте. - Меня зовут Эдвард, можно просто Эдди. Голос у Эдди был спокойный и певучий, однако ровно в тот момент, когда Кошечкин провел кончиком влажного языка по зубам, чуть соскальзывая на верхнюю губу, голос канадца едва слышно надорвался, но парень быстро откашлялся и продолжил. В коридоре было прохладно, на Эдди была только черная клубная футболка и тренировочные шорты, Кошечкин все списал на то, что Паскуале просто немного замерз. Тем более, рядом стоял Голдобин и тоже ежился, заворачиваясь в свитер и постоянно зевая. Вася и Эдди толком не могли друг с другом поговорить - Паскуале говорил на английском, Вася говорил на русском, и никаких точек соприкосновения у них в этом вопросе не было: Вася никогда не стремился заговорить по-английски, Эдди жил в России слишком мало и не имел никакой мотивации на то, чтобы овладеть русским языком как можно скорее. - Голди, ни слова не понял. Вася виновато улыбнулся, поглядывая на Николая - Голдобин работу штатного переводчика выполнял чаще, чем сам переводчик, но если посудить здраво - иногда игроки разговаривали о вещах, о которых не следовало знать никому больше, кроме как другим игрокам. Коля закатил глаза и быстро перевел Васе короткую фразу, сказанную Паскуале - не сказать, что Вася был совсем необразованным и не знал основ языка - он просто хотел присмотреться к Эдди, понять, как он ведет себя в коллективе, как общается с другими игроками, о чем разговаривает с ними, и только потом начать общение с канадцем - таким образом Вася думал, что избавит себя от лишней болтовни во время рабочего процесса; а языковой барьер, совершенно неприступный и непреодолимый - это самый верный способ оградить себя от всего нежелательного. - Приятно познакомиться лично, Василий! Рука у Паскуале была теплая-теплая, как и запястье, и пальцы, он в принципе не выглядел замерзшим. Вася крепко пожал ее, неуклюже выражая Эдди взаимность на его родном языке с сильным русским акцентом, похлопал канадца по плечу, почему-то не отпуская теплую ладонь - Паскуале определенно был высоким и крупным парнем, но когда Вася стоял к нему так близко, как он стоял сейчас, когда разница в росте была довольно очевидной, Эдди казался таким же коротышкой, как Майе, Лайпсик или Коробкин. Вася не смог сдержать свою усмешку, разглядывая лицо и прическу своего нового напарника, едва прищурившись. Эдди взяли в команду не полировать скамейку запасных задницей - Эдди должен стать тем самым голкипером, которому Вася наконец сдаст пост и спокойно уйдет на пенсию, а значит именно с Эдди им предстоит работать бок о бок не только в тренировочном лагере, но и на протяжении всего сезона. - Ты помнишь меня? Мы много раз встречались на играх, ни разу не перебрасывались ни единым словом, правда, но тем не менее. Глаза Эдди постоянно прищуривал - хотя, может быть, это было просто его спокойное выражение лица. Вкупе с серой щетиной, прямыми тонкими бровями, опущенными уголками губ его прикрытые глаза делали его лицо таким смешным, а Вася усмешек никогда не сдерживал, не стал сдерживаться и в этот раз. Голдобин тяжело вздохнул, красноречиво посмотрев на Васю, указывая пальцем на время на экране телефона - тренировка должна была начаться с минуты на минуту, а они все стояли у входа на экипировочную базу и неспешно разговаривали. Вася кивнул, рассеянно смотря на телефон Коли, перевел взгляд на Эдди и снова задержался на Паскуале - канадец легонько улыбался, хлопая длинными ресницами, смущенно поглядывал то на Васю, то на Колю, ожидая, пока зевающий Голдобин соизволит перевести слова Эдди Василию. - Да, помню. Пойдем, собрание начинается. Вася возвращался в "Металлург" уже больше десяти лет, начиная сезон в одних и тех же цветах, по одной и той же программе, с одной и той же эмблемой на груди. Менялись тренеры, менялись одноклубники, менялись запасные и основные голкиперы - и только Вася, казалось, был вечным. Набоков - еще совсем юный, прыщавый, улыбчивый парень с брекетами на белых зубах - и Моисеев - спокойный, расслабленный, сосредоточенный - были парнями, с которыми Вася начинал этот сезон, начинал подготовку к нему, и Илья с Глебом смотрели на Васю, как на живое произведение искусства, как на героя средневековой картины, который сошел с полотна, как на легенду - и Кошечкин в какой-то степени являлся легендой. Но пока они сидели в раздевалке и слушали неспешную речь Воробьева, Вася не обращал внимание на звонкое щебетание малышей - он смотрел на Паскуале, изучал его поведение, пытался понять его. - Здесь всегда так весело? Эдди сел на пол рядом с Васей, соблюдая необходимую дистанцию, но сократив ее при этом до возможного минимума - это не мешало Василию чувствовать тепло тела Паскуале. Вася коротко кивнул, ероша волосы ладонью, посмотрел на Эдди - канадец снова улыбался, обнажая расщелину между зубами, а Кошечкин снова машинально скользнул по своим зубам языком. Это уже начинало походить на дурную привычку, а еще выглядело очень странно, потому что язык не удерживался под тонкими губами, его кончик срывался и влажно обводил контур рта. Паскуале что-то еще спросил - Кошечкин пожал плечами, делая вид, что не понимает Эдди, и Паскуале оставил все попытки поговорить с Василием, полностью уходя в важный и сложный процесс знакомства с командой - клоун-Лайпсик, недотрога-Майе и соня-Карри непременно помогут ему справиться с этой задачей лучше Василия. - Я сяду? Паскуале с замершей на губах легкой улыбкой сидел за одним столом с Васей и остальными голкиперами во время ужина, не предпринимая никаких попыток влиться в разговор. Набоков и Моисеев наперебой обсуждали предстоящие товарищеские игры, Вася время от времени что-то говорил малышам - но они разговаривали совершенно на разных языках и имели совершенно разный взгляд на одинаковые вещи, не так буквально, как с Эдди, но все же - Кошечкин едва понимал их. Эдди накалывал на вилку кусочки рыбы, листая ленту социальных сетей в телефоне. Вася языком ковырялся в зубах, пытаясь избавиться от застрявшего кусочка капусты. Эдди, казалось, совершенно не волновало, что он не влился в компанию - вратари всегда были странными людьми, и вот Васю почему-то это волновало. - Было очень приятно познакомиться, Василий. Эдди действительно был коротышкой по сравнению с Васей. Они жили в соседних номерах, Вася жил с Яковлевым, Эдди - с Майе. В коридоре было тихо и темно - с ужина они возвращались самыми последними, потому что Эдди в процессе отвлекался на телефонный разговор, а Вася пил чай, рассматривая входящих и выходящих из ресторана людей. Они не договаривались подниматься вместе из-за стола и идти в номер вдвоем, просто когда Эдди расплатился за ужин, Вася последовал его примеру и догнал его в холле отеля, безмолвно вышагивая рядом, а Паскуале обратил на него внимание только у самых дверей своего номера - встал, вытянувшись, протянул Васе руку, надеясь на рукопожатие, и улыбнулся. Между их телами едва ли можно было просунуть кулак, они стояли друг к другу почему-то очень близко. - Взаимно, Эдди. Смотря на щербатую улыбку, Вася поймал себя на мысли, что снова гладит языком передние зубы, проверяя у себя их наличие. Господи, да сколько можно, чем он мог их выбить? Одернув себя, Кошечкин понял, что смотрит на лицо Паскуале очень многозначительным взглядом довольно долгое время, понял, что ситуация, в которую он попал, довольно странная, но вслед за этими мыслями по краю сознания перышком щекотнула интересная мысль - а отсутствие зуба во время поцелуя ощущается также ярко, как пирсинг на языке? Васе приходилось целоваться с девушкой, у которой был прокол языка, и металлический гладкий шарик добавлял во французский поцелуй какую-то небольшую искорку, из-за чего эту девушку хотелось целовать снова и снова. Вдруг нестандартный рельеф ровных и белых зубов Эдди такой же искрящийся? - Мне кажется, ты хочешь мне что-то сказать. Эдди стер с лица улыбку, провожая взглядом скользящий по губам язык Василия. Между их телами теперь осталось пространство лишь для ладони. Кошечкин и хотел бы что-нибудь сказать Эдди - но не хотел выражаться банальными и стандартными конструкциями на английском, а что-то более сложное сказать просто не мог. Лампочкой над головой в глазах горела одна простая затея - наклониться и поцеловать, Вася глубоко вздохнул и поддался. Широким мазком ладони он провел по шее Эдди, притягивая канадца к себе, и сочно поцеловал его, наблюдая за тем, как глаза Эдди сначала распахиваются от удивления, а затем закрываются от удовольствия через несколько мгновений, скрывая свою притягательную глубину за обрамленными подрагивающими ресницами бледными веками. - Я ни слова не понял, Эдди. Вася на секунду оторвался от губ Паскуале, но быстро снова впился в них - он так и не попробовал коснуться языком десен Эдди, а бросать задуманное на половине пути казалось Васе глупостью. Глупостью вообще казалось все, кроме того факта, что он глубоко и влажно целуется с едва знакомым ему мужчиной в потемках длинного коридора в отеле. Это как раз-таки казалось совершенно нормальным. Вася жадно провел напряженным языком по передним зубам Паскуале, проваливаясь кончиком в щербинку - и это действительно было довольно необычно, но не так огненно, как казалось Васе. Эдди стиснул ладонями футболку на его спине, комкая ее, Вася плотнее взял Эдди за шею и вобрал в рот длинный язык канадца - а вот извивающийся в его руках Паскуале в целом был одной большой искрой, из-за чего этот поцелуй не хотелось прекращать. - Сука. Кошечкину не хватило воздуха, не хватило сил и не хватило выдержки, он смазанным грубым касанием поставил жирную мокрую точку в этом поцелуе, отпечатывая ее на припухших влажных губах Паскуале. Молния, по искорке, по ниточке собирающаяся над их головами, ударила между ними, и Вася, моргнув, резко убрал руку с шеи Эдварда, отталкивая его и заставляя канадца расцепить свои ладони, сжатые на футболке Кошечкина. Эдди уже не прищуривался, а смотрел на Васю огромными, темными, удивленными глазами, жадными, изучающими, приоткрыл рот, глубоко дыша, а замершими между их телами руками почти касался Василия. Сердце Васи колотилось, готовое вот-вот выпрыгнуть из груди, он дрожащими пальцами нащупал в кармане спортивных штанов ключ-карту от своего номера, резким движением приложил ее к замку. - Доброй ночи, Эдди. И скрылся в тишине своего номера. *** - Привет! Эдди стоял перед Васей, держа в руках стаканчик с кофе, Василий в этот момент зашнуровывал кроссовки, сидя на своем месте в раздевалке. Паскуале немного опоздал на тренировку, но к залу не нужно было столько подготовки, как ко льду, поэтому это было простительно. Кошечкин кивнул, улыбнулся Эдварду и вернулся к своему занятию. Сейчас у Василия была задача поважнее - закончить с кроссовками, отправиться в коридор, найти кулер с водой и наконец расправиться с тянущим болезненным ощущением в деснах, которое появилось после того, как перед выходом из дома Кошечкин забрал у дочери ириску и благополучно разжевал ее в машине, конфета по дороге на работу облепила все зубы, оставляя неприятное терпкое обволакивающее ощущение. Кошечкин уже выпил несколько стаканов воды, изотоника и сока, но какие-то кусочки ириски все еще беспокоили его, и Вася пытался избавиться от них, вытянув губы трубочкой и перебирая языком по зубам. - Устал? Паскуале всегда двигался довольно лениво, а в сочетании с его спокойным расслабленным лицом почти всегда выглядел так, словно сейчас заснет, но Вася прекрасно знал - этот парень выкладывается на каждой тренировке на все сто процентов, и его внешний вид никак не вяжется с его энергией. Иногда, пожалуй, ее было больше, чем у малышей-голкиперов, и Вася, время от времени честно признающий, что уже начал сдавать позиции, смотрел на Паскуале с восхищением. Вася потратил много времени на то, чтобы прочитать Эдварда - канадец был таким же веселым, как его соотечественники, сочетал в себе умиротворение и взрывоопасность, мог поддержать любую беседу и влиться в любую компанию, но вместе с этим и держался особняком от остальных одноклубников, сосредоточившись на работе. - Немного. Вася ценил такой подход - дружба дружбой, но это в первую очередь работа, и для того, чтобы ее хорошо выполнять, нужно соблюдать несколько простых правил - сохранять дистанцию в коллективе, знать свое дело и не пытаться руководить тем, кто не входит в твое подчинение. Вася, играя в "Магнитке", десять лет следовал этим правилам, изредка нарушал их, кое-где закрывал глаза на то, что видел, как эти правила нарушают его коллеги. Вот только именно с Эдди эти правила совершенно не удавалось соблюдать, и все наперекосяк пошло еще с самого первого дня. Эдди был притягательным, таинственным, эмоциональным, ярким, успокаивающим - и каждая новая его личностная грань по-разному переливалась в свете той или иной ситуации, Вася мог и наблюдал за этим часами, днями, неделями - а теперь и вовсе месяцами. - Хочешь кофе? Эдди имел одну потрясающую черту - он не лез не в свое дело, не задавал ненужных вопросов и не пытался найти смысл в разных поступках окружающих его людей, у Эдварда было четкое понимание личных границ своих и личных границ других людей. Вася стоял на этой границе, заступая на линию пальцами ног. Проклятая ириска все никак не хотела отлипать от зуба, щеки и язык уже начинало сводить от постоянного напряжения - а лезть руками в рот и ковыряться пальцами в зубах при всех было как-то некрасиво. Вытянув губы, чтобы напрягшиеся щеки хоть немного отдохнули, Вася поднял глаза на Паскуале - он протягивал ему коричневый картонный стаканчик с горячим напитком. Вася покачал головой - он не любил кофе, особенно сладкий, а Эдди пил именно такой, с большим количеством сиропа или молока. - Какой у нас сегодня план? Паскуале в перерыве сидел на полу, кидая отобранный у Яковлева теннисный мячик и кидая его в стену - мяч летел по определенной траектории и возвращался в ладонь Эдди, как бумеранг. Вася пожал плечами и кивнул в сторону велотренажеров, к которым постепенно подходили отдохнувшие после разминки хоккеисты. Эдвард никуда не спешил - у них было достаточно времени, чтобы перевести дух, пообщаться о чем-то отстраненном, покривляться на камеру для Live Report - Леша Жилин всегда предусмотрительно не снимал Василия, потому что Кошечкин строго-настрого запретил ему это делать еще несколько лет назад, когда они только начинали снимать этот проект. Кошечкин, задумчиво смотря в потолок, все еще слизывал со своих зубов приторный молочно-карамельный вкус конфеты - интересно, если бы он все-таки оставил ее Лизе, как быстро она бы лишилась всех своих молочных зубов? - Я думаю, стоит просто время от времени слушать указания Мохорича. Вася опустился перед кулером на корточки и взял картонный стаканчик из коробки, которая стояла рядом - после конфеты зубы стали такими чувствительными, что пить апельсиновый изотоник было невыносимым занятием, боль от сладкого вкуса расходилась по деснам и заставляла жмуриться. Набрав воды, Вася сделал несколько крупных глотков - приторность сходила постепенно и волнами, словно вода смывала ее слой за слоем, Кошечкина все равно мучала жажда после интенсивных занятий, так что он не видел ничего плохого в том, чтобы осушить еще несколько стаканов воды. В коридоре было довольно темно, лампы горели только над дверями служебных помещений, отблески белого света ползли по полу и стенам, тонкими полосками цепляясь за когтистую темноту. Кто-то вышел из раздевалки в коридор и закрыл за собой дверь - света вообще почти не осталось. - Хорошо провел выходные? Эдвард быстрым шагом пересек небольшое расстояние между дверью и кулером, останавливаясь рядом с Василием. Кошечкин поднял глаза на Паскуале, смотря на него снизу вверх - Эдди выглядел, как провинившийся ребенок, комкал пальцами свою толстовку, переминался с ноги на ногу, хотя изначально подошел, задав свой вопрос довольно серьезным голосом. Вася покачал головой, делая несколько глотков воды и выкидывая пустой стаканчик в мусорку. Тень падала на лицо Паскуале плотной маской, скрывая от Василия все эмоции, написанные на его физиономии - но подрагивающие пальцы, сминающие эластичную синтетическую ткань, выдавали волнение Эдди. Вася почувствовал, как по позвоночнику от взгляда глаз, которых он не видел, у него бежит разряд за разрядом - он уже ощущал когда-то давно рядом с канадцем эти искорки. - Просто невкусная конфета. Василий поднялся на ноги и встал перед Эдвардом, расправляя плечи и широко улыбаясь. Тень сползла на шею Паскуале, сворачиваясь темной змеей вокруг острия его кадыка, который двигался под тонкой бледной кожей, когда Эдди сглатывал или вздыхал. Эдди не улыбался и не щурился - его темные глаза были широко открыты, он во все глаза смотрел на Кошечкина, фокусируясь на одной части его лица - на губах, и Вася плотью чувствовал этот взгляд. Паскуале сделал шаг вперед, сокращая дистанцию между ними до минимума - Вася ощутил прикосновение плотной смятой на животе Эдди ткани толстовки, а затем Эдвард, осторожно прощупывая почву, коснулся руками щек Васи, обнимая их большими пальцами, притянул его лицо к своему, пока Кошечкин соображал, что происходит, и развязно и пошло поцеловал его, без лишних прелюдий пуская в ход язык. - Она была сладкой? Эдди обвил рукой поясницу Василия, второй рукой пробегая по его груди и цепляя пальцами воротник футболки Кошечкина. Наверно, Вася мог бы сказать, что Эдди сейчас буквально трахает его рот своим языком - канадец не давал ему даже вздохнуть, прижимая его к себе и позволяя своим рукам прикоснуться к Василию там, где Вася бы никогда не позволил это сделать никому. Кошечкин не чувствовал ничего, кроме упругого горячего мокрого поцелуя на своих губах, скользящих по пояснице сильных пальцев и коротких глухих стонов, которые издавал Эдди, когда Василий пробегался руками по груди Паскуале, задевая какие-то чувствительные зоны на его теле. Жгло даже через одежду, обжигало так, словно Вася до этого никогда не целовался, каждое прикосновение плавило слои ткани под подушечками пальцев. - Да, она определенно была сладкой. Паскуале прижал Васю спиной к стене, вжимаясь в него всем телом, а Кошечкин просто поддался движениям Эдди, положив руки на его бедра и отдаваясь сочному поцелую с головой. Эдвард выглядел расслабленным и умиротворенным, когда целовался, когда отрывался от губ Васи на какие-то мгновения, чтобы перевести дух или что-то шепнуть ему, глазами, полными обожания, смотрел на Василия, и от этого взгляда у Васи подкашивались колени - на него никто так не смотрел, его никто так не целовал, никто так очевидно не наслаждался какими-то ничтожными минутами, которые они проводили вместе, и от этого осознания губы Паскуале становились только слаще, только желаннее. Канадец провел кончиком языка по верхней губе Василия, сцеловал тонкую ниточку слюны, которая растянулась между его губами, отпрянул от Кошечкина. - Доброй ночи, Вася. И бегом скрылся в потемках коридора. *** - Всегда хотел спросить у тебя кое-что. - Валяй, Эд. Вася не любил жить с кем-либо из своих одноклубников на выезде, выбирал лишь нескольких, с кем мог поделить территорию - чистоплюев, которые пылинке не позволят в ненужном месте упасть, но Паскуале ни черта не был таким, и тем не менее, все последние выездные серии Кошечкин непременно заселялся с Эдвардом. Канадец спокойно мог бросить носки около кровати, не вытереть пол в ванной после того, как принял душ, включал телевизор на полную громкость и с отвратительным чавканьем ел чипсы, пока смотрел что-то на YouTube - на максимальной громкости, опять-таки. Кошечкин задавался вопросом - как в одном человеке может умещаться так много личностей: и голкипер-перфекционист, и лентяй-грязнуля, и шумоголовый отморозок, и спокойный милый парень, но при этом Эдди не менял маски, он оставался самим собой. - Сколько ты еще планируешь играть в хоккей? - Хочу закончить после этого сезона. Вася смотрел правде в глаза - он еще мастеровитый и важный игрок, но восстановления для него было невыносимым процессом, а это означало только одно - пора было закончить начатое и двигаться дальше, тем более, ему есть, куда расти, у него огромная куча возможностей - можно стать белым воротничком в клубе, копаться в бумажках, можно заниматься скаутской деятельностью, бесконечно путешествуя по городам и странам, можно стать тренером вратарей, важно вышагивать в следующем сезоне уже в новеньком костюмчике на тренерской скамейке. Кошечкин был готов полностью перезагрузить всю свою карьеру, он так прикипел к этому месту, так прикипел к цветам этого клуба, к болельщикам, городу, тишине, спокойствию, молодым вратарям, тренерам вратарей, администрации клуба и... и... Вася почему-то начинал волноваться, когда пытался вставить в этот список фамилию Эдди. - Да брось, ты еще полон сил. Я рад, что мы с тобой работаем и играем в одной команде. - Я тоже рад. Василий лежал на кровати, укрывшись одеялом, смотрел в потолок, равномерно дышал, слушая шум машин, доносящийся с улицы. Эдди лежал на своей кровати - номера в Ярославле были однокомнатными, но довольно уютными. Тусклый желтый свет полз по оливковым стенам, падал золотистыми струйками на жесткое белое постельное белье, бегал по стенам, отражаясь от большого зеркала и стеклянной двери ванной комнаты. Этот свет успокаивал, шуршание города убаюкивало, негромкий голос диктора с канала новостей звучал так спокойно, что Вася сам не заметил, как начал клевать носом, но быстро моргнул несколько раз, приходя в себя. Паскуале тоже не спал, смотрел телевизор, свернувшись калачиком и накрыв ноги пододеяльником. Кошечкин потянулся, хрустнул пальцами и зевнул. - Все говорят о том, что меня готовят к тому, чтобы стать твоей заменой. Я не хочу этого. - Не слушай, что говорят другие. Просто делай свою работу. Василий был бы рад дотянуться до пульта и переключить начавшийся сериал, яркие и интенсивно сменяющиеся кадры которого раздражали и не давали настроиться на сон, но пульт лежал на кровати Паскуале, а Эдди, казалось, задремал, и не хотелось ни звать его, ни вставать с постели, и Кошечкину просто пришлось подняться на ноги, тихонько обогнуть раскиданные по номеру сумки Паскуале и подойти к его кровати, протягивая руку к пульту. Эдвард не спал, просто положил телефон экраном вниз и пустым взглядом смотрел куда-то в стену, не шевелясь. Когда Вася подошел к нему, он перевернулся на спину, свешивая голову с кровати, зевнул и улыбнулся Кошечкину, похлопывая по кровати и приглашая его присесть рядом. Сглотнув, Кошечкин выключил телевизор и присел на край кровати, рассматривая сонное лицо Эдди. - Я очень плох в том, чтобы не слушать, что говорят другие люди. - Зато ты хорош кое в чем другом. Кошечкин не целовался с ним несколько месяцев, и этого хватило, чтобы забыть, как хорошо это делал Паскуале. Эдди вбирал губы и язык Васи в свой рот жадно и нагло, и Василий то поддавался ему, сгибаясь под натиском чутких пальцев Эдварда, которые ласкали его шею, то наоборот, брал вверх над Эдди, вдавливая его затылок в кровать и зубами вытаскивая его язык за кончик изо рта, чтобы всосать с пошлым звуком в свой. Целоваться с Эдди казалось таким правильным, таким сокровенным, таким личным, что Вася не допускал мыслей о том, что все происходящее может быть неправильным - мужчина на кровати под ним совершенно точно поймал его волну, а значит совершенно неважно, кто он, что их объединяет и как они оказались в этой комнате, им нужно ловить момент прямо сейчас. - Ты целуешься так, словно ты возбужден. - Словно? Кошечкин не сопротивлялся, когда Эдди поднялся на кровати и толкнул его на подушку, заставляя Васю лечь поверх одеяла. Бедра Паскуале, который взгромоздился на Василия, идеально подходили Васе, сильные ноги стискивали его бедра, делая касания все более и более откровенными, и когда Эдвард впервые неуверенно, но плавно и продуманно, двинул бедрами вперед, скользя внушительного размера бугорком на шортах по члену Кошечкина, Вася несдержанно застонал, зажмурившись - хлопковая ткань нижнего белья сухо проехалась по нежной коже, доставляя смешавшиеся боль и наслаждение. Эдди считал все эмоции, оттянул ткань шортов Кошечкина, фиксируя эластичную резинку пояса на середине бедер, и обнажил член Васи, закусывая губу и рассматривая его так, словно не видел его до этого в раздевалке или душевой. - Ты предпочитаешь, когда ласкают головку или когда уделяют внимание основанию? - Первый вариант. Языка Эдди не хватало на губах, но Вася не мешал канадцу - Паскуале, сбивчиво дыша, облизывал свои пальцы и ладонь, обильно смачивая их, и короткое невыносимое ожидание стоило всего - шершавые, грубоватые, но чуткие и мокрые пальцы Эдварда неуверенно коснулись головки члена Васи, с каждой секундой теряя эту напускную скромность - глаза Эдди были такими темными, завораживающими, он жаждал видеть, как Вася извивается в его руках, ведь Эдди сам не стеснялся показывать, что его телу нравится все происходящее между ними, но не так-то просто было выбить хоть какие-то эмоции из спокойного, как океан, Кошечкина. Для Василия это не было игрой, конкурсом, соревнованием - чужие влажные пальцы ощущались на возбужденном члене так хорошо, что он принял решение не быть черствым, запрокинул голову, выгибая спину и приподнимаясь на локтях, и тонко застонал, наблюдая за тем, как закатываются глаза Паскуале. - Языком или пальцами? - Языком. Эдди нужны были доли секунды, чтобы наклониться к члену Василия и вобрать его в рот, обводя умелым языком головку и щекоча самым кончиком уздечку, заставляя Кошечкина громко застонать в свою ладонь и рухнуть обратно на подушку - не хотелось отвлекаться больше ни на что, а лишь смотреть на то, как Паскуале широкими слюнявыми мазками вылизывает член Василия, не умея или не желая погружать его в рот больше, чем на головку. Эдди делал это так горячо, так быстро, так соблазнительно, собирая капли своей слюны и смазки, которые стекали по выпуклым венам на напряженном члене, Вася не боялся задушено стонать и закатывать глаза, просить еще, поддакивать, закусывать губы - каждый его даже самый крошечный жест или слово заставляли Паскуале сосать усерднее, развязнее, заставляли его тянуться руками к своему члену и несдержанно трогать себя. - Я сейчас кончу. - Я тоже. Эдди синхронно двигал обеими руками, и это заводило Васю только сильнее, заставляло его выгибаться навстречу руке Паскуале, который, стиснув зубы и выстанывая что-то непонятное, ускорялся, не забывая, что Васе особенно нравилось, когда он проводил пальцами по уздечке и обводил головку ладонью, собирая выступившую смазку. Искры бегали по позвоночнику и ногам, стоны срывались с губ сами по себе, каждое движение воспринималось очень остро, касания становились резкими и рваными, на самом пике Вася снова приподнялся на локтях и, замерев, уставился на Паскуале - канадец, закусив губу и запрокинув голову, захныкал, нахмурился, задрожал и кончил, резко выдыхая и выплескиваясь на свою руку, обнимающую и ласкающую член Кошечкина. Смесь этого вида и горячей спермы, по которой теперь Эдди двигал рукой, заставила Васю с таким же мелким подрагиванием ахнуть и кончить, падая на подушку и закрывая рот рукой. - Салфетки или в душ? - В душ. Раздевайся, ты пойдешь со мной. В душной стеклянной кабинке места для них двоих - массивных и широкоплечих, было не так много, но Эдди оттеснил Васю к стене и прижал его к ней, лениво расцеловывая его шею и лаская языком кадык, беспокойно гуляющий под тонкой кожей. Вася нежился под теплыми струями воды, положив руки на плечи Паскуале и легко массируя их. Кошечкин не поддавался Эдди, хотя тот изо всех сил тянул Василия к себе, чтобы поцеловать его лицо, все, что мог в этот момент делать Вася - это смотреть в темные прищуренные глаза, хитро и с обожанием разглядывающие его легкую удовлетворенную улыбку. У Эдварда было еще одно потрясающее качество - он не любил суетиться и нервничать, очень часто плыл по течению и не играл с огнем, а значит, понимал в полной мере, что сейчас происходит между ними. - Если ты закончишь карьеру, ты будешь продолжать работать в клубе? - Да. А почему спрашиваешь? В конце концов, идеально они расположились на полу кабинки, пока Вася все так же прижимался спиной к стене, а Паскуале, обняв его ногами, прижимался к нему спереди, наконец получив долгожданную возможность беспрепятственно целовать щеки и губы, и не сказать, что Кошечкин был сильно против этого - горячая вода расслабила его окончательно, а мягкие поцелуи Эдварда ласково убаюкивали. Мокрыми ладонями Вася погладил счастливо улыбающееся лицо канадца, заражаясь его улыбкой и легонько посмеиваясь - какую же глупость они совершали раз за разом, поддаваясь каким-то внутренним чувствам, подталкивающим их друг к другу, но как же потрясающе и волшебно ощущались эти мгновения, проведенные вместе. Эдди прижался лбом к его лбу, прикрывая глаза и шумно выдыхая. - Хочу знать, продлевать ли мне контракт с клубом. - Не хочешь оставаться, если я уеду? Было что-то такое в Паскуале, что Вася уже отметил для себя один раз когда-то давно - он смотрел на Васю не так, как смотрели на Кошечкина все окружающие его люди. В его взгляде было что-то, что заставляло Васю чувствовать себя особенным. Василий чувствовал себя виноватым за то, что не смотрел на Эдди также, хотя чувствовал, что Паскуале все устраивает. Эдди гладил его лицо, заглядывая в его глаза, и Вася, наверное, впервые в жизни чувствовал себя смущенным, отводил взгляд, но смиренно подставлялся под ласки канадца, потому что чувствовал - это то, что он искал, то, что почувствовал, когда впервые дотронулся до руки Эдди, когда они знакомились в Минске, когда впервые коснулся его губ и тела, это были те самые колючие искорки, которые полосовали кожу каждый раз, когда они оказывались рядом. - Так что ты будешь делать, если я уеду? - Я не хочу думать об этом. Когда они выходили из душа, Паскуале выключил свет и сел на кровать Василия, смотря на то, как Кошечкин сушит маленьким полотенцем намокшие волосы. Комнату озарял только серый свет телевизора, в полутьме лицо Эдди казалось очень уставшим и сонным, а привычная улыбка куда-то пропала. Вася бросил полотенце на кровать Эдварда и сел рядом с ним, позволяя ему привалиться плечом к его плечу. Слова Эдди были громкими, но не рассеивались в воздухе, как пустой звук, Вася верил, что Эдвард не захочет продолжать работать в месте, которое оставит ему в наследство такие воспоминания. Кошечкин мало понимал, что происходит, но отчетливо понимал, что что-то чувствует, а чувства эти - взаимны, потому что даже сейчас, когда они не скрывались друг от друга и не убегали, сорвавшись и расцеловав друг друга, Вася все еще ощущал какой-то животный трепет в самом низу грудной клетки. - Вась. - А? Кошечкин уже засыпал на груди Эдди, пока тот бережно обнимал его и ласкал губами макушку. В объятиях Паскуале было так тепло, так спокойно, но Вася все равно время от времени выпрыгивал из бездны сна, сосредотачиваясь на спокойных методичных прикосновениях Эдварда, который размеренно дышал, обнимая его и перебирал пальцами одеяло на его плече. Кошечкин чувствовал себя так, словно в этой позе он засыпапал каждую ночь всю свою прошедшую жизнь, так мягко и уютно было в руках Эдди. Телевизор выключился сам по себе, требуя навязчивым уведомлением обратить на него внимание последние пять минут, в коридоре шумели чьи-то голоса, возможно, даже голоса их одноклубников, за окном машины шуршали колесами, ветер трепал облысевшие кроны деревьев, но это были такие же мелочи для Васи, как и все остальное в мире, кроме одного - вздымающейся и опускающейся груди Эдди под его щекой. - Доброй ночи. - И я тебя, Эдди.