Это ничего не значит

      – Это ничего не значит. Мы ведь так и договаривались изначально, помнишь?       Джонни, припадая виском к оконной раме, покивал медленно, согласно. Он смотрел на лицо Тэиля, освещённое уличными огнями, и решил промолчать, чтобы хотя бы в этот раз ничего не портить. Он слишком часто забывал, что порой можно не говорить вообще ничего. У него не закрывался рот – по разным причинам, – и в последнее время это стало большой проблемой.       Он сжал губы плотнее, чтобы даже не позволить себе вздохнуть. Чтобы не намекать, что у него в голове появилась какая-то мысль – пусть Тэиль думает, что он просто смотрит на него бездумно. Тэиль затянулся сигаретой глубже и приложил фильтр к губам Джонни. Джонни не смог ему отказать, – когда бы он вообще отказывал Тэилю? такого не бывает, – и начал докуривать его сигарету.       – Джонни-я, – сказал Тэиль с упором, как будто настаивая. И он действительно настаивал. Ему ведь нужно было услышать от Джонни элементарное «да», чтобы понять, что он всё прекрасно помнит. Не нужно при этом пускаться в детали, сказал Джонни самому себе и натянул на губы улыбку.       – Помню, хён, – он покивал снова: видимо, Тэиль действительно очень хотел услышать от него именно вербальное согласие.       – Хорошо, – Тэиль улыбнулся чуть шире, чуть расслабленнее. Его как будто отпустило какое-то напряжение.       Джонни потушил сигарету о металлический отлив и выкинул окурок в старую консервную банку, стоявшую рядом. Он знал, какое напряжение мучило Тэиля. Оно называется «Джонни».       – Пойдём обратно, не лето, – сказал Тэиль и поёжился. Джонни закрыл окно и пошёл за ним вслед на кровать. Тэиль устроился в изголовье, где было мягко и лежали две подушки, – Джонни так и не смог толком объяснить родителям, зачем ему на кровати вторая подушка, – и Джонни лёг рядом с ним, сворачиваясь калачиком у него под боком. Джонни всегда поражало, что несмотря на внушительную разницу в росте, рядом с Тэилем он всегда становился маленьким, тихим и спокойным. Его как будто можно было положить в нагрудный карман рубашки и унести куда угодно. По крайней мере, Тэиль мог это сделать в любой момент, и Джонни не стал бы ему сопротивляться.       Джонни бесшумно дышал, подстроившись под ритм дыхания Тэиля. Тэиль медленно перебирал его длинные волосы, пропустив их сквозь пальцы. На секунду показалось, что они оба такие домашние, тёплые и близкие.       Но в следующий же миг тёплый кокон разбился о слова Тэиля: «Это ничего не значит».       Джонни увидел Тэиля в первый же учебный день в университете. Тэиль был ниже почти всех своих однокурсников, но в его походке и манере держать себя было что-то невыразимо доминирующее, как будто делавшее его выше всех остальных на две головы. Джонни долго пытался найти симпатичного второкурсника и задолбал Джэхёна своими бесконечными поисками. Джэхён, в те годы не видевший дальше собственного носа и горы учебников, фыркал, говоря, что в их учебном заведении полно других симпатичных парней. Но Джонни интересовал только второкурсник с выразительным пронзающим насквозь взглядом, желтоватым взъерошенным блондом и длинной серьгой в левом ухе.       Джонни был его полной противоположностью: высокий, гораздо выше среднего роста, приветливый на американский манер и улыбчивый. Тогда у него были длинные каштановые волосы, которые привлекали внимание не только девушек, но и парней. Его часто звали на свидания, но он отказывался. Он всегда говорил, что у него уже есть кто-то на примете, и делал вид, что не замечал, как Джэхён закатывал глаза.       Он познакомился с Тэилем лично лишь пару месяцев спустя, когда увидел, что Тэиль разговаривал с одним из их кураторов со старшего курса. Джонни тот час же к ним подлетел, даже не представляя, что говорить, когда язык прилип к нёбу. Тэиль посмотрел на него неопределённо, улыбнулся сухо и спросил: «Не ты тот парень из Америки?» В голове Джонни всё заметалось, запуталось, запульсировало: Тэиль его знает! Поэтому в качестве ответа он выдал глупое «Он и есть я». Тэиль тогда усмехнулся, покачал головой и быстро распрощался с их куратором. Когда он скрылся в коридоре, Джонни, весь красный, привязывался к куратору до тех пор, пока тот не пообещал их познакомить.       А дальше всё было как в подростковом фильме: вечеринка, много народа, алкоголь, пьяный поцелуй. Это был первый поцелуй Джонни после переезда в Корею, и от этого он казался ещё более захватывающим. Тэиль смотрел на него снизу вверх, полуприкрыв накрашенные чёрным глаза, и Джонни чувствовал, как по спине, от лопаток и до самой поясницы, бежит мелкая, трусливая дрожь. Он, двухметровая шпала, дрожал как осиновый лист перед второкурсником, которому, чтобы дотянуться до его губ, приходилось тащить его на себя за футболку и привставать на носки.       Джонни давно никого так сильно не хотел, как Тэиля в ту ночь. Джонни не сводил с него глаз, чувствуя, как сердце заходится всякий раз, когда Тэиль переводил на него свой пристальный, многозначительный взгляд. Джонни тонул в нём, в ночи, в их поцелуях в тёмных переулках. Он очень рассчитывал утащить Тэиля к себе в постель, ведь у него в распоряжении была целая съёмная квартира – роскошь по меркам студентов. Но Тэиль, приложив указательный палец к красным от поцелуев губам Джонни, сказал негромко, но весомо: «Нет, не сегодня, малыш». В тот момент Джонни чуть не разорвало надвое: с одной стороны, ему было до слёз обидно, что ему отказали, а с другой, у него чуть не случился оргазм от того, что его назвали «малышом».       После той вечеринки они стали пересекаться чаще. И именно пересекаться: никто не назначал встреч, они просто случайно сталкивались в коридорах или в столовой. Тэиль везде ходил со своим соседом по комнате в общаге, угрюмым японцем Ютой, который метал глазами молнии и частенько ворчал себе что-то под нос на японском. Вместе они выглядели как какие-то джей-рокеры, отчего у Джонни подгибались колени. Джэхён его осуждал за то, что Джонни «купился на яркую обёртку, не узнав ничего про содержание». Джонни задавал встречный вопрос: зачем тогда сам Джэхён таскался везде за Ли Тэёном, первым красавчиком потока? Джэхён после этого всегда дулся и больше не привязывался.       Ничего во взгляде Тэиля не менялось. Каждый раз, когда они случайно встречались на территории университета, Тэиль обегал Джонни оценивающим взглядом с ног до головы и обратно, и Джонни краснел, чувствуя себя так, как будто его только что публично раздели догола. Они никогда не разговаривали, удостаивая друг друга коротким кивком и небрежным «привет».       Спустя ещё месяц Джонни набрался смелости и позвал Тэиля выпить вместе после пар. Вообще-то, Джонни никогда не жаловался на самооценку, но рядом с Тэилем он терялся, начинал запинаться и мямлить, чуть ли не заикаться. Тэиль, тем не менее, его внимательно выслушал. И даже согласился. Когда Джонни, задыхаясь от радости, рассказал об этом Джэхёну, тот только закатил глаза и сказал: «Не обольщайся уж слишком. Кто знает, что у него на уме». Джонни лишь фыркнул в ответ: Джэхён, по всей видимости, теперь ополчился на весь мир из-за того, что Ли Тэён отказался пойти с ним в закусочную в выходные.       – Послушай, – прошептал Тэиль, когда Джонни затолкал его в прихожую у себя в квартире. – я хочу пояснить сразу: я ни с кем не встречаюсь.       – Мгм, – промычал Джонни, видя перед собой только полные губы Тэиля и ничего уже не соображая.       – Джонни, – в его голосе проскользнуло предостережение, заставляя Джонни сосредоточиться хотя бы немного. – мне не нужны отношения. Всё, что сейчас произойдёт, не будет ничего значить. Ты понял? Ты согласен?       – Всё понял, на всё согласен, – прошептал Джонни, думая совсем не головой, и начал расстёгивать на Тэиле тяжёлый кожаный ремень. Тэиль отстранил от себя его руки. На секунду Джонни испугался, что Тэилю что-то не понравилось, и сейчас их счастливый, пьяный, разгоревшийся шар, в котором они варились весь вечер, лопнет с громким хлопком. Но Тэиль только заглянул Джонни в глаза глубоко-глубоко и потянул его на себя за джинсовку. У Джонни задрожали колени от его силы, от его напора. Обычно в паре сильным был он, по очевидным причинам. Но рядом с Тэилем что-то внутри него мягко переключалось с тихим щелчком, и Джонни шёл вслед за Тэилем послушно, не мешая ему.       В ту ночь Джонни наконец-то вспомнил, что значит удовольствие. Мощное, ничем не сдерживаемое, накрывающее волной. Тэиль не разрешал ему брать на себя инициативу, никакую. Джонни было позволено лишь лежать на кровати и принимать ласки. У Джонни сжималось горло от того, насколько мягкими оказались прикосновения пальцев к обнажённому телу, насколько ласково ложились поцелуи по всей коже. Джонни начал стонать в край подушки ещё до того, как Тэиль успел сделать что-то серьёзное. У него кружилась голова от пристального внимания и тяжёлого, многозначительного взгляда Тэиля, прикованного к нему и ловившего каждое его движение.       – Хён… Тэиль-хён… – задыхался Джонни, вцепившись в жестковатые, налаченные волосы Тэиля и сжимая их крепко, как будто пытаясь таким образом удержаться хотя бы на грани действительности. Всё тело горело, а в низу живота уже сводило чуть ли не до судорог. Он весь вспотел, а Тэиль так до сих пор и не разделся полностью.       – Потерпи, малыш, – выдохнул Тэиль и оставил дорожку поцелуев от тазовой косточки до пупка. Он погладил натянувшуюся кожу большим пальцем, и Джонни прошило новой волной возбуждения. Он испугался, что он кончит здесь и сейчас, так и не увидев Тэиля полностью обнажённым.       – Почему ты не раздеваешься? – Джонни уже хотелось плакать. Он был перевозбуждён до предела, истекал смазкой себе на живот и дрожал, как девственник, а Тэиль снял только куртку, ещё в коридоре. Ему было необходимо увидеть Тэиля голым, прямо сейчас, иначе он сошёл бы с ума. В ответ Тэиль улыбнулся – как-то по-новому, не так высокомерно и отстранённо, как обычно, – слез с кровати и начал снимать с себя одежду. Джонни смотрел на него во все глаза, а Тэиль смотрел на Джонни, как будто оценивая каждый полутон его реакции. Джонни к тому моменту уже потерял остатки стыда и мог издавать только неприличные звуки. Но казалось, что именно они напитывали Тэиля; Джонни чувствовал, что они меняются телами в тёмной спальне. Тэиль превращался в двухметрового греческого бога, а Джонни – в хрупкого невысокого мальчишку. Но надо было отдать Тэилю должное: под одеждой, словно позаимствованной из гардероба джей-рокера, всё это время скрывалось красивое, подтянутое мужское тело.       Тэиль сел на Джонни верхом, ставя руки по обе стороны от его головы, потонувшей в подушке. Тэиль наклонился низко, замирая. Сердце Джонни тоже замерло, пока Тэиль рассматривал его сверху, медленно опуская и поднимая густые ресницы. Ещё никогда у Джонни не щемило в груди настолько сильно – как будто ещё немного, и удары оборвутся, вытянутся в тонкую красную линию на чёрном экране в больничной палате.       Джонни протянул к нему руки, сжимая бёдра, талию, рёбра, прикасаясь к его тяжёлому, покрытому венами члену, уже прижатому к животу. Тэиль выдохнул тяжело через нос, закрывая глаза.       – Джонни-я, малыш, – позвал он негромко; Джонни чуть ли не приподнялся, чтобы даже не услышать его, а почувствовать слова на своих губах. – тебе придётся быть снизу.       Джонни поперхнулся воздухом. Джонни доводилось делать в постели разные вещи – но не это. Его пронзил острый ледяной страх. Он не знал, на какой расклад рассчитывал, когда они допивали свои шоты в баре. Но кажется, не на такой…       Но, с другой стороны… это же Тэиль.       – Я не умею, хён, – прошептал Джонни и обжёгся собственным стыдом. Такой здоровый парень, приехал из Америки, учится на юридическом, а испугался такой мелочи?! Но Джонни почему-то стало настолько не по себе, что он даже сам не заметил, как убрал руки от Тэиля и спрятал их в складках одеяла.       – Я буду осторожен. Я знаю, что нужно делать. Тебе не будет больно. Но не спрашивай меня, почему так, ладно?       Теперь Джонни кольнуло: показалось, что за этими словами что-то прячется. Что-то невообразимо большое и непонятное, тяжёлое и такое, с чем трудно жить каждый день, и потому приходится всячески это что-то избегать и игнорировать, плавно обтекать, чтобы снова не напороться на острый угол. Инстинктивно Джонни захотелось задать глупый вопрос, но он прикусил язык, ведь его же попросили этого не делать. Значит, нужно хранить тайну Тэиля и так же, как и он, делать вид, что ничего не произошло и не происходит.       Джонни сглотнул, не отрывая взгляда от Тэиля. Тэиль по-прежнему смотрел на него сверху вниз и терпеливо ждал его ответа.       Прислушавшись к себе, Джонни понял сразу же: он хочет Тэиля, а уж как именно – не имеет значения.       Он сделал глубокий вдох, поднялся на руках и поцеловал Тэиля. На его языке чётко ощущался привкус смазки, но Джонни впервые не хотелось отвернуться и сплюнуть. Его тянуло к Тэилю словно магнитом, и казалось, ничто не могло остановить этого притяжения. Тэиль держал его голову в обеих руках, вплетая пальцы во влажные волосы и целуя всё глубже и глубже. Джонни боялся представить, откуда у человека, который был старше него всего на год, столько опыта и мастерства. Джонни ещё никогда не целовали так жарко, чувственно и нежно одновременно.       Вместо ответа на предложение Тэиля Джонни просто мягко отстранился, на ходу целуя его в скулу и щёку, потому что оторваться от него было невозможно, и достал из-под подушки припрятанную заранее смазку. Тэиль сверкнул улыбкой из темноты, поцеловал его коротко в губы и переместился ниже, между ног Джонни.       Джонни не знал, что ждать от этого опыта. Его немного мутило от страха. Он также боялся, что ему не понравится, и эта ночь с Тэилем окажется для него первой и последней, что больше он Тэиля не увидит. Но Тэиль, казалось, был намерен сделать всё так, чтобы удовольствие получил в первую очередь сам Джонни. Его пальцы, щедро смазанные лубрикантом, двигались внутри Джонни очень осторожно. Джонни, к своему стыду, осознал, что ни разу не подготавливал своих партнёров и теперь опирался лишь на свои ощущения, чтобы понять, что с ним происходит. Но в его голове, затянутой алым туманом, уже было ничего не разобрать. Он повторял только одно, снова и снова, каждый раз чувствуя сладость на кончике языка:       – Тэиль-хён… Тэиль, Тэиль, Тэиль…       Тэиль целовал его колени по очереди, медленно ласкал свободной рукой его напрягшийся член, время от времени дёргавшийся от удачного движения пальцев внутри.       Когда первый этап был пройден, Тэиль снова навис над Джонни, опираясь на локти и заглядывая в самое лицо. Джонни не улавливал, о чём был его взгляд. Но пока Тэиль рассматривал его лицо пристально, чуть приоткрыв зацелованные губы, Джонни чувствовал, что его пришивало к Тэилю огромной иглой и крепкой нитью – так, что даже если ему захочется сбежать, то у него ничего не получится.       – Теперь дыши глубоко и ровно, Джонни-я, – прошептал Тэиль и погладил Джонни по волосам, не отрывая от его лица пристального взгляда. – Может быть немного неприятно, но я войду медленно. Говори, если станет не по себе. Хорошо?       Джонни снова почувствовал себя так, как будто он стал крошечным, мог уместиться на ладонях Тэиля. Что-то внутри него, в самой груди, тоже сжалось, а потом резко разорвалось, и в глазах защипали слёзы. Джонни будто превращался в маленького ребёнка.       – Только, хён, целуй меня, ладно? – сказал он, краснея оттого, что вдруг расплакался на пустом месте; но Тэиля его слёзы нисколько не смутили. – Целуй всё это время, ладно? Не останавливайся, пожалуйста… Не знаю… Не знаю, что на меня нашло…       Тэиль кивнул и обнял, мягко укладываясь на Джонни сверху. Они лежали так какое-то время, слушая дыхание друг друга и чувствуя быстрый ритм сердец. Тэиль не переставал гладить его по волосам. Джонни воткнулся губами в его обнажённое влажное плечо и пытался успокоиться, чтобы не испортить настроение. Он обнимал Тэиля обеими руками крепко-крепко, как будто только он мог его удержать и не дать ему свалиться в бездну непонятно откуда взявшихся слёз.       Ночь казалась бесконечной. У Джонни складывалось ощущение, что они сидели в баре где-то год назад, а утро было и того раньше. И вот теперь он обнимал Тэиля за плечи, пока Тэиль целовал его, сбивая дискомфорт, и медленно, осторожно входил в него. Джонни ёрзал под ним, пытаясь привыкнуть к необычному ощущению наполненности. Оно не было неприятным – оно было просто странным и непривычным. Но Тэиль держал слово и целовал безостановочно. Когда Джонни уворачивался, чтобы издать сдавленный звук, Тэиль целовал его шею, ухо, скулу, висок. Джонни не помнил, чтобы его когда-нибудь целовали настолько часто и буквально везде.       Вскоре Джонни ощутил первый отголосок удовольствия. Он не понял, что случилось, но попросил Тэиля повторить. Тэиль двинул бёдрами, и Джонни обожгло изнутри. Он не представлял, что быть снизу может быть настолько приятно. Как только Тэиль набрал определённый ритм, – достаточно быстрый, но всё равно осторожный, – Джонни больше не мог стихнуть ни на секунду. Тэиль смотрел на него с пьяной улыбкой, целовал в уголок открытых губ. Его бёдра ритмично двигались, подталкивая их обоих к разрядке всё ближе и ближе. Джонни запутался в том, что происходило, и больше не понимал, где чьё тело. Он не отпускал плечи Тэиля и закинул левую ногу ему на талию. Ему почему-то казалось, что он снова стал крошечным, и теперь Тэиль держит его в своих ладонях, не сводя с него пристального сверкающего взгляда.       Джонни подался бёдрами навстречу бёдрам Тэиля, и внутри него как будто лопнула струна. Он вскрикнул, зовя Тэиля по имени, и резко обмяк. Тело как будто отключилось от головы, лежало тяжело и неподвижно. Он всмотрелся в темноту и увидел, как Тэиль откинул голову назад, открыв рот в немом вскрике. Всё движение прекратилось.       В тот момент Джонни провалился в Тэиля ещё чуть глубже, ещё чуть необратимее.       После первой ночи вместе случилась вторая – а затем и третья, и четвёртая. На публике Тэиль не менялся: смотрел на всех всё так же властно и загадочно, мало улыбался, стремительно шёл сквозь толпу, как ледокол. Днём он чаще всего общался с Ютой, ведь они учились в одной группе. Джонни по-прежнему натыкался на него в университетских коридорах или в столовой. Они почти не разговаривали, зачастую просто здоровались и расходились. Джэхён как-то заметил, что Джонни мог бы и не провожать Тэиля взглядом, источавшим обожание. «А у меня нет другого,» – пожал плечами Джонни, даже не пытаясь ничего отрицать. Он не обижался на Джэхёна. Ведь Джэхёну в последнее время не везло, особенно с Ли Тэёном, ходившим повсюду с занудным очкариком Доёном, вечно потерянным и суетливым.       Тэиль говорил, что он ходит к Джонни чаще, чем стоило бы, лишь потому, что жить с Ютой в одной квартире не так-то просто. Юта якобы устраивал бардак и часто бывал не в настроении, потому что помимо основной учёбы у него были ещё интенсивные курсы корейского, и вообще, ему приходилось разрываться между Кореей и Японией. Джонни кивал, понимая слова Тэиля совсем по-другому – понимая их так, как ему хотелось понимать. Он впустил бы Тэиля к себе домой под любым, даже самым дурацким предлогом. Ведь за закрытой дверью каждый раз что-то в Тэиле неизбежно менялось. Резкие линии смягчались, голос становился тише, мелодичнее. Они занимались сексом, но Джонни нравилось считать, что они занимаются любовью. То, что делал с ним Тэиль, было неописуемо и невообразимо: его словно обволакивало в огромное тёплое облако, и он растворялся сладким дымом, слыша лишь ласковый голос Тэиля и видя его сверкающие глаза в темноте.       Джонни затягивало всё глубже и глубже.       – Хён, давай я куплю тебе зубную щётку? – поднимая голову с груди Тэиля, предложил Джонни. – Ты всё равно ночуешь часто…       – Не нужно, – сказал Тэиль; Джонни показалось, что в его голосе что-то напряглось. – И вообще, мне пора прекращать злоупотреблять твоим гостеприимством.       – Ты же сам говоришь, что жить с Ютой под одной крышей – сомнительное удовольствие, – нахмурился Джонни. Тэиль погладил его по волосам.       – Юта мой друг, всё-таки. Не могу же я его бросить, когда ему и без того плохо. Дела в универе у него идут не очень гладко, да и с корейским надо помочь. В конце концов, я тоже живу в этой комнате, не хочу уступать ему всю территорию. Мало ли кого он туда приведёт…       Джонни помычал. Он, кажется, начинал понимать. Понимать, что, видимо, пересекает линию, которую Тэиль провёл между ними в самом начале. Наверное, покупка зубной щётки – это что-то серьёзное? Посерьёзнее, чем занятия любовью и все те слова, которые Тэиль шепчет ему на ухо между поцелуями? Посерьёзнее, чем смеяться, сидя голышом на кровати? Посерьёзнее, чем то, как Тэиль ласкает тело Джонни, исследуя каждый миллиметр, целуя и осыпая его комплиментами? Посерьёзнее, чем сонное «Привет, малыш» с утра и совместные завтраки? Посерьёзнее, чем болтать до трёх ночи, сидя у открытого окна и курить одну на двоих сигарету?       Наверное, всё это – это так, ерунда, мелочи?..       Джонни вздохнул глубоко. Его указательный палец скользил по голому животу Тэиля, вырисовывая узоры, больше похожие на путанные лабиринты. В одном из них совершенно точно заблудились они с Тэилем.       Но Джонни не хотелось думать об этом. Не сейчас, как-нибудь потом. Потом, когда он будет дома один, а не с Тэилем.       – Ладно, стереги тогда свою общажную комнату, – Джонни иногда поражался тому, насколько правдоподобно у него получалось улыбаться. Тэиль улыбнулся расслабленнее.       А потом Джонни сел на Тэиля верхом, выгибая спину, показывая сильную грудь, живот и руки, перекидывая длинные волосы с одной стороны на другую. Тэиль перевёл взгляд на него – и больше не отрывал от него глаз.       Ладно, думал Джонни, пока пальцы Тэиля скользили по его стремительно разгорающейся коже, надо подумать об этом как-нибудь потом.       Но Джонни прогадал.       Он не успел подумать.       Вместо логического, правильного решения он каким-то дурацким образом ляпнул, что у него есть чувства к Тэилю. Это случилось во время секса, когда голова отключилась, и Джонни захлёбывался ласками Тэиля. Он не сдержался, это произошло случайно. Тогда Тэиль чуть притормозил, его взгляд потерял яркий блеск. Он негромко напомнил Джонни, что то, чем они занимаются, ничего не значит. И Джонни покивал, соглашаясь. У него не было другого выбора – это же Тэиль. И если ему хотелось, чтобы Тэиль снова приходил к нему, чтобы они снова ужинали вместе, занимались любовью, шли вдвоём в душ, а потом болтали в кровати, держась за руки и вставая лишь для того, чтобы покурить, значит, нужно было сбрасывать значимость происходящего до нуля.       В конце концов, какая разница, если это значило, что Тэиль будет рядом?       Со временем Тэиль привык к тому, что Джонни смотрел на него глазами влюблённого подростка, готовил ему его любимые блюда на ужин, говорил, что он самый красивый и самый умный парень на свете, что Джонни не мог перестать улыбаться, глядя на него. Чувства Джонни вошли в их жизнь как что-то, что стоило просто принять и не замечать, с чем стоило смириться. Как тяжёлая болезнь, которую не исцелить и с которой нужно просто жить, стараясь на ней не зацикливаться. Наслаждаться жизнью, последними спокойными моментами и делать вид, что конец не наступит никогда.       Конец наступил.       Жизнь перевернулась на сто восемьдесят в один миг. Джэхён светился уже второй день подряд, потому что ему всё-таки удалось обратить на себя внимание Тэёна, миновав предостерегающее нытьё Доёна по поводу чистоты его намерений. Юта расправился со всеми своими долгами по учёбе, и его даже похвалил преподаватель по корейскому. Семестр заканчивался для всех них даже подозрительно хорошо.       И именно тогда Тэиль сказал:       – Джонни-я, малыш, я не могу больше тебя мучить. Я вижу, что ты хочешь совсем другого. А у меня ничего не поменялось. Я не встречаюсь. Не хочу. И ничего не поменяется.       Дальше – чернота, непроглядная, беспробудная.       После окончания учёбы кто-то обязательно теряется. По разным причинам: переезд в другой город, чтобы учиться дальше, или другие обстоятельства, более личные и менее объяснимые. После выпуска Джонни продолжил общаться только с Джэхёном – и с Тэёном тоже, потому что они были неразделимы, как два слипшихся манду. Джонни умилённо качал головой, глядя на то, как Джэхён и Тэён целовались в ресторане, думая, что он ещё далеко и не может их видеть. Ему больше не было больно от того, что он был на них не похож. Все раны рано или поздно затягиваются, и начинается новая жизнь. Перед Джонни простирались прекрасные профессиональные горизонты, многообещающие и интересные. В итоге на какое-то время он перестал ходить на свидания. Спать в кровати одному стало комфортно и в чём-то даже выгодно: никто не стягивал одеяло, не пинался во сне и не сопел на ухо.       Он и Тэиль встретились позже. Тогда Джонни искал адвоката в качестве партнёра в своё бюро, которое только-только зарождалось. Он быстро навёл справки и узнал, что Мун Тэиль стал одним из самых уважаемых адвокатов, несмотря на довольно юный возраст. Джонни хотел позвонить ему сразу же, но посомневался. Они не разговаривали с того самого дня, когда Тэиль выпустился. Тогда Юта, расчувствовавшись из-за того, что ему нужно было учиться дальше и теперь к нему подселят кого-то другого, потащил их всех попрощаться с хёном. Джонни долго отпирался, но в итоге согласился. Ему почему-то показалось, что ему нужно увидеться с Тэилем ещё раз. В итоге они просто помахали друг другу руками, и Джонни вместе с остальными смотрел, как Тэиль уезжает из общаги на такси. И с тех пор – ничего.       Но вот, годы спустя жизнь сводила их сама. И теперь Джонни не видел причин отпираться.       – Неужели это ты, хён? – засмеялся Джонни и встал из своего кресла, чтобы поклониться Тэилю и пожать ему руку. Тэиль, уже больше не блондин, а темноволосый мужчина в дорогом костюме и с кожаным портфелем, очень мало напоминал того яркого, дерзкого второкурсника, по которому Джонни сходил с ума.       – Ты тоже изменился, Джонни-я, – Тэиль взмахнул в воздухе рукой, словно очерчивая силуэт Джонни. – Короткие волосы тебе идут ничуть не меньше, кстати.       Они пожали друг другу руки. Джонни удивился, что кроме тепла ладони, он не ощутил ничего особенного. Никакой магии, никакого трепета. Хотя улыбка Тэиля осталась такой же тёплой и мягкой – такой, какой она становилась за закрытыми дверями. Джонни видел фотографии Тэиля в новостных статьях в интернете: на работе он смотрел на всех серьёзным непроницаемым взглядом с налётом тайны – почти так же, как тогда, много лет тому назад. Наверное, какие-то вещи всё-таки не меняются со временем.       Они поговорили о делах, а потом пошли пообедать вместе. Джонни нравилось ощущать себя рядом с Тэилем по-новому. Он больше не был «малышом» – хотя, возможно, он немного скучал по этому обращению, ведь его никто с тех пор так не называл, – а стал взрослым мужчиной, предлагавшим Тэилю партнёрские отношения на очень выгодных условиях. Он иронично думал про себя, что теперь Тэилю точно захочется остаться и воспринять его слова всерьёз.