Мы обязательно встретимся,
Слышишь меня? Прости.
Там, куда я ухожу… Весна…
Я знаю, ты сможешь меня найти…
Не оставайся одна… (Дельфин — Весна)
Этому миру же ничего не стоит разлучить двух людей. Поселить их в разных городах. Сделать всё, чтобы они не встретились. А может он проверяет нас на прочность? На верность? Даже с пониманием этого, человек не может не скучать.♡♡♡
— Почему мне так скучно. — это был даже не вопрос, это было скорее утверждение. Чимину скучно уже полтора года. Как бы не пыталась Чеён его развлечь, он всё равно скучал. Пак конечно благодарен подруге, но ему ничего не может помочь. Ни кофе, который он так любил, ни парки аттракционов, ни новые вещи, ничего… В этом городе, в этом большом Сеуле, таком огромном Сеуле нет места для Чимина. Для маленького одинокого Чимина. Чеён приезжала раз в месяц, на неделю, а потом опять уезжала. И он снова оставался один. Даже мама не звонит. Будто для неё было важно только устроить сына на престижную работу. А когда он не захотел работать скучным нотариусом, она бросила его. Видимо, у миссис Пак, была такая склонность: всех бросать. Она бросила свою младшую сестру, когда их родители умерли; бросила папу Чимина, даже не прожив с ним год. Теперь настал его черёд… Нет, Чимин не злится, и не расстраивается. Ему просто… Обидно. Обидно за тётушку, за папу, и немного за себя. Тётушка ведь была не виновата, что доставляла сестре неудобства. И папа не был виноват, что зарабатывал мало. И Чимин, наверно, тоже не виноват, что работает флористом в маленьком раю. Рай, где только цветы и он.***
Рай — это когда все счастливы. Это когда можно улыбаться просто так. Он тоже хочет в рай. Но рай не где-то там, а он может быть здесь. Только если рядом чья-то яркая улыбка, и непослушные цветные пряди.***
Хотя, может Чимин и виноват. Если это не так, то тогда за что ему послали Юнги, с которым они больше никогда не смогут увидеться? Ведь всё «начиналось так красиво». Чимин помнит, как они ехали в автобусе, делив пополам плэйлист Юнги, и его наушники. Как Пак лежал на родном плече, и чувствовал, как бабочки задевают крыльями стенки его живота. А Юнги крепко держал его руку. Вообще, может показаться, что Мин человек неспособный на ласку и заботу. Но Чимин-то знал, каким добрым он может быть. И всю душу он вкладывал, держа руку Пака. Всю свою любовь. Ещё Чимин помнит, как вкусно Юнги готовит. И как он стоял в обычной белой футболке, и готовил крем на булочки, и был таким красивым. Просто до невозможного. До мурашек. Чимин подходил сзади, и обнимал его. Он так любил. Пак знал. Да и ему тоже нравилось зарываться носом в мятные волосы на затылке парня, и вдыхать родной аромат. Пахнет Юнги просто удивительно. Люди говорили, что немудрено влюбиться в Пак Чимина, зато невозможно влюбиться в Мин Юнги. Он ведь такой сумасшедший. А Чимин знал, что люди просто не любят тех, кто хоть немного на них непохож. И Юнги совсем не сумасшедший. Он просто особенный. Да и вообще, что значит — быть сумасшедшим? Кто поставил эти рамки, каким должен быть человек? Может кому-то просто страшно, что кто-то окажется другим? Был ли Юнги сумасшедшим, или нет — уже не имеет значения. Его нет рядом. Нет номера. При переезде Чимин потерял свой телефон, и все номера вместе с ним. Юнги не знает его адреса. А у Чимина нет денег, чтобы приехать в родной город, и встретиться. Нет даже не единой зацепочки, чтобы найти его. Осталась только чёрная кофта Юнги, каким-то образом оказавшаяся в сумке Пака. Кто-то спит с мягкими игрушками, а Чимин спит с чёрной кофтой, пропитанной родным запахом. Даже спустя полтора года она продолжала пахнуть Юнги. А может Паку просто так казалось. Может его лёгкие заполнены этим запахом. Ещё у него в галерее есть фото Юнги. Но Чимин боится на него смотреть. Вдруг у него сердце остановится? Юнги превратился в призрака. Иногда Чимину кажется, что его никогда и не было. Что это был всего лишь сон. «Но что тогда остаётся? Что светлого остаётся в жизни? Ведь кроме парня с мятными волосами, был только мрак. Стоит ли тогда жить дальше?» — Бррр… — помотал головой Пак — Если он об этом узнает, то очень расстроится. Хозяйка небольшого цветочного магазинчика с удивлением посмотрела на своего рыжего работника. Этот парень всегда казался ей странным. Но тётушка Хваса любила всё странное. Поэтому и взяла этого забитого котёнка к себе. Ведь помимо привлекательной для неё странности, Чимин обладал отличным вкусом на создание букетов. — Ты закончил? — полюбопытствовала женщина, заглядывая через плечо парню, корпевшему над спецзаказом — Мы уже закрываемся. — Да, почти всё. — тихо отозвался тот, рассматривая получившееся чудо. Чего-то не хватало. Но Пак никак не мог понять, чего именно. Он стал оглядывать стол, заставленный всевозможными баночками и связочками, всевозможных трав и цветов. Тут его глаз упал на несколько росточков мяты, одиноко воткнутых среди голубых ромашек. Чимин молча взял их, и приладил по бокам букета. — Мальчик мой, да ты просто гений! — воскликнула Хваса, увидев готовый заказ — Думаю, заказчики останутся довольны. Потрепав Чимина по рыжей чёлке, она объявила, что все хорошо поработали, и могут идти домой. На улице было печально. За горизонтом догорал закат, и где-то еле слышно проносились поезда. Звук их колёс будто зовёт куда-то. Они всегда с радостью зовут к себе людей, потому что им не больно их отпускать. Каждый день входят и выходят сотни человек, поэтому привыкать к кому-то одному — бессмысленно. А может поездам просто уже всё равно. Не жаль. Жалко, что люди так не могут. Забыть, отпустить и никогда не возвращаться. — «Воспоминания о пережитом счастье — уже не счастье, воспоминания о пережитой боли — всё ещё боль.» — прочитал Чимин цитату в статусе у коллеги по магазину — Чушь. Счастливые воспоминания живут вечно. Они не могут просто так уйти. Чушь. Снова манили поезда. Паку казалось, что они увезут его туда, где есть Юнги. Не спрашивая города, не спрашивая имени. Просто… Они бывали везде, и уже наверно научились читать мысли своих пассажиров. Возможно, для этого они и существуют: исполнять мечты других, жертвуя своими. — К чёрту! — тихо сказал Чимин — Пойду к перрону. Стук колёс стал ближе.***
Холодный асфальт смешивался с холодной подошвой кед, а те смешивались с холодным сердцем парня. Сегодня он поедет. Обязательно поедет. Пока не знает куда, но если он не найдёт того самого, то тогда можно будет заканчивать эту затянувшуюся драму.***
Толпы радостных и печальных людей. Кто-то встречает, кто-то провожает. Но есть один человек, который никого не встречает. Никого не провожает. Чимин врезается в людей, люди врезаются в Чимина, всё крутится, как в чёртовом колесе. Люди ругаются, он извиняется. Уже просто извиняется. Перед ними, перед самим собой, перед Юнги. За то что больше никогда не сможет обнять его со спины, не сможет дарить ему маленькие самодельные открыточки на его день рождения. Ничего. Только чёрная кофта, фото в галерее и вереница серых дней, которых так хочется разбавить мятным. В дыры на коленях залетает ветер, огромный капюшон то и дело опускается на глаза. Чимин смотрит на свои стоптанные ботинки, и извиняется, извиняется… — Прости, хён… Прости меня! — За я вас должен простить? — послышался осипший голос сверху. — Разве я в вас не врезался? — тихо спросил Пак, не поднимая головы. — Нет, вы просто… Стой, посмотри на меня. — приказал голос, смутно знакомый. Чимин поднял голову. Сердце сильно стукнулось о грудь. Остановилось. Но эти глаза никуда не исчезли, значит не остановилась. А может Чимин давно умер. Но руки с обветренными пальцами и бледной кожей крепко обхватили талию. — Бьётся… Послушай, бьётся! — впервые за полтора года, звонко прокричал Пак. — Конечно бьётся. Послушай моё. — расплываясь в улыбке, сказал Юнги. И Чимин крепко прижался к родной груди. Чёрная кофта вернулась к своему обладателю. Она сделала своё дело, и теперь спокойно лежит в рюкзаке. Забытая тоска валяется на полу, и почти истлела. Вместо неё поселилась любовь. Пусть не такая, как в романах, зато любовь. Чимин лежит на юнгиевых коленях, и щурится от света лампочки. И улыбается. А Мину кажется, что рай именно здесь, на его коленях. Щурится, смеётся, теребит волосы Юнги, и полтора года разлуки растворяются вместе с тоской. За окном ночь. Уже давно темно, и все спят. А заскучавшие руки Юнги пробираются под пижамную кофту Пака, поглаживая нежную кожу. На старшем нет футболки. Она полетела на пол первая. Теперь они не вынесут ни дня разлуки, ни миллиметра дистанции. — Хён, — шепчет Чимин, вырисовывая пальчиком узоры на чужих плечах — Ты правда на самом деле? Может у меня в галерее видео было? — Нет, мой сладкий. — густо отвечает тот — Но у меня к тебе тот же вопрос… Но ответить на него тоже самое Чимин не успел. Его губы накрылись губами Мина. Им уже всё равно на то, как выглядят они со стороны. Им вообще-то всегда было всё равно. И тату Чимина «nevermind», которое набил сам Юнги, подтверждает это. Чимин облизал щёку своего хёна, а у того сорвало крышу. Прижимая Пака к огромному окну в спальне, он выцеловывал ключицы и шею парня, где после этого распускались красные лилии. Каждый сантиметр нежной кожи. Они навёрстывали упущенное. Все те закаты и рассветы в одиночку. Юнги прижал Чимина одной рукой к себе, а пальцами другой осторожно прошёлся по чужому бедру. Пак напрягся, и два пальца вошли в его наголодавшуюся дырочку. — Хё-ён… — тягуче сказал он, зарываясь руками в мятные локоны. — Ммм? — неслышно спросил Юнги, целуя рыжего в ушко. Его незримый вопрос остался без ответа, который, к слову, был не нужен. Как и разрешение на дальнейшие действия. Мин развернул парня к себе спиной, и провёл пальцами по маленьким холмикам позвонков на спине, остановившись на пухлых ягодицах. Раздвинув их руками, Юнги аккуратно вошёл. А Чимину пришла в голову странная идея: подышать на стекло, и нарисовать сердечко. Вставало солнце, заливая всё красивым ярко-оранжевым цветом. Оно было везде: на домах за окном, на стенах, на кровати. И лениво обнимая Юнги, Чимин засыпал, разнеженный старшим донельзя. Засыпал и Юнги, прижимая к себе рыжий тёплый комочек. А ярко-оранжевый рассвет писал на стекле: «Я знал, что вы сможете найти друг друга»