История не одной зимы

      Шома не дурак. Шома всё понимает. Он сидит на полу своего номера, крепко ухватившись за колени, и размазывает по лицу горькие слёзы. «Я завершаю карьеру. Больше не хочу всего этого. Хочу забыть про спорт хотя бы на пару лет». Именно это произнес Юдзуру сразу после церемонии награждения. Час назад его хрупкий мир разлетелся на ледяные осколки. Он понимал, что это конец всего. Конец их отношений. Конец их истории. А была ли та история? — спрашивает у себя Шома.       Они никогда не говорили о чувствах, несмотря на явную любовь со стороны младшего. Юдзуру всегда жил льдом и только им. Шоме даже иногда казалось, что люди для него были лишь средством для осуществления планов, хотя эти мысли ужасно пугали его и делали по-настоящему больно. Сейчас он просто не знал, что ему делать, потому что уходить он ещё не хотел, слишком мало сделал для этого спорта. Он ещё крепче обхватил колени руками и постарался сложить мысли в кучу. Это удавалось ему с трудом, и через некоторое время, когда слёзы закончились, а от плача закружилась голова, он понял несколько вещей. Во-первых, рвать надо сразу. Так будет легче принять ситуацию. Во-вторых, он нуждается в чём-то, что поможет выплеснуть всю боль и все переживания. А когда ему нужно было выразить эмоции, он шёл кататься. ***       Шома постучал в дверь номера примерно через час после ужина. Стефан открыл ему почти сразу и кивком пригласил зайти. В просторной гостиной было темно, горела только лампа около кресла, в котором сидел Денис с альбомом и карандашами. При виде Шомы он поздоровался, встал со своего места и спешно покинул номер, оправдываясь срочно возникшими делами. Шома даже не успел ответить на приветствие, а столь спешный уход его насторожил.       Тем временем Стефан зажёг свет и предложил чашечку горячего чая. Уно отчаянно схватился за предложенную кружку, пытаясь согреть замерзшие руки, хотя в помещении было довольно тепло. — Ты хочешь рассказать мне о том, что произошло? — начал Ламбьель, подкупая Шому мягким и тихим голосом. Эти черты тренера его порой восхищали. Он был необычайно чуток и никогда не давил на своих спортсменов. Всегда давал право выбора и был готов дать любой совет. — Не сегодня, — ответил Шома, покачивая головой, — я пришёл к тебе по другой причине. У меня есть просьба…. Эм, да, просьба, — он немного запинался и не мог сформулировать мысли. Стефан терпеливо ждал, постукивая пальцами по столу. Состояние ученика его здорово волновало. Казалось, что заслуженная медаль его вовсе не радовала, и, смотря на неё, он испытывал только боль и разочарование. Опасения усиливались с каждой минутой. — Я хочу новый показательный номер, — выпалил автоматной очередью Шома, нервно сжимая кружку с чаем. Брови тренера с удивлением взметнулись вверх. Он ожидал чего угодно, но уж точно не просьбы о каком-то показательном. — Хорошо, давай сделаем. Ты уже выбрал музыку? — Да, — мгновенно ответил спортсмен, — я уже скинул тебе. Стефан потянулся за телефоном. Видя это, Уно спешно вскочил и засобирался к себе. — Поздно уже, я пойду. Мне надо срочно э… спать. Да, мне надо спать. Никак нельзя нарушать режим. Надо спать. Сказать, что Ламбьель был в шоке — это ничего не сказать. Он прекрасно знал, что его ученик часто проводил по полночи за видеоиграми и редко ложился раньше часа. Соблюдение режима вообще не про него. Да и о каком сне может идти речь, если сейчас семь часов вечера? Вокруг явно творится какая-то чертовщина, о которой Стефан может только догадываться. — Шома, — окликнул его тренер, когда тот дошёл до двери, — помни, что ты всегда можешь со мной поговорить. Я готов тебя выслушать и поддержать. Уно улыбнулся краешком рта, кивнул и спешно покинул номер, оставив Стефана в сложных раздумьях над сложившейся ситуацией. На секунду он подумал, что все странности ему просто мерещатся и надо больше спать и меньше работать. Но он уже открыл мессенджер и увидел песню, которую прислал ему ученик. Fuyu no Hanashi. Да, тяжелый случай. Он, конечно же, знал и эту песню, и аниме, в котором она играет, и перевод. Тяжело не знать всего этого, если твой парень анимешник. И вы вместе смотрели «Дарованного» долгими зимними вечерами, обнимаясь и захлёбываясь слезами. И он не представляет, что могло произойти с Шомой. Дверь тихонько открылась, и в номер зашёл Денис. Он бесшумной походкой подошёл к креслу и сел на колени к Стефану, обвивая его шею руками. — Он в порядке? — обеспокоенно спросил Денис, — он выглядел раздавленным, когда выходил из номера. — Я пока сам не понимаю, что с ним случилось. Но он точно не в порядке. И я это так не оставлю. *** — Юдзуру, подожди. Мне необходимо с тобой поговорить, — Стефан бежал по коридору со сверхзвуковой скоростью. Его идеальная укладка наверняка была испорчена, но он не сбавлял темп. Что только не сделаешь ради ученика. Юдзуру вынул наушник из уха и обернулся. — Стефан! Доброе утро. Я рад тебя видеть, — Юдзу поклонился и еле заметно улыбнулся. — И тебе доброе утро. Скажи, пожалуйста, ты не знаешь, что происходит с Шомой? — он думал всю ночь и пришёл к выводу, что Ханю — первый человек, к которому необходимо обратиться. Они с Шомой хорошо общались и проводили много времени вместе. Стефан подозревал кое-что о характере их отношений, но это не его дело и вообще не имеет значения сейчас. — А с ним что-то происходит? — спросил Юдзуру, — мы с ним не виделись со вчерашнего дня. Стеф внимательно наблюдал за Ханю. По выражению лица было видно, что ему не безразлично, и он точно переживает. Значит, он не является причиной грусти Шомы. — Ну, он чем-то расстроен, — немного смягчил Ламбьель. Он конечно переживает за ученика, но не стоит говорить слишком много. Если захочет — расскажет сам. — Я как раз хотел с ним сегодня поговорить. Надеюсь, с ним всё в порядке. ***       Ни в этот день, ни в другие дни чемпионата Юдзуру не смог поговорить с Шомой. Он ни разу не застал его в номере, Шома не отвечал на звонки и сообщения, не появлялся в столовой со всеми. Пропустил несколько репетиций гала, ссылаясь на плохое самочувствие, а потом и вовсе не участвовал в общем выходе. Всё это было слишком странно и пугало Юдзуру.       Последним шансом поговорить с Шомой стал самолёт. Там он точно никуда не денется. Но Юма сказал, что после чемпионата Шома сразу полетит в Швейцарию для постановки программ. Юдзуру понял, что они не увидятся ещё очень долго и поговорить возможности не будет. Почему Шома игнорировал его, было большим вопросом. Юдзуру хотел спросить, что же он думает о их будущем. Где они смогут пересекаться и смогут ли вообще продолжить отношения? Судя по поведению младшего, их история закончилась. Другого объяснения он просто не видел. Ханю отправил Стефану короткое СМС с просьбой сообщить, если состояние Шомы ухудшится и перевел телефон в авиарежим. Пора полностью забыть о прошлой жизни. ***       Лезвия мягко скользили по льду. Шома отрабатывал хореографию для новой программы. Именно для этого он полетел в Швейцарию сразу после чемпионата. До начала первых шоу оставался ровно месяц, и нужно было закончить работу над постановками на следующий сезон за этот срок. Интенсивная работа помогала ему на время забыть о проблемах с личной жизнью, на мысли об этом просто не оставалось сил. Шома работал на износ, хотя Стефан рекомендовал поберечь себя и не усердствовать. Он тешил себя мыслями, что когда-нибудь все наладится, старые раны затянутся, и тогда он устроит себе шикарный отдых на море. Когда-то Юдзуру шутил, что он завершит карьеру, купит домик на берегу и будет ждать Шому. Они оба любили помечтать о беззаботном будущем, которое всегда маячило где-то на горизонте. Теперь получилось, что будущее для Юдзуру уже наступило, а Шома… Шома должен учиться жить дальше, храня свою любовь глубоко в сердце. Он вздохнул и набрал скорость для захода на флип.       С момента начала пребывания в Шампери прошло всего две недели, но Шома кардинально изменил свою жизнь и безумно собой гордился. В первые дни он вырабатывал на тренировках весь свой ресурс, к вечеру не находя сил даже поиграть в любимые видеоигры или поговорить с братом, но понял, что так он долго точно не протянет. Потребность задвигать грустные мысли в самый глубокий уголок сознания никуда не делась, и пришлось искать оригинальные решения. Каждый день Шома старался уделять не менее часа английскому языку, читал художественные и научные книги, смотреть сериалы. В субботу он планировал съездить в Лозанну и посетить достопримечательности города. Но его планы самым наглым образом нарушил Стефан. — Приходи в гости в субботу, если ты не занят, конечно, — сказал он после тренировки в среду — там будет Коширо, я думаю, с ним тебе не будет скучно. — Нет, я не занят, — чуть затормозив, произнес Шома. По его выражению лица было вполне ясно, что он не до конца понимает, что вообще происходит. Он сверлил взглядом пустоту, — а что… Он не знал, как правильно сформулировать вопрос, случайно не обидев Стефана. Что-то важное ускользало из головы — Так ты не помнишь? — задал вопрос Стефан, хотя прекрасно знал ответ. Шома легонько кивнул, вопросительно выгнув бровь, — у меня в субботу день рождения. Хочу наконец-то собрать своих любимых учеников в одном месте и хорошенько отпраздновать. Шома округлил глаза и со всей силы хлопнул себя по лбу. — Давай без самоедства, — мягко сказал Стеф, — ничего страшного в этом нет. Человеческая память не бесконечна, из неё постоянно ускользает что-то важное. Так тебя ждать? — Да, я обязательно приду. До завтра — До завтра. Стефан с грустью посмотрел вслед уходящему ученику, набирая давно заученный наизусть номер.       Шома не был уверен, что правильно понял значение слова «самоедство» и поспешил записать его в заметки, чтобы позже узнать значение. Путь до дома занимал примерно пятнадцать минут, за это время Шома планировал прослушать два обучающих диалога на английском языке. Он вышел на улицу и вдохнул чистый весенний воздух. По пути домой его окружали величественные и красивые горы, возвышавшиеся над Шампери. Солнце уже заходило за горизонт и небо окрасилось в нежно-розовый цвет. Раньше он непременно подумал бы, что небо напоминает ему один из костюмов Юдзу, но сейчас у него просто не было времени и желания думать об этом. Его мысли были чисты и ясны как никогда прежде. ***       Шома понятия не имел, что дарят людям на тридцатисемилетие. Особенно не японцам. Особенно тренерам. В поисках идей он окончательно задолбал Ицуки, пытаясь выяснить корректность той или иной идеи. От некоторых предложений у того волосы вставали дыбом и появлялось ощущение, что Шома сошел с ума или свалился с луны. — Кто в здравом уме дарит тридцатисемилетнему мужику мягкие игрушки? — вопрошал Ицуки, страдальчески закатывая глаза, — твои предыдущие идеи казались более адекватными, по сравнению с этой. — Значит я всё-таки могу подарить ему носки? Это облегчает дело, — Шома уже собрался прощаться с братом и бежать в магазин. — Господи, за что мне это! — с отчаянием в голосе воскликнул младший, борясь с желанием сейчас же вылететь в Швейцарию и стукнуть брата по башке, — я не про эту идею говорил. — Что мне тогда ему дарить? — Для начала вспомни, чем он увлекается, — предложил брат, тут же добавляя, — если ты конечно знаешь что-нибудь об этом. — Нууууу… Он катается на коньках, — начал перечислять Шома. Ицуки начал истерично смеяться, собираясь вызывать санитаров, — ест много шоколада и они с Денисом постоянно что-то готовят. — Вот! Это прекрасное решение. Чего же ты раньше молчал, — Ицуки был счастлив, что его мучения наконец- то заканчиваются, — ты можешь купить ему набор хорошего шоколада. Можешь съездить за ним прямо сейчас. Ну всё, пока. Мне пора бежать.       Ицуки спешно отключился и Шома остался в звенящей тишине. В таком состоянии долго находиться было нельзя, и он срочно включил на телефоне музыку и начал спешно собираться. Дорога до Лозанны займёт около часа, поэтому лучше бы ему поторопиться. Телефон пиликнул, уведомляя об очередном заблокированном звонке. ***       С момента последнего разговора с Шомой прошло ровно две недели и четыре дня. Юдзуру собрал пресс-конференцию и объявил о том, что заканчивает соревновательную карьеру и в ближайшее время не планирует выходить на лёд даже в рамках шоу. Конечно, прессе он сказал, что просто хочет восстановить ногу раз и навсегда, но реальные причины были в разы хуже. Он невероятно устал. От соревнований, тренировок, бесконечных травм и недостатка времени. Они с Шомой виделись от силы раз в месяц, украдкой встречаясь между соревнованиями или шоу и, если Шома ещё мог блистать на льду и выигрывать медали, Юдзуру давно исчерпал свой запас. Он надеялся, что окончание карьеры позволит ему больше времени уделять любимому человеку, но… Жизнь была слишком жестока.       Юдзуру разблокировал телефон, чтобы в очередной раз позвонить Шоме. Он делал это каждый день, уже даже не понимая зачем. Если бы прямо сейчас привычные гудки сменились тихим голосом, он наверное не смог бы связать и двух слов. Действительно, что он может ему сказать? Что очень сильно любит и, несмотря на уход из спорта, хочет продолжать отношения или что безумно соскучился или что… готов отпустить. Ему плохо от этой мысли, но если Шома больше не любит, если хочет уйти, если устал или разочаровался в нём, он отпустит.       Телефон тихо завибрировал, уведомляя о новом сообщении. Юдзуру нехотя открыл мессенджер и прочитал: «Позвони, когда проснёшься». Он прикинул разницу между Японией и Швейцарией. Если в Японии четыре часа утра, то в Швейцарии десять часов вечера. Юдзуру вздохнул и набрал номер. — Привет, Стеф, с днём рождения, — вообще, он уже присылал поздравление, но решил повторить это ещё раз. — Я даже не буду спрашивать, проснулся ты или ещё не ложился, — в голосе Ламбьеля слышалось беспокойство и лёгкая усталость. Юдзуру тихо усмехнулся.- Но всё же, попробуй мне объяснить. Что ты сказал ему в тот день? — Ты слышал это уже сотню раз, — устало пробормотал Ханю, — я устал, завершаю карьеру, хочу забыть о спорте на пару лет. Всё! Ни слова больше. — Но почему он уверяет меня, что ты дал ему понять, что между вами всё кончено и всё такое? — Чего? — сказать, что Юдзуру офигел — это ничего не сказать, — Варианта здесь два. Либо Шома что-то не так понял, либо в моё тело вселился пришелец, который добавил что-то от себя. Но понять что-то не так в этом предложении невозможно. Значит, пришелец. — Я рад, что ты сохраняешь чувство юмора, — заметил Стефан, истерично посмеиваясь, — но я вообще ничего не понимаю. — Зато я всё понял, — раздался голос где-то за спиной Стефа. В трубке началось какое-то шуршание. «Интересное кино, — подумал Юдзуру, — они там решили пресс-конференцию собрать? Или суд с присяжными? Ладно, возможно это единственный шанс всё решить, ведь не может же Шома избегать меня вечно. Нельзя молчать, нужно говорить». — Привет, Денис. Рад тебя слышать, — сказал он, вместо своих сумбурных мыслей, — очень хочу послушать твою версию происходящего. — Доброй ночи, Юдзуру, — Ханю не мог видеть Дениса, но был уверен, что он как всегда улыбается, — я поговорил с Шомой и пришёл к определённому выводу. — Подожди, — перебил его Стефан, — он тебе сам всё рассказал? Тогда это не честно. Мне он почти ничего путного так и не сказал. — Мне он сказал всё то же, что и тебе. И вообще все мы сейчас располагаем одинаковым количеством информации, но вы почему-то упорно не хотите думать и анализировать. — Да неужели? — возмущенно произнёс Ламбьель. — Да абсолютно. — Ну куда уж нам… — Не ори, а то разбудишь… — Ребят, я вам не мешаю? — перебил Ханю, — мне конечно очень интересно слушать столь увлекательный диалог, но если вы тут начнёте трахаться в пылу ссоры, я вряд ли смогу получить нужную мне информацию, — он говорил это без грамма агрессии, с лёгкой ухмылкой на лице. Ему всегда нравилось наблюдать за этими двумя. Оба были слишком импульсивными, эмоциональными, а вместе вообще получалась зажигательная смесь, по силе сравнимая с водородной бомбой. — Да, прости, — судя по голосу, Денис был малость смущён, — коротко и по делу. Ты сказал, что хочешь забыть о спорте, а Шома, как ни странно, спортсмен. Значит в его понимании ты хочешь забыть вообще всё, что связано со спортом, в том числе и его. Юдзуру пораженно молчал. У него в голове не укладывалось, как можно было сделать такие выводы. И это он сейчас не про Дениса. Как Шома мог подумать, что его хотят забыть? Неужели он не понимает, насколько сильно Юдзуру его любит? Он задумался. Они никогда не обсуждали свои чувства, но Юдзуру был уверен, что ясно давал понять всю серьёзность своих намерений. А понимал ли это Шома? Как же всё сложно! — А как вы вообще смогли заставить его говорить? — спросил Ханю лишь бы заполнить звенящую пустоту и угомонить собственные мысли. — Ну… Слушай. *** Без десяти шесть раздался дверной звонок. — Дени, откроешь дверь? — крикнул Стефан со второго этажа, — я немного занят. Денис поставил лазанью на стол и пошёл открывать дверь. На пороге стояли счастливые улыбающиеся Шома и Коширо. В руках у них были два одинаковых набора шоколада, упакованных в одинаковую обёртку. Денис рассмеялся. — У гениев мысли совпадают, да ведь? — Именно так, — ответил Шома и хихикнул. — Проходите в гостиную, Стефан сейчас спустится.       Он точно знал, что оба японца знают, где находится нужная комната и без зазрения совести покинул их и пошёл на кухню, чтобы поставить пирог в духовку. Коширо и Шома вошли в гостиную, с любопытством смотря по сторонам, как будто бы ища, что могло измениться с их последнего визита. Уно был здесь около года назад и почти никаких изменений не заметил, за исключением накрытого стола и большого букета свежих, белых роз, стоящих на тумбочке. В большие панорамные окна красиво падал солнечный свет, отражаясь от фотографий в рамках, висящих на стенах. В основном там висели совместные фотографии Стефана и Дениса, но было несколько рамок с другими учениками (Шома даже разглядел своё фото с прошедшего чемпионата) и фото с ледовых шоу. — Как невежливо со стороны Дениса оставлять вас одних, — неожиданно раздался голос прямо за их спинами. Шома вздрогнул и резко обернулся. Коширо, казалось, не был так напуган и выглядел абсолютно спокойно. — Ну мы же не маленькие, не заблудимся, — пошутил он. Они с Шомой переглянулись и закричали: — С днём рождения, Стефан! — Спасибо вам большое, — он мягко улыбнулся и обнял их, — садитесь за стол, сейчас будем ужинать.       Отдав подарок Стефану, Шома сел на кресло напротив окна. Ему открывался чудесный вид на горы, которым он планировал наслаждаться весь вечер. Слева от него на такое же кресло сел Коширо, а на диване расположился Стефан. Через пару минут пришёл Денис и, поставив на стол салат, сел рядом со Стефом. Тут же началась оживленная беседа и обсуждение тренировок, погоды, поездки на шоу и других самых разных вещей. Шома был рад попрактиковать свой английский и поэтому с удовольствием поддерживал разговор. Попутно он восхищался вкуснейшими блюдами и зачем-то спрашивал рецепты (хотя прекрасно знал, что готовить не будет, он же не самоубийца). Где-то через полчаса после начала ужина раздался звонок в дверь. Стефан вскочил с дивана и понёсся в прихожую. Почему-то только сейчас Шома заметил на столе ещё две тарелки. — Лучше спрячьтесь под стол, — вздохнул Денис, — вас затискают досмерти. — Всмысле? — спросил Коширо и в следующую секунду из коридора раздались дикие вопли. — Что там происходит? — Там происходит Джонни, — коротко ответил Денис и ещё раз вздохнул, — он вообще хороший, но иногда чересчур эксцентричный. — Тебе напомнить, что я уже был его жертвой или ты сам вспомнишь? — спросил Коширо, странно улыбнувшись. — Точно, мы же вместе бегали от него по Палладиуму. Прости, запамятовал. А помнишь, как он… — Не напоминай! — перебил Шимада, — иначе я сбегу через окно. В отличие от тебя, у меня с тех времён не появилось особых привилегий. — Только не начинай, — засмеялся Денис, — тот факт, что мы со Стефом встречаемся, никак не спасает меня от вечных шуточек и подколов.       Шома, конечно же, знал о характере Джонни. Они несколько лет назад пересекались на ФаОИ, хотя особого общения не было. В тот год на шоу собралась куча народа, и они тусили большой компанией, в которой тогда ещё скромный, неопытный Шома неизбежно терялся. Он почти не говорил по-английски, боялся знакомиться с людьми и вообще не особо хотел общаться с кем-либо. Чересчур активный Джонни всегда пытался до него добраться, поговорить, пошутить или затискать до смерти, но Юдзуру был рядом и оберегал младшего от тех, с кем ему было некомфортно. Мысли о Ханю появились стремительно и упорно не хотели уходить из головы. Благо из коридора вновь послышался оживленный разговор. — Стефан, mon ami, какой же ты старый. 37 лет, подумать только! — в своей излюбленной манере восклицал Вейр. — Кто бы говорил, старичок. Ты на год старше, — ответил женский, смутно знакомый голос. — Я — это другое дело, — продолжал он. Собеседники наконец вошли в гостиную. Посередине шёл Джонни, положив руки на плечи Стефану и Каролине, прижимая их к себе. — Денис, дорогой, как ты с ним живёшь? Не надоело песок с постели стряхивать? — Ну не тебе же этим заниматься, — усмехнулся Денис, — так что завидуй молча. — Раунд, — сказала Каролина и отбила пять Стефу. Шома не понимал, что происходит, да и не очень-то хотел понимать. Лучше оставаться в счастливом неведении и радоваться, что его не замечают. — Уел, — засмеялся Джонни и потянулся, чтобы обнять Дениса, — ладно, больше не буду стебать твоего женишка, а то ещё сердечный приступ получит. — Ты невыносим, — прошептала Костнер. — Ага, — в унисон сказали Стефан с Денисом. Шома и Коширо продолжали притворяться мебелью. — Ой всё, — закатил глаза Джонни, проходясь глазами по комнате. У него было ощущение, что он упустил что-то важное в пылу своей шикарности и неотразимости. — О Господи, — воскликнул он, — это милые японские дети. Как я мог вас не заметить? Шома решил плыть по течению и, когда Вейр подошёл к нему своей летящей походкой, протянул ему руку для приветствия. — Шома! Сколько лет, сколько зим, — он пожал протянутую руку, — рад тебя видеть. Поздравляю с победой на чемпионате, ты был невероятно хорош. — Спасибо большое, — ответил Шома, — я тоже очень рад вас видеть. — Коширо, друг мой, — Джонни подошёл к нему и легонько приобнял, — я невозможно скучал. — Взаимно. Все снова сели за стол. Шома разговаривал с Денисом и Коширо. Всё было нормально, пока Вейр не спросил: — Вы видели, что учудил наш японский друг? Я думал, он ещё лет десять кататься будет. — Ты про Юдзуру? — спросила Каролина, — действительно, это было неожиданно. Уно мгновенно помрачнел, хорошее настроение улетучилось, будто его не было. Зачем все его старания, попытки жить по-другому? Зачем он забивает голову всем подряд, если буквально всё, что его окружает, напоминает о его боли? Джонни и Каролина как ни в чём не бывало продолжали обсуждать уход Юдзуру из спорта. Стефан, Денис и Коширо молчали, сочувственно глядя на Шому. — И главное, — восклицал Вейр, — никому ничего не сказал! Молчал до последнего как партизан. «Да блять, — подумал Уно, — вы издеваетесь что ли? Неужели нельзя поговорить о чём-нибудь другом?» — Кстати, ты мне тоже так и не сказал, ты останешься погостить или вернёшься домой? — сменил тему Стефан, который больше не мог смотреть на подавленное лицо своего ученика. — Не думайте, что у вас получится от меня избавиться. Я планирую полететь в Японию отсюда.       Шома благодарно посмотрел на тренера и, взяв со стола свой бокал с вином, направился на балкон. Денис и Стефан бросили на него обеспокоенный взгляд, который он успешно проигнорировал. Ему было просто необходимо подышать свежим воздухом и немного успокоить разбушевавшиеся мысли. Солнце уже начинало садиться и скрывалось за горными вершинами. На улице было свежо и морозно, горный воздух холодил лёгкие и дарил ощущение свободы, а влажность чувствовалась на кончиках пальцев. Он выскочил на балкон прямо в своём вязаном свитере, даже не накинув ветровку. Ветер развевал волосы, которые успели отрасти, и голова нещадно мёрзла. Как же ему сейчас не хватало Юдзуру! Он обязательно запустил бы руку в его волосы и погладил по голове, как делал всегда. Это вошло их привычку задолго до момента, когда они начали встречаться. Они были вместе 5 лет, это просто невообразимо. Дольше рядом с Шомой был только спорт, без которого он просто не представлял своей жизни. Да, в общем-то, как и без Юдзу. Но он ушёл, и оставил после себя только воспоминания (про кулон, который до сих пор хранилось в прикроватной тумбочке он старался не вспоминать). Если задуматься, Шоме даже нравилась новая жизнь: нравилось уделять время себе, разносторонне развиваться, общаться с другими людьми. Казалась, что когда рядом был Ханю, в этом просто не было необходимости. Теперь он один и, кажется, уже научился с этим жить. Противная горечь ушла, оставив лишь лёгкую грусть. Ему было на удивление легко и спокойно. — Не помешаю? — спросил Денис, прикрывая балконную дверь. — Нет, конечно, заходи, — Шома был вовсе не против его общества и даже не прочь с кем-нибудь поговорить. — В последнее время ты выглядишь подавленным, — тихо сказал он, отпивая вино из бокала, — тебе нужна помощь? Денис определённо был святым, как и Стефан. Эти двое всегда всем улыбались, готовы были прийти на помощь, выслушать и успокоить. — Со мной всё хорошо, правда, — он последовал примеру Дениса и осушил бокал. — Просто ты довольно грустный и… Твой новый показательный. Прости, если я скажу что-то не так, но он определённо о чём-то личном. Когда ты катаешь его, видно боль и сожаление. Мы переживаем за тебя. Шома чуть не заплакал, серьёзно. Он видел, как на него смотрели Денис и Стефан во время последней тренировки. Он наконец-то полностью собрал показательный и прокатал его от начала до конца. — Понимаешь, это не так просто… Вроде бы я уже пришёл в норму и со мной всё в порядке и не о чем беспокоиться, но… — он сделал небольшую паузу и глубоко вздохнул. Почему-то хотелось всё рассказать Денису, и он решил начать издалека. — Тебя когда-нибудь бросали? — Знаешь, мне в этом плане повезло. Сначала я был слишком юн и меня интересовал только спорт, ну, гулял конечно с парой девочек, но мы скорее просто общались. А потом появился Стефан и я по уши влюбился в него. Поэтому я избежал участи быть брошенным. — А вот мне не повезло, — Шома грустно усмехнулся и решил задать все вопросы, которые у него накопились, — а как давно вы вместе? — Почти пять лет — Вау, это много. Мы тоже встречались пять лет. Даже чуть больше. — А «мы» это ты и… — он остановился и посмотрел на Шому. — Юдзуру. — Оу, ну я этого ждал, — Денис снова замолчал, глядя на горы. — Всё было хорошо, у нас никогда не возникало серьёзных проблем. Мы ссорились, конечно, но всегда быстро мирились. Он обещал, что никогда не оставит, что мы вместе до конца, — Шома ударился в воспоминания, — а в тот день он просто сказал, что хочет уйти и забыть спорт, и мне стало так обидно. Даже не разрыв отношений, а то, как это произошло. Неужели он не мог порвать со мной нормально? — Я боюсь, что в этом весь Юдзуру. Он ничего не делает нормально. Ну, по крайней мере, не так, как остальные. Вы с ним больше не разговаривали с тех пор? — осторожно поинтересовался Денис. — Нет, я решил рвать сразу. Ладно, давай не будем о грустном, я научился справляться с этим. Расскажи лучше про тебя и Стефана, — немного застенчиво попросил Шома. — Если это… корректно. — Что именно тебя интересует? — Ну, как вы начали встречаться? Я просто читал фантазии неадекватных болельщиков, и они думают, что Стефан, как бы это сказать… — Совратил меня? — подсказал Денис и засмеялся, запрокинув голову. Шома кивнул. — Я тоже читал эту чушь, — он рассмеялся ещё громче, — на самом деле всё почти наоборот. Когда я влюбился, мне было семнадцать. Он давал мне понять, что я ещё слишком молод и относился ко мне только как к ученику. Я уже успел смириться и решил вообще молчать и никогда не говорить о своих чувствах. Мне было плохо и больно, но я не хотел рушить дружеские отношения. А потом в Шампери приехал Джонни и я случайно подслушал его разговор со Стефом. Стеф говорил, что я ему нравлюсь, и он хотел бы отношений со мной, но слишком стар и не хочет портить мне жизнь. Я запомнил и решил подождать пару месяцев. Когда мне исполнилось восемнадцать, я признался ему в любви и, по сути, поставил перед фактом. Он неделю ходил вокруг меня и думал, что с этим делать, пока мне не надоело и я просто не поцеловал его. Вот собственно и всё. — Хочешь устроить своё счастье, надейся только на себя, — глубокомысленно произнёс Шома. — Ты молодец. Может быть, ты об этом не задумываешься, но сделал счастливым не только себя, но и его. Это… дорогого стоит. — Я думаю, он был счастлив и без меня. А я так. Приятное дополнение, — Денис говорил это абсолютно серьёзно. — Не обижайся, но ты дурак, — Шома начал горячиться, — он рядом с тобой светится. Смотрит на тебя так, будто ты — единственный человек во вселенной. Неужели ты этого не замечал? Или ты просто не видел его, когда тебя нет поблизости? — Я боюсь, — прошептал Денис, а Шома краем глаза заметил, что балконная дверь приоткрылась, впуская Стефана. — Представляешь, до сих пор боюсь, что он меня бросит, потому что я слишком молод, наивен и вообще ему в подмётки не гожусь, — он заметно поник и опустил голову. — Брось, я уверен, что это не так, — Шома похлопал его по плечу и бросил взгляд на Стефа. Тот тихо подошёл к Денису сзади и обнял его, утыкаясь носом в плечо: — Я не уйду, пока ты сам этого не попросишь. Ты самый замечательный человек на Земле и это я тебя недостоин. Шома решил тактично слиться и пошёл к двери, чтобы побыстрее покинуть помещение. — Не так быстро, молодой человек, — шутливо кинул ему Стеф, — мне нужно с тобой поговорить. Или ты думаешь, я слышал только последнюю часть вашего разговора? *** — У тебя валет козырный, бей им. — Ты ему можешь ещё две карты выложить, за два хода победишь. — Кидай короля. — Чем современная молодежь занимается, — вздохнул Джонни, сидящий в стороне и наблюдающий за развернувшейся сценой. — Вот мы в их возрасте… — Если бы они делали то, что и мы в их возрасте, Стефан вышел бы из окна, — едко подметила Каролина. — А помнишь, — заговорческим тоном зашептал Вейр, — как он на вечеринке нам проспорил и танцевал на столе с… — Вы отвлекаете меня от игры, — перебил его Шома, — я должен сосредоточиться. После разговора со Стефаном, в котором Уно не сказал ничего нового, они вновь засели в гостиной и весело болтали на отвлечённые темы. Так Денис узнал, что ни Шома, ни Коширо не умеют играть в карты. Он притащил колоду и как заправский игрок начал учить японцев играть. Дело двигалось не быстро, но зато всем было весело. Через полчаса все собрались спать. Стефан настоял, чтобы все гости остались в его доме, и выделил каждому гостевую комнату. Шоме досталась комната на втором этаже прямо рядом со спальней Дениса и Стефа. Он лёг спать почти сразу, вспоминая сегодняшний вечер. Он был искренне рад тому, что у него есть такие замечательные друзья и не менее прекрасный тренер. Перед сном ему примерещилось, что за стенкой раздавался тихий голос Юдзуру. «Да быть не может» — подумал Шома и крепко заснул. *** Сообщение с прикреплённым видеофайлом пришло на телефон Юдзуру задолго до конца шоу, примерно через десять минут после выступления Шомы. «Запасись носовыми платочками перед тем, как смотреть» — гласило сообщение от Стефана. Ханю сел на диван и запустил видео. Шома выбрал для показательного весьма сдержанный наряд: чёрные брюки и чёрную рубашку. Юдзуру терялся в догадках, не понимая под какую песню может быть поставлен показательный, ведь когда он последний раз разговаривал с Шомой, он не собирался ставить ничего нового. Послышались первые аккорды и он в полной мере осознал, зачем ему носовые платки. Как снег, Что не растаял полностью в тени, И в глубине свой холод сохранил, Терзают эти чувства изнутри… Шома двигался плавно и медленно, все его движения казались скованы невидимыми струнами боли. Оркестровая версия музыки только усиливала гнетущее впечатление. Хэй, скажи, пожалуйста, как мне расстаться с тобой теперь? В душе закрыть эту дверь? Съёмка была не лучшего качества, потому что велась явно из-за кулис, и лицо Шомы не получалось рассмотреть при всём желании, хотя Юдзуру не уверен, что хотел бы видеть это сейчас. Всё то, что связывало нас, На завтра ценности лишась, Отныне лишь обречено Скитаться в вечности со мной. «Прощай» — не в силах говорить, Тебя я не готов забыть И просто отпустить… Шома не стал прыгать тройной аксель, заменив его полуторным, что заставило Юдзуру взволноваться ещё сильнее прежнего. Он поставил видео на паузу и откинул телефон на журнальный столик, пытаясь прийти в чувство. Этот номер был слишком эмоциональным, ему было больно даже смотреть, и он даже не мог представить, каково Шоме находиться на льду в этот момент. Юдзуру снова схватил телефон и перемотал видео в самый конец. Пусть даже если бренный мир Однажды лопнет, как пузырь, Твой образ в памяти храня, Я буду жить лишь для тебя. Проститься сил не достаёт. Пытаюсь двигаться вперёд, Но в сердце ты моём… Шомины глаза абсолютно нездорово блестели, выдавая всю печаль, которая его переполняла. Юдзуру достал из шкафа спортивную сумку и кинул туда несколько футболок и брюк. Схватил со стола ключи от машины и, закрыв дверь, побежал вниз. Он обязан хотя бы поговорить с Шомой, хочет тот этого или нет. ***       Шома направлялся в свой номер в хорошем расположении духа. После дня рождения Стефа прошло полторы недели, и все наконец-то смогли улететь в Японию для участия в шоу. «The ice» в этом году начинало свой путь в Нагое и включало в себя два выхода в день: утренний и вечерний. На утреннем выходе Шома в первый раз прокатал новый показательный при большой аудитории и, выйдя со льда, испытал невероятное облегчение. Он, как и планировал, оставил на льду все эмоции и переживания, даже кажется заплакал, но впрочем был не уверен, потому что его это мало интересовало. Слёзы только помогали избавиться от ненужного груза и плохих эмоций.       После обеда, на котором Шома с удовольствием обсуждал с Нейтаном Ченом видеоигры, они вдвоём прогулялись по Нагое и начали готовиться к вечернему выступлению. Нейтан был хорошим человеком, и с ним было очень интересно общаться. Хотя Шомин английский ещё далёк от высокого уровня, Чен, видя непонимание в глазах товарища, повторял сказанное ещё раз.       Вечером они договорились пойти в номер к Нейтану и порубиться в приставку, чем и занялись после ужина. Шома выиграл несколько раз подряд и со счастливой улыбкой отправился к себе спать.       Было около девяти часов вечера, когда Шома вернулся к себе в номер. Он открыл дверь, на ходу скидывая с себя кроссовки. На стене коридора тонкой полоской отражался приглушенный свет из комнаты так, словно была включена ночная лампа, но он отчётливо помнил, как утром выключал её. Он прошёл вглубь комнаты и пораженно уставился на кровать. На его кровати, обнимая его подушку, сидел Юдзуру Ханю собственной персоной. Он выглядел весьма устало и смотрел на Шому внимательным взглядом. Шома интуитивно попятился назад, желая поскорее сбежать отсюда. — Стой, — воскликнул Юдзуру, — нам нужно поговорить. — Да, действительно. О том, как ты попал в мой номер, например. Больше нам точно не о чем разговаривать, — Уно был зол и абсолютно не понимал, зачем опять о чём-то говорить, если всё уже давно решено. Зачем нужно снова выяснять отношения, если их больше нет! — Я жду ответа. Как ты попал в мой номер? — Это сейчас не важно, я… — Важно — прошипел Шома, что-то быстро печатая в телефоне. Юдзуру встал с кровати и медленно направился к нему, остановившись на расстоянии вытянутой руки. — Ты можешь выгнать меня, вызвать охрану или полицию, но сначала дай мне пять минут, — тихо сказал Ханю. — Просто дай мне объясниться. У Шомы был выбор: развернуться и уйти или закрыть эту тему раз и навсегда. Вообще ему было абсолютно всё равно, потому что для себя он уже давно решил все вопросы. Ему и в одиночестве хорошо живётся. — Ладно, время пошло, — Уно всё-таки решил выслушать его. — Я не понимаю, что сделал не так, но дело сейчас не в этом. Хотя нет, я не хочу тебе врать. Просто знай, что я не имел в виду то, что ты подумал. Ты никогда не был частью моей спортивной жизни, а значишь для меня больше. Когда ты оборвал все нити, я вдруг понял, что никогда не говорил тебе самого главного, — Юдзуру было тяжело говорить, однако он продолжал, упорно желая высказать всё. — Видимо это мой последний шанс, — он грустно усмехнулся. — Ты удивительный человек. Правда. Я никогда не встречал никого подобного и до встречи с тобой думал, что всю жизнь проживу один. Ну не до встречи, а до более близкого знакомства. Просто никто до тебя не смог понять меня до конца, кажется, даже я сам. Ты стал для меня светом и причиной вставать по утрам. И я прекрасно знаю, что просто не заслуживаю тебя. Я слишком эгоистичен, думаю только о своей выгоде, не понимаю людей вообще, могу легко обидеть сам того не подозревая. Тебе нужен не я. А кто-то добрый, ласковый, понимающий. Ты прекрасно знаешь, что я не такой, не умею быть таким. Я тоже это знаю и просто не хочу портить тебе жизнь, потому что ты не будешь счастлив со мной. — Шома слушал внимательно, смотря на Юдзуру пустым взглядом, что-то обдумывая. Воцарилось недолгое молчание, но Ханю продолжил. — Я люблю тебя. Очень сильно. Ты лучшее, что случалось со мной в жизни. Прости за всю боль, что я тебе причинил. Он достал что-то из кармана и положил на тумбочку. Это оказались ключи и маленький синий конверт. — Полагаю, моё время вышло. Пока, — Юдзуру подавил порыв обняться на прощание и направился к двери. — Стой, — твёрдо сказал Шома, — теперь моя очередь ставить условия. Сначала отвечаешь на мои вопросы, потом уходишь. Понял? — Понял, — Ханю стоял, опираясь спиной на входную дверь, готовый трусливо сбежать в случае чего. — Как ты попал в мой номер? Юдзуру устало вздохнул: — Я не буду сдавать людей, которые мне помогли. Скажем так, мне пришлось воспользоваться моим именем, — к счастью, Шома даже не подозревал, что в добывании ключ-карты ему помогали человек десять. — Ты сам не додумался бы до той мысли о спорте. Мне самому сейчас это кажется глупостью, я тогда был на эмоциях. Кто тебе помог? — Уно был чересчур настойчив. Юдзуру развернулся к двери и дёрнул ручку. Дверь не поддалась. Он испуганно выпучил глаза и посмотрел на младшего, снова отходя от выхода из помещения, приваливаясь спиной к стене. — Сказал же, сначала ответы — потом свобода. Отвечай, — он скрестил руки на груди и ухмыльнулся. — Я тебе уже сказал, что не буду сдавать людей, которые мне помога… — Значит Стефан, — перебил Шома. — Нет. — Тогда Денис, — он был полностью уверен в своей правоте. — Ладно, оба. Но они тут вообще ни при чём. Я не оставил им выбора, кроме как рассказать всё, что они знают о твоём состоянии. Уно прекрасно знал, что Юдзуру врёт, но не стал прерывать эти нелепые оправдания. В конце-концов, исходя из его отмазок, можно было сделать конкретные выводы. — Это ты разговаривал с ними по телефону вечером в день рождения Стефана? — Шома убеждался в своих догадках о том, что за этот месяц с него не спускали глаз. — Да, я. — Это кто-то из них прислал тебе видео моего выступления? — Почему ты решил, что я его смотрел? — Иначе ты бы не приехал. — Когда ты успел стать таким проницательным? — Когда ты меня бросил. — Я тебя не бросал. — Возможно. — Ладно, последний вопрос и можешь уходить. Что это? — Шома кивнул головой на тумбочку. — Ключи, — едко заметил Ханю, — ими двери открывают. — Хватит дерзить, я серьёзно. От чего эти ключи? — Там есть письмо. Можешь прочитать, я всё написал. А теперь, пока, — он вновь направился к двери и попытался выйти. Дверь не поддалась. — Да блять, как ты это делаешь? Я же вижу, что она не заперта, почему я не могу её открыть, выпусти меня уже, — Юдзуру было некомфортно, и это бросалось в глаза. Он явно скрывал свои эмоции и срывался против воли. — Зачем мне читать письмо, если ты можешь просто всё мне рассказать? — Будь на твоём месте кто-то другой, я бы разнёс весь номер. Но ты — это ты, поэтому…. В общем, это ключи от нашего дома. Того самого на берегу моря. С большой, мягкой кроватью, просторной кухней. Ещё там есть камин и лежанки для твоих собачек. — И приставка с видеоиграми? — спросил Шома с детским удивлением. — Конечно. Я устроил там всё, как мы мечтали, — Уно подумал о том, что там скорее список всех его желаний, — я отдаю тебе ключи от дома, хотя не надеюсь, что ты когда-нибудь там появишься. Но знай, что я буду ждать тебя, сколько бы лет не прошло. Если тебе будет грустно или плохо, приходи, я тебе помогу. Он немного помолчал, внимательно смотря на Шому, разглядывая его лицо, будто пытался запомнить каждую мелочь, будто был уверен, что больше его не увидит. — А теперь я всё-таки должен уйти. Не хочу плакать в твоём присутствии. — Знаешь, — прошептал Шома, — я жил без тебя целый месяц. Я уделял время себе, нашёл новых друзей, с людьми начал нормально общаться. Представляешь? — Юдзуру слушал его внимательно, пока не понимая, к чему это ведёт, — я английский наконец-то начал нормально учить, книги читать, прямо много, и фильмы смотреть. Всё что я делал — избегал мыслей о тебе. И мне понравилась такая жизнь, очень сильно. Я вышел из зоны комфорта и научился жить полноценной жизнью. Поэтому я вполне могу прожить без тебя и пять лет, и десять, и двадцать. Но… я не хочу. Моя жизнь в этом месяце была бы в разы лучше, если бы ты был рядом со мной. Я всё отрефлексировал, разобрался в себе и понял, что, если мои чувства взаимны, я хочу быть с тобой. Даже если ты меня бросишь через полгода, мне нужно это время с тобой. — Я не брошу тебя. Никогда. — Не говори никогда. Всё может измениться. — Можно тебя обнять? — Юдзуру неловко потянулся к Шоме, ожидая одобрения. — Обнимай, — выдохнул тот. ***       Стефан шёл в свой номер после долгих посиделок с Джонни в одном из невероятно атмосферных кафе, куда они направились сразу после выступления. В номере он надеялся застать Дениса и обнимать его сто часов, но его надежды не оправдались, потому что того просто напросто не было. Ламбьель предпринял попытку позвонить, но телефон был выключен. Совершенно не представляя, куда Денис мог деться в столь позднее время, Стефан решил спуститься вниз и проверить ресторан на первом этаже. Возможно, Денис просто пропустил ужин и решил перекусить.       Выйдя из номера, Стефан решил пройтись через правое крыло, намереваясь заглянуть ещё и в зону отдыха. Но едва он завернул за угол, его взору представилась весьма интересная картина. Возле номера Шомы прямо на полу сидели Денис и Нейтан Чен, активно что-то обсуждая и жестикулируя. А дверь номера подпирал барный стул, не давая даже малейшей возможности открыть дверь. — Что у вас происходит? — шокировано спросил Ламбьель, присаживаясь рядом с фигуристами. — Юдзуру приехал, — одними губами сказал Денис. — Допустим. А это что за цирк? — Стефан кивнул на стул. — А, это, — включился в беседу Нейтан, — я не знаю, что происходит, но Шома попросил меня сделать так, чтобы дверь не открывалась, пока он не разрешит. Кажется, им с Юдзуру нужно поговорить. — Надеюсь, они не поубивают друг друга, — хохотнул Ламбьель, скрывая беспокойство за своего ученика. — Да ладно, им нужно поговорить. Выяснят всё наконец-то. А то я устал это нытьё слушать, — закатил глаза Чен. — Погоди, Шома с тобой это обсуждал, — Денис был крайне удивлён, потому что Уно тяжело говорил о своих проблемах и с кем-то делился. Это было на него не похоже. — Почему Шома? Он молчит. Это Ханю мне все мозги выел со своей драмой сотого уровня. Дурак дураком. Сказать, что Денис со Стефаном офигели от жизни — это ничего не сказать. Юдзуру Ханю в свободное от побед и травм время жалуется на жизнь своему главному сопернику. — Ой, смотрите, — отвлёк их от осознания бренности мира Нейтан, — пишет: спасибо, можете освобождать дверь. Значит поговорили. Он взял стул и потащил его в сторону лифта: — Ладно, неплохо поговорили, — обернулся он, — неплохо поработали на одну сумасшедшую парочку. Я обижусь, если не буду свидетелем на свадьбе. — Боюсь, после сегодняшней попытки достать ключ от номера Шомы половина отеля будет требовать себе эту должность, — усмехнулся Стефан. — Нет, мы особенные, — бросил Чен на прощание, — ладно, бывайте. Денис посмотрел на дверь номера, из которого так никто и не вышел. Это могло означать лишь то, что два влюблённых идиота наконец-то выяснили свои отношения, и будут жить вместе долго и счастливо. — Со своей задачей мы справились, — тихо прошептал он и улыбнулся. Прекрасно осознавать, что ещё два человека на этой планете стали чуточку счастливее. — Пошли, купидон мой недоделанный, — Ламбьель взял его за руку и потащил в сторону номера, где их ждала бутылка шампанского и корзина клубники с короткой запиской «Спасибо». Это история началась одной прекрасной зимой, но вопреки всем обстоятельствам не закончится ей же. Эта история не одной зимы.