Совсем немного

– Вы с вашей матерью очень похожи. Элронд теперь сделался очень спокойным и очень серьёзным, и одновременно безмятежно лёгким, как утреннее солнце. Вот откуда что берётся? Он же уже родился в мире, где всё рушилось. «Всё рушилось», ха. Скажи-ка проще – вы же четверо и рушили. Всё это – дым над домами, Эльвинг на скале – казалось таким ненастоящим, таким истаявшим, когда они бок о бок шли по полю. Всё-таки очень много зелени и много воздуха здесь. Очень много естественно-красивого. Как будто заново учились ценить неискалеченную землю. Неизломанную. – Вы с вашей матерью очень похожи. – Правда? – Да, – отозвался Элронд. Удивительно, но с Маглором он будто отдыхал. Подставлял лицо солнцу. Замедлялся. – Вы оба, я имею в виду. Были тогда. – И в чём же? – Вы ведь за нас боялись так же, как леди Нерданель сейчас боится за вас. – Ты ведь хотел сказать – за Майтимо? – Да нет, за вас обоих. У неё делается вот это чёрное лицо. Помнишь, когда Элрос чуть руку не сломал? Каково это – говорить о брате, которого уж точно никогда не увидишь? Ну, не в этом мире. Может, поэтому они все и объединились – мама с её отсутствующим мужем, Элронд с братом и дочерью. Все, кто лишался навсегда. В конце концов, Маглор по Элросу тоже скучал, хотя какое он имел право скучать. – Помню, конечно же. – Ну вот. Мне кажется, была бы она хоть чуть-чуть не такой сильной, она бы вас схватила за руки и не отпускала. Мне такое знакомо. – Да? – Ты себе тоже объяснял, что он так счастлив? Элрос. Ты дочь свою нажил в законном браке. Ты никого не брал на руки в разорённом городе. И ты-то разве не учился у людей? Кому тут с кем ещё впору советоваться. – Не счастлив даже, – отозвался, – просто это путь ведь. Совсем не худший, нет, да что я говорю. Очень хороший получился путь, хоть и конечный. – А что ты о нём знал? – Доносилось кое-что. – Доносилось, – повторил Элронд укоризненно. – Кое-кто мог бы и почаще появляться у одного из тех, кто его ждал. – Кое-кто не был бы в те времена приятным гостем. – Кое-кто мог бы и сообразить, что иногда важнее сама встреча! Вот удивительно, как же они всю жизнь сердились не на то, оба, что тот, что этот. Маглор не смог не улыбнуться, хотя так, вообще-то, не только с нынешним Майтимо было нельзя. С теми двумя тоже. – Что? – возмутился Элерондо и сам же фыркнул, но продолжил: – Что ты опять так смотришь? – Радуюсь тебе. – Так значит, ты мне радоваться можешь, а мне тебе никак и ни за что нельзя? Ну как же можно вот так развернуть простейший вопрос. Майтимо не так давно добрался почти до конца истории – почти до конца, потому что конец Маглор очень просил его пока не читать, а Майтимо делал то, о чём просили, если речь шла о важном, – так вот, Майтимо только на днях долистал до конца и сказал сумрачно: – Я так и знал, что это ты их взял, этих двоих, а не он. Не я. – И что же, ты совсем ему не рад? – Рад, а он не семья, и вот это-то и плохо! Дальше они ещё немножко обсудили, что такое семья вообще, а потом Майтимо отвлёкся, потому что его позвали друзья. У них никакой второй жизни не имелось и все они, насколько Маглор однажды издали успел понять, были довольно-таки шумные, но Майтимо устраивало с ними носиться, а значит, Кано тоже всё устраивало. Иногда, вон, Майтимо даже мысли открывал им, потому что так удобнее. – Ты знаешь, – сказал Элронд удивлённо, и на сей раз Маглор и сам расслышал свои же интонации. Интересно, а мама свои у них семерых слышала? Или отец. Тот, верно, принимал как должное. – Ты знаешь, это очень славно, что ты наконец добрался. И что Маэдрос теперь тоже в пути. – Скучаешь по нему? – Скорее рад, что встретились. Хотя бы так. Я и с тобою-то увидеться уже не чаял. Может быть, может быть. Может, и из обрывков что-то можно ещё сшить. Когда-нибудь. *** Между тем мама наконец ушла с поста. То есть – перестала проверять их бывший дом. Ну, уже не совсем и бывший, ведь Майтимо-то с Маглором в нём снова жили. Ещё не так обжились, чтобы приглашать гостей, но настолько, чтобы проветривать шкафы, и распахивать окна, и нарочно есть пироги в пустующих комнатах стало не нужно. Если бы кто-нибудь из их семьи всё же надумал бы сейчас сюда вернуться, он поразился бы беспорядку. Или возмутился бы. Так вот – мама теперь не приходила, не предупредив, с другими Маглор если и встречался, то не в этом доме, а Майтимо сегодня ночевал у мамы, поэтому Маглор никого не ждал. Сел в кресло, кажется, чьё-то любимое, тёмно-зелёное. Достал старую флейту. Посмотрел. Ещё посмотрел. Так и раньше бывало – с непривычки сложно нарушить тишину. Будто ручей перешагнуть. Но на сей раз как будто у ручья и берега-то второго было не увидеть. Пока не убрал тишину – не вернулся насовсем. Не сделал эту часть жизни реальнее, чем та. Да кто вообще и как мог бы судить? Смотрел на флейту. Можно же сыграть вот это – как мысли ввинчиваются в голову. Спирали, как в ракушке. Что-то немирное сыграть. Сперва нащупать. Это ведь старая ошибка, ещё с юности – кажется, что уж если начинать заново, то сразу с безупречного. Не будет так. Почему говорить другим, как надо, даже показывать на их же инструментах – почему это получается, а просто своё – нет? В голове взвился музыкой сразу с десяток флейт, и все по-разному. Ну нет, нет, нет. И это он ещё не трогал никакую арфу. Можно заказать новый инструмент, совсем новый, на каком раньше он не играл здесь, но это тоже будет словно бы обманом. Да что им в таком случае не будет? Он слишком увлечённо спорил с собой и слушал эти лишние флейты, не отгонял сразу, и он только-только отвык запираться на ночь, нарочно беззаботно прикрывал дверь, когда Майтимо не было – поэтому не сразу услышал шаги внизу. Да, очень тихие шаги, но они были. Он здесь нарочно не носил оружия, и даже руки до сегодняшнего вечера не тянулись выхватить. Думал, уж это-то прошло. Думал – где-где, но здесь… Нужно что-то иметь на такой случай. И ладно – он один, а если Майтимо… Дурацкое доверие, дурацкий покой, который, кажется, тут в самые кости проникал. Спуститься крадучись или открыто пойти? Шаги меж тем приближались. Очень уж осторожные шаги. Очень забавный ритм. Да точно же. – А я же говорила, – донесся из-за дверей звонкий сердитый голос, детский голос, – я же ведь так и говорила, что он здесь не живёт! Двери распахивались наружу, поэтому Маглор толкнул створки довольно-таки аккуратно. Снаружи была вся компания Майтимо и даже, кажется, ещё какие-то приблудные: все в плащах и с фонариками, и некоторые даже в капюшонах, ну и ну. Весьма таинственно. – Так-так-так, – проговорил Маглор. Флейта осталась лежать в гостиной на кресле, и уж теперь-то он на ней точно не сыграет. Сыграет, но не сейчас. – И что же это за ночные гости? Было досадно и смешно. А дети, кажется, не очень-то веселились, хотя Маглор к ним вышел в домашней рубахе и босиком. Не самый подходящий вид, чтобы внушать кому-то ужас. Дети слегка попятились и встали очень тесно. Кто-то тихонько охнул, кто-то задержал дыхание. Маглор попытался снова: – Вот фонари красивые, а лиц я и не вижу. – Ты что, тень? – Почему это я тень? Много вы видели теней, ходящих босиком? – Так говорят, – отвечал в основном один и тот же, самый первый, с короткими тёмными волосами, очень пышными. Интересно, теперь тут отрезают просто так? Маглор никак не находил времени толком кого-то расспросить, что и как изменилось. Сам подглядывал. – Так говорят, что если прийти ночью, без всякой Луны чтобы – встретишь тень. Только я не пойму, которая вы. А этот Майтимо нам говорит, что тут живёт! Тут этот первый наконец-то вскинул голову и уже точно оказался девочкой. То-то Маглор никак не мог понять. – Он-то и правда живёт, – согласился Маглор, – ну а вы что залезли в дом, пусть даже и к теням? Почему было просто их не привести сюда? Спросить у Майтимо завтра… – Тени боятся фонарей, – сообщила девочка, – а у нас вот сколько. – То есть вы явились в чей-то дом распугивать обитателей? Дети шептались, переглядывались. Нет, глупо сердиться. Полезли бы они сами в детстве в дом с тенями, Кано и Майтимо – полезли бы? Да наверняка. Даже если бы Майтимо и понимал уже, что это сказка. – В гости, – сообщил Кано прохладно и скрестил руки на груди, – вот так не ходят. Однако же в честь вашей дружбы с Майтимо могу, так и быть, предложить вам пирог с вишней. Мама обмолвилась как-то, что вот пока печёт им эти пироги – запоминает, что они двое здесь на самом деле. Руки запоминают лучше сердца. Лучше головы. Дети на сей раз сгрудились в кружок и засовещались прямо-таки ожесточённо – некоторые даже фонари свои поставили. Нет, вот же шествие. – Мы не можем, – объявила девочка в конце концов, – это неправильно, нечестно и позор. – Что позор, съесть пирог? – Мы же без спроса пришли, а не пироги есть. – Ну, – сказал Маглор, – если только вы боитесь… – Да не боимся мы! Конечно, с кем-то менее яростным Майтимо вряд ли подружился бы, и всё-таки, каков запал. Пока Маглор везде зажигал свет, хороший свет отцовский, а не фонари, пока раскладывал им этот пирог – на него всё косились, и косились, и косились. Застёжка плаща у их заводилы была в виде стрелы. – А где он? Майтимо? Если тут живёт, то где же? – Если бы мне вот так вот не поверили и вдруг явились в ночи проверять, я бы и вовсе не вышел, – откликнулся Маглор и положил последний кусок на тарелку. Сейчас привадишь их всех… Ну да, а Майтимо что, ходить везде одному и если и говорить, то только со старшими? – Я бы не вышел, повторюсь. Но Майтимо иногда ночует в другом месте. – И ему разрешают? – О, он сам решает, где жить. Возможно, родные этих детей Маглора за такие откровения и не поблагодарили бы, но что уж теперь. – А вот ещё он говорит… – другая девочка, помладше, со светлыми волосами, уже взяла в руки кусок пирога, но есть не начала. О, если спросишь, как их всех зовут – они же точно тут поселятся. Нет, Майтимо, за что? – Айвен, скажи, что он говорит! – Да не буду я спрашивать, это невежливо! – А ты сама хотела! – А теперь раздумала! – А Майтимо говорит знаете что? Знаешь? – Что у него как будто старший брат герой из книжки! Ну да, герой. Вот книжку только уточнить забыл, а так-то. Но не отпираться же. Дети услышат не то, Майтимо вновь один, виноват снова Маглор. Нет, плохой итог. Только пирог извёл. – Да, – согласился Маглор, – это я и есть. Что? – А в книжках пироги раздают разве? Вот от кого Майтимо взял эту привычку донимать вопросами. И сам-то по себе умел, а тут ещё насмотрится, наслушается… – Смотря в каких, – он подмигнул им всем, но вот теперь-то за ним так и следовали взглядами, ещё внимательнее прежнего. Да, лучше было б оставаться безымянной тенью. Да нет уж, не лучше. Хватит. – Я думаю, – подытожила та, первая, – что ты совсем не из книжки даже. Просто Майтимо всё придумал. – И отчего бы вдруг ему начинать врать? – Ты что, не знаешь? Вот теперь захотелось выставить их всех взашей. И что, что дети. Нет, ну так ведь тоже нельзя. – Я тебе на ухо скажу. Ну, на ухо так на ухо. Интересно, чего же он ещё о Майтимо может не знать. – У Майтимо, – шепнула эта Айвен, встав на стул, хотя Маглор специально сел с ней рядом на пол, – только мама. Нет, и что с того? Но она сама расстроилась, пока шептала, поэтому Маглор вздохнул, снял её со стула вместе с её стрелой и острым языком и сообщил: – Я вам сыграю кое-что, а вы уж сами думайте, из книжки я, не из книжки. Он хотел-то всего наиграть им ночь, и путь, и открытия и вопросы впереди. Что-то волнующее. Совсем короткое, совсем маленькое. Раз уж они пришли. Расселись кружком в гостиной, он даже света толком не стал зажигать теперь. Сам шёл за музыкой. Куда-то далеко ушёл. – Так же нельзя, – возмутился детский голос, и Кано сразу и не понял, откуда он тут, – разве же можно, чтобы было вот так грустно? – А мы теперь все плачем. А кто-то и вправду заплакал. Ну уж нет, ну нет. Это музыка вырвалась из рук и соткала себя сама, и завела то ли в пещеры, то ли в путь посреди леса, и заметалась огоньком в ночи, и потом огонёк ещё и с маху прихлопнули; это музыка мстила, но уж песня-то, его же собственный голос ещё ведь в его власти?.. И он спел хорошее.