Wish I were that girl

      Это Рождество такое же снежное и пушистое, как и в прошлом году. Такое же по-ньюйоркски пышно украшенное, как и в прошлом году. Но в прошлом году Тайну не было так одиноко, как в это Рождество.       Юноша устало смотрит на улицу за высокими окнами, сидя на мягкой кровати, заваленной мягкими игрушками и подушками и накрытой несколькими слоями ярких пледов, в том числе с рисунками Санта Клауса и оленей с гирляндами на рогах. Крупные снежные хлопья медленно лавируют меж высоких зданий, пролетая и мимо многоэтажки, в которой живёт один из многочисленных студентов. Тайн отводит взгляд от окна и возвращается к настраиванию проектора, установленного рядом с кроватью.       Не то чтобы он хотел праздновать Рождество в одиночестве. Так получилось, что все его друзья разъехались, к Тайпу с Мэном ему идти было неудобно, а родители не смогли прилететь вовремя из-за задержки рейса. Они смогут вылететь только завтра, скорее всего. Поэтому Тайн вынужден создавать себе праздничное настроение в одиночку. Честно говоря, пока что получается из рук вон плохо: у него нет не то что праздничного настроения, но и настроения как такового.       Как многое может зависеть от одного единственного человека.       Тайн идёт на кухню, прихватив с собой деревянный столик на ножках. В духовке румянится тыквенный пирог, на плите остывает рождественский кекс, а на столе дымится сваренный десятью минутами ранее какао.       Это Рождество он хотел отметить с одним конкретным человеком. Но понял это слишком поздно.       У Саравата закончилось терпение после выходок Тайна по отношению к Пэр. Это должно было случиться рано или поздно. Тайн и сам не замечал, что делает это лишь из-за того, что отчаянно желает вывести Саравата на ревность, увидеть, насколько сильно тот влюблён в Тайна. И Ват, как и всегда, оказался лучшим парнем на свете – принял решение отступить, раз ему так отчётливо дают понять, что заинтересованы не в нём, а в ком-то другом.       Отчаянию Тайна не было предела, когда он осознал, что натворил. Если бы ему кто-то заранее сказал, чем всё позже обернётся, он бы ещё с первого намёка симпатии со стороны Саравата, с первого влюблённого взгляда Саравата, с первого недружеского прикосновения вёл себя по-другому. И говорил бы совсем другие вещи.       Я смотрю только на тебя! Флиртуй только со мной! Смотри вот так только на меня! Прикасайся так только ко мне! Я хочу только тебя в ответ. Я люблю только тебя в ответ.       Но Тайн говорил на другом языке. Говорил на языке безразличия и невзаимности. На языке притворства, что ему нет никакого дела до чувств Саравата. Хотя в сущности только до чувств Саравата ему и есть дело.       Парень задумчиво разрезает тыквенный пирог и откладывает кусочек на тарелку. Также он ставит на деревянный столик кружку с дымящимся какао и тарелку с рождественским кексом, после чего несёт всё в комнату, устанавливая на кровати.       В углу спальни стоит маленькая искусственная ель чуть выше колена, увешанная разнообразными игрушками, шарами и гирляндами. Это единственная ель, которую мог позволить себе Тайн в его небольшой однокомнатной квартирке: другая здесь просто бы не поместилась. Юноша осматривает комнату и улыбается: если не считать того, что это Рождество он празднует в одиночестве, атмосфера в квартире царит очень даже романтичная. Какао в пузатой кружке, тёплый тыквенный пирог, мягкая кровать, небольшая ель и разноцветные гирлянды по всей комнате, проектор с атмосферным фильмом под стать празднику. Тайн выключает свет, усаживается на кровать по-турецки и снимает фильм с паузы на ноутбуке. Из динамиков играет знаменитый саундтрек к первой части «Гарри Поттера». Типакорн отламывает кусочек пирога и кладёт себе в рот.       Не то чтобы у него в квартире холодно, но Тайн всё равно нацепил на себя красный свитер с оленями и гномами. Огромный мягкий свитер, свисающий ниже ягодиц и запястий. Свитер, принадлежащий Саравату.       Это случилось третьего декабря. Тайн так отчётливо помнит тот день. Сарават с университетской командой играл в футбол на крытом стадионе, но несмотря на это температура всё равно была очень низкой. Тайн тогда пришёл поддержать его и оделся не совсем по погоде. После первого периода, во время тайм-аута Сарават тут же обеспокоенно стал придумывать решение проблемы с замерзанием Тайна и вспомнил про глупый свитер, подаренный ему Пи’Димом в преддверии новогодних праздников. Ват успел надеть его раза три, конечно, только под куртку, потому что ходить по коридорам университета в этом кошмаре он уж точно не собирался, но свитер успел пропитаться запахом парня, поэтому, когда матч закончился, Тайн был рад, что обладатель вещи не вспомнил о ней.       Свитер так и остался у Тайна.       А потом, уже через какую-то ничтожную неделю, Сарават напивается и приходит домой к Тайну.       Тайн не знает, что им двигало в тот момент. Наверное, он хотел проверить, насколько далеко может зайти в своей провокации ревности. Хотел узнать, как далеко может зайти сам Сарават. Проверил.       - Я планирую серьёзно добиваться Пэр.       Сарават замер, пьяным взглядом блуждая по лицу напротив и останавливаясь на пухлых губах. Он медленно стал приближаться к замершему парню. Тайн в определённый момент даже почувствовал запах перегара. А потом Ват вдруг остановился всего в паре каких-то сантиметров от чужих губ, заторможено проморгался и резко встал.       - Хорошо. Я понял. Я, наверное, пойду.       Тайн поздно опомнился и кинулся вслед за парнем, который уже неуклюже обувался в коридоре.       - Ват, может… – беспомощным голосом начал Типакорн, не зная, как продолжить.       - Спокойной ночи, Тайн.       Сарават сам открыл себе дверь, даже не застегнув куртку, вышел из квартиры и пошатывающейся походкой начал спускаться по лестнице, полностью игнорируя наличие лифта в многоэтажке.       Губы Тайна поражённо раскрылись, и он даже не успел осознать, когда Сарават окончательно скрылся с поля зрения.       - А что говорят обычно людям, которые нравятся, при прощании?       - Не знаю… Может быть, «Спокойной ночи»?       Но даже после этого Тайн не до конца был уверен. Сарават ведь так и не поцеловал его. Так ничего и не сказал.       Да и с чего бы он вообще стал целовать Тайна? Вы видели Пэм? Тайн и рядом с ней не стоял! Она красивая, умная, общительная, заботливая. А ещё она знает Саравата с самой школы и не скрывает своих чувств к нему. Она сущий ангел. Идеальная. Такая же идеальная, как Сарават. Тайну никогда не быть таким, как она.       Хотел бы он быть Пэм.       Сарават рассказывал, что был влюблён в неё. А сейчас? Сейчас, наверное, тоже, потому что после их ссоры Ват только и делает, что ходит везде с Пэм. Разве что за ручку не держится. А ещё на последней игре Гунтитанон дал девушке свою именную футболку от спортивной формы. Тайн был там – сидел на последнем ряду трибун и почти со слезами на глазах смотрел на эту футболку, сгорая от ревности. Это просто чёртова футболка, всего лишь кусок ткани! Но раз Сарават дал её Пэм, значит, она нравится ему больше, чем Тайн!       Тайн улыбается, наблюдая за главным героем фильма, который он знает наизусть. Пустая тарелка из-под тыквенного пирога отодвинута, и парень уже наслаждается какао и кексом. Из-за жара, что разливается внутри от горячего напитка, в свитере становится душно, но Тайн упорно продолжает сидеть в нём.       На самом деле Тайн не настолько дурак, чтобы так просто смиряться со своей потерей. Он хотел подойти к Саравату, всё объяснить (что именно он собирался объяснять, было сложно сформулировать, но он упорно работал над этим каждый божий день в своих мыслях) и, возможно, начать сначала. Перестать строить из себя незаинтересованного в отношениях с Сараватом. Но он видел Пэм рядом с ним. Она была везде, куда бы ни пошёл Сарават. Тайн не преследовал его в стенах университета, да и к тому же учатся они на разных факультетах. Но в те разы, когда они пересекались, Пэм шла рядом.       А однажды в столовой, когда Типакорн ожидал своей очереди за обедом, через несколько человек до него стояли Сарават с Пэм. И всё бы ничего, он натыкался на них уже много раз до этого, но в тот день рука Саравата ненавязчиво обнимала девушку за плечи. И это было так мягко и бережно, будто парень боялся сжать чужое плечо чуть сильнее и раскрошить его. Его пальцы легонько касались тонкой вязаной водолазки и отстукивали какой-то непонятный ритм. Те самые пальцы, которыми Сарават перебирает струны гитары. Пальцы, которыми он нежно касался Тайна. Тайн мечтает об этих пальцах каждую чёртову ночь.       В тот момент Тайну стало так холодно, что тело покрылось мурашками. Он впервые осознал, что это такое – когда человек мёрзнет изнутри. Тайн боится, что ещё немного и он просто обледенеет без Саравата.       Он видел, как парень искренне смеётся, слегка откидываясь назад и сжимая маленькое плечо девушки чуть сильнее. Все эти улыбки должны были принадлежать Тайну! Каждая из них!       Тайн никогда не считал себя собственником и не понимал людей, которые сгорают заживо от ревности. Однако именно так он себя ощущал в тот момент. Он хотел, чтобы Сарават вот так улыбался только ему. Но самое главное – Тайн хотел быть причиной этих улыбок.       На середине фильма парня отвлекает вибрация его телефона. Он со вздохом ставит деревянный поднос на ножках на пол и тянется за гаджетом к полке, висящей на стене у кровати.       - И почему я не удивлён, что это ты? – усмехается Типакорн, прикладывая мобильник к уху.       - Да ладно, я не мог не позвонить тебе в Рождество, – спокойный голос Фонга раздаётся в динамике, отчего на душе становится теплее.       - Ну, знаешь, Ом с Пыаком даже не задумаются об этом, – без всякой обиды говорит Тайн.       - Потому что эти долбоклюи мало того, что не блещут острым умом, так ещё и способны нажраться даже в родительском доме на Рождество, – Типакорн заливисто смеётся после реплики друга, слыша на том конце такие же несдержанные смешки. – Как там родители? Хорошо долетели?       - Они ещё даже не вылетели, – понуро отвечает парень.       - Что? Погоди… Ты что, один? – Тайн неуверенно мычит в ответ. – В Рождество?! Ты один в Рождество?! – после того, как Фонг получает ещё одно положительное мычание, он злобно вздыхает. – Какого хрена ты не позвонил?! Ты мог приехать к нам. У нас стол ломится от маминых блюд, мы будем доедать их ещё неделю, тут явно нужны помощники! К тому же, моя мама обожает тебя, и ты это знаешь.       - Фонг, Рождество – это семейный праздник. Моё появление в вашем доме было бы, как минимум, неуместно.       - Да брось, было бы весело! К чёрту стереотипы! Никто не заслуживает быть в одиночестве на Рождество! – не унимается парень.       - Эй, всё в порядке. У меня всё не так плохо, – тихо усмехается парень, осматривая собственную комнату. – Тыквенный пирог, какао, кекс, Гарри Поттер. Может быть, не так весело, но я в порядке, – заверяет его Тайн.       Фонг тяжело вздыхает. Смирился.       - Знаешь, Фонг… – тихо начинает Тайн и замолкает, не зная, продолжить ему или замолчать. Это ведь Рождество. Он не имеет права портить другу настроение своими проблемами.       - М? – мычит тот, когда пауза затягивается.       - Я, кажется, всё просрал, – на грани шёпота произносит парень. – Я упустил Его.       И после того, как Тайн произносит эти слова вслух, он, наконец, осознаёт всю их силу. Осознаёт, что они реальны. Что они не выдуманы в его голове, а существуют на самом деле. Что всё, что с ним случилось за последние месяцы, – не вымысел. А последние недели – сущий кошмар.       Комната начинает плавать перед глазами, как если бы он открыл веки под водой и попытался рассмотреть окружающий его мир.       - Тайн… – осторожно начинает Фонг, пытаясь подобрать слова.       - Он с Пэм! Постоянно с ней! – всхлипывает юноша и неожиданно чувствует влагу на своих щеках. – А я… Я слишком поздно осознал, что хочу, чтобы Он был рядом со мной! – Тайн безуспешно пытается унять слёзы и задыхается последующими словами. – Почему всё так?!       - Эй, – мягко зовёт его парень на том конце. – Тайн, не надо, – вымученно произносит Фонг. Ему больно за своего лучшего друга. – Ты не виноват, что…       - Нет, я виноват! – отчаянно восклицает тот, несдержанно жестикулируя свободной рукой. – Я сказал, что собираюсь ухаживать за Пэр, и сразу после этих слов понял, что… – он вновь срывается в рыдания, но заставляет себя успокоиться, чтобы договорить, – что лгу самому себе и Саравату. Потому что я не хотел ухаживать за ней. Хотел только в первую встречу, а потом осознал, что… Чёрт! – из груди вырывается какой-то жалобный писк, и парень со всей силы зажмуривается. – Осознал, что ещё никогда до этого так не влюблялся. Я вообще, кажется, никогда не влюблялся до Него. А Пэр только подтвердила это, потому что я не чувствую к ней… и грамма того, что чувствую к Нему.       Это становится его полной капитуляцией. Все эти дни он занимался самобичеванием и не обсуждал это с друзьями, хоть и понимал, что они знают. Какими бы придурками они ни были, они всегда очень проницательны. Особенно Фонг.       А сейчас, произнеся все эти слова вслух, Тайн чувствует, что окончательно разваливается.       - Ты говорил с ним? – неуверенно спрашивает Фонг, слыша уже не такие тяжёлые задушенные всхлипы.       - Конечно, нет, – удручённо отвечает парень. – Кажется, у него всё налаживается с Пэм. Я не могу влезать во всю эту историю.       - Но это и твоя история тоже, Тайн, – твёрдо говорит Фонг.       - Слушай, я уже и так облажался по полной программе, – вымученно произносит Типакорн. – И сейчас подойти к нему и сказать, что я передумал, будет, как минимум, несправедливо.       - Нет, я, конечно, знал, что ты королева драмы и любишь всё переворачивать с ног на голову, но… – раздражённо бурчит юноша на том конце. – Послушай, Тайн. Сарават влюблён в тебя по уши. И, может быть, ты не знаешь этого, потому что с тобой подобного не происходило, но такая влюблённость не испаряется по щелчку пальцев. Да, возможно, он сейчас пытается переключиться на Пэм, но делает он это скорее всего потому, что ему больно. А Пэм, как ты говорил, его самый близкий друг ещё со школы. Конечно, он постоянно с ней. Но это не значит, что они встречаются, в конце концов!       Тайн задумчиво смотрит перед собой, переваривая услышанные слова. В принципе, всё логично. Но как-то уж слишком радужно.       - Ты так думаешь? – неуверенно бормочет Типакорн.       - Ну, конечно! – восклицает друг. – Напиши ему. Может, вы поговорите. Когда же ещё, если не на Рождество?       После завершения звонка Тайн некоторое время залипает на чёрный выключенный экран смартфона. В голове чёртово перекати поле после разговора с другом. И хотя слова Фонга поселили в нём какую-то надежду, Тайн всё ещё склоняется к варианту, что Сарават разочаровался в нём и просто остыл, переключившись на Пэм. Тайн бы так и сделал, если бы какая-нибудь девчонка предпочла другого парня ему.       Но Тайн никогда не любил. А Сарават – да.       Если бы Типакорна спросили месяц назад, что есть любовь, он бы дал крайне размытый ответ, потому что, честно говоря, не имел о ней ни малейшего понятия. Может, ляпнул бы что-нибудь про бабочек в животе при первом поцелуе или про желание часто находиться в компании конкретного человека и разделять его мысли. Но, как оказалось, это что-то нечто более глубокое.       Это Рождество он хотел бы провести лишь с одним человеком. Не с друзьями и даже не с родителями, как бы это жестоко ни звучало. Только с Ним одним.       В какой-то момент мир одного человека полностью сужается до мира другого человека. Это когда ты не хочешь существовать нигде, кроме как в чужой Вселенной. Другие галактики, как и твоя собственная, тебя не интересуют. Только Его. Ты хочешь жить только в ней.       У Тайна такой момент настал.       Юноша вновь ставит фильм на паузу, когда осознаёт, что прослушал мимо ушей двадцать минут фильма, уставившись в одну точку где-то в стене. Он обрывисто вздыхает и садится на кровати, тревожно обнимая себя за согнутые колени.       Что ж, вряд ли он что-то испортит, если просто напишет Ему пару слов, так ведь? Куда уж ещё больше-то? И так облажался по самое не хочу…       Типакорн уверенно берёт в руки телефон и открывает мессенджер. Контакт Саравата шестой в списке после его придурков-друзей, общего чата с этими самыми придурками и его брата. Они не переписывались с Ватом с того вечера. Вызывающее тупую боль в груди последнее сообщение в истории переписки со словами «Я зайду порепетировать нашу песню» от Саравата прочитано Тайном раз сто. Парень бросает взгляд в верхний угол экрана и читает: «Был в сети десять минут назад». Что ж, значит, Ват наверняка прочитает его сообщение почти сразу после отправки. Тайн трясущимися руками перехватывает покрепче телефон и похолодевшими пальцами открывает клавиатуру.       Что написать? Что вообще обычно говорят люди в его положении?       Хэй, я готов взять свои слова назад, и вообще, я, кажется, гей, потому что ты первый человек, в которого я по-настоящему влюбился и с которым готов строить серьёзные отношения. Кстати, я не собирался ухаживать за Пэр, просто сказал это, чтобы вызвать у тебя ревность. В общем, с Рождеством, чувак!       Так?!       Тайн раздражённо-вымученно стонет, подрываясь с кровати и начиная расхаживать вдоль высоких окон. Он облажается. Он точно облажается! В последнее время Тайн вообще боится открывать рот, чтобы не ляпнуть чего лишнего, что потом может выйти ему боком. А он в этом, очевидно, мастер!       Сарават бы на его месте уже давно придумал, что сказать. Он всегда говорил Тайну приятные вещи. Самые лучшие и смущающие комплименты он слышал только из уст Вата. Типакорн и не сосчитает сейчас, сколько раз он краснел от уверенно брошенной фразы Саравата. Тот делал это так непринуждённо, будто на самом деле верил в то, что говорил. А может, и верил…       Тайн тяжело вздыхает.       Саравату всегда было, что сказать. Неужели Тайн не может ответить ему хоть раз тем же? Не язвить, не врать, не притворяться. Просто сказать правду.       Честно говоря, слов в голове так много, что они совершенно не хотят складываться в предложения. Возможно, если напрячься и взять себя в руки, парень сможет написать сейчас целую балладу с извинениями и признаниями.       Тайн завороженно смотрит за кружащимися хлопьями снаружи, плавно опускающимися на холодный асфальт. Завтра на улице будут сугробы, и снегоуборочная техника будет по всему городу. Но в Центральном парке, наверняка, очистят только тротуары, а на деревьях и высохшей траве будет лежать девственно белый снег. Если родители прилетят к утру, возможно, они всей семьёй смогут погулять там. Родители любят Нью-Йорк, и стараются никогда не упускать возможности навестить сыновей в этом чудесном городе, чтобы вновь изведать его окрестности.       Тайн сам не замечает, как первое предложение появляется в строке набора сообщения. Он уже начинает писать второе, но на середине останавливается и стирает его. Если Саравату это нужно, то ему хватит и одного слова, чтобы понять для себя, готов ли он дать Тайну второй шанс.       Юноша трясущимися руками добавляет в конце послания стикер с красным сердечком и не теряя ни секунды отправляет.       “Если бы рождественское чудо существовало, я бы пожелал вернуться назад и многое изменил. С Рождеством, Сарават!”

***

      Тайн переходит на вторую часть «Гарри Поттера», когда на часах уже одиннадцать. Он старается вслушиваться в то, что говорят персонажи на экране, а не в слова, которые долбятся о его черепную коробку. Если он сейчас позволит себе отвлечься, то истерика, рвущаяся изнутри, его просто уничтожит. У него не просто сердце вырвано, а грудная клетка разорвана на лоскуты, выпотрошена вместе с лёгкими и раздробленными рёбрами.       Сарават прочитал его сообщение почти сразу. И оставил его без ответа.       Юноша вздрагивает, когда слышит дрель звонка. Он ставит фильм на паузу и устало поднимается с нагретого места. Что ж, посетитель либо слишком настойчивый, либо просто пьян, потому что кнопку звонка он не отпускает.       Тайн заглядывает в глазок, слегка хмурится и открывает дверь.       - Саймон? – Типакорн натянуто улыбается, наблюдая за своим соседом, который переминается с ноги на ногу и трясётся всем телом, будто куда-то жутко опаздывает.       - Нонг’Тайн, – предупреждающе начинает парень, грозно указывая на ничего не понимающего юношу указательным пальцем. – Мне срочно нужен штопор, – он выпрямляется и широко улыбается, когда видит, как Тайн расслабленно выдыхает.       - Ну, ты и придурок, – бурчит Тайн, но уголки его губ дёргаются. – Зачем же так пугать?! – кричит он уже откуда-то с кухни.       Типакорн возвращается со штопором в руке и игнорирует странный взгляд соседа, который вдруг с подозрением его оглядывает. Но Саймон не задаёт лишних вопросов (за что Тайн крайне благодарен) и уходит к себе, отсалютовав ему напоследок штопором и протянув весело «Счастливого Рождества!»       Тайн вымучено усмехается себе под нос, качая головой, и идёт на кухню. Он не спеша моет посуду и, забывшись, отпускает свои мысли куда-то далеко-далеко. К Саравату.       Тайн думает о том, почему он такой идиот, раз умудрился отпустить такого прекрасного парня, как Ват. О том, почему люди начинают ценить только после того, как потеряли. И о том, что он бы сделал всё, чтобы Сарават простил его и вернулся. Пусть только Сарават вновь окажется рядом, и он будет целовать землю, по которой ходит!       Юноша чуть не роняет керамическую миску, когда вновь слышит дрель и вздрагивает всем телом от неожиданности. Он нервно вытирает руки кухонным полотенцем и быстрым шагом направляется к двери, тут же её распахивая. Чем ещё он может помочь своему соседу, кроме как штопором? Поварёшкой в дырочку?       Парень перед ним одет в чёрное пальто, огромным мягкий шарф, обмотанный вокруг шеи и прикрывающий даже уши; на ногах прямые чёрные джинсы и низкие ботинки. Волосы Саравата припорошены снегом и забавно топорщатся в разные стороны. Из-под края шарфа выглядывает покрасневший нос.       Тайн успевает сделать лишь один вдох и больше не выдыхает. Он так и стоит с удивлённо приоткрытыми губами, держась рукой за ручку двери.       - Привет, – с полувопросительной интонацией негромко говорит Ват.       - Что ты тут делаешь? – выдавливает из себя Тайн, чувствуя, как его накрывает волной ощущений: от страха до полнейшей эйфории.       - Ты написал, что хотел бы что-то изменить, – неуверенно отвечает парень. – Я здесь, чтобы ты сказал мне, что именно.       Тайн прерывисто выдыхает и молится в этот момент лишь о том, чтобы не развалиться на куски на глазах у Саравата.       Он невозможный. Таких людей просто не существует на этой орбите! Сарават это какая-то аномалия. Сегодня Рождество – праздник, которого ждёт каждый американец весь год, отсчитывая дни. А Сарават тратит этот день на то, чтобы добраться до квартиры Тайна и… узнать, что он думает. Он из другого мира, чёрт возьми. Но точно не с этой планеты.       - Почему ты не празднуешь? – Типакорн пожимает плечами.       - А ты?       - Я первый спросил, – хмурится парень.       - Ну… – Сарават заминается, на мгновение опустив глаза. – Мне не с кем.       - А Пэм? – вырывается у Тайна прежде, чем он успевает себя остановить.       Ват на секунду непонимающе хмурится.       - Она уехала к родителям.       - И поэтому ты пришёл ко мне? – в голосе слышится зарождающаяся раздражённость.       - Я пришёл, чтобы поговорить, – спокойно объясняет Сарават.       - Но я не просил тебя приходить, – с нажимом говорит Тайн, сильнее сжимая пальцами ручку.       Ват пару секунд смотрит на него, медленно облизывая губы, а потом грустно усмехается, подняв глаза к потолку. Он качает головой, будто не веря в происходящее, ещё раз усмехается и разворачивается, чтобы уйти.       - Ну, да. Конечно. И чего я ожидал? – бурчит себе под нос парень, делая несколько шагов к лифтам.       Тайн смотрит ему вслед, нервно дёргая коленом и кусая с нажимом губы. Если он сейчас не выскажет всё Саравату, то другой возможности может и не представиться. Сарават ведь пришёл, а значит, Тайн ему всё-таки небезразличен.       - Почему ты такой? – с ноткой отчаяния спрашивает Типакорн.       Сарават замирает на месте. Он всё ещё стоит спиной и ждёт объяснений.       - Почему ты всегда такой… идеальный? – переборов смущение, произносит Тайн. – Я прошу тебя быть моим фальшивым парнем, и ты соглашаешься. Я говорю, что мне нравятся Scrabb, и ты играешь мне их песни без остановки. Я говорю, что выбираю Пэр, и ты спокойно уходишь, – юноша отчаянно возводит глаза к потолку. – Я говорю, что хочу всё обсудить, и ты тут же оказываешься на моём пороге! Почему?!       Сарават, наконец, поворачивается к нему вполоборота и искоса смотрит грустными глазами.       - Я думал, и так понятно, – Ват растерянно пожимает плечами. Тайн жалобно смотрит на него и сводит брови. – Потому что я люблю тебя, Тайн.       Он говорит это так просто, словно об этом знает вся планета, кроме самого Тайна. Словно в этих словах нет ничего особенного, и для Саравата это обычная рутина. Но для Тайна эти слова – смысл всего живого на Земле. Почему же он раньше этого не понял?..       - Я сказал тогда про Пэр, – тихо начинает Тайн, обнимая себя за локти, – чтобы вызвать… ревность. Она мне не нравилась.       - В смысле? – Сарават всем корпусом разворачивает к парню и непонимающе хмурится.       - Я… – Тайн чувствует, как истерика, которую он сдерживал последние пару часов, вновь хочет вырваться наружу. – Я не знаю, как это объяснить. Я поступил ужасно! Прости меня, Ват. Вообще всё, что я делал… Я до сих пор не понимаю, как ты мог продолжать оставаться рядом, – он ощущает, как глаза наполняются слезами и старается не моргать. – Я не тот парень, о котором можно мечтать. Я не умею правильно выражать свои чувства и не ранить чужие. Но ты… – Типакорн беспомощно прикрывает глаза, пуская две мокрые дорожки, и рвано выдыхает. – Я никогда ещё подобного не чувствовал. Ни к кому. Я не знаю, что ты сделал, но я теперь, кажется, жить без тебя не могу, – он стыдливо прикрывает катящиеся слёзы и розовые щёки ладонями. – И мне больше не хочется искать какую-то там идеальную девушку. Вообще никого не хочется искать. Потому что я нашёл идеального парня.       Тайн не успевает осознать, что происходит, когда Сарават осторожно отнимает его руки от лица, берёт его за скулы и прижимается к его губам своими. Типакорн чувствует на языке вкус собственных слёз, которые Сарават успел собрать с его губ. Ват целует его бережно, мягко сминая губы и почти не двигаясь. От всё ещё рвущегося наружу кома невыплаканных слёз и накрывающего его счастья Тайн не может сделать даже маленький глоток воздуха, поэтому он нехотя отстраняется и с тревогой смотрит в глаза напротив.       - Я тоже нашёл идеального парня, Тайн, – Сарават приподнимает уголки губ.       Тайн не выдерживает и крепко обнимает Саравата, плача уже навзрыд. Он прижимает парня к себе за шею, зарываясь носом в мягкий шарф, всё ещё влажный из-за растаявшего снега.       - Спасибо, что пришёл, – всё, что может выдавить из себя Типакорн.       Сарават тёплый, несмотря на мороз, исходящий от пальто и его рук. Он всегда самый тёплый. Тайн бы душу дьяволу продал за то, чтобы находиться в тёплых руках Саравата всю оставшуюся жизнь.       Они вновь целуются, теперь уже более уверенно, когда последняя слезинка скатывается с щеки Тайна, и, не отрываясь друг от друга, неловко вваливаются обратно в квартиру, не глядя закрывая дверь. Ват тянет парня на себя к стене и позволяет Типакорну вжаться в него. Спустя пару мгновений, мозг Тайна начинает хоть немного функционировать, и юноша спешно расстёгивает пальто Саравата, рывками снимает его с плеч, отбрасывая куда-то за спину, и параллельно стягивает огромный шарф с чужой шеи. Ват хоть и кажется с виду уверенным контролёром ситуации, направляя парня, но его глаза бесконтрольно закатываются, когда язык Тайна беспринципно мажет за ухом и под челюстью.       Тайн понятия не имеет, откуда взялась эта уверенность (видимо, недавняя истерика и выплеск эмоций сыграли свою роль), но он без задней мысли расстёгивает ремень, пуговицу и молнию на чужих джинсах под удивлённый вздох Саравата.       - Тайн, – со всей серьёзностью и твёрдостью зовёт его Ват, крепко хватая за запястье. У Тайна колени подкашиваются от этого тона. И он бы опустился на них, честно говоря.       - Да? – тихим голосом отзывается и глаза прячет где-то у Саравата в ключицах под водолазкой.       - Если ты не…       - Пожалуйста, Ват, – юноша поднимает преданный взгляд. – Позволь мне. Я правда, хочу.       Сарават тихо выдыхает, отпускает чужое запястье, притягивает Тайна к себе за скулы и целует. Пальцы Типакорна продолжают свою миссию и приспускают немного джинсы с бёдер парня. А потом одна рука ныряет под бельё, и Тайн с упоением ловит губами первый полный блаженства стон Саравата. Типакорн неуверенно начинает двигать рукой, обхватив член и собрав большим пальцем каплю смазки с головки. Ват неожиданно меняет их позициями, прижимая Тайна лопатками к стене и вклинивая своё колено меж чужих бёдер. Тайн ахает, когда к его паху прижимаются ногой, и неосознанно дёргает рукой, заставляя Саравата ахнуть тоже.       - Ват, не надо, потом, – бормочет Типакорн куда-то между их лицами. Он улавливает непонимающий взгляд парня и повторяет уже более мягко, но настойчиво: – Потом.       Тайн хочет не этого.       Сарават плавно выпрямляет колено и снова глубоко целует парня, крепко обхватывая одной рукой его талию, а другой – затылок. Типакорн чувствует, как по его пальцам сочится естественная смазка, собирает её и двигает рукой быстрее, вынуждая Вата уткнуться ему носом в шею и несдержанно простонать. Тайн готов кончить прямо вот так, прижатым к стене, находясь в захвате сильных рук и пытаясь сделать Саравату приятно. Как же он мечтал об этом.       Типакорн ускоряется с каждым движением руки, ощущая, как Ват вылизывает его шею, и улавливая тихие мычания. И, когда Сарават на финальных толчках уже сам толкается в чужой кулак, прикусывает кожу над ключицами парня и стонет низким голосом на грани рычания, глаза Тайна закатываются в блаженстве. Ват трясётся всем телом, всё ещё вжимая парня в стену, и кончает с именем Тайна на губах.       Саравату требуется минута, чтобы прийти в себя. За это время Тайн более-менее натягивает на парня джинсы трясущимися руками от возбуждения, которое всё ещё горело у него в домашних штанах. Ват поднимает взгляд на парня и настойчиво сжимает его талию пальцами, которые всё ещё держали тело Тайна в захвате. Тот нервно улыбается уголками губ и произносит тихо:       - Идём, – хватая Саравата за руку и утаскивая вглубь квартиры.       В спальне полумрак, единственный источник света – это проектор, отбрасывающий изображение на стену, и тусклый свет экрана ноутбука, стоящего где-то на полу.       Тайн останавливается посреди комнаты у подножья кровати, стоя спиной к Саравату. Именно сейчас его с головой накрывает неловкость и стыд: не потому, что он делает это с парнем, а потому, что он в принципе это делает. У него никогда не было чего-то серьёзнее поцелуев и петтинга с девушками, поэтому он понятия не имеет, что говорить и делать. Как вообще люди приходят к первой близости, если Тайн сейчас готов заплакать от стыда, зная, что Ват стоит за его спиной и ждёт каких-то действий?       Видимо, Сарават понимает молчание парня и решает сделать первый шаг сам. Он кладёт руки на излюбленную талию юноши, слегка сжимая её и чувствуя при этом чужую дрожь и судорожный вздох, прижимается грудью к спине Тайна, а губами – к его шее. Типакорн блаженно прикрывает глаза, пока губы Саравата плавают по его выпирающим позвонкам и загривку. И тогда Тайн решается – он разворачивается и тянет Вата на себя в направлении кровати. Через секунду они уже лежат на мягком пледе, Сарават накрывает тело Тайна, а его язык продолжает вылизывать чужую шею, только теперь спереди. Тайн отчаянно прижимает голову парня к своей коже и с каждым новым влажным мазком прогибается в спине всё сильнее.       - Скажи, чего ты хочешь? – тяжёлым шёпотом выдыхает ему Сарават на ухо, опаляя чувствительное место горячим влажным дыханием.       Тайн несдержанно стонет под парнем, немного разводя ноги, чтобы позволить Саравату удобно устроиться между ними.       - Я… Я хочу… – между хрипами и вдохами-выдохами выдавливает тот.       - Ну же, Тайн, – Ват ныряет языком в ушную раковину, заставляя парня громко поражённо вздохнуть и схватиться за его плечи. – Я сделаю всё, что ты попросишь, только скажи.       Пока Тайн пытается собрать разбежавшиеся мысли в кучу и вспомнить тайский, Сарават стягивает с юноши свой же свитер (да, он заметил его) вместе с футболкой и припадает губами к открывшимся ключицам, осторожно засасывая кожу так, чтобы не оставить следов.       - Я-хочу-твои-пальцы, – выпаливает Тайн одним словом и краснеет от кончиков ушей и до самой груди.       Сарават замирает на несколько секунд, за которые Типакорн успевает пожалеть даже о том, что родился, а потом требовательно накрывает губы Тайна своими. Юноша с упоением отвечает на поцелуй, чувствуя, как ладони Саравата гуляют по его обнажённой тёплой коже поясницы и живота.       - У тебя есть что-нибудь? – спрашивает Ват, заглядывая в округлившиеся в испуге глаза парня. – Будет немного неприятно, если…       - А… Да. В ванной. Над раковиной, – нервно проговаривает Тайн.       Сарават ещё раз чмокает парня в губы и подрывается с постели, скрываясь в коридоре.       Среди множества бутыльков за зеркалом парень находит бутылочку со смазкой и возвращается в спальню. Тайн сидит на кровати, согнув колени, уже в одном белье и прикусывает свои пухлые губы, чем выдаёт свою нервозность. Сарават подходит ближе, бросает бутылёк недалеко от себя и становится коленями на кровать, на ходу снимая с себя тёплый свитер.       Тайн завороженно наблюдает за тем, как парень напротив заносит руку за голову, подцепляет пальцами футболку и стягивает её с себя одним плавным движением, отбрасывая в сторону. Всё внутри Тайна дрожит и скручивается, когда он видит напрягающиеся руки парня, чётко очерченный пресс и запястья, окольцованные венами. Ему нравится то, какой Сарават уверенный в этот момент: кто-то из них должен обладать этим качеством сегодня ночью. Потому что Тайн вообще ни в чём не уверен. Он всё ещё безумно стесняется и не может поверить даже в то, что видит Саравата в своей квартире после долгих и изнурительных дней болезненной разлуки.       Ват накрывает Тайна своим телом, и за незамысловатыми ласками и поцелуями Типакорн не замечает, как с него стягивают последней элемент одежды. Сарават обхватывает член парня пальцами и осторожно двигает ими в неспешном темпе, слыша тихие стоны, которые пока не прорвались наружу, но постепенно поднимаются изнутри. Тайн слепо нащупывает бутылёк на поверхности кровати и тыкает им парня в бок. Сарават отрывается от него, медленно облизывает губы и глубоко дышит, устремив на юношу тяжёлый взгляд сверху вниз.       - Тайн, ты уверен? – неожиданно беспокойно спрашивает он.       Типакорн улыбается уголками губ, тянется ладонями к лицу Саравата и утягивает его в новый чувственный поцелуй, поглаживая скулы большими пальцами.       - Я думал об этом почти каждую ночь, – выдыхает Тайн между ними, всё ещё соприкасаясь губами.       - Почти? – игриво спрашивает Сарават, вздёрнув бровь.       - В остальные разы это были не пальцы, а кое-что побольше, – Тайн копирует выражение лица парня напротив.       Губы Саравата сами по себе приоткрываются в немом удивлении, и Тайн, пользуясь этим, тут же накрывает их своими.       Через минуту, после недолгой возни Типакорн, наконец, чувствует влажные пальцы, кружащие по колечку сжатых мышц, и поражённо выдыхает, распахивая глаза. Сарават даёт парню привыкнуть к ощущению чего-то в таком уязвлённом месте и лишь после этого аккуратно вводит указательный палец на одну фалангу.       - Всё в порядке, можешь продолжать, – отвечая на немой вопрос, шепчет Тайн.       И Сарават плавно вводит палец по самую костяшку. Тайн прерывисто выдыхает, стараясь обуздать непривычные ощущения, приносящие лёгкий дискомфорт. Ему нравится, как Ват заботится о нём в этот момент: неспешно двигает лишь одним пальцем внутри него, вылизывает шею и уши в самых чувствительных местах, заставляя постанывать, свободной рукой перебирает волосы Тайна. И почему он раньше не разглядел такую мечту, как Сарават, прямо у себя под носом?       Когда Тайн окончательно впадает в невменоз, блаженно прикрыв глаза, и Ват это замечает, последний плавно спускается поцелуями к животу парня, не прекращая своих уже более уверенных движений пальцем. Он погружает язык в узкую впадинку пупка, и Типакорн дёргается, резко устремляя свой взгляд вниз на парня. Сарават хитро улыбается и, не разрывая зрительный контакт, высовывает язык и вновь ныряет им в щёлочку пупка. Одновременно с этим Тайн, поражённо прикрыв рот тыльной стороной ладони, откидывается на подушки, а Ват незаметно проталкивает второй палец. Типакорн будто бы этого не замечает, концентрируясь на трюках, которые вытворяет язык Саравата, поэтому последний уверенно ввинчивает пальцы глубоко в тело парня. Он рисует узоры поцелуями на бледной коже, подушечками фаланг пытаясь отыскать комочек нервов внутри Тайна.       В одно мгновение Сарават засасывает кожу на тазовой косточке, пока парень под ним в тысячный раз растекается по постели, и нащупывает кончиками пальцев простату. Тело Тайна простреливает удовольствием, он дёргается и неожиданно для себя громко стонет, после чего испуганно закрывает рот ладонями. Ват тоже замирает, приподнимая голову и изучающе оглядывая парня. Типакорн переводит огромные сверкающие глаза на Саравата, сжимая губы.       - Вот тут, да? – усмехается Ват.       - Мгм, – согласно мычит Тайн, сгорая от смущения.       Сарават проталкивает пальцы чуть глубже, находя нервный комок, и давит на него. Тайна выкручивает на постели, и никакие ладони уже не сдерживают его рвущиеся наружу стоны. Он теряется в ощущениях, не обращая внимания на то, как Ват добавляет третий смазанный палец, легко скользящий по стеночкам. Юноша ничего уже не слышит, кроме гула в ушах, и концентрируется лишь на этом приятном давлении внутри.       Сарават продолжает трахать парня пальцами, постепенно ускоряясь, и возвращается губами к телу Тайна. Он нежно целует вторую тазовую косточку, широко мажет языком ниже пупка, разгоняя мурашки по чужой коже, и мелкими поцелуями перемещается на ноги. Тайн громко всхлипывает, когда Ват уже тремя пальцами начинает массировать простату, а губами захватывает кожу на внутренней стороне бедра.       Типакорн сейчас настолько потерянный в удовольствии, настолько расхристанный, настолько уязвлённый, что Сарават вновь возбуждается, хоть и мысленно убеждает себя, что ему сегодня уже ничего не светит. Он и мечтать не мог, что когда-нибудь (а уж тем более так скоро) Тайн будет так сильно доверять ему и желать его, что откроет собственное тело и душу. Эта преданность сводила с ума, потому что Сарават уже успел потерять надежду быть принятым с его нелепыми чувствами.       - Ват… – тихо выдыхает Тайн. – Я скоро… О, Боже! – бормочет он, вымученно запрокидывает голову, прогибаясь в спине, и целенаправленно насаживается на пальцы, дёргая бёдрами из-за волнами накатывающего удовольствия.       Четвёртый палец слишком быстро проскальзывает внутрь сразу на всю глубину, и Типакорн едва слышно скулит, не зная, куда себя деть.       - Сарават! – он зарывается пальцами в чужие волосы и на каждом плавном толчке сжимает их в кулаках.       Сарават быстрее двигает рукой, пытаясь оказывать как можно больше давления на заветную точку внутри, и с упоением ловит слухом каждый стон и всхлип, слетающий с любимых губ. Он прикусывает внутреннюю сторону бёдер, оставляя едва заметные кровоподтёки и засосы, и этим окончательно толкает Тайна за грань.       - Чёрт-чёрт-чёрт! – слетает одно за другим с уст Типакорна, пока он выгибается на кровати всё сильнее, до хруста, чувствуя, как оргазм удивительно медленно начинает накрывать его.       Он ещё никогда подобного не ощущал. Всё его тело мелко трясётся из-за то и дело сокращающихся мышц, воздух выходит из груди в одну секунду, глаза непроизвольно закатываются, а в каждом нервном окончании он чувствует неземное удовольствие. Сарават не прекращает своих движений и всё ещё давит на простату кончиками пальцев, доводя парня до исступления. Тайн начинает хныкать от количества приятных ощущений, после чего пальцы покидают его тело, а чужие губы накрывают его собственные. Он подрагивающими руками обнимает Вата за плечи, отвечая на поцелуй, и постепенно расслабляется.       Сарават отстраняется, опираясь на локоть рядом с головой парня, а другой рукой всё ещё поглаживая чужие бёдра. Тайн распахивает свои невозможные глаза, в которых видны блики и сверкающие звёздочки, и Ват не может оторваться. Взгляд Тайна такой влюблённый и восторженный, что Сарават не может поверить в то, что это он причина такого взгляда.       - Ты останешься? – тихонько спрашивает юноша с надеждой.       - Если ты хочешь, я могу, – Ват коротко улыбается.       - А со мной… останешься? – и сердце Тайна от волнения начинает биться быстрее.       - Я, вроде как, за этим и пришёл, – Сарават осторожно подцепляет пряди юноши кончиками пальцев, отводя взгляд.       Тайн улыбается своей кроличьей улыбкой, и Ват наклоняется, чтобы вновь поцеловать его.       Они лежат друг напротив друга какое-то время молча, переплетаясь пальцами. Обнажённое тело Типакорна начинает замерзать, и он думает, что ещё пару минут, и нужно будет идти в горячий душ.       - Как ты узнал, что я дома? Что, если бы я был не один? – неуверенно спрашивает Тайн, взглядом очерчивая идеальный оголённый торс парня напротив.       - Когда ты мне написал, я сомневался, но в конце концов позвонил Мэну, а тот, спросив у Тайпа, ответил, что ты сидишь тут скучаешь в одиночестве, – Сарават задумчиво смотрит куда-то в сторону в своей манере, и Тайн любуется таким родным выражением лица парня. – Я удивился, честно говоря. Был уверен, что ты с Пэр.       - А я был уверен, что ты с Пэм, – виновато бормочет Типакорн.       - С чего такие мысли вообще? – непонимающе спрашивает Сарават.       - Ты был с ней всё это время, что мы не общались, – неуверенно отвечает Тайн, как-то вдруг весь сжимаясь. – И ты дал ей свою именную футболку во время последнего матча, – Ват на секунду вскидывает брови, удивляясь тому, что парень присутствовал на игре. – Я постоянно встречал вас вместе на учёбе. Вы обнимались, – последнее парень проговаривает почти шёпотом.       - Тайн, – нежно зовёт его Сарават. Так, как может только он. – Пэм моя лучшая подруга. Она мне нравилась когда-то. И я знаю, что я ей нравился, – он замолкает и, задумавшись, поглаживает пальцами плечо парня. – Возможно, у неё до сих пор есть что-то остаточное, пока она не встретила другого парня. Но мы никогда не сможем быть вместе, потому что это разрушит нашу дружбу, а в отношениях друг с другом мы долго не протянем, это бессмысленно. Но самая главная причина в том, что у меня есть ты. Пожалуйста, перестань думать, что для меня это ничего не значит, я не влюбляюсь каждую неделю в разных людей и не собираюсь бросать тебя ради кого-то другого.       - Я тоже не собираюсь, – едва слышно смущённо выдавливает Тайн. – Ты лучший из всех, кого я встречал, – искренне говорит он, огромными глазами разглядывая парня.       Тайн не отлипает от Саравата всю оставшуюся ночь, совершенно не обращая внимания на фильмы о Гарри Поттере, в то время как Сарават пытается не отвлекаться на незамысловатые объятия и невесомые поцелуи парня в шею, сосредоточившись на сюжете.       Типакорн не знает, рождественское ли это чудо или что-то иное, но благодарит мысленно Вселенную за то, что та дала ему второй шанс. А он далеко не дурак, чтобы упускать его.       За окном всё ещё падает пушистый снег; люди стучатся друг другу в дома, чтобы поздравить с Рождеством; в квартирах жгутся бенгальские огни и пенится шампанское.       Тайн думает:       - Это самое волшебное Рождество, которое я когда-либо знал.

***

      На улице белым бело, снег переливается на свету. Тайн нехотя открывает глаза, слыша настойчивый звон в дверь. Он бросает взгляд на часы, стоящие на полке у кровати, и вздыхает, когда осознаёт, что время уже перевалило за десять утра, а они с Сараватом ещё даже не думают просыпаться.       Тайн поворачивается к Саравату, рассматривая его забавное спящее выражение лица. Губы приоткрыты, а нос периодически подёргивается. Типакорн уже заносит руку, чтобы притронуться кончиками пальцев к чужим скулам, когда вновь раздаётся настойчивый звонок. На этот раз просыпается Сарават, медленно открывая глаза.       - Я сейчас вернусь, – шепчет Тайн, наблюдая за потерянным взглядом парня, и вылезает из постели.       - Кто там? – хриплым голосом спрашивает Ват.       - Не знаю, наверное, сосед пришёл вернуть штопор, – кидает Типакорн на выходе из комнаты.       Тайн замечает тёплые тапочки у стены и на ходу обувает их, запоздало отмечая, что на нём из одежды только спортивные штаны. Он устало смотрит в глазок и отшатывается, а потом подпрыгивает на месте, когда вновь разносится звонок.       Родители всё-таки прилетели.       Парень быстро пытается придать своим волосам не слишком растрёпанный вид и молится, чтобы на его открытых в данный момент участках тела не было засосов. Он прочищает горло и распахивает дверь.       - Мы уж думали, тебя и вовсе нет дома, – немного раздражённо, но с улыбкой произносит мама.       Тайн нервно смеётся и обнимает родителей, когда те переступают порог квартиры.       - Снега у вас, конечно, выпало, как на Северном полюсе, – жалуется отец, снимая пуховик и передавая его сыну.       В этот момент Тайн слышит характерное копошение, доносящееся из спальни, и мысленно матерится.       - Ты не один? – женщина удивлённо округляет глаза, поглядывая на юношу, а когда в дверном проёме спальни появляется Сарават, её глаза становятся ещё больше.       - Здравствуйте! – юноша судорожно поправляет края футболки и сгибается пополам в поклоне, сложив ладони у груди.       Родители Тайна быстро переглядываются и так же здороваются с парнем.       - Мам, пап, это… – Тайн теряется, мечется глазами от одного родителя к другому и не знает, что сказать, прибывая в полнейшей панике.       - Сарават, – быстро заканчивает за него парень и, сделав широкий шаг, протягивает отцу Типакорна ладонь для рукопожатия.       - Очень приятно, Сарават, – учтиво улыбается мужчина. – Нью, – представляется он, пожимая руку парня.       - Нана, – произносит женщина, когда Ват во второй раз кланяется ей.       Тайн судорожно осматривает отца с матерью и их выражения лиц на наличие раздражения или гнева, но замечает лишь лёгкую растерянность.       - Думаю, Саравату стоит остаться и позавтракать с нами, – Нана подхватывает пакет с пола и идёт на кухню. – Мы как раз зашли в пекарню напротив и накупили панкейков с булочками. И, Тайн, – она вдруг выглядывает в проём и указывает пальцем на сына, – иди и оденься.       Тайн кивает и разворачивается по направлению к спальне.       - Чем ты там гремел? – шёпотом шипит Типакорн, обращаясь к Саравату.       - Смазку подальше убирал, – прищурившись, оскорблённо отвечает тот.       Тайн тут же отворачивается и, зайдя в спальню, натягивает первую попавшуюся кофту.       Сарават стоит в проёме и замечает, как отец Тайна выходит из ванной и вдруг кидает на парня хитрый взгляд.       - Классная футболка, Сарават, – мужчина усмехается и уходит в кухню помогать жене.       Ват непонимающе опускает глаза и смотрит на своё тело, после чего понимает, что футболка надета шиворот-навыворот. Рядом появляется уже одетый Тайн и, сдерживая улыбку, даёт лёгкий подзатыльник парню, фыркающему от смеха.       Родители Тайна радостно переглядываются на кухне, пока раскладывают выпечку по тарелкам.